Глава 4
15 августа 2015 г. в 09:49
«Сначала была тьма. Потом появились люди. Все шло вроде хорошо, но в какой-то момент они стали козлами», — рассуждала Кэролайн, обижаясь на весь мир. Как типичного подростка, ее преследовала депрессия. Она занималась самокопанием и разбиралась в бытие мира, находя это дело бесполезным. Клаус все время молчал, думая о своем, она к нему не лезла. Он не любил подростков, детей, всех тех, кем руководят чувства, а не трезвость ума.
Так они и ехали в неизвестном ей направлении, не влезая в душу друг к другу. Кэролайн успела привыкнуть к нему и к его неожиданным приступам заботы. Каждый раз он думал о ней, покупая кофе, доставая медикаменты, одежду. Ей нравилось, что о ней кто-то заботится. Ей нравилось, что она может чувствовать себя защищенной, когда за ними ведется охота.
— Притормози здесь, — это были чуть ли не первые ее слова за пару дней, Клаус уже паниковал, думал: «Не замышляет ли она чего?».
Сквозь волну недовольства он припарковался у обочины, она вылезла и остановилась, уставившись на поле, которое привлекло ее внимание. Оно все было зеленое, покрытое летними цветами. Ветер перебирал траву и настигал их, наблюдающих за природой. Приятный сладковатый запах достигал из ноздрей. Солнце ярко светило, передавая всю насыщенность красок.
— Как красиво, — мечтательно вздохнула она.
«Ты лучше», — мысленно поправил он, но вслух произнес:
— Поехали, нам нужно найти аптеку, чтобы купить тебе новые бинты.
«Опять убил романтику», — упрекла она его мысленно, но не возразила. Им нужно двигаться, двигаться в верном направлении, которое знает лишь он. Она была не против путешествий, она хотела увидеть мир, но с более живым собеседником что ли...
Дорога быстро исчезала под колесами их машины, они въехали в маленький городок с населением чуть больше трех тысяч. Кэролайн нравилось уединение, но потом бушевала кровь, и хотелось все громить. Клаус хотел уйти в отставку, он накопил достаточно денег для безбедного существования, и такой городок идеально ему подходил.
Он припарковался у аптеки и велел сидеть ей в машине, не высовываясь. Но кто его послушал? Кэролайн выбралась из машины. Ей надоело сидеть там, дожидаясь, пока он сделает все дела. На улице было прохладно.
— Эй, красотка, — присвистнул какой-то парень, — Не хочешь развлечься?
— Ммм, я лучше от холода умру. Но спасибо.
Из магазина вышел Клаус, злобно зыркая на парня. Последний немного попятился назад.
— Какие-то проблемы? — нетерпеливо спросил он.
— Все в порядке, у тебя классная девушка.
Незнакомец быстром шагом удалялся от них. Клаус положил покупки на заднее сидение, взял Кэролайн за локоть и затолкал ее в машину, громко хлопнув дверью. Ее возмутило его поведение.
— Эй, веди себя проще! — недовольно взбунтовалась она.
— Это ты вышла, когда я велел тебе сидеть, — никогда не понимал своевольных, импульсивных подростков.
— Ничего же не произошло, — как последний довод приводит она.
— Но могло, он мог быть подослан теми, кто подстрелил тебя, — она съежилась от этих слов.
— Тогда научи меня постоять за себя, — идея воодушевила ее и она начала с новым пылом: — Да! Научи меня драться и всему, что ты знаешь.
Он посмотрел на нее с удивлением, он хотел тут же ей отказать, но подумав, решил научить ее паре трюков.
— Как только заживет рука, — сказал он, завершив разговор.
Кэролайн с облегчением выдохнула. Он мог завести нравоучительный разговор на пару минут или же просто молчать, снедая ее этим. Хуже всего — молчание. Когда ты погружен в звуковой вакуум и остаешься наедине со своими мыслями, но они иногда заканчиваются, и тогда настает конец. Ты чувствуешь всем телом давящее на тебя одиночество, и Кэролайн сомневается в правильности своего выбора.
Машина съезжает к очередному мотелю. Клаус выбирает не очень людные места. Это пугало бы Форбс, не зная она обстоятельств. Хоть ее попутчик и говорил о том, что ей угрожает опасность, и за ними все время следят, Кэролайн не замечала ничего.
Он берет сумки и заходит внутрь, ей не остается ничего кроме того, чтобы безмолвно последовать за ним. Он весь такой молчаливый, всегда напряжен, сосредоточен, готов к каким-либо незамедлительным действиям. Она хочет узнать его получше. Этот мужчина производит странное впечатление. От него веет опасностью, приключениями и неизвестностью. Кэролайн хочет развеять эту его загадочность.
Он опять представляется ее братом на расспросы старушки и поднимается наверх. Открывает комнату, и Кэролайн охает. Здесь только одна кровать. Она смотрит на него, но ему, кажется, безразлично.
— Я в душ, — предупреждает он ее и скрывается за деревянной дверью.
Она берет деньги из сумки и спускается в бар. Нужно выпить.
В помещении нет людей, лишь один бармен протирает бокалы. Освещение приглушенное, настраивает на романтический лад. Увидев Кэролайн, он встрепенулся. Высокий, со светлыми волосами и удивительными голубыми глазами, на бейджике его написано: «Метт».
— Привет, — улыбнулась ему Кэролайн, а он ей, — бутылку бурбона, пожалуйста.
— Тебе есть 21? — с интересом он смотрит на нее.
— Это для моего брата, ему 26, — лучезарно поведала ему Форбс.
— Тебе везет, что сегодня нет народа, и мне нужна выручка, — он наклонился за стойку и выудил бутылку, Кэролайн расплатилась и пошла обратно в номер.
На кровати, обмотанный в полотенце, сидел Клаус. На теле его было пару татуировок, значение которых она не знала. Он смотрел телевизор, уставившись в ящик, не обращая на нее никакого внимания, а затем резко повернул голову в ее сторону.
Она стояла в дверном проеме, прижимая бутылку бурбона к себе. Он удивился, как ей вообще продали алкоголь. Кэролайн стояла вся такая невинная, беззащитная. Девушка смотрела на него немного с испугом, и он отвернулся.
— Зачем? — спросил он, сетуя на юношеский максимализм.
— Хотелось узнать тебя получше, — задумчиво отвечает она.
— Для этого можно влезть в «Википедию», в раздел «киллер года», — с толикой злорадства парировал Клаус.
— Он теперь шутки шутит, — возмутилась она, — Я не знаю ни тебя, ни твоих намерений. Ты везешь меня черти куда, держа в неведении, но при этом я безоговорочно должна доверять тебе. И я доверяю. Единственное, что мы можем делать — это говорить, но и здесь мне достался угрюмый компаньон.
Он улыбался, сдерживая смех, который так и норовил вырваться из его глотки.
— Не смешно, — отчеканила она каждое слово.
— Ну и что же ты мне предлагаешь? Глупую игру «я никогда не...»? — он вопросительно посмотрел на нее, она съежилась. Именно эта идея казалась ей хорошей.
— Не может быть, — комната залилась его смехом, таким звонким, бархатным. Она впервые слышала, как он смеется.
— Идеи получше? — она уставилась на него.
— Ты пьешь тогда, когда рассказываешь какой-либо биографический факт.
Кэролайн это устроило, в таком случае она не сможет сильно напиться. А вот из него интересных фактов выудить можно.
Она забралась на кровать и отдала ему бутылку, устроившись рядом в позе лотоса. Он открыл бутылку и сделал глоток.
— Эй, ты нарушил правило! — взбунтовалась она.
— Мне 26 лет, — ответил он, передавая бутылку.
— Мне 16, — она сделала глоток обжигающей внутренности жидкости. Мурашки пошли по телу, а потом внутри стало тепло.
— Я киллер, — он опять сделал глоток, говоря ей то, что она и так знала.
— Меня чуть не изнасиловали, — она играет по его правилам.
— Я убил крупного наркоторговца, когда мне было 18, — он сделал глоток.
— Моя мать алкоголичка, — мурашек больше не было, было просто тепло, исходящее изнутри.
— Моя мать родила меня от левого мужчины, всю мою жизнь мой отец по документам ненавидел меня, — он не знал, почему рассказывает ей столько много.
— Мой отрекся от меня при рождении, — она сделала еще глоток, большой. Голова начала мутнеть, отчего-то ей стало весело.
Она пригубила еще и отдала бутылку Клаусу, нашла музыкальный канал и начала скакать, пританцовывая, он пил, смотря на нее. Алкоголь так быстро ударил ей в голову. Она просто хотела забыться, и плевать, что завтра будет стыдно.
Началась медленная песня, Кэролайн перестала плясать, но кровь уже горела, остановиться было невозможно. Она потянула Клауса за руку, и он поддался. Они начали неуклюже передвигаться по комнате. Он прижимал ее к себе, Форбс невольно поглаживала его спину и руки, потом положила свою голову на его плечо и неожиданно для себя, в этой опьяняющей обстановке, так близко к его голому торсу, сказала:
— А ты красивый.
— А ты пьяна, — ответил он.
Она обмякла в его руках, но продолжала перебирать ногами.
— Возможно, но завтра я протрезвею, а ты по-прежнему будешь красив.
Ноги ее подкосились, и он взял ее на руки, положив на кровать. Выключил телевизор, поставил бутылку бурбона на стол и прилег рядом с ней, рассматривая, как она спит.