***
Никогда не мог бы подумать о том, что соитие может принести столько физически ощутимого удовольствия. Собственно, я не воспринимал всерьез басенки Джираи, старикан использовал в своей речи слишком много красивых словечек. Но, блин, я кажется понял, о чем говорил санин. И это не то, чтобы прям аж сносит крышу, но это действительно классно чувствовать подобное. Новый опыт был волнующим. Уже стоя под холодным душем, сдирал с кожи мочалкой чужие прикосновения. О да, она вытворяла просто невероятные вещи своим ртом и пальцами… воспоминания об этом взывали жар и волнение, а я должен был иметь холодную голову на задании. … Без понятия, что за тараканы и как они правят в мозгу Мей, но она была явно взвинчена. И отправила меня Мидзукаге на скотобойню, бить парнокопытный скот. Это только с первого взгляда кажется простым. Но вот только столкнувшись с этим один на один понимаешь, что все далеко не так просто. Свинки больше меня, и, чтобы лишить их шеи голов, приходится постараться. С одного удара не так-то просто перерубить толстую шею, а еще если и добавить к тому, что сама свинья не желает так просто лишится жизни… Хоть бы привязали их, так нет, особое указание — никаких поблажек. Сражение с непредсказуемым животным было весьма выматывающим, но к концу дня я все же вошел в ритм и в легкую за два удара разбирался с кабаном. Хотелось бы поныть о своей усталости. Но ныть-то некому. Да и не такой я, чтобы жаловаться. Это было полезной тренировкой, а то я действительно расслабился, будто отсутствие Кога давало мне право на отдых....
— Убить всех? — переспрашиваю, уточняя. — Всех. Мне было плевать на мораль, убить всех — значит забрать жизнь всех, и женщин, и стариков, и детей. Я не собирался разбираться кто прав. Кто я такой, чтобы рвать задницу, защищая слабых и обездоленных? Мне приказали — исполняю, все вопросы к заказчику. Никто же не обвиняет лопату в том, что она копает землю. Ворваться в дом, с ходу прирезать бабульку на кухне. Затем в гостиную, за матерью семейства. Дальше вправо, к кабинету главы. И наконец вверх на второй этаж в спальню, за младенцем. К детям у меня особое отношение. Я жалел их, они ведь даже не познали эту жизнь — не успели разочароваться и натворить ошибок. Но в то же время я без колебания забрал жизнь ни в чем не повинного ребенка. В конце концов лучше умереть, чем остаться одному в этом мире. Кому как не мне знать о чудовищной жизни сироты. Я не хотел ему такой же участи....
— Ты должен узнать где спрятали вещи с разгромленного каравана. — Есть какие-то ограничения? — уточняю. — Они должны быть живы, чтобы предстать перед судом и… не слишком калечь их. Пытки не должны быть очевидны. — Есть. Передо мной ехидно скалились разбойники. Братья-близнецы средних лет, матерые морские волки. Таких не так просто расколешь, болью их не испугаешь. «Живыми оставить» — не смогу банально отнять их воспоминания вместе с жизнью риненганом... блин напряжно. Еще и эта слежка. Я знал, что за мной наблюдают, чувствовал взгляд кожей. — Будьте благоразумны, расскажите по-хорошему и я вас не трону, — ни секунды не веря в столь легкий исход, но попытаться все же стоило. — И что же ты нам сделаешь, сопляк? Как легкомысленно! Их глупость позабавила меня, я рассмеялся. Прикрываю рот рукой, будто стыдясь тявкающего смеха, но в тоже время преображаюсь, отбрасывая эмоции. Время игр закончилось. Расправляю плечи, вытаскивая с самых черных уголков своего подсознание демоническое Ки. Лис бы наверняка посмеялся надо мной, жалким подражателем, но даже того, что выпустил я, было достаточно, чтобы заставить жертв вздрогнуть. Никто не запрещал мне психическое давление. Уголки губ вздрагивают в улыбке, когда я доверительно, практически интимно приобнимаю скованного здоровенного мужика. — Вы точно не захотите это узнать, — практически шепчу на ухо. — Ну что же, удиви нас, — хорохорится, скалится, вот только от него уже несет страхом. Делаю шаг назад, показательно щелкаю костяшками пальцев. Прикрываю спиной свои руки, чтобы наблюдатели не могли заметить то, что я собираюсь делать. И вновь приближаюсь, практически нежно беру лицо жертвы в свои руки. — Как думаешь тебя нужна барабанная перепонка? А вторая? Надеюсь ты не обидишься, если я лишу тебя слуха на остаток жизни?...
— Я что? — Будешь няней. Недоуменно смотрю (Что за дурацкие выражения?) на явно сошедшую с ума Мидзукаге. — Ты под прикрытием няни будешь сопровождать жену чиновника с ребенком. — Серьезно? Я, по-вашему, выгляжу няней? Да я, блядь, боюсь себя, каждый раз смотря в зеркало! Мной только непослушных сопляков пугать, с моим-то послужным списком… — Ты будешь в женской одежде и загримирован, так что… Хотелось, очень хотелось, высказать ей очень-очень много нехороших слов из лексикона внутреннего демона. Но все же нахожу в себе силы заткнуть свой собственный рот. Это не худшее с того, что мне приходилось делать за последние месяцы. А затем в моих руках оказался ребенок и это было пиздец как неловко и дико. Что с этим куском человека делать? Почему он орет? Да что ему нужно? А может просто придушить и не париться? Как это неправильно держу вверх ногами? Но знаете, когда это маленькое чудовище уснуло на моих руках… что-то перевернулось в моей душе. Этот маленький человечек такой слабый и хрупкий, он нуждается в заботе. Вспомнилось собственное детство с вечно мокрыми пеленками, которые никто не спешил менять, и стало грустно. ....Убивая, я чувствовал себя настоящим. Забил на смерть и бросался на противника, как будто у меня в запасе тысяча жизней. Искал в глазах противниках тень своей смерти, хватал её и запихивал им же в задницу. Пытал, упиваясь болью, упиваясь своим контролем. Научился сковывать свои эмоции, полностью отбрасывая их. Стал сильнее. Каждый день меня поджидали новые задания, они были очень разными и далеко не всегда простыми. Но я понял, я осознал, что нашел свое место под солнцем. Жизнь великолепна. И борьба того стоила. Я не сдамся и дальше.***
— Ты отлично сдал экзамен. Вот только, мне интересно, а как ты догадался, что она — твой противник? Чем она выдала себя? Снова об этом дурацком испытании… Оставшихся «живчиков» поделили на пары и выставили один против другого, поставив скрытую цель. Мои противником оказалась одна из девчонок, её целью было отнять у меня повязку. И у нее это вышло, притворилась шлюхой, пробралась в мою постель, вот только просчиталась. Никто из тех, кто видел мои глаза не живет дольше часа. Ей просто не повезло. — Пора прощаться, — смахивает слезу Мидзукаге, — твоя последняя награда, — в мои руки вкладывают коробку. Открываю её, нащупываю пальцами кунаи, зигзагообразные, но несмотря на свою довольно необычную форму, идеально сбалансированные. — Во всем мире не сыщешь похожих. Они уникальные в своем роде, как и ты, Наруто. — Спасибо, — благодарно кланяюсь, взбираюсь на борт корабля. Коноха, я возвращаюсь домой.