***
В до боли знакомом и уже родном спортзале было тихо и пусто, если не считать единственного игрока, размеренно и четко набивающего баскетбольный мяч об отполированный паркет. Входная дверь открылась практически бесшумно и закрылась с тихим хлопком. Кисе повернулся к вошедшему. — Йоу, Кисе, — поздоровался бывший сокомандник, скидывая уличную обувь. — Не часто от тебя получаешь смс-ки, особенно такого содержания… что-то случилось? — он вальяжно прошел в чужой спортзал, как в свой собственный. — Просто подумал, что давно мы с тобой не играли один на один, Аомине-ччи, — улыбнулся Рета. — Рездевалка вон по тому коридору вторая дверь налево. Переодевайся, я жду тебя. — Угу, скоро буду. Дайки и вправду переоделся быстро, вышел, крутя в руках истертый, видавший виды мяч. — Будем играть моим, — безапелляционно заявил он. — Без проблем, — Кисе откатил школьный мяч к стене. — Я помню его. Последний раз друг с другом мы играли именно им. — Я подумал, что он будет кстати сегодня. — Не замечал за тобой подобной сентиментальности, — широко улыбнулся Рета. — Мы будем играть или лясы точить? — оскалился Аомине. — Конечно, играть! Они размялись, разогрелись и постепенно обычная, неспешная разминка превратилась в настоящую рубку. Новые команды, соревнования, острое соперничество, жажда победы, все это, конечно, хорошо, но они и вправду очень давно не играли друг с другом. Один на один. Просто так, ради азарта, удовольствия, не обращая внимания на счет, ответственность, долг перед другими членами команды. Они отводили душу. И это было приятно. Словно после глотка свежего воздуха, тело пело, в голове ни единой мысли, сосредоточенность, инстинкты, профессионализм, борьба, ожесточенная, первобытная, всеочищающая схватка. Кисе вырос, это чувствовали оба, шли ноздря в ноздрю. Аомине выигрывал, но уже не с разгромом и абсолютно бесспорно, а с трудом, с боем, скрипя зубами. Рета даже умудрялся забивать ему. В завершении Зона против Идеальной Копии ситуации не изменили и не улучшили. Дайки все так же вел с небольшим отрывом. В очередной раз не сумев остановить Аомине и пропустив красивейший данк, Кисе просто сел на пол, потом лег и раскинул в сторону руки. Он дышал тяжело и прерывисто, взмокшие волосы липли к лицу, как и майка к телу. — Как же хорошо, — тихо выдохнул он. — Да, — Дайки сел рядом и тыльной стороной ладони вытер пот со лба. — Хорошо. — И правильно, — добавил Рета. — М-м? В смысле — правильно? Кисе сел по-турецки. — У тебя бывают такие моменты, когда ты понимаешь, что делаешь что-то правильно? — Всегда, пожалуй, — Аомине поковырялся мизинцем в ухе. — А вот у меня не всегда. Но сейчас я чувствую, что, да — это правильно. — Хм-м-м, странный ты, — подметил Дайки. — Возможно, — пожал плечами Кисе. — Случай, Аомине-ччи, значит, у тебя не было такого, что ты не знал, как нужно поступить? — Не знаю, — он пожал плечами, — я никогда не думал об этом. — В этом весь ты, — улыбнулся Рета. — Хотя, я думал как-то, что если бы тренировался, то не проиграл бы тогда, на Зимнем Кубке. Но знаешь, это поражение было нужно мне. — Как и всем нам, — кивнул Кисе. Они посидели какое-то время молча, думая каждый о своем. Но вскоре Рета таки нарушил молчание. — Слушай, а ты когда-нибудь влюблялся? — Так вот в чем дело, — ухмылка Аомине была больше похожа на оскал, — а я все думаю, чего это ты вдруг… — Не нужно надо мной смеяться, — Кисе толкнул его в плечо. — Еще и улыбаешься так похабно! Лучше ответь. Дайки призадумался, почесал в затылке. — Хм-м, нет, не думаю, — он дотянулся до откатившегося немного мяча и притянул его к себе. — Разве что в баскетбол. — Не удивительно. — А с чего такие вопросы вообще? Ты что, правда, влюбился? — Аомине явно был удивлен. — Не знаю, — честно признался Рета. — Я сам не знаю. Знаешь, сколько девушек у меня было? Я уже даже считать перестал. Я бросал, меня бросали, несколько раз я даже страдал, когда все заканчивалось, но очень недолго, — он замолчал на пару секунд. — Она сказала, что не хочет, чтобы я присутствовал в ее жизни. И я не думаю, что она обманывала меня. Была бы это какая другая девушка, я бы посчитал ее высокомерной и заносчивой и, чтобы доказать, что мне — неотразимому Кисе Рете — нельзя отказывать, добился ее. Мне было бы неважно, как долго мы пробудем вместе, и что она будет чувствовать, когда мы расстанемся… Но с ней я так не могу. Она называла меня идиотом, готовила обеды и не спрашивала, вкусные они или нет. Она не бегала за мной, не вздыхала в моем присутствии и не падала в обморок от моей улыбки, она, вообще-то, холодная, колючая и, порой, невыносимо язвительная, но в ее глазах я видел нежность и смущение, и мне было тепло и интересно рядом с ней. Она мне нравится, но это не значит, что я могу ворваться в ее жизнь и разрушить все. Аомине нахмурился и почесал нос. — Если она тебе нравится, то почему ты думаешь, что разрушишь ее жизнь? Ты сказал так много слов, но я ничего не понял. Кисе рассмеялся и поднялся на ноги. — Смотри, — он забрал у него мяч. — Я покажу тебе кое-что. Я, конечно, устал, но на это сил хватить должно… Рета развернулся лицом к кольцу, находящемуся на противоположном конце площадки, встал в стойку и бросил трехочковый. Мяч пролетел по неестественно высокой, идеально выверенной дуге, и попал точно в центр кольца, даже не коснувшись ободка. — Ты никогда не думал, что этот бросок прекрасен? Мидорима-ччи создал что-то настолько совершенное, что захватывает дух. Мяч летит долго, высоко, красиво, и потом так медленно и изящно ложится в кольцо. Ты смотришь на это с замиранием сердца, но, еще как только мяч отрывается от пальцев, ты уже знаешь, чем все закончится — он попадет, и по-другому быть не может. Я бы хотел так… Кисе легко добежал до меча, поднял его и, крутанув, начал набивать в уже совершенно другом ритме, который не узнать было невозможно. — Но, если мы будем с ней, то это будет вот так… — Он сорвался с места, быстро и стремительно, в пару секунд оказался у противоположного кольца, прыжок, невероятный данк — железный обруч кольца застонал и с треском обломился, а мяч стукнулся о паркет с глухим, словно болезненный выдох умирающего, звуком. — Вот как это будет, — Рета печально посмотрел на кольцо и зло отшвырнул его в сторону. — Понимаешь? — он опустил голову, спрятав глаза под длинной челкой. — Красиво, — тихо, но уверенно сказал Аомине. — Что? — Кисе посмотрел на него настороженно и с сомнением, ища в лице хоть какие-то признаки насмешки или несерьезного отношения. Но Дайки был на удивление серьезен. — Это было красиво, — твердо повторил он. — Кажется, я понял, о чем ты говоришь, — Аомине поднялся, забрал мяч. — Да, его бросок и вправду красив и идеален. Я бы, наверное, тоже хотел так, — он встал в стойку, прицелился и бросил — дуга была кривая, недостаточно высокая, рубленная, а не плавная, и мяч, не долетев до кольца, упал на пол. Дайки усмехнулся. — Но сколько бы я ни старался, мне его не повторить, — он подошел, поднял мяч и, зажав в клещах длинных пальцев уже стертую поверхность, вытянул руку в сторону. — Но меня это не огорчает. А знаешь почему? Разве есть в этом мире что-нибудь интереснее, зрелищнее и желаннее данка? — Он сорвался с места так быстро, что трудно было уследить, прыжок, метал кольца заныл от силы удара и, не выдержав, сломался — железный обруч остался в руках баскетболиста. Аомине победно вскинул руку и довольно улыбнулся. — Не думаю. Рета не стал сдерживать широкую улыбку. — Эх, возможно ты и прав, Аомине-чии. — На душе стало как-то спокойно и тепло, как не было уже давно. Улыбаясь, они посмотрели друг на друга, потом на два сломанных кольца и засмеялись. Смеялись долго и от души. — Это еще ладно, — сквозь смех и слезы смог выговорить Кисе. — А Мурасакибара-ччи вообще щит сломал! Они зашлись очередным приступом смеха, и успокоиться смогли не скоро. — Ладно, — первым взял себя в руки Рета, — у меня завтра тяжелый день. Фотосессия, как говорят, с самой красивой девушкой Японии. Так что мне нужно выспаться и быть свежим и отдохнувшим. Пошли по домам. — Пошли, - согласился Аомине.***
Рета лениво наблюдал за проплывающими мимо домами, улицами, людьми, другими машинами. Несмотря на то, что домой вчера он пришел вполне рано и почти сразу лег, выспаться, почему-то, не удалось. И сейчас сонливость, усталость после вчерашней сумасшедшей игры с Дайки, вновь появившиеся с утра сомнения и тяжелые мысли, не способствовали хорошему настроению. Его менеджер лихо вела машину и в очередной раз рассказывала ему что-то о том, какая важная у него сегодня фотосессия, буквально, основополагающая для развития его дальнейшей карьеры — ведь пять разворотов в одном из самых модных молодежных журналов и обложка на дороге не валяются, а достаются потом и кровью, и как хорошо, что Кисе смог пройти кастинг, и как ему нужно себя вести, чтобы произвести хорошее впечатление, и так далее и тому подобное. Рета пропускал все мимо ушей. — Кисе! — разозлилась менеджер, — Ты меня вообще слушаешь? — Если честно — нет, — признался Рета. — Сколько можно? Я уже минут двадцать пытаюсь донести до тебя важность сегодняшнего проекта, а ты на меня даже внимания не обращаешь?! Кисе разозлился. — За кого ты меня вообще принимаешь? Я хоть раз тебя подводил? Я прекрасно осознаю всю важность сегодняшней работы. Просто сейчас мне хочется тишины и спокойствия. Пока мы не доехали, пожалуйста. Как только мы прибудем на место, все будет как надо, и даже лучше. Менеджер окинула его недовольным взглядом, но, подумав секунду, решила оставить своего подопечного в покое. — Хорошо, Кисе. Но знай, я очень рассчитываю на тебя. — Я знаю, — заверил ее он. В студию они приехали первыми, но буквально через пару минут дверь снова хлопнула, и на пороге появился статный мужчина средних лет и еще совсем юная девушка, судя по всему, партнерша Кисе на сегодня. Когда Рета увидел ее, сердце его пропустило удар, а, возможно, и больше, потому что в какой-то момент Кисе понял, что ему катастрофически не хватает воздуха, так как он просто забыл, что нужно дышать. Девушка была прекрасна, настолько естественна и изящна, словно произведение искусства. Вроде бы в ее внешности не было ничего необычного, экстравагантного или броского, но от нее невозможно было отвести взгляд. И дело было даже не в том, что она была изумительно красива, то, как грациозно она вошла, как уверенно и гордо держала себя, в каждой детали, каждом движении, даже в каждом ее вздохе таилась неописуемая прелесть. — А вот и наша будущая звезда — Такеда Наоми, — его менеджер не теряла времени зря. — А это Кисе Рета, надеюсь, вы сработаетесь. — Приятно познакомиться, — девушка грациозно поклонилась. В этот момент Кисе почему-то очень захотелось поцеловать ее маленькую, изящную ручку, но он смог сдержаться. — И мне приятно, — Рета тоже поклонился, сдержанно и учтиво. Наоми посмотрела на него и Кисе не смог сдержать легкую полуулыбку — ее глаза — серые, словно жидкое серебро, бездонные, словно небо, завораживали. — Я сделала что-то смешное? — поинтересовалась она, неправильно поняв его улыбку. — Ни в коем случае! Просто я никогда в жизни не видел никого столь прекрасного, — честно признался Рета. Такеда мило улыбнулась в ответ, а потом ушла вслед за своим менеджером готовиться к фотосессии.***
Стилисты знали свое дело — все вещи были подобранны идеально, новая коллекция — красивая и практичная — определенно должна была стать успешной. Вспышки фотоаппарата слепили не переставая, но Кисе чувствовал, что что-то идет не так. Атмосфера была немного напряженной, и на лице фотографа не было должного удовлетворения, а его менеджер не была похожа на довольного хомяка, это могло значить только одно — они ожидали большего и работой явно недовольны. Постоянные замечания и советы постановщика ситуации не улучшали. — Уф, чего-то я устал, — Кисе опустил руки и уронил голову, всем своим видом показывая изнеможенность, — можно мне пятнадцать минут передохнуть? — Но мы же работаем лишь полчаса! — возмутилась менеджер. — Мне нужна передышка, — Рета очень красноречиво посмотрел на нее. — Мы с Такедой быстро выпьем по чашечке кофе и с новыми силами сделаем все в лучшем виде, — он уверенно взял Наоми за руку. Она явно не ожидала такой наглости в свой адрес, и хотела было что-то сказать, но Кисе лишь сильнее сжал ладонь и показательно ее проигнорировал. Менеджер видно поняла его и, вздохнув, кивнула. — Мы можем дать им небольшой перерыв? Пожалуйста. — Десять минут вполне можем выделить, — согласился фотограф. — Отлично! — Улыбнулся Кисе и настойчиво потянул за собой Наоми к выходу из зала, не обращая ни на кого внимания. Когда они скрылись от посторонних глаз, Такеда резко отдернула руку. — Что происходит? — возмутилась она. — Расслабься, — Кисе остановился и посмотрел в ее прекрасные серые глаза. — Что? — Наоми явно не поняла, что он имеет в виду. — Расслабься, — повторил Рета. — Так у нас ничего не получится. Если продолжим в том же духе — завалим фотосессию. И по головке нас явно не погладят. — С чего ты взял, что у нас не получается, — девушка смотрела на него с недоверием. Невысокая, изящная, гибкая, стройные ноги, округлые бедра, тонкая талия, которую Рета при желании мог бы обхватить пальцами, небольшая, но аккуратная и очень выразительная грудь, тонкая шея, правильные, плавные черты лица и волосы настолько черные, что отливают синевой. Да, она, безусловно, была изумительно красива, но этого было мало. И кто-то должен был ей об этом сказать. Кисе вздохнул и мягко улыбнулся. — Ты, конечно, извини, но я не первый год работаю моделью, а ты новичок и совершенно ничего не знаешь. Ты красива, но неопытна, отлично умеешь держать себя, но вот подавать не умеешь совершенно. Светские вечеринки, званые обеды, имидж семьи это одно, а модный молодежный журнал это совсем другое. Просто быть красивой недостаточно для хорошей фотографии, нужно уметь раскрыться, показать себя, зацепить, а ты скучна, предсказуема и холодна. Холодность это не плохо, если в ней таиться загадка. А ты холодна непривлекательно, отталкивающе. Насколько я успел усвоить из рассказов моего любимого менеджера, а про этот проект она все уши мне протрещала, этот журнал не единственный, который пытался всеми правдами и неправдами заполучить тебя. И вот сейчас, когда наследница известной и богатой семьи — Такеда Наоми — снизошла до них, они не могут сказать тебе, что ты делаешь абсолютно не то, что нужно. У тебя получается очень плохо, а один я не смогу вытащить ситуацию. Тебе, возможно, не важен этот проект, но для меня эта работа имеет большое значение, и я хочу сделать ее в лучшем виде. — А ты смелый и откровенный, — Наоми смотрела на него и глаза ее были словно зеркало — Кисе видел в них себя, но не мог увидеть, о чем она думает. Рета пожал плечами. — Если не я, то никто тебе об этом не скажет, — он обворожительно улыбнулся. — Не обижайся, просто я хочу, чтобы у нас все получилось. Такеда смотрела на него еще какое-то время, но вскоре опустила голову и тихо, еле слышно сказала: — Важен. Мне важен этот проект, просто я не знаю, что делать, — честно призналась она. Вот это был уже совсем другой разговор. Времени у них было совсем мало, но Рета все-таки успел прочитать Наоми короткую лекцию о том, как и что нужно делать и дать пару дельных советов. На площадку они пришли минут через двадцать, когда их уже настойчиво попросили вернуться к работе, и так и не успели выпить кофе. Такеда старалась, Кисе видел это, все видели это, она вспоминала то, что совсем недавно говорил Рета, и пыталась следовать его советам. Дело пошло определенно лучше. Наоми нужно было лишь подтолкнуть, она, постепенно начала расслаблять, раскрываться, и, когда после очередного кадра фотограф улыбнулся, Кисе понял, что дело пошло на лад. К концу рабочего дня улыбались уже все, перешептывались, кивали, в общем, были явно довольны результатом. Кисе был выжат и измотан, голова плыла, глаза болели от бесконечных вспышек. Такеда с трудом стояла на ногах, он чувствовал ее усталость, как ей трудно, но она героически держалась до последнего. — На сегодня все, всем спасибо за работу! — Последний раз щелкнула вспышка фотоаппарата и Кисе облегченно вздохнул. — Это сложнее, чем я думала, — тихо простонала Наоми и, сделав шаг, покачнулась. Рета на всякий случай подхватил ее под локоть. — Да, — лучезарно улыбнулся он. — Особенно с непривычки. Это только со стороны кажется — стой, улыбайся, ничего не делай — что может быть сложного? — Ты все еще можешь улыбаться? Я настолько устала, что даже разговариваю с трудом. — Я же говорил, что не первый год работаю моделью, у меня бывали и более тяжелые деньки. Отдохни как следует, завтра нам сниматься для обложки, нужно быть в форме. — Я очень постараюсь, — кивнула Такеда. — Спасибо тебе за помощь, — она грациозно поклонилась ему и, не переодеваясь, пошла в сторону выхода. — Не за что, — ответил Кисе. Даже сейчас, после такого тяжелого дня, Наоми держала благородную осанку — идеально прямая спина, гордо отведенные назад плечи. По воле стилиста ее длинные волосы были заплетены в две косы. Такая своенравная, самостоятельная, волевая, но в то же время такая хрупкая и беззащитная… — Не за что, — тихо повторил Рета и улыбнулся.***
Следующий день был не менее ответственным, чем предыдущий — снимали обложку. Съемки назначили на вечер — один из старейших храмов города, уникальный в своей архитектуре, и кроваво-красный закат должны были стать идеальными декорациями. На Наоми была серебристо-серая юката, усыпанная мелкими, разноцветными звездами. Для Кисе подобрали небесно-голубую, в приглушенную оранжевую и желтую полоску. — Ты похожа на луну, — улыбнулся Кисе, увидев свою напарницу. Она снова была настолько прекрасна, что сердце само собой начинало биться быстрее, а дыхание сбивалось. Классическая одежда подчеркивала ее благородные черты лица. Незамысловатая, но очень красивая прическа, идеально выверенный макияж, красочная юката — все сочеталось и гармонировало, создавая восхитительный образ. Рета подумал, что именно так должны выглядеть императрицы. — А ты на солнце, — Наоми тоже улыбнулась в ответ. Кисе заметил, что щеки ее слегка порозовели. Он видел сегодня себя в зеркале, над ним стилисты тоже потрудились на славу, так что сказать, что он был неотразим — это ничего не сказать. И сейчас в глазах Наоми Рета видел восхищение. — День и ночь встретились на закате, — он взял ее маленькие ручки и поднес к губам. — Не слишком пафасно? — тихо спросила Такеда, покраснев еще больше. — Я бы сказал — поэтично. Ты настолько прекрасна, что я просто не могу отвести от тебя взгляд, — Кисе поцеловал ее тонкие пальчики. Щелкнула вспышка фотоаппарата. — Ладно, за работу! — послышалась команда постановщика и все засуетились. Времени было не много, пока солнце окончательно не спрячется за горизонт. Работали споро. Съемки прошли хорошо и закончились даже раньше, чем планировалось. Кисе был доволен собой и уже не мог дождаться получившихся фотографий. Все закончилось быстрее, чем ожидалось, и у него осталось еще много сил, а хорошее настроение подталкивало как-то продолжить чудесный вечер. И Рета знал, с кем именно он хочет провести время. Подпирая стену около выхода, он ждал свою напарницу. Такеда переоделась на удивление быстро, так что ждать пришлось недолго. — Слушай, не хочешь прогуляться немного? — Предложил Кисе, когда Наоми подошла к нему, видимо, чтобы попрощаться. — Тут недалеко есть парк или можем сходить в кафе. Что скажешь? Я угощаю. — Юная госпожа, — вмещался сопровождающий Такеды, — у Вас самолет сегодня в… — Я знаю, — перебила она его, — и поскольку мы закончили раньше, я думаю, что могу позволить себе один час свободы. Кафе — это отличная идея, — улыбнулась Наоми. — Я проголодалась. — Тогда прошу, — Рета галантно открыл перед ней дверь.***
Не мудрствуя лукаво, они отправились в ближайший фаст фуд. Кисе был весьма удивлен, так как думал, что Такеда предпочитает более изысканную кухню, а она с явным удовольствием уплетала гамбургер и заедала его картошкой фри. Рета от нее не отставал, успевая при этом рассказывать разные веселые истории. Наоми смеялась и грозилась закидать его картошкой, когда он начинал пошлить. — Слушай, — обратился к ней Кисе. — Да? — У тебя слишком красивое имя, чтобы называть тебя по фамилии. Могу я звать тебя просто, Наоми? — А ты своего не упустишь, да, Рета? — улыбнулась Такеда. — Буду считать, что это «да». — Такой веселый, беззаботный, к тому же очень красивый. Ты мне нравишься, Рета, жаль, что мы не встретились раньше, я бы предложила отцу твою кандидатуру. — Кандидатуру для чего? — Кисе дожевал свой гамбургер и принялся доедать картошку. — Для того, чтобы стать моим мужем, — как ни в чем не бывало, ответила Наоми. — О-у, — Рета слегка удивился, не ожидая такого развития событий. — У тебя кастинг? Серьезный отбор? — А как иначе? Или ты думал, что наследница семьи Такеда может связать свою жизнь с кем угодно? Увы и ах, но мне придется полюбить того, кого выбрал для меня отец. Наоми закончила с основной едой и стала разворачивать сладкий пирожок. — Уже выбрал? — Да, мы встречались на прошлой неделе, — кивнула Такеда. — Он хорош. Весьма хорош. — И кто же этот счастливиц? — Поинтересовался Рета. — Ты его знаешь, — лукаво улыбнулась Наоми. — Правда? Она кивнула и назвала имя своего жениха. — Ахахахаха! — Весело рассмеялся Рета. — На самом деле, я даже не удивлен, что, возможно, самая красивая девушка Японии досталась именно ему, но это очень смешно. — Почему «возможно»? — Наигранно возмутилась Наоми. — Ты думаешь, есть кто-то красивее меня? — Нет, — честно признался Рета. — Даже если есть красивее, прекраснее точно нет. — Ты мне льстишь, — смягчилась она. — Нисколько, — заверил ее Кисе. — Я правда так думаю. — А ты всегда говоришь то, что думаешь? — Хах, к сожалению нет, далеко не всегда. Часто я говорю прямо противоположные вещи. По крайней мере, девушкам. И это меня огорчает. Но ты вторая, с кем мне хочется быть откровенным. Такеда посмотрела на него с интересом. — А кто первая? — О, — Рета откинулся на спинку стула и провел рукой по волосам, — одна очень умная и колючая особа, которой почти удалось доказать мне, что я идиот. — Это интересно, — улыбнулась Наоми. Кисе не ответил. Зато почти сразу, сменив тему, заговорила Такеда. — Вообще я понимаю тебя, касательно откровенности. Я тоже редко говорю то, что думаю. Хотя я так долго училась говорить «правильные вещи», что думаю порой тоже «правильно». Она замолчала и Рета долго смотрел в ее сказочные глаза. Они до сих пор были похожи на зеркало, но теперь Кисе видел, о чем она думает. Он думал о том же. Между ними возникла связь, незримая, тонкая ниточка, крепко связавшая что-то внутри. Это было то самое чувство, когда только встречаешь человека, а уже кажется, что ты знал его всю жизнь. — Ты тоже нравишься мне, Наоми, — честно признался Кисе. — И мне тоже жаль, что мы не встретились раньше, я бы обязательно влюбился в тебя. И ты бы непременно влюбилась в меня, такого обаятельного и привлекательного, и мы были бы самой красивой парой Японии, — он улыбнулся, представив такое развитие событий. — Теперь уже поздно, ты помолвлена и при всей моей неотразимости, кому-кому, а ему я не конкурент. Да и мои мысли уже заняты другой. — Говорят, все, что не делается — к лучшему. — Возможно, — Рета и сам не знал, согласен с этим утверждением или нет. Наоми первая отвела взгляд, она посмотрела на часы, и Кисе без слов понял, что ей пора. — Каково это? Быть наследницей богатой семьи и не иметь права выбора? — Спросил он, пока она собирала свои вещи. — Хм, постепенно привыкаешь, — Рета помог Наоми надеть пальто. — Богатым, вопреки распространенному мнению, быть тяжело, особенно если ты единственная наследница древнего рода, — она застегнула пуговицы и подала Кисе его шарф. — Нужно быть безупречной во всем. Но и в этом есть свои плюсы. Всегда можно найти то, что будет греть душу и успокаивать разум. Они пошли на выход. — А каково это быть известным, популярным и желанным? — задала встречный вопрос Такеда. — Хм, привыкаешь, со временем, — Рета одевался на ходу. — Трудно, конечно, когда каждый пятый прохожий на улице узнает тебя, и каждый десятый просит автограф — совершенно никакой личной жизни, — но и в этом есть свои плюсы. Главное вовремя найти то, что будет греть душу и успокаивать разум. Тебе, кстати, скоро придется с этим столкнуться. Кисе открыл перед Наоми дверь, и она вышла на улицу первой. — Я позвоню тебе, если мне понадобиться совет или помощь, улыбнулась она. — Конечно, — Кивнул Рета. Машина уже ждала ее около входа. Водитель вышел и открыл перед ней дверь. Наоми повернулась к нему. Кисе рассматривал ее лицо, стараясь запомнить его как можно лучше, и только сейчас заметил тонкий, едва заметный шрам под правой бровью. — Я хочу кое-что сказать тебе, — начал он, встретившись с ней глазами. — Говори, — разрешила Такеда. — Я рад, что твой отец выбрал именно его, с ним ты в надежных руках. Я могу быть спокоен. — Интересно, — она улыбнулась. — Про тебя мой жених сказал то же самое. — Правда? — удивился Рета. — Да. — Это приятно, — он провел рукой по волосам. — Чертовски приятно, если честно. — Я была очень рада познакомиться с тобой и провести вместе время. Спасибо тебе, Кисе Рета, надеюсь, еще увидимся, — Наоми слегка поклонилась, и поклон в ее исполнении был идеален. — Непременно увидимся, — Заверил ее Кисе. — Надеюсь поработать с тобой вновь. И мне тоже было очень приятно, ты даже не представляешь насколько. Легкой тебе дороги и передавай привет нашему общему другу. — Обязательно, — пообещала она. Рета взял ее ручку, слегка наклонился и поцеловал пальчики, обтянутые тонкой кожей перчаток. — Чувствую, это войдет у меня в привычку, — улыбнулся он. — Пока, Наоми. — До встречи, Рета. Такеда скрылась в салоне дорогой машины. Кисе постоял еще немного, провожая взглядом черную иномарку, и бодро зашагал в сторону ближайшей станции. Последние недели были тяжелыми, но за последние четыре дня он многое осознал и наконец-то сумел разложить свои мысли и чувства по полочкам. Когда машина Такеды Наоми скрылась за поворотом, Рета отчетливо понял, чего именно хочет. И за свои желания он готов был биться до последнего, проигрыш в этом случае просто не принимался.***
Говорят, что понедельник — день веселый. В этот раз Кисе на своей шкуре убедился, что это неправда. С самого утра, не успел он переступить порог класса, его вызвали к директору и устроили такую взбучку по поводу двух сломанных колец, что Кисе пришлось согласиться отремонтировать оба за свой счет, лишь бы от него отстали. Как известно, беда не приходит одна его ждала еще одна неприятная новость — внеплановая проверочная работа, которую он, судя по всему, завалил. В довершение Касамацу-семпай, весьма огорченный отсутствием колец, загонял Кисе до полусмерти на тренировке. Когда этот длинный, полный невезения день, наконец, закончился, Кисе еле волочил ноги, но все равно, прежде чем открыть свой шкафчик для обуви, сначала проверил полочку Нариты — сменка была на месте, а значит она все еще была в школе, и Кисе знал, где ее искать. И он был решительно настроен ее найти… В библиотеке уже никого не было, и свет в одной половине зала был выключен. Рей сидела на своем излюбленном месте в дальнем конце помещения за книжными полками. Она как раз складывала вещи в сумку, видимо уже собиралась уходить. Рета нарочито громко, чтобы она точно заметила его заранее, подошел к ее столу, отодвинул стул и сел. — Что тебе нужно? — холодно спросила Нарита. — Выслушай меня, — серьезно попросил Кисе. Рей пристально смотрела на него и долго молчала, а он ждал ее ответа. Через какое-то время она кивнула и отложила в сторону недособранные вещи. Рета много думал, что скажет ей при встрече. Что нужно сказать. Подбирал слова, но все они казались глупыми и нелепыми. Поэтому, не мудрствуя лукаво, Кисе решил говорить то, что придет в голову. — Я думал о тебе, — начал он. — Все это время думал о тебе и о том, что ты сказала. Утром, днем, вечером, ночью, каждый день. Я ходил на свидания и думал о тебе. Я был в лав-отеле… — Мне не интересно, с кем ты спал… — перебила его Нарита, но и он не дал ей договорить. — Я не спал ни с кем, — холодно отрезал Кисе. Рей смотрела ему прямо в глаза, и он пообещал себе, что до самого конца выдержит ее тяжелый взгляд. — Не смог. Не хотел. Точнее хотел. Хотел отвлечься, расслабиться, но потом понял, что это ничего не изменит. Я все равно буду думать о тебе… Первый рез за очень долгое время я играл один на один с Аомине-ччи и думал о тебе. Все выходные я работал — у меня была фотосессия с самой красивой девушкой Японии — и думал о тебе. Ты мне нравишься, Нарита Рей, нравишься, и я ничего не могу с этим поделать. И я боюсь. Боюсь того, что ты больна, боюсь сделать тебе больно, боюсь, что пока могу сказать только, что ты мне нравишься и не могу сказать, что люблю, боюсь, что влюблюсь в тебя по настоящему, влюблюсь раз и на всегда и сделаю нам обоим только хуже. Боюсь быть с тобой, потому что боюсь, что могу не справиться, и, однажды, увидев на моем лице вместо улыбки слезы, ты начнешь винить себя. Никогда еще мне не было так страшно, — честно признался Рета. Слова сами срывались с его губ, и вслед за ними с ресниц Рей срывались хрустальные слезинки. Но она не отводила взгляд, и он продолжал смотреть ей в глаза. — Я бы хотел пообещать тебе многое, что всегда буду рядом, что буду сильным, что останусь таким, как сейчас, и многое другое, но не буду, потому что не уверен, что смогу все обещанное выполнить. Но я уважаю тебя, Нарита Рей, поэтому пообещаю тебе лишь одну единственную вещь — я никогда не буду тебя жалеть. Когда тебе будет плохо, когда у тебя случится приступ, когда ты будешь лежать в больнице под капельницами, и я не буду знать, вернешься ты ко мне или нет, я буду переживать, страдать, плакать, но никогда не буду жалеть тебя. Я обещаю, что никогда не сделаю ничего, касающееся тебя, из жалости, — он замолчал, не зная, что еще можно сказать. Нарита плакала. Кисе протянул руку и ветер слезу, бегущую по ее щеке. — Рей, — Рета сам удивился, насколько ласково сказал ее имя, — давай попробуем? Я не знаю, что из этого получится и получится ли вообще что-то. Но ведь не узнаешь, пока не попробуешь. М-м? Она всхлипнула и отвела взгляд. Кисе понял, что выиграл этот бой, а, возможно, и всю войну. — Ну не плачь, иди ко мне, — он отодвинулся от стола и протянул к ней руки. Нарита покорно встала, обошла стол и села к нему на колени. Рета улыбнулся, и она сквозь слезы улыбнулась ему в ответ. Он снял с нее очки, положил их на стол и притянул к себе. Рей уткнулась ему в плечо, вцепилась в рубашку на груди и, не сдерживаясь, заплакала. Кисе обнял ее крепко, очень-очень крепко, поцеловал в лоб и, незаметно утерев о ее волосы непрошенную слезу, опять улыбнулся.