"Киборгам слова не давали..."

      Плановая операция только закончилась, но передохнуть не удалось, и всей бригаде врачей пришлось срочно вернуться в операционную. — Сержант Павел Левицкий. Тяжелое ранение, ожоги плазмой, большая потеря крови, — услышала Жужу, и у неё едва не подкосились ноги. — Джулия, что застыла? — похлопал её по плечу анестезиолог. — Бегом. Там всё совсем не радужно. Удивляюсь, как полицейские умудрились его довезти живым. Сложно что-то прогнозировать.       Через несколько часов она вышла в коридор, обессиленно сползла по стене на пол и наконец-то позволила себе разрыдаться. «Пашенька, только, пожалуйста, не умирай», — мысленно умоляла она, прислонившись к кадке с фикусом.       Перед глазами стояли его чудовищные ожоги, сползающая лохмотьями кожа и глубокие раны и ссадины от осколков камней. А самое страшное — залитое кровью безжизненное бледное лицо, абсолютно неподвижные веки и плотно сжатые серые губы. Только чувствительные приборы фиксировали, что в пациенте еще каким-то чудом теплится жизнь.       Хирург сделал всё, что мог, но от оптимистичных прогнозов воздержался. Наспех вытерев мокрые от слёз щеки, Джулия ринулась в ординаторскую и вытащила из сумочки видефон, чтобы позвонить Денису и сообщить о несчастье. Сердце словно сжало ледяными тисками, когда медсестричка обнаружила пропущенный вызов от Павла. Совсем недавний. А вдруг он просил о помощи, а она не слышала? Плач перешёл в тихие завывания.       Трясущимися руками девушка вызвала «братишку». — Вызываемый абонент находится вне вашей планетарной системы, — сухо сообщил робот. — Оставьте голосовое сообщение после сигнала.       Захлёбываясь слезами Жужу вкратце рассказала о том, что случилось, и помчалась проситься на внеочередное дежурство в реанимационной палате…       Несколько дней она не находила себе места и в прямом смысле ночевала в больнице, ухаживая за так и не пришедшим в сознание пациентом. Начальство, поняв, что спорить с упрямой сотрудницей бесполезно, махнуло на неё рукой, и Джулия практически поселилась в палате интенсивной терапии.       Она несколько дней подряд пыталась дозвониться Денису, но всё было тщетно. «Братишка» куда-то запропастился.       По иронии судьбы Павел открыл глаза, когда измученную девушку всё-таки сморил сон. Она уснула прямо на стуле, придвинутом почти вплотную к его кровати.       Сержант обвел недоуменным взглядом окружающую обстановку, силясь понять, где он и что произошло. Воткнутая в руку игла капельницы, стягивающие тело повязки и белые кафельные стены вмиг дали ответ на вопрос: где?       В теле ощущалась странная лёгкость, как от действия сильных обезболивающих препаратов, но оно его упорно не слушалось. Голова слегка плыла. Всё, что смог сделать Павел — это скосить глаза в сторону.       В пластиковом больничном кресле у его кровати, скорчившись в неудобной позе и положив голову на подлокотник, спала Джулия. Под глазами у девушки темнели круги, между бровей пролегла горестная складка, линии скул заострились. Уголки губ, которые сержант запомнил улыбающимися, опустились вниз. По-видимому, последние несколько дней она практически не спала. Тяжело и беспокойно двигались глаза под тонкими, синеватыми от прозрачных жилок веками. Расслабленный рот слегка приоткрылся, и по подбородку стекала тоненькая струйка слюны, как бывает у сильно уставших людей.       Павел смотрел на неё неотрывно. Одна-единственная мысль сейчас умещалась в его ватной от обезболивающих голове: «Милая...»       Рука с приклеенной крест-накрест бежевым пластырем иглой капельницы непроизвольно дрогнула, и он потянулся, уже не рукой даже, а всем своим существом, и самыми кончиками непослушных пальцев погладил спящую по колену.       Вдруг накатило огромное, не умещающееся в слова ощущение — и запоздалого страха от того, что он чуть не потерял её, и переполняющего забинтованную грудь горячего счастья от того, что она здесь, с ним, и тёмной тени того, «что было бы, если»... Сердце бухнуло где-то под бинтами — раз, другой, — и сжалось в тугой комок от боли и радости одновременно.       Негромко, но отчётливо прозвучал в тишине белоснежной палаты писк приборов, зарегистрировавших изменение давления и пульса. Джулия мгновенно вскинулась в кресле. Взгляд её метнулся к показателям на мониторах. Одним движением, как опытный солдат выхватывает бластер из кобуры, она извлекла из кармана маленький портативный биосканер, словно готовясь дать отпор самой смерти — пусть только попробует сунуться! Она посмотрела на своего пациента и в изумлении тряхнула головой.       Маленькая Жужу со взлохмаченными волосами и решительными морщинками в уголках губ была до того хороша, что Павел невольно улыбнулся сухими подтреснутыми губами. Улыбка вышла кривоватой — видимо, лицо ему тоже задело, потому что на правой скуле моментально засаднил шов. — Пашка! — выдохнула она и, со стуком уронив сканер на кафельный пол, спрятала лицо в ладонях. — Пашенька...       Её пальцы, которыми она легко и невесомо, словно бабочка тончайшими крыльями, бесконечно гладила его лицо и волосы, были мокрыми от слёз и пахли сладковатым больничным дезинфектантом и немного — духами. Горькая складочка между бровей слегка разгладилась уже после того, как она поцеловала его в первый раз, а теперь была почти незаметна, когда Джулия улыбалась. — Пашенька... Ты живой, ты очнулся... я так боялась… — повторяла она, словно до сих пор не верила в то, что это не сон.       А парень благодарил судьбу за то, что ему хватает сил слегка сжать ладонь, чтобы держать свою любимую за руку. Онемевший язык никак не желал слушаться, но сейчас слова были и не нужны: Джулия всё поняла по его глазам.