Contra Omnia

— Ты в новостях. Захочешь — не соскучишься, — лениво ответил наемник. — Чего надо? — Сюрприз для тебя приготовил, дружище, — Том старался говорить как можно беззаботнее, чтобы скрыть от наёмника волнение. — Милый сюрприз. Весьма. Энни. Ты ее помнишь? — Ты зажарил ее и съел? Нет? Напыщенный кретин! — тон говорившего не изменился. — Ты чего этим добиться хотел? Чтобы я прибежал, ломая ноги? Зачем, если я, — Грег вошел, открыв дверь номера своим ключом, — и так уже здесь? В первый момент Мартин опешил, подался назад, всё еще не убирая трубку от уха, но потом медленно положил ее на стол, не сводя глаз с высокого парня, сунул руку за пояс и поднял на Грега пистолет. — Без глупостей. Я тоже неплохо стреляю. Энни, пересядь подальше, детка, чтобы тебя не задело. Девушка, испуганная за судьбу нового возлюбленного, подчинилась, отошла в уголок и спряталась за шкаф. — Грег, я всего лишь хочу обменять ее жизнь на свою. — А с чего ты взял, что мне нужна ее жизнь? — Уайт достал пистолет, передернул затвор, досылая один патрон в ствол. Том издал смешок, повёл головой, будто разминая шею, вернул взгляд к наёмнику. Боялся ли он смерти? Да. Подбирать слова поэтому приходилось аккуратно. — Брось, Грег, ни с чего я это не взял. Просто к слову пришлось. Никому не нужна ее жизнь. Думаешь, я люблю глупых девок, которые виснут на мне табунами? Ни на йоту. Может, убьём ее вместе? — Том резким поворотом руки перенаправил ствол в отпрянувшую Энни, потом рассмеялся, опустил руку. — Ладно, Грег, все это ерунда, давай к делу. Чего ты хочешь за мою жизнь? Сколько тебе заплатил Трибьют? Я могу дать больше. — Что ты несешь? — поморщился Грег. — Ты себя вообще слышишь? — Ситуация начала ему надоедать. — Проводи Энни за дверь. Используй, что используешь. Ей стоит забыть об этом неудавшемся свидании. Мы с тобой оба ей не подходим, — ровно проинструктировал охотник. — Или ты думаешь, что из нас двоих ты успеешь выстрелить раньше? Даже если тебе повезет, я отращу себе новое что угодно, а вот ты будешь мертв, как твой дружок-шотландец. — МакШоу убил не ты, — зло заявил Томас, после упоминая невинного мальчишки в нем стала закипать ярость. Он покрутил пистолет в руке, словно вообще не знал, что это за штука, отшвырнул на кровать. — Пусть я буду мёртв, Уайт, но что выиграешь ты? Получишь увесистую стопку баксов? Трахнешь бабу? Слетаешь на Гавайи? Тебе это надо? Тогда почему я еще жив? Вот он я, нажми на крючок! Нажми, я сказал! — Не кричи, — холодно уронил Грег. — Энни, ты можешь собой гордиться, — насмешливо протянул он. — Просто загляденье, когда два парня из-за тебя ссорятся, да? — Вот еще! Грег, ты невыносим! Я не просила тебя снова врываться и снова ломать мою личную жизнь! — девушка вышла из укрытия, гневно глядя на бывшего, давно уже не любимого. — Надеюсь, я вижу тебя в последний раз! — она подхватила сумочку и вышла, хлопнув дверью. Мартин проводил ее взглядом, вздохнул, поджимая губы, устало опустился на край кровати, зная, что выглядит полным идиотом. Но впервые за долгие годы ему приходилось иметь дело с взрослым человеком, который рядом с ним не становится похож на пациента психушки. — Знаешь, я даже рад, что мы остались наедине, — вымученно произнес он. — Просто не представляешь, как меня бесят эти имбецилы. Убил бы гада, который сотворил со мной это. Ну, а ты? Если ты не убил меня еще, Грегор, значит, тебе от меня чего-то надо. Чего? — Нужно выяснить пару моментов, — ответил наемник. Подошел, забрал пистолет Мартина, сунул за спину. — Трибьют лишил тебя памяти. Ты поэтому объявил им войну? Томасу словно ободряющую пощечину отвесили. Он вскинул на него взгляд, внимательно заглянул в глаза, собираясь обаянием выудить правду. — Лишил памяти? Меня? Откуда ты?.. У закоренелого политика сейчас не хватало слов, чтобы описать свои эмоции. Фраза Уайта тесно переплеталась с загадкой, над которой он бился целых семь лет. Реакция Тома удивила Грегора. Он присел рядом почти рассеяно: — Без рук. Я сильнее. Мир, хорошо? Давай поговорим, Том. — Вообще-то, это я должен тебя бояться, — Мартин дружелюбно хмыкнул. — Рассказывай. Чёрт, тебя мне сам бог послал! — Должен — значит, бойся, — отмахнулся Уайт. — И меня послал вовсе не бог. Заинтересуй меня, и будешь жить. Я предлагаю игру. Один твой вопрос, потом один мой. Пойдет? Ах да, — он что-то сделал, а в следующий момент Том осознал, что лежит на кровати, а колено Грега давит ему на грудь, — есть два предупреждения. Ты никогда больше не тронешь то, что хоть когда-то было моим. А еще — ты очень хорошо подумаешь перед тем, как в следующий раз соберешься использовать моих людей, как салфетки. — Я не из пугливых, малыш, — растянул губы в улыбке Томас. — Если б я каждый раз гадил в штанишки, когда мне угрожают… Хотя мне никто не угрожает… но я бы всё равно не выступил против уродов, сделавших из тебя упыря. Но ты тоже такой, иначе бы ты без слов выполнил их приказ. Поэтому мне нравится твоя игра, задавай свой вопрос. И слезь уже, наконец, с меня, а то у меня встанет. — Какой период охватывает твоя амнезия? Что ты помнишь до нее, и какое первое воспоминание после? — спросил Грег, отпуская Тома. Он снова сел рядом. Ему начало казаться, что отыгрыш вспышки гнева был чуть больше, чем заученной реакцией. Показалось, что он и вправду был взбешен. Это насторожило, почти поразило наемника. Сердце забилось сильней, и он усилием воли вернул себе спокойствие. Том тоже сел, подогнул ноги под себя. Решил ответить. Вопрос позволял ему еще раз сконцентрироваться на изъеденной молью проблеме, посмотреть на нее под другим углом. — Моя амнезия длится семь лет, — все ответы он знал назубок. — Я пришёл в себя в окружной больнице в Билокси, мне сказали, что я попал в аварию. Не тяжелую, но закрытая черепно-мозговая травма повлекла за собой частичную потерю памяти. Я искал сведения об аварии в газетах, в полицейских сводках, и я нашел ей подтверждение. Я въехал в столб на трассе Р-11 недалеко от города. А до этого я помню лишь школьные годы в Шайенне, Вайоминг, и всё. Остальное со слов родных. — Семь… — задумчиво произнес Грегор. — Значит, ты тоже — один из первых образцов. Но тебя не было в списках. Все мы были, а тебя не было. Что отличало тебя от всех остальных? Что выделяло? — он прищурился, наклонил голову вбок. — Это не вопрос. Просто к размышлению. Я соблюдаю правила. Вопросов же для Грега в голове Тома роилось много, все они были важны, приближали к разгадке. — После того, как тебя наняли, мне звонил человек… мужчина, голос властный, немолодой. Он рекомендовал мне бежать, спасать свою шкуру. Но главное не это. Он тоже намекнул на мою амнезию… Я сейчас это понял. Сказал, что я должен его знать. Кто он, ты не в курсе? — Есть предположение, — Уайт улыбнулся весело и зло. Эта гримаса осталась с прежних, нормальных времен, когда он еще был живым. — Что он сказал дословно? Процитируй. Он снова ощутил азарт. Азарт новой охоты. Не за Томом, тот вон сидит, взволнованный. Интересно, он осознает, какой у него стояк? Небось, еще от Энни. Тоже мне, гей. Впрочем, на Энни встал бы и у медной горгульи, украшающей фронтон отеля. — Ну… — Том возвёл глаза к потолку, припоминая. — Дословно я сейчас не скажу. Я был тогда занят, знаешь ли, — он дотронулся до паха, потёр, успокаивая. — Он сказал: «Я рад, что ты еще жив». Назвал твоё имя, уточнил, что ты особенный, можешь гордиться… Сказал, что я не могу его вспомнить. Еще рекомендовал бежать, скрыться, но это к делу не относится… Ах да, он упомянул, что я сделал «для них» что-то хорошее… — Ставлю половину гонорара за твою башку, это был Сет, — сказал Грегор. — Ты не помнишь Сета Флэкса? Он знал тебя еще до прививки. Он сказал мне, что ты тогда еще только учился девкам сиськи мять. Это правда? Ты не всегда был гомосексуалистом? — Не знаю, — задумчиво потянул Мартин, поскрёб пальцем бровь. — Может, он фигурально? А имя я слышал, и видел Флэкса в газетах, по телевидению. Он же шишка в Трибьюте? Какое отношение он имеет ко мне? Что ты о нем знаешь? Почему он выступил за меня? — Это вопрос вне очереди? — усмехнулся Грегор. — Ну ладно. Я не знаю, почему. Мы дружим, но он предпочел скрыть от меня причину. Он вообще не сознался, что предупредил тебя. — Уайт задумался, обхватил пальцами голову, вплел в шевелюру. — Ты сделал что-то. Возможно, ты знал что-то опасное. Они предпочли стереть это знание из твоих мозгов. Ты же знаешь, что твой геном был готов отдать взамен харизмы? Кроме памяти, были еще два варианта. — Нет, — Том показал головой, прикусил губу в задумчивости. — До сегодняшнего момента я вообще не знал, что является ценой. Память, значит? Что было альтернативой? — Одна почка или чувство страха. Без второго, знаешь ли, ты был бы еще большим чудиком. — А та авария? Всё подстроено? Так тщательно спланировано… Скажи, Грег, как профессионал, если я был неугоден Трибьюту, зачем им сохранять мне жизнь и заморачиваться со всеми деталями, ведь проще и дешевле нанять тебя? Что, кстати, они и сделали. Если сохранили жизнь тогда, зачем устранять теперь? — Среди верхушки Трибьюта нет единства, — произнес Грегор. — За спиной Декслера куча интриг. Противоречивые приказы могут исходить от противоборствующих группировок совета директоров. — Уайт опустил взгляд. — Тебе сохранили жизнь тогда. Почему? Из сантиментов? Ты что-то знаешь… Знал. Что-то уникальное. А теперь, когда ты устроил весь этот цирк с законопроектом, чаша весов их терпения покачнулась. Ты и твоя способность — реальная угроза Трибьюту. Грег сжал кулаки до боли. Незаметно, конечно. Когда он смотрел Мартину в глаза, голова начинала болеть так, будто по нервам пустили раскаленный металл. — Ты ведь тоже думал об этом? Когда выслеживал меня? — Том словно отрешился от всего лишнего, казалось, что его жизнь, судьба, его прошлое — самое важное, ключ для очень сложной головоломки. — Я ничего не помню. Абсолютно. Цирк с законопроектом, как ты выражаешься — это уже мои сегодняшние выводы после изучения ряда случаев с прививками и с центрами биобонусов в других штатах. Он никак не связан с моим прежним взаимодействием с Трибьютом. Если таковое было, конечно. — Думаю постоянно, — кивнул Грегор. — Потому ты еще жив. Мой вопрос. Где ты учился после школы? Ты не помнишь, но родители, наверное, говорили? Этого нет ни в твоем досье, ни в сети. — В Стэнфорде, на биологическом, — без запинки ответил Том, потом поднял глаза на собеседника. — Знаешь, я уже не уверен, что моих родных тоже не обработали, заставили им втирать мне придуманную кем-то легенду. — Ты был там? Искал документы, работы, хоть что-то? — Грег, наплевав на боль, впился темными глазами во взгляд Тома. Он пока сам не до конца понимал, к чему ведет, но разгадка была близко. Сладкий зуд предвкушения пересилил боль. — Нет, — покачал головой Мартин. — У меня на руках был диплом с отличием. Но его ведь тоже могли подбросить мне вместе с другими «доказательствами», да? Единственное, в чем я сейчас уверен, так это в том, что меня зовут Томас Роланд Мартин и мне тридцать два года. Что же я такого сделал Трибьюту? Хоть убей, ничего не помню. — Нам нужно съездить туда, — твердо сказал Грег. — В Стэнфорде в те же годы учился Брайан Декслер. Здесь есть связь, Том. Помни, от того, что мы выясним, будет зависеть долгота и качество твоей жизни. — Ну, а ты? Ты как подружился с одним из боссов корпорации? — Босс? Ты про Сета? Он прививал меня. Я его три раза чуть не убил. В третий — почти совсем получилось. Но он, несмотря на это, возился со мной. Сделал так, что я не умер от истощения, сидя и глядя в одну точку. Научил жить без эмоций. Жить без эмоций… Эта фраза, внезапно царапнувшая сознание, вывела Тома из прострации. Он мысленно повторил ее, ловя проскочившую мысль за хвост, проясняя, чем же она его задела. Да! Точно! Погрузившись в размышления о своих фальшивых семи годах, он и забыл, что Грег лишен обычных эмоций. Разве не так? Томас поймал Грега пальцами за подбородок, повернул его лицо к себе, заставляя смотреть в глаза. Секунда наблюдения за реакцией и… бинго! — Грег! Ты ведёшься на мой бонус! Чёрт, а я-то думал, встретил единственного нормального человека, — он еще раз издевательски улыбнулся, затем отпустил, посерьёзнел. — Ты ведь преодолеваешь свою «плату»? Ты можешь чувствовать? — Спятил? — дернулся Грегор, уходя от контакта. От резкого движения голова заболела нестерпимо. — Твой бонус пинает трупики моих эмоций, а остального меня от этого немного потряхивает. Вот и все. Не надейся. — Ладно, не пугайся, малыш, — Том поддразнивая провел рукой по его волосам, — я не буду пользоваться своим обаянием: мне в кои-то веки не придётся быть идолом — это такое счастье. Но я подумал о другом: если ты можешь преодолевать свои блокировки, то и у меня может получиться. Теперь, когда я знаю часть правды, я попытаюсь восстановить всю картину. Поэтому я поеду с тобой в Стэнфорд: мне нужны время и жизнь. — Боже, да ты просто больной, — морщась, Грег отвернулся. — Сомневаешься? Может, мне все-таки подстрелить тебя? — Грег мрачно взглянул, но ствол убрал. — Черт с тобой, самовлюбленный имбецил. Поедем сейчас? — Можно и сейчас, только сначала я в душ, не возражаешь? А, ладно, хоть и возражаешь, — Томас встал с кровати, взялся за низ своей футболки и нарочито сексуальным движением стянул ее с себя, демонстрируя идеальный торс следящего за собой человека, кинул футболку в Грегора. — У меня остался еще один вопрос: Эйден Брук жив? Уайт поймал футболку двумя руками, растянул, молниеносно, текуче оказался вплотную к политику. Футболка на манер удавки стянула тому горло, затылок больно треснулся о дверь ванной. — Я еще не наказал тебя за него, — тихо сказал Грег. — И за Энни тоже. — Сука! — выкрикнул Том, пытаясь руками содрать сжимающую горло футболку, воздуха в легких уже не хватало. — Пу… сти… — он всё равно не верил, что Уайт решится его убить или покалечить. — Смотри на меня, Томас Роланд Мартин, — ровно говорил охотник. — Смотри, пока кровь покидает твой мозг. Подумай остатками разума, влюблен ли я в того, кто вытирает о всех ноги, сам не стоя и обрезка их ногтей? Способен ли я убить тебя? Надеюсь, ты ответишь правильно. Томасу было, увы, не до ребусов. Мышцы стали ослабевать, раслабляться, еще немного и он надует в штаны. Некогда было гадать, что желает услышать от него наёмник и как скоро прекратит пугать. Смерть сейчас казалась вполне реальной, но перед глазами не проплывала вся жизнь — воспоминания стёрли, отняли. Политик поставил на единственный пришедший в голову ответ. Даже не совсем ответ. — Ты не убийца, Грег, — прохрипел он, тратя последние капли кислорода, — тебя заставили быть таким… — Сентиментальная чушь, — отрезал Уайт. Удавка ослабла, и Грег едва успел подхватить готового сползти по стенке Тома. Том обеими руками схватился за горло, надрывно закашлялся. Его словно резали изнутри десятками острых лезвий. — Ты не устоишь передо мной, Уайт, — сказал он между глубокими глотками воздуха. — Ты будешь умолять меня взять тебя. Но прежде ты поймёшь, что я не такой урод, каким сейчас представляюсь. Мартин отпихнул киллера и ввалился в ванную комнату. Денёчек получился очень насыщенным, а киллер — не таким уж «особенным». Грег не ответил. Как только за Томасом захлопнулась дверь, он опустился на пол, стискивая виски пальцами. Эта боль доконает его. А может, его убьет то, что Мартин не так уж неправ? Стало страшно. Наверное, его лучше все-таки прикончить. Что ему, Грегору, чужие тайны? Чужая борьба? Что ему даст это знание? «…снова стать нормальным человеком», — сказала его память голосом старой змеи Сета Флэкса. Грег выпрямился, встал. Порылся в рюкзаке, нашел анальгетик. Выпил сразу две таблетки, запил водой из фляги. *** Том взял билеты в бизнес-класс, но поулыбался на регистрации, и их с Грегом пересадили в первый. Оба, разумеется, пользовались ненастоящими документами. В прохладном салоне Том уселся рядом, несмотря на попытку Грега пересесть на свободное кресло в конце. — Выпьешь со мной? — спросил Мартин, цепляя с подноса стюардессы два бокала искристого вина. — Я с неудачниками не пью, — отвернулся Уайт. — Карму портит. — Зачем ты так, Грег? Давай и правда попробуем научиться взаимодействовать. Это поможет нам в будущем. — Мне не нравится, Мартин, когда слова «нам» и «будущее» встречаются в одном предложении, — проворчал охотник, но бокал взял. — Ну же, Грегор, не будь букой, — Томас поднёс свой бокал к его, коротко соприкоснул. — Ты же наёмник, джентльмен удачи, просто смотри на этот эксперимент как на приключение, авантюру. Давай, не бойся, загляни мне в глаза и расскажи, что почувствуешь. Том заигрывающе улыбался, ему нравилось, как бурно реагирует киллер на его приставания. Так сексуально ворчит и так страстно пытается его удушить. Но здесь, в самолёте, бояться нечего. Самое время выяснить, как взаимодействуют их абилка и антиабилка. — Отвали, — Грег откинулся в кресле и закрыл глаза, но от бокала отпил. Поморщился, отпил еще. — Хочешь трахаться — пройдись по салону, только к пилотам не лезь. — Да у тебя бурная фантазия, Грегор, — похвалил, улыбаясь, словно чеширский кот, Том, своё вино он не пил, бокал отдал обратно бортпроводнику. — Насмотрелся порнофильмов про секс в туалете самолёта? Если я захочу, все пассажиры, стюардессы и пилоты сбегутся сюда и оттрахают тебя по одной моей команде. Но, Грег, мне этого не надо, я действительно лучше пройдусь и найду себе симпатичного стюарда, того, который тут только что проходил. Он мне показался весьма умелым. Мартин сделал движение, как будто собирается вставать, а потом резко повернулся к Уайту и приник к губам, пытаясь их раздвинуть языком, ладонь легла на его пах, сжала… Грег резко открыл глаза. Вырываться с бокалом в руке было неудобно. Он поставил его, аккуратно, наощупь, на межкресельный столик, и только потом взялся за плечи Тома, рассчитывая отцепить от себя разыгравшегося политика. Но медлил. Невидимый стюард уже забрал бокал, зазвучали похожие на маленький колокол сигналы к взлету. Разгоном Тома вдавило в Грега еще плотнее, наемник расслабил губы, впуская язык Мартина глубже. Положил ладонь поверх его, гладящей его член через штаны. В такой ситуации Тому целоваться еще не приходилось, но от этого нахлынула еще большая потребность в близости. Скорее всего, она была следствием удачного, пусть и временного, спасения от смерти, и теперь просто нестерпимо хотелось трахнуть своего потенциального убийцу. Он удовлетворённо кивнул, когда его руку накрыла чужая теплая ладонь, но он ее оттолкнул, продолжая целовать, не глядя стал расстегивать его джинсы, чтобы добраться до твердеющей плоти. Губы Грега тоже оказались приятными на вкус, с лёгкими нотками шампанского и табака. Он забыл, что играется, вложил всё своё умение в поцелуй: проводил языком по ровной кромке зубов, исследовал рот, касаясь языка, посасывал. Сейчас ему не хотелось, чтоб Уайт открывал глаза и влюблялся в него даже отголосками чувств, ему хотелось, чтобы хоть кто-то за долгие годы отвечал на его ласки совершенно искренне. — Решил устроить потеху? На нас уже смотрят, — прошептал Грегор прямо в губы Тому. Как он узнал, что смотрят — с зажмуренными-то глазами! — Мартин не понял, но это оказалось правдой. — Шторку бы хоть закрыл, — продолжил наемник. Теперь он улыбался прямо сквозь поцелуй. А потом начал отвечать. — Ох, — выдохнул Томас, шалея от нахлынувшего возбуждения, развернулся поудобнее, чтобы плотная ткань джинсов не очень давила на нехилый стояк. Грег оказался опытным, но Том всё равно не спешил отдавать ему инициативу, завладевал его ртом жестко и напористо. Ладонь проникла в нижнее бельё киллера, пальцы сжались в кулак вокруг стоявшего колом члена — Мартин с удовлетворением отметил его немалые размеры — и принялись водить вверх и вниз по всей длине ствола, сдвигая нежную кожу, чуть надавливая на ставшую скользкой головку. Вот теперь Грег всерьез начал сопротивляться. С усилием отцепил от себя мужчину, оттолкнул обратно на его кресло. — Мы привлекаем слишком много внимания, — выравнивая дыхание, тихо сказал он. Глаза он, в итоге, открыл, но слепого обожания в них не было. Лишь искорками светился смех. Его член так и торчал из расстегнутых штанов, прижатый и животу. — Зачем тебе это? — Экстрима захотелось, — дурашливо кривляясь, ответил Мартин, стал приводить себя в порядок. — Застегнись, а то я всё-таки тебя трахну. Если мы команда — значит, команда. Переставай дуться и делай, что тебя просят. Нам надо выяснить всё про Трибьют и технологию бонусов, или нет? Хотя, — Том махнул рукой, — тебе это незачем, может, ты и нормальным никогда не был. Живи себе, как чурбан, и никогда не стань первым, кто преодолеет «плату». Мартин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, как ранее это сделал Грег. В душе легким ветерком гуляло разочарование. — Я согласился работать, а не быть твоей игрушкой для члена, — возразил Уайт, застегивая брюки. Коснулся задумчиво кончиками пальцев губ, которые так недавно и так сладко целовал Том. — Постарайся в Стэнфорде не собрать толпу. Нам нужен только проводник — декан или библиотекарь, или профессор, который помнит тебя. Нам не нужна огласка. Трибьют настороже. — Грег, я — политик, — напомнил Том, — я лучше тебя знаю, как общаться с людьми. Он протянул руку и погладил проходящего мимо стюарда по ягодице. Стояк еще теснил брюки, можно было поразвлечься, чтоб заставить сидящего рядом жлоба приревновать. Но потом передумал, махнул замершему парню, чтоб уходил. Грег и так был о нем не очень хорошего мнения, однако от многолетних привычек за раз не избавиться. — Ну да. Я их честно убиваю, а ты пользуешь и забалтываешь, — Грег безразлично проскользил взглядом по опомнившемуся, сдержавшему возмущение сотруднику. Самолёт набрал высоту, выровнялся. Грег отстегнул ремни, потянулся. Его эрекция тоже не думала слабеть. — Да, мне с тобой не сравниться, — усмехнулся Том, не открывая глаз. — А ты бы что делал с моей абилкой? Запер себя до конца дней в одиночной камере? Я не врежу людям, я помогаю сделать их жизнь комфортнее, убеждаю продажных чиновников тратить деньги на простой народ. Ну, а то, что я иногда сплю с понравившимися мужчинами — так и ты не девственник. Я делаю их счастливыми, да, малыш? Несчастный стюард, к которому был обращен вопрос согласно закивал, приближаясь. Но Мартин небрежным взмахом руки снова его отослал. — Если бы у меня была возможность принять антидот, я бы его принял. Это не они клоуны, это я клоун, понимаешь? — Антидот, возможно, в твоей голове, Том, — задумчиво сказал Грегор. Экипаж начал сервировать еду и напитки, и Грег, к удивлению Тома, снова заказал игристое. — Пей, — потребовал он у политика. — Дрянь, — поморщился Мартин, забирая вино. — Твоё здоровье, зайчик, — подмигнул он киллеру и залпом выпил предложенный напиток. — И что теперь? — Для начала — прекрати паясничать. Ты гей, а не пидор. Тебя, блять, ищут, а ты щупаешь экипаж за штаны! Ты у них не мозги отнимаешь, не память, не критическое мышление. Еще одна такая глупость — и у них будет запись о тебе. Доставай уж тогда меня, если тебе все равно без разницы. Грег привстал, задернул шторку, отделившую их от остального салона. — Ох, не любите вы, киллеры, публичности, — деланно обиделся Томас, потом вздохнул, скинул с себя все маски. — Не обращай на меня внимания, Грег. Привычка, понимаешь? Образ. Стиль жизни. Я ведь родился в обычной семье: мама — медик, папа — плотник. И я даже не знаю, сам я выбрал этот бонус или… он был единственным, чем вознаграждалось стирание куска моей памяти. Давай, иди ко мне, поцелуй меня. Я умею быть нежным и отдавать себя партнёру. — А это тебя заткнет? — засомневался Грег. Он все еще не понимал, зачем Тому он, когда он может получить любого. Но близость Мартина отторжения не вызывала. Не болела уже и голова почти. Может, он и правда исцеляется? Он подумал об Энни. О тех временах, таких коротких, когда они были вместе. О нежности, которую он ей дарил. О ее вздорном характере и пухлых губах. О том, как она предпочла толстый хуй Джорджа Блэкджоя и всунутую после него в ее растраханную вагину толстую скрутку долларов. Грег прислушался к себе. Нет? Никаких эмоций. Зато прямо здесь был Том, а он что-то, но заставлял испытывать. Грег придвинулся рывком и впился в манящие, полуоткрытые губы. Том быстро перенял инициативу, движение стали напористыми, дыхание участилось. Он сдвинул край рубашки Уайта вверх, заскользил ладонью по рёбрам и широкой мускулистой спине, провел по ложбинке позвоночника. Кожа была гладкой и теплой, приятной на ощупь. Да, он мог присунуть любому, но здесь и сейчас он хотел Грегора Уайта, наёмного убийцу, охотящегося за его головой. Этот фетиш возбуждал. Том чуть подался вперёд, не разрывая поцелуя, просунул ладонь за пояс брюк Уайта, сжал упругую ягодицу, получил тихий стон прямо в губы. Потом смело скользнул пальцами в промежность, помассировал сжатое кольцо мышц и надавил на него. Том представил, как его член погружается в тугую горячую дырку, и чуть не кончил. Охотник был наглым и дерзким, конечно, он перетрахал огромную кучу баб, но… — Ты когда-нибудь садился на член, Грегор Уайт? — А какая тебе разница? — выдохнул наемник. — Если ты уговоришь меня — кстати, я первый тебе всуну, даже не возражай — со мной каждый раз будет, как первый. Регенерация сведет мышцы в первоначальный тонус. Он поерзал, давая Тому больше пространства для маневра. — Давай, расстегни и ты штаны, удиви меня. — Да тебе цены нет, малыш, — улыбнулся Томас. — Не придётся так часто менять партнёров. Он быстро справился с молнией и показал содержимое белья — ему тоже было чем похвастаться, природа не обделила размерами. — Давай, садись. С твоей регенерацией растяжка не нужна. Давай, мне не терпится посмотреть, на что способен твой бонус. Мартин притянул любовника к себе и поцеловал, смягчая цинизм слов. Внутри всё кипело желанием, яйца от долгого напряжения ломило, а от мыслей, что с Грегом можно позволить некие вольности, просто крышу сносило. Но Том продолжал целовать его и поглаживать — грудь, живот, член, мошонку… — Обойдешься, — Грег сцапал чужой член длинными, сильными пальцами. — Давай, расскажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой? Он стянул штаны Тома до щиколоток, устроился с ногами боком в кресле. — Ты сам разве не любишь ощутить в себе другого мужчину? — Грег говорил тихо, но пальцами работал интенсивно, крайне умело, жестко, властно. — О, нет, — выдохнул Мартин, едва сдерживая стоны, накручивая длинные локоны Уайта себе на пальцы, — быть снизу — не для меня. Если, конечно, ты не сидишь сверху в позе наездника. Решил удовлетворить меня рукой? Я бы предпочёл твой рот. Том оставил в покое его волосы, чуть переместился, провел ладонью по сильной спине наёмника, дотянулся до его члена. Быть удовлетворенными, так обоим. — Ну, значит придется тебе потерпеть, — криво ухмыльнулся Грег, сжал тугие яйца в горсти. — Хочешь мой рот? А что взамен? Отклячишь задницу по приезду? Руки дрожали, член почти болезненно терся о чужие скользкие пальцы, но Грег сосредоточился на дрочке чужого агрегата. Том тоже был нетерпеливым — еще немного, и выплеснется, выгнется, растеряет дебильные манеры, станет таким настоящим… — Нет, об этом забудь, — прошептал Том и, не сдержавшись, застонал, интенсивней заработал рукой. Он уже ощущал приближение блаженного мига, внутри, как рябь на воде, расходилась мелкая дрожь. Но хотелось, чтобы они с Грегом поймали сладкий кайф одновременно. Наемник подался ближе, оседлал-таки бедра Тома, но не для того, чтобы покорно впустить в себя его крепкий ствол. Он прижал свой член к чужому, потерся и тихо взвыл от этого восхитительного, порочного ощущения. Том застонал ему в унисон, сходя с ума от открывшейся взору картины, вцепился в подлокотники, чтобы сразу не кончить и чуть продлить удовольствие. Но почти сразу он накрыл ладонями ладони Грега, прижимающие их органы друг к другу, помогая ему дрочить сразу двоим. Дыхание стало частым, сбивчивым, руки двигались быстрей и быстрей. Когда его настиг пик наслаждения, Том поймал губы Уайта и не отпускал, пока оба полностью не излились, пачкая спермой руки, животы, одежду, всё вокруг. Грег еще несколько секунд тяжело дышал, прижавшись лбом ко лбу Мартина. А потом вернулся на свое кресло, порылся в сумочке с логотипом авиакомпании, достал пачку салфеток. Протянул Тому. Тот взял, аккуратно вытерся, вполглаза наблюдая, как-то же самое тщательным образом делает его новый любовник. Говорить ничего не хотелось, расслабленность еще не ушла из мышц, да и Грегора не хотелось доводить своей болтовней. Однако, оставался еще один нерешенный «умный» вопрос. — Ты действительно думаешь, что в моей голове был какой-то обратный механизм прививки? Говорят, такого никогда в природе не существовало. — Не уверен. Но что-то ты такое знал, Том, — ответил Грег тихо и мягко. — Мы это выясним. Он нашел рукой руку Мартина, сжал пальцы. Томас оценил этот жест. Впервые между ним и Грегором промелькнуло что-то теплое, свое, так похожее на взаимные чувства.