Without

Как только Ёнгук покинул салон автомобиля, Химчан оторвался от разговора с Бадом и подошёл к парню. Он поправил Ёнгуку сбившийся ворот рубашки, внимательно осмотрел остальную одежду и, положив руку на талию, подтолкнул того к подземному лифту. Химчан теснее прижал к себе Ёнгука и наклонился ближе, едва касаясь губами уха. – Внутри веди себя как можно незаметнее. Просто смотри, что делают другие и подстраивайся под них. От меня сам не отходи, если я лично не разрешу. И не болтай с другими гостями. Понял? – прошептал альфа и отстранился. – Хорошо, – тихо выдохнул Ёнгук. – А если кто-нибудь первый обратится ко мне? – Это маловероятно для тебя. Но если вдруг такое случится, просто вежливо откланяйся, – не глядя, бросил Химчан, разглядывая себя в зеркальных дверях лифта. Ёнгук нахмурился. Зачем было тащить его на выставку, если таким, как он, точно нельзя похвастаться перед богатыми друзьями или партнерами по бизнесу? Об искусстве с ним тоже явно не собираются рассуждать? Подложить под кого-то для выгоды? Но у него нет течки. Ёнгук посмотрел на себя в зеркале стен. Даже в эффектной одежде с идеальным макияжем он не видел в себе больших изменений. Слишком мягкий подбородок, круглое лицо без четких скул, широкие брови, большой рот и неаккуратный нос. Ничего такого, чтобы можно было его кому-нибудь выгодно продать. Одни «зачем», ни одного ответа. Бад и ещё пара охранников стояли как статуи позади. Когда лифт начал приближаться к верхнему этажу, эти трое просочились вперед и заслонили Ёнгука и Химчана своими спинами. Звякнул сигнал остановки лифта, медленно и бесшумно двери разъехались в разные стороны. Первым вышел Бад, лишь после его сигнала незнакомые Ёнгуку охранники перетекли за пределы лифта, вновь замирая по разным сторонам от открытых дверей. Химчан снова прижал к себе Ёнгука и подтолкнул вперед. Бад шёл впереди, те двое последними. Из коридора с приглушенным светом они попали в ярко освещённое огромное помещение, уже заполненое различными людьми. Ёнгук только предполагал, что все эти люди очень известные в определенных кругах персоны, но для него они были безликими. От этого напряжение внутри только росло. Он не знал, чего ждать от этого вечера, от этой толпы. И ещё был Ким Химчан, с которым явно было бы лишним надеяться на благополучный исход. О выставке Ёнгук знал лишь то, что она авторская и художник в последнее время весьма популярен. В воздухе повис стойкий аромат из смеси безупречно подобранных духов и сигар. Наверняка очень дорогих. Запах красивой жизни и тёмных грязных дел за закрытыми дверями. На один миг Ёнгук закрыл глаза из-за резкой смены освещения, а когда вновь сфокусировал взгляд на людях, то его словно придавило к полу заинтересованным взглядом каждого. Он поднял глаза на Химчана, но тот невозмутимо и расслабленно смотрел четко вперед. Ёнгук сглотнул, стараясь не выдать походкой своего смятения и нервозности. Со временем публика вокруг перестала так откровенно разглядывать их пару, до Ёнгука долетало лишь невнятное перешептывание. Кто бы мог подумать, что этот мафиози столь публичная фигура в светском обществе, и его появление в компании с никому неизвестным парнем вызовет такой переполох?! Некоторое время они лениво блуждали среди толпы. Охрана куда-то незаметно исчезла, хотя глаза Ёнгука время от времени вырывали из толпы кого-то из троицы. Химчан допивал второй бокал шампанского, когда к ним подошел импозантный мужчина средних лет. Химчан обменялся с мужчиной любезностями, а после завёл ни к чему не обязывающий разговор о рынке валюты, приближающемся сезоне яхт и о других темах, которые обычно не велись в том слое общества, к которому относился Ёнгук. Он молча стоял рядом и вертел в руках не начатый первый бокал шампанского. Ему хотелось спать, а не изнывать от безделья в компании босса мафии и других важных лиц города. Среди всех этих людей находиться было жутко. *** Сынхун предполагал, что может столкнуться с Ким Химчаном на этой убогой выставке до жути раздражающего его Леонардо. Но брат уехал по делам, а отец ни черта не понимал в современном искусстве, пришлось ему ехать на вечер безудержно унылых в своих шикарных нарядах зануд из высшего общества. Всю последнюю неделю Сынхун пил, не просыхая, развлекался в клубах без тормозов, и светский вечер явно не вписывался в рамки его хорошего настроения. – К черту! – скрипел зубами он, пока водитель гнал семейный автомобиль по полупустому шоссе в сторону галереи. Химчан уже был там. Вокруг него постепенно собрались всякие неинтересные стариканы. Кто-то из них был в компании своего омеги, кто-то без компании, вероятно, надеясь найти себе кого-то на ночь на столь «высококультурном» мероприятии. Сынхун сам не раз уходил с таких вечеров в приятной компании миленьких мальчиков. Химчану хотелось хорошенько прописать в челюсть, но его цепкий взгляд быстро выловил в толпе шестерок Дона. Вчера этот ублюдок расправился с парнями из его клана, только вот отец отдал приказ не затевать новых разборок до тех пор, пока не возникнет нужда. Однако мысли о драке с Химчаном быстро затерялись где-то в глубине сознания, когда стоявший до этого момента к нему спиной парень не развернулся боком. Брови Сынхуна взметнулись вверх. Что здесь делает Бан Ёнгук? Что он делает рядом с Химчаном? Почему он так одет, ведь это совершенно не его уровень? Весь этот вечер не его уровень. Да и этому омеге никогда не были интересны подобные сферы жизни. Он всегда был вне всех этих классовых делений. Сынхуна перекосило, когда Химчан стал отделяться от своих собеседников. Приобняв по собственнически Ёнгука, он увел его в сторону, где всё было организовано для выставки картин. Стеклянный лабиринт стен-перегородок, с висящими на них размалеванными холстами кисти Леонардо. Некоторые картины для большего эффекта были подвешены на цепях к потолку в стеклянных боксах. Сынхун дёрнулся в сторону выставки, цепляясь глазами за теряющегося среди картин Ёнгука, пока на его пути не вырос один из тех докучливых деток богатых родителей, с которыми время от времени он тусовался в клубах. Пришлось прервать слежку. Парень трещал о сущей ерунде, и вскоре внимание Сынхуна переключилось на двух болтающих рядом омег. Они дискутировали о парне, которого притащил с собой Химчан. Это значит, что публике Ёнгука никак не представили. Омеги обсудили его с ног до головы, пересчитав все косточки и хрящики. Сынхун лишь зло ухмылялся, сжимая кулаки. Как будто бы эти выскочки с их искусственно выгравированными пластическими хирургами лицами способны видеть дальше своего хорошенького носа. Но правы они были в одном, Ёнгук не вписывался. Даже облаченный в элегантный костюм, перед глазами Сынхуна Ёнгук всё равно стоял одетым в широкую толстовку, кепку козырьком назад и свободных штанах. Это было как наваждение. Мираж. Туман поверх картинки. Очнувшись от своих мыслей, Сынхун поздно заметил, что в галерее уже нет ни Химчана, ни Ёнгука. Его глаза заметались по толпе, едва успев зацепиться за светлую макушку Дона, но к нему вновь кто-то обратился. Сынхун мысленно чертыхнулся. Вот за что его раздражали подобные вечера – бесконечные пустые разговоры, вежливые расшаркивания друг перед другом, заискивающие фальшивые улыбки. Как результат – лишь бесполезно потраченное время. Но сейчас он представитель своего клана, и поэтому ему нужно быть предельно идеальным. *** – Что думаешь об этой картине? – вдруг нарушил молчание Химчан. Ёнгук вздрогнул, словно просыпаясь. Последние полчаса они блуждали среди картин, слепо рассматривая хаотичные мазки на холстах. Честно говоря, у Ёнгука раскалывалась голова от недосыпа и болела поясница из-за долгого стояния, ноги тоже гудели. Уже часа три или четыре они находились на этой выставке, и Химчан всё это время проболтал с различными людьми о каких-то бессмысленных вещах. – Ммм… – замешкался Ёнгук. А что можно ещё сказать про жалкое подражание одному из мастеров прошлых веков, так ещё и с переработанной в свою чужой идеи? Химчан только хмыкнул на затянувшийся ответ. – Ерунда, не правда ли? – Ёнгук поднял на него удивленные глаза. – Я думаю, мы здесь достаточно пробыли, и можно покинуть столь унылую вечеринку. Он положил ладонь на спину Ёнгука между лопаток, задавая тому направление к выходу. Успевая лавировать между подвыпившими людьми, Химчан умудрялся вежливо отказываться от лишних приглашений на афтер-пати и избегать назревающих новых бесед. Перед выходом в коридор из ниоткуда выплыли Бад с двумя другими охранниками. Процедура достижения кабины лифта вновь повторилась – впереди Бад, в середине Химчан и Ёнгук, за их спинами двое других. Машина остановилась возле дома альфы. Сердце Ёнгука ухнуло куда-то вниз. Он всё же таил надежду, что после выставки его отпустят. Но сейчас все надежды обломали зубы о суровую реальность. Бад отворил дверцу автомобиля с его стороны. На негнущихся ногах Ёнгук вывалился из салона, застывая чуть поодаль. Химчан не долго мешкал. О чем-то пошептавшись с Бадом, он грубо перехватил Ёнгука за локоть и подтащил к двери в дом. Лишь после того, как они оба зашли внутрь, а за их спинами закрылась дверь, возобновляя работу сигнализации, две машины тронулись с места, исчезая среди деревьев. Химчан небрежно сбросил с ног свои туфли и выжидательно уставился на заторможенного Ёнгука. Тот, как назло, не мог справиться с собой. Внутри всё натянулось и звенело. Казалось, сейчас рухнет вся его нервная система, настолько он был напряжен. Тело было против того, какие картины ближайшего будущего ему рисовало сознание. Первые дни перед течкой и сама течка всё равно действуют немного расслабляющее на организм, даже с блокираторами появляется нужда в альфе. Пусть не слишком яркая, едва уловимая, но, тем не менее, тело хочет, тело реагирует за запах альфы, как бы разум ни противился. Но сейчас Ёнгук был в состоянии настоящей удушающей паники. Он с ужасом понимал, что вновь вытерпеть все те унижения, изнасилование и побои вне течки едва ли сможет. Каждая его клетка протестовала. Каждый его нерв кричал. Он готов был выпить весь алкоголь в доме, потому что от альфы всё равно не сбежишь, а забыться хочется ещё до начала ночи. Химчану надоела возня парня. Он притянул его за волосы ближе к себе, прикасаясь губами к уху. – Ты знаешь, куда идти. Чтобы через десять минут был в спальне, – он оттолкнул Ёнгука от себя, и тот едва не упал, споткнувшись об обувь. Химчан уже скрылся внутри дома, а Ёнгук всё так и стоял в одном ботинке около входной двери, вжимаясь в неё спиной. Прошло пять минут, прежде чем ему удалось унять дрожь в руках и развязать шнурок на втором ботинке, стаскивая с себя обувь. У него оставалось ещё пять минут на то, чтобы подняться по лестнице на второй этаж и зайти в спальню.