***
Паша хмуро нарезал круги по льду. Настроение было так себе, и идея неугомонной парочки всем вместе встретиться и развеяться казалась ему глупой. Общаться в последнее время ни с кем не хотелось, череда девушек, не вызвавших в нем ни капли интереса, в первая время подарившая хотя бы физическое удовлетворение, в конце концов утомила и лишила последних сил. Его охватило состояние странной апатии к жизни и, в то же время, смутное внутреннее беспокойство, вызванное ощущением, что он что-то упускает. Жизнь казалась обычной и шла своим чередом, но что-то во всем происходящем было не правильное. Были ли тому виной навязчивые сны о неизвестной блондинке, периодическое ощущение де жа вю, проявляющееся в совершенно неподходящие моменты или просто весенняя хандра, Паша не знал. Беспокоил и тот факт, что полиции ничего не удалось узнать о человеке, который напал на него еще осенью и чуть не сломал руку. После этого события неизвестный стал время от времени появляться в его снах, бросался угрозами расстрела и требовал шесть копеек за квас, в придачу к так и не решенной загадке двух курток и странного видео с ютуба, это явно не внушало спокойствия. На катке играла вполне неплохая иностранная музыка и ее несложные мотивы ненадолго привели мысли в порядок, создав подобие эмоционального затишья. Вершинин огибал счастливо улыбающиеся парочки, мелкую резвую школоту и застенчивых одиночек, впервые вставших на лед. Паша разогнался достаточно быстро, словно скорость и сосредоточенность исключительно на пространстве впереди могла хоть ненадолго отвлечь от невеселых размышлений. Вершинин никогда не страдал депрессией, но в последнее время настроение было конкретно не очень. Где-то средне между сойдет и паршиво. Леха с Настей дурачились неподалеку и их радостные лица заставили Пашу усмехнуться. Кажется, очередной период примирения, который неизбежно в конце концов перерастет в ссоры и в игру в обиженку. Друзья, обладая взрывными темпераментами, не могли исключить конфликты из жизни, они, в какой-то степени, сближали их друг с другом, вызывая нешуточную страсть. В душе же Вершинина последнее время было поразительно холодно. На каток они, как не странно, позвали и Гошу. Паша с трудом мог понять, как задрот и ботаник мог затесаться в их компанию, но, на удивление, вписался он вполне гармонично. Еще с первых дней общения складывалось странное ощущение, что они знали Гошу давно, словно он был каким-то их давним детским другом, всплывшим из прошлого. Петрищев катался неумело и едва держался на ногах, но при этом успевал улыбаться проезжающим мимо девчонкам: пара месяцев с новыми друзьями добавила ему опыта тусовок и уверенности в себе. Завидев Пашу, Гоша помахал ему рукой и Вершинин сдержанно улыбнулся в ответ, когда вдруг странное ощущение заставило его остановиться. Запах. Неуловимо знакомый… Но будоражащий все внутри и заставляющий сердце замереть от неверия. Паша встал на месте, как вкопанный. Он не мог не узнать этот манящий аромат, несколько месяцев преследовавший его во снах. В голове Вершинина вновь вставали знакомые картинки, приукрашенные отчаянно взращиваемой в последнее время похотью. Картины обнаженного женского тела, белого и чистого, как снег, бархатной нежностью одаривающего кончики пальцев и заставляющего сердце трепетать от невероятной нежности. Затем Вершинин услышал хрустальным колокольчиком звенящий женский смех, макушку, обрамленную светлыми локонами, и у него окончательно снесло крышу. Как безумный, не видя ничего вокруг, он погнался за наваждением. Девушка в голубой дубленке неспешно катилась куда-то вперед, разговаривая по телефону, и Паша в мгновение ока догнал ее. Запах усилился и окутал пространство вокруг обещающим спокойствие мягким коконом. Кончики пальцев нервно задрожали, когда Вершинин протянул вперед руку и задержал девушку за локоть. Они остановились, и Паша увидел наполненные удивлением и рассеянностью родные голубые глаза. Снившийся столько дней образ наконец целостно воплотился в жизнь. — Извините, я чем-то могу вам помочь? — Сдержанно поинтересовалась незнакомка, и Паша, спохватившись, отдернул руку. Девушка какое-то время терпеливо ждала ответа, а затем неуверенно улыбнулась. Паша жадно пожирал глазами знакомые и так необходимые ему черты чужого лица, ощущая прилив невероятных в своей силе эмоций. Наваждение из его снов оказалось реальностью, и как никогда захотелось проверить на ощупь белоснежную нежную кожу, провести по округлым щечкам пальцами, удостоверившись, что все происходит наяву. — Да нет, все в порядке, — наконец отмер Вершинин и положил руки в карманы, неосознанно для уверенности оставив снаружи большие пальцы, — Я Паша. Паша Вершинин. — Приятно познакомиться, Паша, — промолвила девушка, непонимающе нахмурившись. — Я Аня. Могу тебе чем-то помочь? Вершинин на мгновение замялся, не зная, как ответить. Сердце предательски стучало, словно стремилось вырваться из груди, и это отвлекало, мешало адекватно мыслить. И правда, зачем он ее остановил? Что такого он хочет ей сказать? — Ты очень красивая, Аня. Пожалуй, я остановил тебя, чтобы сказать это. Паша мысленно выругался и захотел дать себе оплеуху. «Тоже мне ловелас, — подумал Паша, — сейчас она отвернется и уедет». Но, на удивление, на совершенно банальный подкат Аня улыбнулась чуть шире и отвела взгляд в сторону. — А еще, мне кажется, — решил придерживаться линии Вершинин, ощутив мимолетное облегчение, — словно мы знакомы очень давно, и я хотел убедиться, что я не такой дурак, что мог упустить такую прекрасную девушку из своей жизни. Аня на мгновение прищурила светлые глаза, вглядываясь в лицо Вершинина, как будто бы раздумывая. Неосознанно она слегка приблизилась на коньках, сокращая дистанцию, отчего дыхание Паши окончательно сбилось. Всю его сущность окружил приятный цветочный аромат, в который хотелось укутаться, как в теплое одеяло. Накрыть этим одеялом их обоих и покрепче сжать в объятиях эту хрупкую и невообразимо необходимую девушку. — Аня, все в порядке? — Высокий худой парень появился словно из неоткуда и недоверчиво посмотрел на Вершинина, разбивая наваждение, — у автомата была очередь. Я принес тебе латте. — Ох, спасибо, — Аня спохватилась, оторвав задумчивый и внимательный взгляд от лица Паши и взяла кружку. — Мама позвонила и сказала, что она уже с нетерпением ждет нас, приготовила яблочный пирог, который ты так любишь, — настороженно пройдясь по Вершину взглядом, продолжил неизвестный парень, — у тебя точно все в порядке? — Да, все нормально, — устранив неловкость ситуации, ответил за девушку Паша, выйдя из ступора, — Я просто хотел… Узнать кое-что. Спасибо за помощь, — с трудом переборов болезненный укол в сердце и чувство разверзающейся внутри пропасти, Вершинин поспешно отъехал.***
— Мда, это, конечно, не из кофейни, и уж точно не цикорий, но, в принципе, согревает, — постаравшись скрыть нервозность в голосе, буднично изрек Игорь и обжегся кофе. Лицо неизвестного парня и его взгляд на Аню заставили его сердце тревожно забиться груди, распространяя по венам черные липкие путы необъяснимого страха, внезапно охватившего все его существо. Затряслись даже пальцы и позорно подогнулись колени, такая сильная угроза исходила от неизвестного. Причем угроза эта явно относилась не к окружающим людям, а конкретно к нему, к Игорю. Еще более странным показалось примешавшееся к ней всепоглощающее чувство вины, возникшее при виде незнакомца. Словно какой-то непонятный триггер сработал. Резко захотелось сжаться, спрятаться, — Что он хотел, Аня? — Ты что-то сказал? Прости, — Аня вздрогнула, вернувшись из задумчивости и наконец обратила взгляд на Игоря, — да ничего, он, кажется, обознался. Да, кофе хороший, — рассеянно заметила она невпопад. — Ты… Накаталась? Замерзла? Может, хочешь зайти погреться и попить свой кофе снаружи? — Игорь засуетился, судорожно оглядываясь по сторонам, ощущая себя загнанным в угол зверем, над которым навис опасный и безжалостный хищник, — Давай сядем на скамеечку в холле, там будет удобнее… — Не дождавшись ответа, Матвеев приобнял Аню за талию и буквально поволок ее к выходу. — Фух, мы отлично покатались! Я так устал, и мама ждет… — Да, да, конечно, — рассеянно подтвердила Аня, пребывая в странном ступоре, и послушно позволила молодому человеку вывести себя со льда.***
— Паш, все норм? Э, алле, че с тобой? Словно вынырнув из мутного омута, Вершинин вздрогнул и встряхнул головой. Перед ним с настороженным выражением на лице застыл Леха, сбоку выжидательно встала Мадышева, и, наконец, заинтересовавшись, рядом остановился Гоша, попутно поправляя повязанный на шее несуразный шарф. — Ты как будто смерть свою увидел, — наконец, после затянувшейся паузы изрек Леха и положил руку Паше на плечо. Состояние друга беспокоило Горелова. В последнее время Вершинин вел себя очень странно, кто знал, что творилось в его жизни. С ребятами он не спешил этим делиться. — Да не, — Паша окончательно отмер и рассеянно улыбнулся, оглядываясь по сторонам, словно выискивая в толпе кого-то, — Не смерть. Скорее, свою любовь… Леха непонимающе нахмурился и отдернул руку. — Че говоришь?! — Совсем тронулся, — скептически изрекла Мадышева, шмыгнув носом.***
Игнатьев с интересом наблюдал за темноволосым парнем, задумчиво курящим около дверей продуктового магазина. За последние пару месяцев тот набрал в весе, перестав напоминать побитого жизнью узника концлагерей. Даже легкий румянец наконец тронул острые резные скулы. Андрей Бершетов неторопливо выдыхал легкие облачка табачного дыма, задумавшись о чем-то своем. И, конечно, он не замечал черного джипа с тонированными окнами и наблюдателя, вот уже несколько месяцев периодически негласно присматривавшего за ним. На плечах парня красовалась новенькая куртка и весь его более-менее ухоженный вид явственно говорил о том, что Бершетов наконец соизволил взять себя в руки, бросил пить и перестал предаваться мазохистским рассуждениям. Пока происходящие в жизни Андрея события в точности совпадали с теми, что были выведены черными чернилами на страницах его ежедневника, который благодаря Костенко попал в руки бывшего офицера КГБ. Игнатьеву было важно понять, как этот странный парень оказался вместе с злополучными подростками в Припяти в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, ведь в его собственном прошлом Бершетова не было. Судя по всему, именно Андрей послужил изменением цепочки событий, и благодаря нему прошлое изменилось, молодой Костенко сломал прибор и оказался в настоящем, а это означало, что все еще можно исправить. Понять бы только, как связаны между собой все персонажи этой трагикомедии и сделать все так, как надо. Тем более, появились обстоятельства, которые потребовали ускорить темп разъяснения событий. Игнатьев еще раз рассеянно пролистал страницы ежедневника, задержавшись глазами на прикрепленной к обложке помятой, но бережно обклеенной скотчем фотографии, которую владелец явно берег. Андрей и незнакомая миловидная девушка смотрели в объектив, и они явно были счастливы. Две тысячи восьмой год, значилось на обороте фотографии, год, судя по всему, ставший для Бершетова роковым. Начало черной полосы его жизни. В начале ежедневника были даты рождения друзей, девушки парня, Любы, и ее родителей. Дальше шли какие-то незначительные заметки, но после 27 октября 2008 года они стали полнее. Автор кратко, но очень емко описывал свои чувства, словно стремясь через текст пережить невыносимые эмоции, вызванные событиями, выпавшими на его долю. Смерть девушки в результате несчастного случая, ссора, навсегда разлучившая его с лучшим другом, и, наконец, в довершение, гибель таксиста Артема, к которому Бершетов явно привязался за долгое время службы. Все это приправлено попытками расквитаться с жизнью, наркотиками, алкоголем и мрачным складом ума. Что же, тот факт, что Андрей, судя по всему, все же из этого выкарабкался, вызывал невольное уважение. После гибели Артема Бершетов почти не вел записи, лишь какие-то сухие заметки, и следующая дата, которая заслуживала внимания, должна была произойти лишь осенью, и именно она должна была расставить все на свои места. Игнатьев бросил еще один сухой взгляд на потрепанные страницы и закрыл ежедневник, как вдруг знакомые неприятные ощущения заставили его буквально вжаться в кресло. Воздуха катастрофически не хватало, и он начал задыхаться, пытаясь втянуть его в стиснутые спазмом дыхательные пути. Все тело сначала покрылось мурашками, которые затем перешли в ощущение нешуточного покалывания, словно сотни игл вонзились в ставшее непослушным тело и начали стремительно проникать в его глубь. Боль сменилась странным ощущением пустоты, и спустя пару мгновений все закончилось, напоминая о себе только сбившимся дыханием. Через несколько минут Игнатьеву удалось выровнять и его и, стерев с взмокшего лба капельки пота, он раздраженно повернул ключ зажигания, зная, что где-то в другом конце города его младшая копия лежит на полу без сознания.