***
Изумрудное небо над головой Алекстразы темнело. Ритуал начатый Изерой, как и многие другие, ему подобные ритуалы, нельзя было прерывать или останавливать. Алекстраза всегда помнила об ошибке, допущенной королевой Азшарой во время Войны Древних. Для Ноздорму именно ошибка Азшары стала точкой отсчета, рождением нового времени и измененных судеб Азерота, думала Алекстраза. Возможно, в ином времени Азшаре удалось совершить этот призыв, а возможно, она совсем иначе удовлетворила свои амбиции, не прибегая к помощи демона из Пылающего Легиона. Ноздорму были известны все варианты. Он выбрал единственный правильный. Время словно истончилось и завершило свой бег по кругу, и рухнуло, обессиленное, к ногам Алекстразы. Ей оставалось только перешагнуть через него, оставить позади стремления и заботы Ноздорму о неповторении истории и устремиться к порталу Изеры. Как зачарованная, она глядела на малахитовый столб, очертаниями напоминающий песочные часы, и видела в нем и Великий Водоворот, как напоминание об ошибке Азшары, и словно бы тот, свой портал, о котором она, конечно, не могла помнить, если бы не увидела в видениях Азаро-Ты. Хранительница Жизни — Хранительница Нити Жизни, думала она с болью, — в новом мире, последнем мире, стремилась повторить содеянное. И этот поступок мог привести мир к гибели и сокрушить все надежды Ноздорму… И он так же мог спасти мальчика, вернув его этому миру. Само собой, Алекстраза медлила. Видения Алекстразы были ответом и решением, но в то же время ей казалось, что она забыла о чем-то важном, о чем предупреждал ее Ноздорму. Портал ждал, и как ей казалось, ждал именно ее. По крайней мере, она не отдаст ему Тариона, это она точно знала. Ее сестра и другие зеленые драконы застыли, обездвиженные ее чарами, они станут молчаливыми свидетелями ее шага. Ее жертвы. Ноздорму тоже пожертвовал собственной жизнью ради того, чтобы… — Алекстраза! Сердце сжалось от боли. Только не он, только не сейчас. Она взмахнула крылом, уверенная, что чары остановят его. Но Кориалстраз продолжил полет и снова позвал ее по имени: — Алекстраза, отмени заклинание. Ты совершаешь ошибку. Давным-давно, соединившись в союз, она наложила неразрушимые чары — ее магия не действует на супруга. Она успела забыть об этом. Она покачала головой: — Моей единственной ошибкой был ты, Кориалстраз. Он остановился, не понимая ее слов. Конечно, он не понимал. — Ты был тем драконом, Кориалстраз… Тем, кто предал меня в мире пандаренов… Ее голос сорвался. Не может быть иначе, когда говоришь о предательстве любимого, пусть и произошедшего тысячелетия назад. Жизнь Алекстразы не будет прежней и по многим на то причинам. Кориалстраз взглянул на Кейгана-Лу, стоявшего в отдалении. — Пандарен рассказал тебе это? Почему ты веришь ему? — спросил он. Алекстраза покачала головой. — Азаро-Та рассказала мне. Это правда. Я могла спасти тот мир, но ты… ты помешал мне. Кориалстраз медленно кивнул. Он тоже был шокирован, Алекстраза умела читать его эмоции без слов. Она ведь любила его. Ей казалось, он тоже, по крайней мере, в этом времени. Он заговорил, не глядя на нее, и каждое его слово отдавалось болью в ее сердце: — Не знаю, что именно ты видела в том мире, но в этом я люблю тебя больше всего на свете. Ты узнала много нового о себе или о других, но этот мир развивался иначе, с самого начала. Мы жили иначе, призванные не повторять прошлые поступки. Это был главный принцип Ноздорму, помнишь? История не должна повторяться, хотя этот мир, возможно, дал нам шанс исправить некоторые ошибки, о которых мы даже не знали. Или сотворить новые, если вспомнить судьбу Нелтариона. — Уходи, Кориалстраз… — Нет, — решительно ответил он. — Я живу в этом времени и в этом мире, и здесь и сейчас я говорю тебе, что люблю тебя и не предам снова. А мой уход станет предательством, если сейчас я оставлю тебя одну. Ты не можешь исправить ошибки далекого прошлого, Алекстраза, возможно, ты всего лишь должна была узнать о них, чтобы не повторить снова. Ты одна из пяти Аспектов, Алекстраза. Вспомни, Ноздорму говорил тебе, что в мире Азерота всегда должно быть пять Аспектов. Алекстраза заморгала. Так быстро, как никогда не требовалось моргать драконам. — Отмени заклинание, Алекстраза, — без давления, мягко, уверено произнес Кориалстраз, не сводя с нее глаз. — Позволь Изере завершить ритуал. — Нет. — Почему нет? — это уже спросила Изера, ведь она все же послушалась Кориалстраза и отменила чары. Алекстраза увидела, как ее сестра расправила крылья и подлетела ближе к ней. — Почему нет? — повторила она. — Почему ты не расскажешь мне? Неужели я не смогу понять этого? — Тарион один из пяти Аспектов-Хранителей, — ответила Алекстраза. — Стихии Азерота нуждаются в нем, Изера. — Но как мне спасти Тариона?… Нить Жизни должна быть сокрыта в Изумрудном Сне, так Ноздорму сказал мне. — Ноздорму не назвал тебе имени, — с горечью отозвалась Алекстраза. — Он часто недоговаривал всей правды… Таким способом. — Я сделаю это, Хранительница Жизни. Алекстраза вздрогнула. История не должна повторяться, но она повторилась, поняла она, глядя на то, как седой ослабший пандарен приближается все ближе к двум драконам и порталу, похожим на песочные часы. Он был тем, кто видел старый Азерот и не мог жить в новом. Ведь все великовозрастные пандарены, кроме него, погибли. А бронзовый так часто повторял ему о каком-то особом предназначении… — Если я покину Изумрудный Сон, а это придется сделать после ритуала, я умру, — сказал Кейган-Лу. — Ради чего же я прожил столько времени? Чего ждал? К чему готовился столько лет? Возможно, в этом и есть смысл моей долгой жизни. Я видел однажды гибель целого мира и не могу ничего не делать теперь, зная, что на этот раз я могу спасти его. — Но ведь вы не тот, кто восстановил Нить Жизни? — спросила Изера. — Мне многое известно об Азаро-Те. Я единственный, кто сохранил знания о ритуалах. И кроме того… — Кейган-Лу слабо улыбнулся, перехватив посох двумя седыми лапами. — Третий плод с дерева венке, — прошептала Алекстраза. — Неужели вы знали? Уже тогда? Пандарен покачал головой. — Разумеется, нет. Но не сорви я тогда три плода, сейчас у нас не было бы времени на подготовку еще одного блюда. Это хороший знак. И значит, у нас должно получиться. — Спасибо вам, Кейган-Лу. — Не нужно, Хранительница Жизни. Разве что… Могу я попросить вас кое о чем? — Конечно. — Не говорите всей правды моему брату. Только скажите ему, что я простил его. Я был слишком строг к нему. Пусть Чейн-Лу… Чейн… живет долго и счастливо в этом спасенном мире. — Я передам. — Спасибо. Тогда отправьте кого-нибудь на берег озера, где мы с вами встретились, Хранительница Жизни. Я оставил венке там. А затем… — Мы начнем ритуал, — договорила Изера. — Я сделаю это, — отозвался Кориалстраз. Алекстраза избегала смотреть на него. Пока обиды прошлого не вернутся туда, где им самое место, отчужденность между ними не исчезнет. Красный дракон поднялся в хмурое небо и вскоре вернулся. Он опустился наземь, бережно передав седому пандарену черепаший панцирь. Черное варево остыло и подернулось белесой пленкой, как заметила Алекстраза. — Ты можешь уйти, если хочешь, — сказала Изера, поворачиваясь к Алекстразе, но она только покачала головой. — Как знаешь. Начинаем! Кейган-Лу пошатнулся. В тот же миг Алекстраза уже была рядом с ним, в своем смертном облике. Пандарен крепко вцепился в панцирь, прижав его к груди, но уронил наземь деревянный посох. — Обопритесь о мое плечо, — сказала Алекстраза. Она помогла ему опуститься на траву, он потянулся к посоху, но потом передумал. Черепаший панцирь он держал на коленях. — Знаете, я был очень строг к своему брату, — вдруг сказал пандарен. — Я лишил его семьи, друзей, учеников… Не будьте столь же бескомпромиссны к тем, кто любит вас, каким я был в свое время. — В чем провинился ваш брат? — Он побывал в вашем мире, — слабо улыбнулся пандарен. Он коснулся белой лапой последнего — третьего — плода с дерева венке. — Как он смог обмануть Время? — спросила Алекстраза. Она понимала, как важно говорить в этот миг, о чем угодно, лишь бы не дать повиснуть тягостному молчанию. Портал за спиной пандарена стал темнее ночи, очертания его заострились, Изера возвратила себе власть над заклинанием. А ведь все могло обернуться совсем иначе, и все по вине Алекстразы. Опять. — Чейн оправдывался тем, что именно Аспект Времени случайно отправил его сюда. Тогда я не поверил ему. Я не верил в то, что Ноздорму мог… поступить так опрометчиво. Но теперь я понимаю, мы многого не знали об Аспекте Времени, правда? — Очень многое, — согласилась Алекстраза. — И боюсь, он так и не раскрыл нам все свои тайны. Кейган-Лу быстрым движением поднес плод ко рту и проглотил вязкий горький, как помнила Алекстраза, кусочек. Он даже не поморщился. Вытер запачканную лапу о траву и… не смог подняться. Алекстраза поняла его без слов. Она подставила свой локоть, пандарен поднялся на ноги и указал вперед, на портал, черный и блестящий, совсем как только что съеденное венке. Алекстраза оглянулась на сестру. Та кивнула. Вместе с пандареном Алекстраза двинулась вперед. На них налетел ветер, а рядом с истончившейся материей Изумрудного Сна стало ощутимо прохладней. Кейган-Лу освободил свою лапу. — Дальше я сам. Он сделал несколько нетвердых шагов, как вдруг остановился, и Алекстразе показалось, что он вот-вот рухнет, но пандарен опустил лапу в перекинутую через плечо сумку и вытащил круглый белый камешек. Он крепко сжал камень, словно тот дарил ему силы, и снова двинулся вперед. Кориалстраз подошел ближе и коснулся ее руки. Их пальцы переплелись. Тьма портала поглотила последнего из великовозрастных пандаренов. — Он забыл посох, — тихо сказал Кориалстраз. Там, где Кейган-Лу оказался сейчас, посох ему уже не понадобится, подумала Алекстраза. Кориалстраз притянул ее к себе, и она спрятала мокрое от слез лицо у него на груди.***
Нелтарион успел уклониться от столкновения с чудовищем. Один из гвардейцев — нет. Так хроматических драконов осталось трое. Покрытое чешуей чудовище взмахнуло отростками вместо рук, на концах которых сверкали острые жала. Нижняя часть его бесформенного, нелогичного, странного тела терялась в разломах внизу Грим-Батола. Очевидно, все эти годы он терпеливо ждал своего пробуждения под землей… Сражение с чудовищем было напрасной тратой времени. Нелтарион взял вверх, петляя между полуразрушенными нависшими каменными конструкциями. Когда-то это были арки или переходы, балконы или террасы. На разных уровнях сейчас пылали пожары, какие-то части то и дело рушились вниз, под действием огня или от ударов чудовища. Оно ворочалось, словно стремясь обрести свободу из каменных тисков Грим-Батола. Нелтарион настиг вершины, прозванной Драконьей Высью. В каменной крыше зияли дыры. Все перекрытия были разрушены, только внешние стены все еще оставались целы. Но и они простоят недолго. Еще один хроматический дракон не увернулся вовремя от хлесткого удара. Острый шип пронзил нижнюю челюсть и вышел из черепа дракона. Чудовище заурчало, сотрясая стены. Распахнулись круглые зияющие пасти, расположенные то тут, то там на его теле, без какой бы то ни было логики. Чудовище было голодно. Хлыстами оно разорвало дракона на части, обливая горячей кровью свое чешуйчатое тело. Нелтарион сглотнул и устремился вниз, снова. Ему нужно настигнуть подземелья Н-Зота, но могла ли устоять та стена? Хотелось верить, что — да. Два выживших дракона вынырнули из-за боков монстра, пока занятого поеданием третьего. Только ценой его жизни, они миновали средние уровни и настигли нижних, где когда-то располагалась длинная мощеная улица, похожая на город внутри горы, что вела прямо к подземелью. Но арки, рядом с которой хроматическая гвардия когда-то несла караул, чтобы не позволить Тариону проникнуть внутрь, больше не было. Арка не уцелела, как и ни один из домов на той широкой улице. Монстр вылез из самого ее центра, в иных местах его тело почти вплотную прилегало к горе. Они летели вперед. Протискивались и подныривали, минуя столкновения с хлыстами и чувствуя на себе взгляд десятка круглых глаз, похожих на цветочные бутоны на тонких стеблях. Глаза то появлялись, то исчезали в трещинах, хлопая единственным веком, и останавливали поперечные зрачки-полосы на драконах. До прихода Титанов эти монстры жили на поверхности Азерота, в вечной тьме и стихийном хаосе. Порождения Древних Богов, верные слуги, разделившие со своими хозяевами века заточения. Оковы пали, и они обрели свободу. Если стихии не получат Хранителя, чудовища, подобные этому, вернутся в Азерот. В природном хаосе смертным будет еще сложнее дать им отпор. Создания Титанов, — и смертные, и драконы, — не были хозяевами этого мира. Нелтарион предельно ясно понимал это теперь, здесь, во тьме и в опасной близости к смрадному чудищу, десятки пастей которого пережевывали погибшего дракона. Какой смелостью обладали Титаны, если решили уничтожить, заключить в темницы полноправных властителей этого мира? Кто дал им право перекраивать жизнь по собственному разумению? Никто, разумеется. Они объявляли войну Хаосу везде, где встречали его, поскольку были сторонниками Равновесия. Вечная, неизменная война, а смертные и драконы Азерота продолжали эту битву за них. Возможно, если они проиграют и Хаос обретет утраченную власть, возможно, Титаны вернутся. А может, и нет. Может, Титаны давно проиграли эту битву. Живущим в Азероте не дано узнать правды. Но пока они живы — пока жив он сам, Нелтарион из рода черных драконов, — они будут бороться. Монстр задрожал и предпринял попытку развернуться. С драконом было покончено, но он все еще чувствовал голод. Рядом были еще драконы и он мог… Если бы дотянулся… Нелтарион ускорился. Горный массив напирал справа, не оставляя места для маневра. Раньше он мог бы… Но что толку рассуждать об этом теперь. Глаза росли из расщелины, они словно бы попискивали, указывая на драконов. Черное чешуйчатое тело перекатывалось волнами, дрожа от голода и злобы. Впереди, из-за разбитой стены, выглядывала затоптанная, смятая зеленая ветвь. Значит, Нелтарион на правильном пути. Где-то там появилась Изера, когда пришла за ним. Еще один хроматический дракон закричал не своим голосом, его крылья забились громче обычного, но рычание быстро стихло, оставаясь позади. Нелтарион летел вперед. Он огибал тушу чудовища, невзирая на следящие за ним голодные глаза и смердящие пасти с черными клыками с металлическим блеском. Тоже адамантит. Последний рывок. Крылья впервые не задевают ничего лишнего — мягкого и склизкого, живого. Только стены, ведущие в подземелья. Нелтарион обернулся, но не увидел последнего дракона, следовавшего за ним. Повядшие вьюнки, из последних сил цепляясь за камни, исчезали в глубине темных коридоров. И тогда вдоль стен, словно рассыпанные драгоценности, вспыхнули и засверкали серебристые мелкие цветы на лианах Изеры. Раньше Нелтарион не видел здесь цветов. Он медленно полетел вперед. Цветы на его пути распускались, источая вместо аромата холодное лунное сияние, освещавшее дорогу. Нелтарион влетел в огромный зал с несколькими колоннами в центре. Лианы полностью оплетали стены и пол. Среди бутонов и листьев угадывались тела людей и тварей. Он направился дальше, под уцелевшую на сей раз арку. Здесь цветов уже не было, да и лианы поредели. Редкие длинные ленты тянулись по полу, но дальше не вели, похоже, их центром был зал Оков Света. Их встреча с Изерой произошла там. Зал Оков Магии не нуждался в цветочных бутонах. Здесь и без них хватало света. Каждый камень в кладке пола и стен источал аметистовое сияние высвобожденной магической энергии Оков. Магия всколыхнулась, заинтересованная приближением дракона. Но он не был магом. Побеспокоенная энергия аметистовыми парами опустилась обратно, собравшись в небольшие озерца в трещинах на полу. Она будет ждать другого мага, сколько потребуется. А впереди была последняя арка, ведущая к Оковам Тверди. Он не настиг ее, а может и настиг, он не был уверен. Его внезапно обступила тьма, словно рухнувшее беззвездное небо, холодное и безжалостное. — Ты вернулся. Полет Нелтариона сбился. Он повис в воздухе. Женский голос в его голове. Однажды он уже слышал его — обманчиво похожий на голос Джайны, именно он сломил его сопротивление. Но разве Зов может вернуться?... — Возможности Древнего Бога безграничны. Ты не знал этого? Знал. Как и то, что Древние Боги не забывают тех, кто им служит. Никогда и никого. Непререкаемая власть Н-Зота над плотью и кровью Нелтариона обрела иное значение, когда он разобрался с противоядием для Джайны. Но эта власть снова могла обернуться проклятием сейчас, когда он собирался совершить то, что вряд ли придется Древнему по нраву. Возрождение Зова, должно быть, лишь многообещающее начало. — Древний умеет убеждать. Это ему тоже хорошо известно. Он слышит Зов, пусть так. Это неожиданно, но теперь он знает, что это возможно. И все же правила игры изменились. Только благодаря Тариону в день, когда пали Оковы Тверди, невозможное стало возможным. Власть Зова отныне не сокрушает его волю и не подминает под себя разум. Нелтарион снова расправил крылья. В заваленном по обе стороны камнями проходе это удалось ему с трудом. Он выдохнул пламя, и свет на миг разорвал тьму. В глубине вспыхнула и тут же потухла покрытая морозной наледью стена. Та самая. Он нашел ее. Он вернулся в зал Оков Магии, где принялся летать по кругу, постепенно наращивая скорость. Ветер из-под его крыльев разгонял аметистовые пары, клубившиеся над лужами и ручейками магии. И вдруг резко сорвался с места. Плотная тьма ослепила, но не остановила его. Нелтарион мчался вперед, не сбавляя скорости. Он едва успел пригнуть голову к крылу. Закованное в пластины адамантита предплечье врезалось в стену. Боль пришла первой. Даже раньше, чем он различил хруст проломленной кладки. От удара его отбросило назад, на гору битых камней. Стиснув зубы, он все равно поднимается, готовый повторить попытку. Но, кажется, в этом нет нужды. По обледенелой кладке, от места удара, вьются трещины, они ширятся, пока камни не начинают сыпаться вниз. Нелтарион понимает, что тьма перестала быть абсолютной. Он видит свет по ту сторону разрушаемой стены. Чересчур яркое, раскаленное добела сияние словно стремится освободиться, и под его воздействием камни крошатся и падают вниз. Всего один удар не мог нанести такие повреждения, Нелтарион не позволит себя обмануть. Из разломов, сначала тонкой струйкой, затем все больше начинает сыпаться золотистый песок. Песчинки искрятся, словно раздробленное золото. А затем кто-то ударяет с той стороны стены. И еще. От второго удара проход обваливается, камни катятся вместе с песком, горами песка, и через стену проходит она. Тонкая, вытянутая фигура женщины с кошачьими глазами на лишенном рта лице. Она словно плывет над песком, не утопая в нем, а он все сыпется, словно позади нее, в глубинах Грим-Батола все это время простиралась пустыня. «Вызволи из-под песков мое заброшенное королевство, дракон, и ты будешь вознагражден», — вспомнил он ее обещание, которое она прошептала, когда Древние окончательно сломили его волю. Это не время расплаты, осознал Нелтарион. Это пробил час его награды. Он служил им, пусть и не он вызволил их из Оков. Он добился их свободы и возвышения. Древний свободен, твари рыщут по Нагорью, а Огненный Лейтенант довершит пиршество стихийного хаоса. И за это она обещала ему безграничную мощь Древних Богов. — Древние Боги не забывают тех, кто им служит, — слышит Нелтарион. Звук ее голоса, как и тогда, словно бы исходит отовсюду, словно за нее говорят песчинки в золотистых барханах под ее ногами. Голос больше не похож на Джайнин, он снова безлик и бесцветен. Кошачьи глаза прищурены. Песок бежит вперед нее, лапы Нелтариона уже утопают в нем. По песчаной тропе она подходит ближе. Она неестественно двигается, а ее руки длиннее обычного. Она склоняет безволосую голову, изучая его немигающими кошачьими глазами с продолговатым тонким зрачком. — Сейчас ты свободен, — произносит за нее песчаная пустыня. — Но однажды мы вернемся. Ты примкнешь к нам, дракон? — Добровольно — нет. — Ты утратил дар Титанов, дракон. И не сможешь сопротивляться. Силы Древних единственная твоя надежда… чтобы выжить. Ты можешь сделать этот выбор сейчас. И примкнуть к нам. Мы простим тебя. Опять. — Нет. Она запрокидывает голову назад и ее плечи содрогаются. Звук смеха появляется позже — неестественный, захлебывающийся, злорадный. Она успокаивается не сразу. — Зачем же ты здесь? — Ты знаешь. Я не уйду без него. — Ты можешь занять его место. — У меня нет его дара. По золотистому песку скользнул изумрудный луч, затем еще один. Порождение Древнего Бога обернулась к пролому в стене. — Нет! — зарычала она. — Он нужен мне! Изумрудное пламя крепло. — Он часть этого мира, — сказал Нелтарион. — Это я! Я часть этого мира! Черная искра пробежалась по ее белому телу, вспыхнули, объятые серым пламенем, руки и плечи. Она бросилась к залитому зеленым светом пролому. — Ты не можешь!… — крикнула она кому-то, кого скрывала уцелевшая кладка. — ОН НУЖЕН НАМ!! — Я займу его место. Освободи его, — голос показался Нелтариону знакомым. Он знал, что ему там не место, но это не отменяло его желания проникнуть за стену, забрать Тариона и навсегда покинуть это место. — НЕТ! От силы ее крика вздрогнули стены. Песок стал осыпаться в трещины, прорезавшие пол. Нелтарион отступил назад, тяжело дыша. Все это время ему удавалось избегать разрушений, но больше, похоже, не удастся. Он не различал слов в бормотании, похожем на молитву. Каменный массив над его головой застонал и заскрежетал, и это отозвалось жгучей болью. Что-то происходило с горой Грим-Батола, о чем невозможно было узнать здесь, в глубинных подземельях. Изумрудный свет накалился. Хлынул через остатки стены, заливая коридор ослепительным сиянием. Нелтарион приставил руку к глазам, и едва различил, что кто-то приближался к нему, миновав разлом в стене. Медленно, аккуратно, словно обессилев? Осознав это, Нелтарион кинулся вперед, вытянув руки, и вскоре почувствовал мягкость меха под своими пальцами. Он щурился, но раскаленная белизна слепила, не давая ничего разглядеть. — Вытащите его отсюда, Аспект Земли, — сказал ему все тот же знакомый голос. Он почувствовал, как мягкие лапы коснулись его рук, провели его пальцами по чему-то холодному и липкому. А затем остановили его ладонь со словами: — Он еще жив. Нелтарион ощутил слабое биение сердца под своими пальцами. И понял, что этот кто-то держит на руках Тариона. Он принял тело сына, все еще не видя его, только ощущая закостеневшее, словно высеченное из камня, тело. — Идите, — сказал голос отдалившись. — Идите же! Ничего не видя, Нелтарион развернулся и, медленно переставляя ноги, пошел прочь, как этот голос велел ему. Кем он был?… Нелтарион помнил только, что слышал его однажды, в Изумрудном Сне, но когда пришел в себя и открыл глаза, то увидел рядом только Хейдива, а это совершенно точно был не он. Нелтарион шел наугад. Сияние не ослабевало. Под ногами расползался песок. Он не помнил, как перекинулся из дракона в человека, он и понял-то это только, когда пол под его ногами задрожал… Боль в смертном облике была сильнее. Он едва не рухнул на колени и чудом устоял, когда пол словно стал разъезжаться в разные стороны. Он по-прежнему ничего не видел. Только крепче прижал к себе холодное тело сына. Где-то вдали утробно ревело чудовище. Очевидно, оно из последних сил пыталось освободиться. Глухие удары хлыстов эхом разносились по крепости, настигая подземелья, и множились грохотом обвалов. Крепость долго не выстоит, понимал Нелтарион. Но для начала ему следовало преодолеть подземелья, и только там он мог бы взлететь. Но Тарион не мог держаться на его спине, не исключено, что он даже не был в сознании. Он не будет сейчас думать об этом. Для начала нужно покинуть подземелья. Шаг за шагом. Шаг за шагом, пока боль пожирает его изнутри. Изумрудное сияние постепенно затухает за спиной, скрываясь за новыми обвалами. Пути назад больше нет. В буквальном смысле. Полумрак в зале Оков Магии поначалу ослепляет так же, как яркое сияние. Только едва различимы во тьме аметистовые всполохи. Камни под его ногами теперь дрожат не переставая. Он опускается на колени, чтобы переждать волну землетрясений. Каждая отдается болью в его теле. Он утратил дар Титанов, теперь в этом тоже нет никаких сомнений. Хорошо слышны взрывы, после которых крепость целиком содрогается, а чудовище рычит во всю мощь множества глоток. Слышен свист и звон бьющегося стекла. Возмущенное шипение и ожесточенные удары по уцелевшим каменным преградам. Каждый такой удар словно приходится по нему самому. Он насмехался когда-то над слабостью и страданиями Теразан, пришел ее черед насладиться местью. Ничто не осталось безнаказанным. Нелтарион водит пальцами по груди сына, чувствуя, как проступает теплая кровь из его ран. Он должен. Ради него. Он поднимается на ноги. Не с первого раза, но ему это удается. Зрение почти вернулось к нему, и он отчетливо видит, как аметистовая энергия хлынула туманной рекой вперед, огибая его, недостойного ее внимания. А потом появилась она. Она утратила знакомые черты. Она сама превратилась в аметистового призрака, и когда она приблизилась к Нелтариону и коснулась его руки, он не узнал ее. Да и как было узнать её? Ее глаза светились аметистом, и даже кожа, словно истончившись, тоже источала слабый свет. Вены на ее шее, более не скрытой длинными волосами, обрели насыщенно синий цвет. Магия хлынула к ней, прильнула, проникла в ее тело, насыщая кровь. Он успел испугаться. Он не для этого направлялся в Грим-Батол, чтобы вновь стать виновником ее гибели. Она что-то прошептала и взмахнула рукой. Грохот разрушений скрыл от него ее голос. Конечно, магия услышала ее. Она хлынула отовсюду, из каждого уголка зала и каждой трещинки, она вырвалась из тисков камней, которые впитали ее в момент падения Оков. Она собиралась воедино перед ними, кружась и танцуя, единым аметистовым потоком, повинуясь приказу единственного и, возможно, последнего мага, кто сумел проникнуть в крепость. Эпоха Грим-Батола кончится сегодня, и им нужно покинуть крепость раньше, чем это произойдет. Взрывы слились в единый беспрерывный гул. Джайна кивнула и указала на глянец портала. Она все еще касалась его предплечья. Впервые после…. Всего. Он сделал всего лишь шаг. Она тоже. И они очутились на вершине Гранатовой Гряды. Вместе с Тарионом.