***
Возвращение в реальность было подобно резкой вспышке. Словно в кромешной тьме кто-то наконец поднял рубильник и впустил в окутанное мраком сознание долгожданный и так необходимый свет. Странным и настораживающим был ни сам приступ, причину которого так пока и не удалось обнаружить, несмотря на множество проведенных исследований, анализов, встреч с различными специалистами, которые все, как один, утверждали, что Костенко здоров, как бык. Странным было пробуждение после приступа. Сергей с трудом разлепил веки и уставился на нависающий над собой белоснежный потолок с новенькой стильной люстрой. Тело не отзывалось болью, не посылало волны мурашек или неконтролируемой дрожи. Оно как будто бы не существовало. Было невесомым, словно пушинка, неощутимым. Двигаться первое время после приступа Костенко почти не мог: мышцы отказывались слушаться. Сознание, на удивление, оставалось кристально ясным, но мысли в голове ворочались крайне медленно, как будто бы скованные невидимыми цепями, как и тело. Эмоций и чувств не было. Ничего не было, кроме возможности видеть окружающее пространство. Спустя пару минут жизнь стала возвращаться в замершее по непонятной причине тело. Реальность окрасилась всевозможными звуками и движениями, вернув капитану возможность быть ее участником, а не просто наблюдателем. Сделав глубокий вдох, Сергей разогнал живительный кислород по легким, сжал и разжал онемевшие пальцы, сделал первую и неудачную попытку приподняться. Осмотревшись, Костенко обнаружил себя на диване в незнакомой квартире. Небольшая комнатка, в которой он находился, почти была лишена мебели: диван, шкаф, маленький столик и телевизор. Квартира, судя по всему, была еще не обжита своими хозяевами: ни фотографий, ни книг, ни различных мелочей, из которых обычно создается домашний уют. Около выхода из комнаты стояли не распакованные коробки, наваленные неоформленной кучей. Из кухни раздавались чьи-то шаги, нервно и скоро измеряющие пространство. Костенко нахмурился, пытаясь разобраться в происходящем, и со второй попытки наконец сел на диване, опустив ноги в серых носках на холодный пол. Рядом лежали его ботинки, заботливо кем-то снятые, пока он был без сознания. Сосредоточившись, Сергей попытался вспомнить, как и где он оказался, а когда заглушенные приступом образы вынырнули из небытия, липкий страх и досада холодом прокатились по его спине. В это же мгновение шаги на кухне застыли, и через пару секунд на пороге комнаты возник Андрей. Костенко поднял на него растерянный взгляд и дал себе мысленную оплеуху. Сначала Вершинин, теперь еще и Бершетов: уже во второй раз спалился, показал свое лицо тем, кто не должны были пока даже знать о его существовании. Сергей вдохнул побольше воздуха, судорожно собираясь с мыслями. Надо было срочно проработать тактику действий. Андрей его не знает, думает, что он просто незнакомец, которому стало плохо. Отлично. Эту роль и стоит продолжить играть. Он поблагодарит его за помощь, узнает, как бы невзначай, куда тот собирался намылиться, а там уже по ситуации. Как-то бы сорвать его поездку, и при этом ничем не выдать себя, что же, все не так уж и плохо. Только, в любом случае, Игнатьев потом с него шкуру сдерет за самодеятельность. — Тебе уже лучше? — спросил Бершетов слегка хрипло и тут же прокашлялся. Костенко обратил внимание на его напряженную позу, тревогу и настороженность во взгляде, слегка оборонительную позицию. Странно. Чем таким он мог напугать Бершетова. — Да, намного, — Костенко доброжелательно улыбнулся, слегка откинулся на диване назад, стараясь выглядеть расслабленно и безобидно, — спасибо тебе большое, ты меня выручил. И хорошо, что скорую не вызвал, такое не в первый раз случается, зачем зря людей от работы отрывать. Согласен? Андрей несколько натянуто улыбнулся. — Да. Пока ты был без сознания, мне позвонил твой друг, ну или отец, не знаю. Он у тебя как Старик в мобиле забит, — Бершетов поднял и опустил плечи, сцепил руки перед грудью и оперся на дверной косяк, принимая более удобную позу, — я ему сообщил, что ты у меня дома, назвал ему адрес. Он поблагодарил и сказал, что не сможет тебя забрать, что ты сам доберешься, как отойдешь. А про приступ сказал мне не беспокоиться, потому что у тебя какое-то неврологическое заболевание и такое бывает время от времени. Ты ему позвони потом сам, скажи, что все нормально. А то у него голос такой взволнованный был, беспокоится. Тебя же Сергей зовут? Сергей неуверенно кивнул, облегченно выдыхая. И тут Игнатьев прикрыл, помог выпутаться из ситуации. Значит, все, вроде, нормально. — Да, а к тебе как обращаться? Бершетов внезапно усмехнулся и хмыкнул, пристально поглядев на Костенко. Тот не понял причину изменения выражения лица. — Андрей я. Может, хочешь чаю? Кофе не предлагаю, все в коробках, без понятия, куда заложил. Костенко постарался улыбнуться мягко и с благодарностью, но проснувшееся чутье уже вовсю било тревогу, распространяя напряжение по телу. Что-то явно было не так. — Хоть чай, хоть просто воду. Буду искренне благодарен, а то в глотке пересохло, как в Сахаре. Бершетов кивнул и направился в сторону кухни. Сергей встал и, побалансировав немного на все еще не слушающихся ногах, направился за ним следом. Его взору предстала достаточно просторная кухня, обустроенная по минимуму, но со вкусом. Бершетов жестом предложил ему расположиться на кожаном черном диванчике, и Костенко тут же последовал приглашению. Пару минут кипятился чайник, и в это время в комнате царило молчание. Сергей продолжал придерживаться выбранной тактики, ведя себя спокойно и сдержанно, а вот Бершетов явно места себе не находил, что проявлялось почти во всех его движениях. Наконец чай был готов, и Андрей сел на стул в аккурат напротив капитана. — Я тебя, случаем, не отвлек от чего-то очень важного? Может, ты на работу должен был ехать или еще куда? Бершетов неопределенно пожал плечами. — Да все в порядке, не беспокойся. Чуть попозже выеду, не имеет значения. — Вот и славно, — Костенко вновь улыбнулся и отпил маленький глоток обжигающего чая, — м-м-м, с бергамотом, мой любимый. Спасибо еще раз, мне так неловко, что я тебя задержал. — Ты, наверное, позвонить хочешь? Ну, Старику своему или еще может, кому. А то мало ли, родные потеряли. Чтобы родные были спокойны и довольны, это знаешь, очень важно. Сергей немного нахмурился на несуразную реплику, но тут же вернул прежнюю маску на лицо. — Да, было бы неплохо позвонить, согласен. — Ну держи тогда свой телефон, — как-то странно улыбнулся Андрей и выложил на стол два абсолютно идентичных мобильника. Сергей замер от неожиданности и тут же смачно выругался про себя. Говорил же Игнатьеву, надо было избавиться от техники подростков, купить себе новый телефон, а не форматировать чужой. — Как забавно, — стремясь выжечь из интонации все нотки беспокойства, тихо промолвил Сергей, — первый раз вижу такую же как у меня мобилу. Знаешь, все сейчас нокиа покупают, самсунг, ну, эти новые марки. А ты, смотрю, тоже приверженец старой добротной техники. Андрей пододвинул к нему оба мобильника. — Возьмешь свой? Костенко с пару мгновений смотрел на абсолютно одинаковые телефоны. Спокойно. Главное, это сохранить спокойствие, когда гуляешь по острию ножа. Сергей потянулся к одному из мобильных наугад, но тут же вздрогнул от резкой реплики. — Нет. Это мой. Хотя, тут оба моих. Я их ни с чем не спутаю, — Бершетов взял трясущимися пальцами оба телефона и перевернул их, — вот это царапина от моих ключей, постоянно таскал их в кармане, вот и протер. А кнопку Люба ногтем продырявила, хоть я ее и просил сильно не давить. У нас тут не было еще мобильников, ну или очень уж дорогие были. Это вообще не мой, первоначально. Денис подарил, когда обзавелся новым. А этот ему батя из Америки привез, моторола. Вечная техника, качественная. Мобилы этой конкретно модели в России вообще не продавались, только за рубежом. — Андрей снял заднюю панель с обеих мобильников, показал на идентичные выведенные перманентным маркером с обратной стороны сердечки с подписью «А+Л», — а это тоже девушка моя баловалась. Сергей молчал. Продолжал слушать. — Ладно, допустим, ну может быть такое совпадение, чтобы телефоны были прям копия друг друга. Но это, блять, что за хрень? — Андрей вытащил из внутреннего кармана красный ежедневник, бросил его на стол перед Костенко. Сергей чуть прищурил глаза, внимательно вглядываясь в ничем не прикрытые эмоции на лице Бершетова. Во второй раз за последние полгода офицер КГБ оказался в роли допрашиваемого. Как ни странно, сложившаяся ситуация даже забавляла. А вот с тем, чтобы наплести какую-нибудь хотя бы чуть-чуть похожую на правду ложь были проблемы. Зря он потащился с вещами парня, зря не оставил их в машине, когда решил вмешаться. Пока Костенко размышлял над дальнейшей тактикой действий, Андрей достал второй, абсолютно идентичный первому красный ежедневник, злобно стиснул челюсти на молчание Костенко и продолжил свой, пока что, монолог. — Записи абсолютно идентичные, только тут почему-то на полгода вперед, и почерк свой я ни с чем не спутаю, а фотку, скотчем обклеенную, и тем более. Да не может такого быть, даже если кому-то это и надо было, воссоздать вещи с такой детальной точностью. Каждое пятнышко, блять. Абсолютно одинаковые. Ты кто? Ты следил за мной? Зачем? Я полицию вызову, будешь отмалчиваться если. Костенко протарабанил пальцами по поверхности стола, усмехнулся пустой угрозе, еще раз взвесил все за и против. Карты, к сожалению, в этот раз выпали явно не в его пользу. Можно было придумать что-то оправдательное, можно было усыпить бдительность парня и навешать ему на уши такую лапшу, что история о перемещениях во времени показалась бы ему цветочками. Было несколько неплохих вариантов, благодаря которым Бершетов не узнал бы правды, но поверив в ложь, он никогда бы уже не пришел им на помощь, а она могла пригодиться. Андрей не был виноват в крахе жизни Игнатьева, в первоначальной версии никто из подростков даже не заикнулся об его существовании, даже накаченный наркотой Горелов, выложивший на стол почти всю свою подноготную и перечисливший всех участников злополучной поездки, ничего не сказал о сталкере. Сообщников, которым можно было доверять, катастрофически не хватало, а при правильной мотивации, при правильном подходе Бершетов бы мог стать неплохой палочкой-выручалочкой для обоих Сергеев. Но такой вариант событий нес с собой очень много рисков. По хорошему, вообще не стоило показываться парню на глаза, но раз уж такое случилось, раз уж Бершетов увидел свои же собственные дубликаты вещей… Странно, но в голове офицера четко встало ощущение, что нужно поступить самым безумным, в данной ситуации, образом. Именно так, как в другом месте и другом времени Сергей не стал бы делать ни при каких обстоятельствах. Предчувствие ли это было, хорошо ли развитая интуиция, но возникшему ощущению Костенко привык доверять: не раз за годы службы жизнь спасало. Решение было одно, пусть нелепое, пусть во всех смыслах идиотское, но Сергей буквально кожей ощущал, что именно так будет правильно. Костенко быстро восстановил в памяти все полученные об Андрее знания, четко обозначил в голове наиболее удачный к нему подход. — Что же, я очень надеялся на то, что этот разговор состоится позже. Ну, что поделать. Твой это ежедневник, и телефон твой, Андрей. Действительно твои это вещи. А касательно меня, так я жертва обстоятельств, в которые ты меня и втянул. — Не понимаю, — Андрей нахмурился, осторожно пододвинулся. Сергей чуть улыбнулся и наклонился вперед, сощурил глаза, придавая лицу заговорщическое выражение. — Я прошу тебя выслушать меня очень внимательно. И слушать все, что я тебе говорю. Хорошо? Потому, что все это очень важно, — Костенко наклонился чуть ниже и продолжил уже более тихим голосом, — Ты особенный, Андрей. Не такой как все. Счастливец, открывший тайны никому раньше не доступные. Но, к сожалению, позабывший их содержание. Мы с тобой знакомы, жаль, что ты меня не помнишь, иначе наша встреча произошла бы совсем иначе, — Сергей вернулся в прежнее положение, неторопливо отпил чаю, краем глаза наблюдая за застывшим напротив собеседником, — я хочу рассказать тебе тайну. Секретную информацию, очень важно, чтобы она не проникла за пределы этой комнаты, ты меня понимаешь? На лице Андрея сквозило недоумение, смешанное с нарастающей тревогой. Текущее положение дел явно привело его в растерянность, поэтому нехотя, но он все же кивнул. — Я вынужден наблюдать за тобой, потому что у меня нет выбора. И я знаю, что ты ездишь в разные места заброшенные, в Припять, например. Ищешь приключений на свою голову. А что, если я скажу тебе, что все эти поездки были не зря, что ты действительно обнаружил нечто важное и, как раз таки, именно в Припяти? Я знаю, в Припяти погибла твоя девушка, и ты долгие годы мучился от чувства вины за произошедшее, ведь если бы ты проявил благоразумие, не внял бы ее уговорам взять ее с собой, то она бы была жива. Что, если я скажу тебе, что ты можешь исправить это, предотвратить ее смерть и что, если ты уже однажды попытался сделать это? — Хватит, — обрезал Андрей, злобно сжав кулаки, его стиснутые челюсти чуть заметно подрагивали, — что за брехню ты несешь! Ощутив эмоцию, Сергей тут же ловким движением подцепил красный ежедневник, открывая его на нужной странице. — Это не подделка, он настоящий, посмотри, вот даты. В этот день ты купил машину. Сходится? Сходится. В этот погиб твой друг. А в этот ты должен был переехать в новую квартиру, — Сергей быстро проехался пальцем по заметкам, перелистнул страницы и остановился на последней дате, — а в этот день 23 октября 2013 года, ты собрал свои вещи, чтобы поехать в Припять и, как тут написано, отдать дань памяти своей девушки. И ты действительно поехал туда, понимаешь, добрался до Припяти. И нашел там способ все исправить. Только, не получилось. И я — результат твой попытки. Андрей выхватил у несопротивляющегося Костенко ежедневник, еще раз судорожно пролистал страницы и вновь остановился глазами на последней записи. — Эти записи как будто из будущего. Этого ничего еще не произошло. Что за бред! Сергей терпеливо выдохнул, продолжил. — В Припяти ты нашел машину времени, не знаю, на какой срок ты хотел перенестись, но оказался в восемьдесят шестом, за день до аварии, и встретился там со мной. Ты собирался устроить диверсию на Чернобыльской АЭС, чтобы предотвратить аварию. Ведь, если бы ее не было, то Припять бы не стала культовым объектом, и твоя девушка не оказалась бы там и не погибла, но, к сожалению, машина времени была повреждена, и ты не успел сделать задуманное. И из-за поломки же она перенесла тебя в другое время, в 2012 год. Переместившись во времени ты ударился головой, не знаю, что именно случилось, но ты потерял память. Теперь ты понимаешь, как тебе повезло? Ты проживаешь 2013 год во второй раз. Ты можешь попробовать все заново, у тебя есть время, чтобы подготовиться и наконец действительно исправить ту непоправимую ошибку, что сломала твою жизнь! — То есть, ты хочешь сказать, что в октябре этого года я найду машину времени, отправлюсь в прошлое, но там она сломается, и я вернусь в 2012, чтобы начать все заново? Господи, дичь полнейшая, ересь какая-то. — Неужели ты не хочешь снова увидеть ее? — проигнорировав реплику, продолжил гнуть свое Сергей, — услышать ее смех, крепко прижать к себе еще теплое, живое тело? У тебя есть шанс, возможно единственный шанс, который никогда никому не выпадал, спасти любимого человека. Сделать так, чтобы он жил, дышал и радовался. Разве ты не хочешь этого? Сдался и тебе плевать. Я тебе говорю, что ты действительно можешь спасти ее. Понимаешь, дубина? Спасти свою девушку, которую сам же и погубил! Она будет жить! И тысячи других еще тоже будут жить. Ты так легко готов отказаться? Конечно. Проще же не поверить. Проще же назвать все брехней, чем попытаться сделать хоть что-то! — Заткнись, заткнись, сука! — Андрей внезапно взбеленился, вскочил со стула, отшвырнув его в сторону, и угрожающе навис своей тощей длинной фигурой над прожигающим его взглядом Костенко. Тот не шелохнулся. Сидел все так же спокойно и собранно. — Мы перенесемся в прошлое и предотвратим аварию на Чернобыльской АЭС. Ничего этого не будет. Всего этого ужаса не будет. И мы можем это сделать. Поэтому сядь и успокойся. Я тебе не вру. Все, что я тебе сказал — правда. И про машину времени, и про перемещения. Все это действительно есть, и я, взрослый человек в здравом уме, могу тебе в этом поклясться. Записи в ежедневнике, написанные тобой же, подтверждают мои слова. Андрей выпрямился, застыл на мгновение, балансируя где-то между ледяной яростью и отчаянно гложущим недоверием, затем аккуратно поставил стул, вновь сел, стиснув руками голову. Видно было, что слова Костенко, как бы безумно они не звучали, абсолютная уверенность в своей правоте, которая исходила от этого человека, произвели на Андрея впечатление. Он вновь пролистал перед глазами странные видения, недавно подкинутые то ли разбушевавшейся фантазией, то ли действительно, утерянной, но не до конца стертой памятью. Ожившая Припять, пионеры, кабинет, в котором он видел этого рыжего мужчину. Даже имя совпало. Сергей. Может, и правда он не врал? Может, действительно, все им сказанное невероятным образом могло оказаться правдой? В глазах парня, впервые за долгие четыре года, загорелся слабый огонек надежды. Против собственной воли он шел, пытаясь со всем разобраться, расставить по местам сумбурную фантастическую информацию, звучавшую слишком заманчиво. Щеки парня покрылись румянцем, руки, схватившие ежедневник, чуть задрожали. Он аккуратно вытащил фотографию и нежно погладил пальцем навеки застывшую в улыбке девушку. Костенко видел, что Бершетов почти начал ему верить, начал верить даже в ту полуправду, щедро приправленную фантазиями и домыслами, так сильно Андрею хотелось получить этот долгожданный, пусть и призрачный, но единственно возможный шанс все исправить. — Допустим, — спустя пару мгновений наконец произнес Бершетов, очевидно, переварив услышанное, — но ты тогда кто? И вещи мои у тебя откуда? Костенко с готовностью приподнял уголки губ. — А вот это действительно интересный вопрос. Я тоже путешественник во времени, не по своей воле, конечно. Я местный житель Припяти, еще живой Припяти восемьдесят шестого года. Когда твоя машина времени сломалась, я оказался в непосредственной близости. И она утянула меня с тобой из моего времени. И так я оказался здесь, в чужом времени, в чужой стране совсем один без единого представления о том, что же мне делать и как мне вернуться обратно. И ты был и остаешься единственным человеком, который может мне помочь. Потому что я хочу домой. Здесь хорошо, в вашем времени, но мне надо обратно. Мне здесь не место. В отличие от тебя, я не потерял память, но когда я подошел к тебе пару месяцев назад, ты не узнал меня. Вещи свои ты бросил на скамейке в парке, и так они оказались у меня. Вот так долгие месяцы я слежу за тобой, потому что идти мне больше некуда. Потому что ты — единственная моя надежда и надежда тех людей, которых ты бы мог спасти, если бы вновь смог переместится в прошлое. Только ты можешь остановить аварию, избежать тысяч жертв и спасти от гибели свою девушку. Помоги мне Андрей, пожалуйста. Бершетов внимательно и, в то же время, как-то отстраненно обвел глазами Костенко и нахмурился. Пальцы, все так же мелко подрагивающие, он запустил себе в волосы и отчаянно сжал, словно это могло вернуть его в прежнюю пошатнувшуюся реальность. Почувствовав формирующееся в голове парня сомнение, Сергей тут же продолжил. — Но ты, наверное, ждешь доказательств? Я понимаю тебя, сложно поверить во что-то подобное. Перемещения во времени, возможность спасти тысячи людей, кажется, что такое может быть в только в книжках. Я бы тоже себе не поверил, будь я на твоем месте. Но иногда, чудо все же происходит, и если долго-долго просить и всем сердцем желать, Бог, или кто там за нами следит сверху, дает нам еще один шанс. И мы должны исправлять свои ошибки. Я предоставлю тебе доказательства, я понимаю, что мобильника и ежедневника будет недостаточно. Меня приютил один человек, который знает обо всем произошедшем куда больше меня. И поверь, как только ты его увидишь, ты поймешь, что я сказал тебе чистую правду. Ну что, дашь себе и мне еще один шанс? Андрей наконец оторвал руки от своей головы, положил их на стол и как-то странно, нездорово усмехнулся. — Я… Я должен подумать. Так странно это все. Я. Я хочу убедиться. Если все это правда. Давай все с самого начала, и поподробнее. И позвони этому своему человеку. Сегодня же вечером мне нужно с ним встретиться. И ты его подождешь здесь, со мной. Такое мое условие.***
Сергей Александрович сидел взмыленный. Только сошел с самолета и бегом в место назначенной встречи. Неприятностей навалилось много и сразу, и Игнатьев не отпускал от себя мысли, что некоторые из них могут стать фатальными. На очередное бегство начальства по неотложным делам Антон, его доверенное лицо по делам в Харькове, только усмехнулся, воспользовавшись ситуацией, выбил наконец себе долгожданное место партнера, вознессшись над остальными не менее трудолюбивыми, но не такими прыткими подчиненными. Антон обещал все разрулить, но Игнатьев нутром чуял, что в дальнейшем тот может стать его конкурентом, потому что знал слишком много и нашел бы, чем манипулировать. Тощий Антон стал большой, жирной проблемой, ярко вырисовавшейся в списке прочих, но не он стоял во главе списка. Костенко, его молодая копия, за короткий промежуток времени, в который он был предоставлен сам себе, успел наворотить таких дел, от которых волосы на голове, если бы они у Игнатьева были в прежнем количестве, несомненно, встали бы дыбом. Это же надо было так глупо и бестолково выдать себя Бершетову. Дурацкий приступ, конечно, невозможно было предугадать, но хотя бы вещи парня можно было оставить в машине. Вина Игнатьева в произошедшем, несомненно, тоже была, но он старался об этом не думать. Погода на улице стояла, очевидно, премерзкая. Люди с улицы заходили сырые и продрогшие, стряхивали с себя крупные и ледяные капли первого весеннего дождя, тут же побыстрее направлялись в сторону аппетитно манящих плакатов с бургерами. Сергей Александрович, голодный после бессмысленных метаний туда-сюда, набрал себе полный поднос жирного американского фастфуда, но кусок в горло упрямо не лез, вставал комом. Пришлось отогреваться и успокаиваться чаем. Спустя добрый час томительного ожидания необходимые две фигуры наконец переступили порог. Костенко был бледный и немного пришибленный, словно шел на повинную, Андрей Бершетов смотрелся и того хуже: взлохмаченный, на лице блуждают калейдоскопом эмоции, а общее состояние явно нестабильное, близкое к нервному срыву. Игнатьев махнул вошедшим рукой, подобрался, сел прямо. Нелепая парочка прихватила себе по стакану кока-колы и через пару мгновений уселась за стол. Место было укромное, в углу. Окружающие люди сидели к ним спинами, но, в случае тревоги быстро оказались бы рядом. Побоялся Бершетов до правды докапываться тет-а-тет, выбрал общественное место. Разумно. Игнатьев внимательно посмотрел в глазах обоим, улыбнулся спокойно и буднично, словно все они — старые друзья, наконец вырвавшиеся из рабочей рутины ради недолгой встречи. Костенко позвонил Сергею Александровичу часов пять назад, сказал так-то так-то, придется прилететь, разобраться с ситуацией. Какими байками молодой двойник кормил Андрея, какой правдой нагрузил, было неизвестно. Поговорить с Костенко не получилось, видимо, Бершетов из опасения дал такое условие. — Ну, будем лично знакомы, молодой человек. Сергей Александрович. Бершетов кивнул, протянул Игнатьеву руку. Холодную, чуть влажную с улицы. — Как я понимаю, вас уже ввели в курс дела? Какие у вас есть ко мне вопросы? — В принципе, Сергей мне много чего рассказал, общая картина сложилась. Но вот что на счет вас, какое вы имеете ко всему этому отношение? Андрей старался держаться собранно, говорить без эмоций, но получалось не очень убедительно. Игнатьев немного расслабился, приметив вежливый тон парня. Без криков, воплей и эмоциональных вспышек. И на том спасибо. — Самое что ни на есть прямое, — Игнатьев сухо улыбнулся, — дело в том, что Сергей и я — один и тот же человек. Через двадцать шесть лет он станет мной. Вот так вот забавно вышло, без всяких временных парадоксов. Сосуществуем вместе в одной временной линии. Это я разговаривал с вами по телефону, когда Сергей был без сознания. Я надеялся, что он просто уедет после вашей помощи, без лишних разговоров. Но обстоятельства сложились иначе. — Хорошо, допустим, я поверил, — ответил, спустя недолгую паузу, Андрей, — Если предположить, что все, что расказал мне Сергей, правда, то и такое возможно. Чем черт не шутит, — Бершетов криво усмехнулся, — Сходство между вами я, определенно, вижу. Но, в то же время, вы можете ему быть и отцом, и братом. Не знаю, есть ли какой-то способ, ну, может какие-то лабораторные данные… Чтобы убедиться. Я думаю, что не очень много прошу, если я и в правду, как вы сказали, единственный, кто может вам помочь. — Понимаю. Что же, я могу дать вам стопроцентное подтверждение, — быстро согласился Сергей Александрович, — Но не на людях. Выйдем? Дождь на улице уже поутих, время было позднее, и только наметившиеся на земле лужи успели покрыться хрупкой ледяной коркой. — Закурить не найдется? — спросил у Бершетова Костенко, и тот молча протянул ему сигарету, поделившись и с Игнатьевым. Какое-то время стояли молча, выпуская в воздух сизые облачка дыма, — да уж, ну и погодка… Не в такую весну мне бы сейчас хотелось оказаться, — задумчиво промолвил Сергей, внимательно вглядываясь в лицо пожилого двойника, негласно договариваясь с ним, — В Припяти как-то поприятнее все протекает, ужасная грязь тут у вас! Ладно, Андрей. Хотел доказательства — смотри. Только внимательно, повторять не буду. Костенко закатал рукав, еще раз посмотрел на Игнатьева. Тот слегка нахмурился, но без возражений повторил действие, поставил оголенное предплечье впритык к руке Сергея. Устало выдохнув и посильнее стиснув челюсти, к изумлению Андрея, Сергей прижег свою руку догорающим окурком. Послышалось шипение, холодный ветер быстро унес запах горелой плоти, и Костенко, тихо выругавшись, отбросил сигарету в сторону, обнажая свежую рану. Тут же, на том же самом месте на руке Сергея Александровича буквально на глазах у Бершетова появилось белесое округлое пятно старого шрама. — Твою мать, — только и смог ошарашенно промолвить Андрей, уже по другому посмотрев на новых знакомых, — как такое… Возможно? Да неужели… — Мы взаимосвязаны. Ранишь меня — на нем шрамы давностью двадцать шесть лет. Один человек мы с ним все же, как никак. И я не знаю, во что это все выльется, — тихо сказал Сергей, внимательно всматриваясь Андрею в глаза. — Все равно чертовщина какая-то. Все это вместе… Неужели это все и впрямь правда? Да ведь не может, не может такого попросту быть! — Бершетов нервно заходил туда-сюда на одном месте, пытаясь успокоится, — А если может… Если все, что вы мне рассказали, правда, значит, действительно, я еще смогу спасти ее? Моя девушка… Она не поедет туда и будет жива? Оба Сергея, не переглядываясь, утвердительно кивнули. — Господи… — Андрей вновь схватился за голову, — господи, счастье-то какое! Бершетов медленно удалялся на словно деревянных ногах, задумчивый, зачарованный милостиво подаренной ему сказкой, у которой, возможно, все-таки будет счастливый конец. Договорились встретиться на днях, прояснить некоторые места, полностью ввести Андрея в курс дела. Костенко проводил его задумчивым взглядом и наконец уже без свидетелей встретился глазами с Игнатьевым. И стоило ему только увидеть направленный на себя взгляд, как по спине пробежала волна мурашек. Сергей Александрович никогда еще так на него не смотрел, и молодому офицеру стало не то, чтобы не по себе, ему стало жутко. Это не было похоже на взгляд человека, скорее, опасного хищника, примерявшегося, куда бы запустить острые клыки в теле жертвы. На него смотрели глаза убийцы, в которых плескалось леденящее хладнокровие, смешанное с ненавистью. Игнатьев был собран, предельно напряжен, и Сергей подумал, что если бы в руках пожилого двойника сейчас оказалось оружие, он бы без малейшего колебания выпустил в него всю обойму, несмотря на катастрофические для обоих последствия. Хотелось сделать шаг назад, отступить на безопасное расстояние, не попасть под сокрушительную мощь надвигающейся бури. Сергей никогда еще сам не испытывал подобной эмоции. Это было что-то новое. Вытесанное годами, заостренное до абсолютного своего значения. Костенко осознавал свою вину, риск, на который он пошел, понимал возможные последствия. Но не ожидал увидеть такую реакцию на свои действия. Костенко неосознанно начал поднимать руки вверх, показывая пустые ладони, пытаясь успокоить, и Игнатьев наконец вздрогнул, отмирая. Отведя взгляд от Сергея, стараясь больше не смотреть на него, он быстро исчез в салоне автомобиля, громко хлопнув дверью. Костенко через стекло видел, как он чертыхается, пытаясь устроиться. Впервые за долгое время молодому офицеру захотелось добраться до дома пешком.