***
Удары холодного ветра походили на упрек. Алекстраза старалась не обращать на него внимания или хотя бы удалять не так много внимания, как ей хотелось бы. Она оправляла разметавшиеся волосы и принималась за очередного раненого. Вначале из шатров выносили лишь мертвых, чтобы сжечь тела на рассвете. Но затем в шатрах не осталось мест даже для тех, что были еще живы. Раненые лежали на земле по всему Редуту рядом с теми, кто уже погиб или был в шаге от гибели. Каждый, кто сохранил жизнь и мог помочь хоть чем-то, сейчас занимались теми, кому повезло меньше. Даже долгая ночь не принесла Редуту столько смертей, сколько могла принести эта, думала Алекстраза, склоняясь над раной от змеиного укуса. Ночной эльф был без сознания; Алекстраза боролась за его жизнь, но сердце ночного эльфа затихло навсегда. Алекстраза едва устояла на ногах. Голова кружилась. Она сделала шаг и вновь опустилась на колени возле следующего пострадавшего. Это был гном. Змеиные укусы опухли и горели, гнома лихорадило. Рядом с ним в голос рыдала гномка. Заметив Алекстразу, она вцепилась в подол ее платья и стала трясти его, повторяя: — Вы ведь спасете его?! — Ярко-малиновые тугие косы вздрагивали от каждого ее слова. Алекстраза жестом остановила подбежавших гвардейцев, прошептала, что постарается сделать все возможное, и коснулась покрытого испариной лба. Раненый затих. Гномка отпустила платье Алекстразы, но вымуштрованные Кориалстразом гвардейцы все равно оттеснили ее от Королевы и гнома. Кем он был ей, думала Алекстраза, разглядывая бескровное лицо перед собой. Братом? Мужем? Она закрыла глаза. Искра жизни слабела. Алекстраза разделила с ней силу, и ее грани засияли ярче, обрели четкость. На краткий миг тьма схлынула, и перед Алекстразой предстало прошлое гнома. В петляющих подземных коридорах он настигал и уничтожал обезумевшие механизмы, что заполонили высокотехнологичный город Гномереган. Она увидела красных драконов, что пришли на выручку отчаявшимся изгнанникам, затем ликующие празднования, когда столица была завоевана обратно, а контроль над механизмами восстановлен. Увидела, как светящаяся от счастья гномка с малиновыми косами бросала через плечо букетик магорозы. Вот и ответ. Но в этот миг тьма надвинулась, сгустилась, скрывая счастливые лица. Искра жизни замерцала. То одна ее грань, то другая на долгие секунды погружались во тьму. Алекстраза боролась за жизнь, сражалась против непознанного яда, отдавала всю себя, но искра погасла. Гном умер. Алекстраза открыла глаза и осталась сидеть рядом с его телом. — Не-е-е-е-ет! — закричала гномка, мгновенно все распознав. Ветер окатил Алекстразу замогильным холодом, словно и не бушевали вокруг Редута костры до самого неба. — Я помогу вам подняться, Королева, — услышала она рядом с собой голос Малфуриона. — Вы обещали спасти его! — рыдала гномка в цепких руках гвардейцев. — Многие уже умерли и многие еще умрут этой ночью, — с горечью в голосе произнес Малфурион. — Мы не увидим рассвета нового дня из-за дыма погребальных костров. Он взял Алекстразу под локоть и, когда она поднялась на ноги, отвел в сторону от раненых и скорбевших. — Вы должны подумать и о себе, — подчеркнуто вежливо продолжал Малфурион. Алекстраза слишком хорошо его знала. — Что случилось? — прошептала она. Малфурион протянул ей свиток с разломанной зеленоватой печатью: — Вести из Хиджала. Рагнарос вернул себе Огненные Просторы. Если так пойдет и дальше, через несколько дней он доберется до Древа Жизни. Ярость огня не знает препятствий. Друиды пишут, что после того, как пали Оковы, стихия словно обезумела. Каких-то три дня назад Алекстраза считала, что этот мир спасен. Теперь она не была в этом уверена. — Ты не можешь оставить Редут. Только не сейчас. — Конечно, — легко отозвался друид. — Зачем менять первый ряд на последний? Гибель этого мира вблизи куда интересней, чем издали. Алекстраза сжала его руку. — Друиды отстоят Хиджал, ты должен верить в это! — Мне нужен шаман, чтобы укрепить мою веру. — Шаман? — переспросила она. — Да, мне нужен Тралл. Он один сумел понять мотивы Лейтенанта Древних Богов. Но я не представляю, как быстро доставить его из Подземья в Редут, да еще без применения магии. Алекстраза обдумала его слова и сказала: — Мы не можем применять магию в Редуте, но за пределами Сумеречного Нагорья портал мог бы сработать и сэкономить тебе драгоценное время. Обратись к Калесгосу. Думаю, он не откажет тебе. Впервые в глазах Малфуриона зажглась надежда. — Ты права, это может сработать. Она кивнула в ответ. Но Малфурион не сдвинулся с места. — Что-то еще? В темных, болотно-зеленых глазах друида плясали искры далеких пожаров. — Почему ты медлишь? — спросил Малфурион. — Теперь, когда знаешь, что память вернулась к нему? Ты так стремилась задать Аспекту Земли свои вопросы, почему же ты все еще здесь? Вместо ответа Алекстраза указала Малфуриону в небо. Десятки разных птиц, от хищников до крохотных пичуг, безмолвно парили на ветру в клубах дыма. Друид непонимающе уставился на Алекстразу. — Ты ведь не считаешь, что это… Он недоговорил. Одна из птиц, белая, отделилась от остальных. Ненадолго она исчезла в черно-серых, рваных клубах дыма, но потом появилась вновь. Белоснежная сова пролетела над их головами так низко, что могла коснуться крыльями, затем взмыла вверх по склону. Отсюда они не могли разглядеть шатер, который располагался дальше, на отшибе, но, глядя вслед птице, Малфурион изменился в лице. — Теперь я могу идти к нему, — прошептала Алекстраза. Малфурион покачал головой. — Я хотел бы сказать, что понимаю, но это не так… Когда ты объяснишь мне, что происходит? Что означают эти птицы? Как ты узнала, что Джайне грозит опасность? — Скоро. Совсем скоро я расскажу тебе обо всем, Малфурион. Теперь иди. Алекстраза не стала глядеть ему вслед. Она нашла взглядом Кориалстраза, и тот ответил ей кивком. Когда Алекстраза направилась вверх по склону, за спиной у нее раздавался чеканный шаг гвардейцев. Ее супруг был категоричен в отношении охраны. Пока черный дракон в Редуте, не стоит пренебрегать безопасностью, сказал он. Она шла вперед, стараясь не глядеть по сторонам. Ее сердце разрывалось от несправедливости. Смерть правила этой ночью, Малфурион был прав — им не увидеть рассвета. Еще издали она заметила на дереве рядом с нужным ей шатром ту самую белую сову. Ветер трепал ее мягкие перья. Круглыми желтыми глазами она уставилась на Алекстразу. В глубине души она надеялась, что ей не придется лгать Нелтариону. Что кто-то иной расскажет о том, что Изера предпочла утаить от Аспекта Земли. Но стоило взглянуть правде в глаза, в сердцах усмехнулась Королева драконов, — не многие знали о грядущем ритуале. Гвардейцы Королевы остановились по другую сторону от хроматической гвардии Аспекта Земли. В шатре она появилась как раз вовремя, отметила она без особой радости. — Как же вы покинули Пандарию? — спросил Нелтарион. Хейдив не успел рассказать о верованиях пандаренах и о том, какую роль во всем этом сыграл Тарион. При виде Алекстразы пандарен осекся и замолчал. — Нелтарион… — Не здесь, Алекстраза, — отрезал Аспект Земли. Выражение его лица и даже голос изменились. Лишнее подтверждение тому, что память действительно вернулась к нему. Алекстраза медленно приблизилась к Джайне — и сердце ее болезненно сжалось. Та же мраморная бледность кожи и прерывистое дыхание из-за лихорадки, как и у других несчастных на равнинах Редута. Перед внутренним взором она увидела уже знакомую тьму и искру жизни. Стоило Алекстразе наделить искру силой, и она горела ярче, но недолго. Искра меркла, с каждым разом все сильнее растворяясь во мраке. У Алекстразы перехватило дыхание. Слишком свежи были воспоминания. В борьбе за жизнь гнома она проявила упорство, и это привело к его гибели. Она не может позволить себе ошибиться сейчас, когда за ее спиной стоит Аспект Земли. Она думала о противоядии с тех пор, как Малфурион рассказал ей о предположениях принца Андуина, но не в ее силах определить его природу или сущность. Если противоядие вообще существует… Ее ответ на вопрос Нелтариона звучит невразумительно, Алекстраза и сама это понимает. Но все, что она может, это отправить других красных драконов, кто будет поддерживать искру жизни. И да помогут им Титаны. Хейдив отступил назад к очагу, откуда, объятый паром, смотрит на Алекстразу, помешивая содержимое чана. Это напоминает ей о ритуале, к которому сейчас готовится ее сестра Изера. Пандарен хранит молчание, она тоже. Все возможное уже сказано и теперь пора уходить. Но Нелтарион не сдвигается с места. Его взгляд прикован к волшебнице. Алекстраза невольно вспоминает, как эмоционально переживала гибель мужа гномка с малиновыми косами. Но по лицу Нелтариона невозможно прочесть ни единой эмоции, его губы плотно сжаты. Сделай этот шаг, молит Алекстраза, коснись ее руки. Она может умереть в любой момент. Позволь себе быть слабым. Но Нелтарион не дает волю чувствам. Не говоря ни слова, он выходит наружу. Будь проклята эта драконья выдержка, вздыхает Алекстраза и идет за ним. Любил ли он кого-то, кроме Джайны Праудмур, думает Алекстраза, пока они идут по Редуту. Раньше она не задавалась таким вопросом. Когда-то Алекстраза говорила Малфуриону, что они не знают, что на самом деле связывало черного дракона с волшебницей. Тогда она не верила, что Смертокрыл вообще способен любить. Сама по себе любовь драконов к смертным заранее обречена на провал. Но Аспект Земли и Джайна Праудмур не могли лишь наслаждаться друг другом, пусть и на протяжении того короткого времени, что им было отведено. Этого оказалось недостаточно. На их плечи Ноздорму взвалил еще и спасение Азерота. Дюжина гвардейцев следуют за ней и за ним по пятам. Идти недолго, но путь кажется Алекстразе нескончаемым. Со всех сторон доносятся стоны и плач. В королевском шатре полумрак. Приглушенный свет сгладил шрамы на лице Нелтариона. Алекстраза предпочла бы яркий свет — без шрамов он слишком похож на Тариона. «На его месте должна быть ты», проносится в ее мыслях. Ей не сразу удалось зажечь свечи в канделябре на столе. Спрятав дрожащие руки в складках юбки, Алекстраза какое-то время следила за тем, как загорается и крепнет синеватое пламя. Ее мыслями снова завладел горящий Хиджал. Нелтарион молчит. Чтобы положить начало разговору, Алекстраза спросила: — Ты заметил, что отношение Хейдива-Ли к тебе другое? Отличное от остальных обитателей Редута? — Я знаю, что в их мире не было Смертокрыла, — ответил Нелтарион. — Ноздорму рассказал мне… Она должна узнать, что известно Нелтариону о Тарионе и что Аспект Времени мог рассказать отцу и утаить от Хранительницы Жизни. Остается только повторить уже прозвучавший однажды вопрос… Но вместо этого она спросила: — Это ты… убил Ноздорму? Она поймет, если он сделал это, будучи Смертокрылом. Аспект может принять смерть только от рук другого Аспекта — горькая правда их существования. — Это сделало Время, — ответил он. — Я хотел сжечь его тело. Но мне… не было позволено. Он предвидел свою гибель, Алекстраза. — Я знаю. Но как Ноздорму оказался в Грим-Батоле? Нелтарион откинулся на спинку стула. Похоже, замечает Алекстраза, самообладание в полной мере вернулось к нему. — Ноздорму служил Культу Сумеречного Молота. Предсказывал культистам грядущие события и, как оракул, влиял на многие события в Азероте. Пока я не разоблачил его. Очевидная разгадка теперь, когда все в прошлом, думает она, ведь Время вынуждало Ноздорму действовать быстро. Он шел на крайние меры, и появление Аспекта Времени в Драконьем Чертоге во время визита Синей Стаи было следствием этого. Нелтарион мог бы сказать, «пока Смертокрыл не разоблачил его», для Алекстразы это совершенно разные личности. Но Нелтарион, похоже, готов нести ответственность за поступки, совершенные им под Зовом Древнего Н-Зота. Так поступал он, лишь он один, каким бы именем он не назвался, поняла Алекстраза. — О чем еще Ноздорму говорил с тобой? — О сыне, — вдруг отвечает Нелтарион. Он изучает ее своими черными с янтарными вкраплениями глазами. Вот они, кто столько лет не доверял друг другу. Они наконец встретились, но каждый по-прежнему не хочет выдавать большего, ничего не получив взамен. Старые привычки не так-то легко забыть. — Что же тебе известно о сыне? — аккуратно спрашивает Алекстраза. — Что его зовут Тарион, — в его тоне нет усмешки, он скорее болезненно серьезен. — Его имя мне известно. Нелтарион отвечает с глубоким вздохом: — А мне оно стало известно не так давно. Ноздорму предупреждал меня о будущем. В свойственной для Ноздорму манере, конечно. И он рассказал Алекстразе о том, как в Грим-Батоле, в их последний разговор, до мига, когда пали Оковы Мироздания, наделенный безграничной мощью Древнего Бога, Смертокрыл самоуверенно спросил Ноздорму: «Разве смертный способен остановить меня?» — Остановить — нет. Задержать — да, — таким был ответ. Столь любимая Аспектом Времени игра слов. Нелтарион, разумеется, считал, что они говорили о Тарионе. Но при разговоре с Ноздорму нужно грамотно задавать вопросы, а Нелтарион ошибся. Смертные действительно задержали Смертокрыла. Не самая простая задача, но им, похоже, было не занимать смелости, если они вообще решились на сражение с драконом. Алекстраза вспомнила рану на груди, у самого сердца. Она увидела ее, когда Нелтарион снял рубаху, чтобы Хейдив мог обработать швы. Так вместо Смертокрыла в подземельях Н-Зота оказался другой черный дракон. Нелтарион перевел дыхание и продолжил: — Ноздорму предупреждал меня, если я разомкну Оковы, то умру. Тебя интересовало, как я разомкнул Оковы Тверди. Ответ очевиден — я жив, а значит, ты можешь поверить мне. Я не делал этого. Если, повторяет про себя Алекстраза, одно проклятое слово. Разве не получила она всех ответов? Разве ей нужно больше? Да, понимает Алекстраза, кое-что ей по-прежнему неизвестно. Нелтариона смотрит вдаль, когда произносит: — Ты уверена, что все Оковы пали, Алекстраза? Вот оно. Соприкосновение туманных и неоднозначных предсказаний Ноздорму, последний ответ на самый значимый вопрос. Нелтарион хотел бы услышать, что Оковы Тверди остались целы. Это не изменило бы его представление о самом себе и о способностях сына. Но ведь даже Ноздорму, еще там, рядом со Смертокрылом в Грим-Батоле, не считал Тариона обычным смертным. Нелтарион не может не понимать этого, но ему, как и ей, нужен еще один однозначный ответ, который нельзя оспорить. — Да, я уверена, — отвечает Алекстраза. Она не в силах глядеть на него сейчас, только не сейчас, когда ей так хочется сказать, что Тарион не умер, что он жив, если это можно считать жизнью. Но она молчит, и тягостная тишина, пожалуй, еще хуже. Ей не переубедить его, не успокоить, не утешить. Да и что могла бы она сказать? По его мнению, сын разомкнул Оковы и погиб вместо него, а его любимая умирает от неизвестного яда. Если она вообще жива до сих пор… — Ты дала Тариону годы жизни, — говорит Нелтарион, по-прежнему не глядя на нее. — Пока весь мир ненавидел черных драконов, ты помогла одному из них. Почему, Алекстраза? Она не знает, как ему стало известно об этом. Может быть, от Ноздорму, может быть, от Хейдива, но какая, в сущности, разница. Нелтарион хочет убедиться, поверить в то, с чем Алекстраза пыталась смириться на протяжении двух лет. Не срок для того, чья жизнь не знает смерти, но ведь и не каждый день узнаешь, что смертный станет Аспектом. Пятым Аспектом, думает Алекстраза. Четверо из них здесь, в Гранатовом Редуте, и ей не стоит ждать пятого. Тарион никогда не покинет Грим-Батола или Изумрудного Сна, если она не вмешается. — Ноздорму просил меня об этом, — отвечает она. Слова даются с трудом. — Он предупредил меня о твоем сыне. Кажется, он даже не родился в то время. Ноздорму сказал… — она вдыхает полной грудью и, наконец, говорит: — Сказал, что мальчик станет Аспектом. Холщовые полотна над головой Алекстразы вдруг выгибаются и начинают дрожать — стихия ветра обрушилась на Редут с новой силой. Стонет вековой дуб, среди корней которого обустроен королевский шатер. Нелтарион сосредоточено глядит в пол. — Ты видела его потом? После Чертога? — едва слышно спрашивает он. Будет ли считаться правдой то, что она ответит? Ведь она действительно не видела вживую Тариона, только в видениях. — Нет, только младенцем в Драконьем Чертоге. Малфурион видел его. Он говорил мне, что Тарион очень похож на тебя. Невероятно похож, понимала она теперь, стоя так близко к черному дракону. Только у него кристально-синие глаза, как у матери. — Не двигайся, — вдруг цедит Нелтарион. Черты его лица как-то внезапно заострились, а в глазах полыхнуло пламя. Алекстраза успела подумать о том, что Кориалстраз был прав, и ей не стоило пренебрегать охраной. И что черный дракон, которому она еще миг сочувствовала всем сердцем, был и оставался верной слугой Древнего Бога — безумным и жестоким Смертокрылом. Аспект может принять смерть только от рук другого Аспекта. Ну, еще от Оков Древнего Бога, как она только что выяснила, но Нелтарион избежал этой участи. Пожертвовал сыном, чтобы… чтобы что? Неужели чтобы расправиться с ней? Вскочив на ноги, Нелтарион оттолкнул Алекстразу. Она налетела на один из стульев, вскрикнула, и в тот же миг в шатре стало не протолкнуться… В мгновение ока вокруг них оказались и хроматические, и королевские гвардейцы, а с ними и Кориалстраз. — Убить! — тут же распорядился ее супруг. — Поздно, — только и ответил Нелтарион. Выглядел он озадаченным. Кориалстраз подошел ближе и взглянул на мертвую черную змею, что сжимал в руках Аспект Земли. В земляном полу, где стояла Алекстраза до тех пор, пока Нелтарион не оттолкнул ее, зияла дыра. Она давно не испытывала такого раскаяния и стыда. Да, пожалуй, больше всего ей было стыдно за свой страх. Как бы он ни менялся, о чем бы ни говорил, для нее он оставался Смертокрылом. Нелтарион мельком глянул на нее и отвернулся. Он, без сомнений, понял ее чувства. — Алекстраза, — обратился к ней Кориалстраз. — Здесь больше не безопасно. Огонь на передовой гаснет! Три дня назад она считала, что мир удалось спасти малой кровью. — Я должна увидеться с королем Альянса и Вождем Орды, — распорядилась она. — Похоже, им придется ускорить или отменить мирные переговоры. — Она огляделась. — А где Нелтарион? Один из хроматических гвардейцев, остававшийся в шатре, ответил с поклоном: — Аспект Земли только что ушел, Хранительница Жизни.***
Нелтарион не спускал взгляда с обугленной равнины Сумеречного Нагорья, над которой курился черный дым. К тому времени огонь на передовой почти погас. По правде говоря, он старался ни о чем не думать. Но легче было игнорировать шквалистый ветер, налетавший с равнин, чем собственные мысли. Горный массив Грим-Батола тонул в мутных предрассветных сумерках. Нелтарион не забыл, как выглядела крепость изнутри. И он оказался прав, когда назвал свое спасение из Грим-Батола бегством. Он обещал себе, что вернется туда. Сейчас он знал, кто скрылся за тем завалом, покрытым инеем. И помнил переполнявшую его ярость, когда он мчался по подземельям крепости за собственным сыном. «Слеза Земли способна помешать Смертокрылу», — прямым текстом предупреждал Ноздорму Сумеречных Советников. А каждый Советник и он сам понимали эти слова по-своему. Каждый миг Ноздорму говорил правду, он не умел лгать. Просто не каждый способен был понять его. «Предназначение Тариона — спасти отца», — в другой раз сказал ему Ноздорму. Смертокрыл меньше всего нуждался в спасении каким-то смертным отпрыском. В своем время он рассмеялся в лицо бронзовому дракону. Сейчас Нелтариону было не до смеха. «Если ты разомкнешь Оковы, то тоже умрешь, Нелтарион». Если. Тогда он был Смертокрылом, а Древний Н-Зот слышал то, что хотел слышать. Смерть во славу Древнего Бога, что могло быть лучше? Н-Зот не дал ему сосредоточиться на этом опасном «если». «Твое спасение это смерть…» — сказал Ноздорму, когда Смертокрыл разоблачил его в Грим-Батоле, а зачарованная маска Советника легла на стол. И только теперь, когда больше никто не способен повернуть Время вспять, Нелтарион осознал сокрушающую в своей простоте истину. Тарион стал Аспектом и разомкнул Оковы Тверди вместо него. Его спасением стала смерть его сына. Вот о чем столько времени недоговаривал Ноздорму. Смертный заменил наделенного Титанами даром Аспекта. Когда имеешь дело с Ноздорму и Временем нужно быть готовым ко всему, но чтобы к такому? Состояние Джайны не изменилось, напомнил он самому себе. Только поэтому он оказался здесь, на пустынной равнине среди гор, вдали от Редута. Здесь, а не во тьме полуразрушенной крепости, где уже ничего не изменить. Здесь он еще может хоть что-то исправить. — Аспект Земли? — услышал Нелтарион и обернулся. — Вы просили найти мага. Она здесь, — отрапортовал хроматический гвардеец. Сильный порыв ветра едва не сбил с ног гномку, семенящую за гвардейцем. Поравнявшись с Нелтарионом, гномка хмуро взглянула на него и проронила: — Рада услужить, Аспект Земли. Интересно, подумал Нелтарион, почему она вообще откликнулась на просьбу самого Смертокрыла? И сколько еще в Редуте тех, кто готов вот так просто пойти против Алекстразы? — Как вас зовут? — Кенди, — ответила гномка, тряхнув малиновыми косами. — Ваши радужные солдаты сказали, что вам нужен маг. Я согласна помочь, так что оставьте церемонии для Королевы драконов. — Мне действительно нужен маг, — согласился Нелтарион. — Но я хочу напомнить вам, Кенди, что применять магию сейчас — опасно для жизни. — Просто скажите, что вам нужно! — взорвалась гномка. — Надо обрушить на Редут снежную бурю? Просите не стесняйтесь! Она что, действительно считает, что он не справился бы без ее снежной бури, помысли он уничтожить Гранатовый Редут? — Вот что, Кенди. Редуту и без ваших бурь сейчас не сладко. Мне же нужно выманить тварей, которые реагируют на магию. Только поэтому верные мне драконы доставили вас на самую дальнюю вершину Гранатовой Гряды. Гномка глядела на него исподлобья и снизу вверх. — И с чего, прикажите, начать? — проворчала она. — С зачарованных булочек? — Если это для вас самое простое заклинание, то да, — пожал плечами Нелтарион. — Возможно, вам придется туго из-за запрета Калесгоса, блокирующего магию, поэтому поберегите силы. Кенди потрясла бесформенную сумку, перекинутую через плечо. Внутри звякнули бутылки. Должно быть, решила, что навсегда покидает Редут, примкнув к рядам безумного Аспекта, и собрала в нее не только эликсиры, но и все свои вещи. — Есть новости от Хейдива? — спросил Нелтарион гвардейца, что прилетел вместе с Кенди из Редута. — Без изменений, Аспект Земли, — ответил дракон. — Спасибо. Кенди, тем временем, передала второму гвардейцу тяжелую сумку и на ее освободившихся ладонях тут же появилась румяная булочка. Нелтарион огляделся — ничего. Гномка нахмурилась и сотворила несколько булочек подряд. — Ну, ладно, Калесгос, — пробормотала она озадаченно, — как насчет этого? Булочки уже не умещались на ее маленьких ладонях, и она передала гвардейцу, державшему ее сумку, и их тоже. Затем булочки достались и второму дракону. Следующую дюжину кулинарных шедевров пришлось складывать уже на землю. Либо твари не реагировали на кулинарную магию, либо Кенди так и не преодолела запретные заклинания Аспекта. — Мне нужна пауза, — выдохнула она, хватаясь за сумку. Из ее недр выудила пузатую бутыль и с жадностью отхлебнула ярко-синей жидкости. — Ешьте, не пропадать же добру, — Кенди кивнула в сторону сдобной горы из булочек. Нелтарион покачал головой. — Кхм, — кашлянул гвардеец рядом с ним, — если вы не против, Аспект Земли, я бы взял. — Берите, берите! — обрадовалась Кенди. Гвардеец склонился над сдобой, выбрал с десяток и отнес соратникам. Затем вернулся за новой партией. Кенди вспыхнула, как маковый цвет, пока слушала, как дракон расхваливает ее способности, которые, мол, не идут ни в какое сравнение с кулинарными шедеврами других магов. Кенди в ответ восхитилась завидным аппетитом хроматических драконов. Придется убить ее, думает Нелтарион, стоя в стороне, чтобы хоть как-то сохранить репутацию. Хотя какую, если вздуматься, репутацию? Полоумного убийцы? — Я никому не скажу, — словно прочитав его мысли, пообещала гномка, когда гвардеец оставил их одних. — А никто и не поверит. — Веничка поверил бы, — внезапно шмыгает носом Кенди. — Мой муж. Он так любил сладкое... Мы приехали в Редут молодоженами, а уеду я вдовой… Он умер сегодня ночью. Его укусили эти твари, а Алекстраза не спасла. Она вообще мало кому помогла… Не понимаю, зачем я вам это рассказываю, — добавила она, еще раз шмыгнув носом. — Против Древних Богов Алекстраза бессильна. — Вы что, выгораживаете ее?! — взвилась гномка. — Вы же ненавидеть ее должны! Это все знают… Хотя… Простите. — Я же говорю, вам никто не поверит, — повторил Нелтарион и добавил: — Мои соболезнования. Гномка недоверчиво покосилась на него. — Ага, — проворчала она и снова хлебнула эликсира. Несмотря на всю странность этого разговора, на душе у Нелтариона стало легче. После разговора с Алекстразой его боль стала настолько острой, что, казалось, резала изнутри при каждом движении. Многое и сейчас оставалось нерешенным, но в нем крепла уверенность в собственных силах, какой не было и в помине в тот час, когда память только вернулась к нему. Кенди говорила с ним без пиетета и опаски, говорила как с обычным человеком, кем он никогда, по сути, не был. Или был однажды. Среди выстроенных заново дворцов Зин-Азшари Джайна говорила с ним также, чем и покорила его. Может, ему просто нужно было кому-то выговориться? И он спутал любовь с чем-то иным? «Известно ли тебе, какими опасными бывают драконы после одиночного заточения?», вдруг всплывает из глубин подсознания. Ага, думает он, они бывают разговорчивыми, это уж точно. Все, что произошло дальше, после сказанной им фразы, невозможно забыть. От этих воспоминаний быстрее бьется сердце и хочется совершить невозможное, лишь бы пережить их вновь. — Ну, я готова, — говорит ничего не подозревающая Кенди, пряча наполовину опустевшую бутыль обратно в сумку. — Готовы? Чувствую, сейчас все получится. Вспомнился мне тут один рецепт… Никто не устоит. Это она о гвардейцах или подземных тварях? Может, пора напомнить, ради чего ему понадобился маг? Сосредоточившись на заклинании, Кенди сопровождала шепот ведомыми ей одной плавными движениями рук. — … и марципановые розочки на верхнем корже, — различил вдруг Нелтарион. В воздухе рядом с волшебницей материализовались три коржа, каждый последующий меньшего диаметра. Затем чудесным образом появилась кремовая прослойка, а Кенди все двигала руками, рисуя в воображении какие-то замысловатые украшения для волшебного торта. Но до розочек дело не дошло. Когда торт покрылся шоколадной глазурью, нервы не выдержали не только у Нелтариона. Земля под ногами Кенди пошла буграми. Волшебница пискнула и метнулась в сторону гвардейцев, прервав процесс покрывания торта глазурью на полуслове. Нелтарион приказал никому не вмешиваться и шагнул вперед. Змея была гораздо больше той, что проникла в шатер Алекстразы. Та, по сути, была жалким червяком в сравнении с этой. Позади испуганно всхлипнула горе-кондитер. Солнце к этому времени взошло высоко, миновав утопленные в дыму равнины. Лучи преломлялись на черных чешуйках, сковавших змеиное тело плотным, словно доспехи, кольцом. Еще в шатре Алекстразы, впервые коснувшись тела одной из этих тварей и увидев ее вблизи, Нелтарион узнал этот металл. Вот почему он оказался теперь здесь, так далеко от Джайны. Из-за этих тварей. Ведь никто иной в целом Азероте не связан с Древними Богами так сильно, как связан с ними он. Он узнал адамантит на теле змеи. А значит, нашел противоядие.