***
Оксана впервые в своей жизни была такой. Она знала это. Знала, потому что никогда не испытывала подобного, никогда так сильно не переживала за того, кто ей по-настоящему дорог. Она просто стояла в кабинете Фрэнка, оцепенев и не зная, что сказать. Она, строгая и безэмоциональная леди, сейчас чувствовала себя растерявшейся девчонкой. А все потому, что она знала Фрэнка очень давно, очень. Всю свою жизнь. Она знала этого мужчину, и он не тот, кем кажется на первый взгляд, кем все привыкли его видеть. Только близкие люди знают, как легко задеть его за живое; только они знают, что он никогда не был жестоким по отношению к кому-то. Сперва мужчина был в ступоре. В прямом смысле этого слова — он сидел в кресле, смотря куда-то в поверхность стола и даже не моргая. Оксане было страшно только потому, что она не знала, о чем он думает. — Мистер Айеро, — она тихо говорит, стараясь сохранить в голосе эти свои стальные нотки, но у нее, мягко говоря, ничего не получалось. — Я все решила с этим, сэр. Да, это ужасно, что эту информацию с фото увидели представители СМИ, но статья была успешно изъята из профиля, а еще… Этому уже есть опровержение. Но сейчас Фрэнк вряд ли слышал ее речь, да и вряд ли ему вообще нужны были ее слова в данный момент. В голове крутился только один вопрос: «как это могло произойти?» Черт, да он же ненавидел его. С самой первой секунды Джерард ненавидел мужчину, это все было лишь для получения информации. Сколько времени ушло на то, чтобы нарыть нужное и построить план. А главное — сколько, блять, усилий. Казалось, что прошла вечность с тех пор, как Оксана стоит в этом кабинете и даже не находит в себе силы, чтобы присесть рядом, ее ноги будто ватные. Она уже успела услышать и крики, и ругань; успела посмотреть на то, как со стола сметались бумаги, а о стену на сотни осколков разбивался бокал. Но, правда, тишина — самое пугающее. Потому что никто не знал, что у Фрэнка в голове. За это время у Прасковски было достаточно времени, чтобы подумать над всей этой ситуацией. Поступок Джерарда — самое ужасное, с чем можно было бы когда-то встретиться в жизни. Но дело в том, что в это было бы проще поверить, если бы она не знала этого парня. Он ведь прост, прозрачен, как стеклышко, и как он мог поступить так? Девушка понимала сейчас своего начальника, потому что когда она узнала обо всем, что происходит в социальных сетях из-за звонков и писем журналистов, ее также будто окатило холодной водой. «Джерард Уэй, один из самых читаемых блогеров на фейсбуке, опубликовал горячую статью о Фрэнке Айеро. Скажите, насколько это правда? В статье сказано, что журналист некоторое время работал в доме этого человека и успел узнать много чего интересного». «Что вы, как ассистентка мистера Айеро, можете сказать о тех фото в статье? Они целиком и полностью доказывают то, что известный продюсер врет о своей ориентации». Удивительно, как быстро все это разошлось. От малого источника к большему, от большего — к профессионалам, которые уже придумывают заголовки для статей в газете вроде: «Шокирующее признание человека, который работал в доме знаменитости». И теперь все встало на свои места. Ведь работа в офисе с названием какого-то популярного журнала была мечтой Джерарда, и, что ж, он сделал все, чтобы добиться ее. Сейчас у него будут брать интервью, чтобы расспросить о большем, но зачем ему соглашаться на это, если он может продать свою статью или же обменять ее на престижную работу в издательстве? Фрэнк усмехнулся уголком губ, думая об этом. Вот только его усмешка ни капельки не была доброй, скорее вымученной и подавленной. Ведь тот, которого он подпустил к себе ближе, чем остальных, оказался прекрасной, мать его, крысой. У мужчины более менее получилось себя успокоить, ну, или хотя бы вернуть себе здравый рассудок, чтобы понять, что ему делать дальше. Он выглядел злым, но можно ли было сказать, что он зол на самом деле? Ему было плохо, и это правда. Продюсер начал думать, что он в норме и сможет контролировать себя, но все пошло к черту, когда в комнате раздался стук, а дверь слегка приоткрылась. Все знали, что случилось. Все, кроме Джерарда. Фрэнк очень долго смотрит тому в глаза, видя его замешательство и непонимание, но он расценивает эту эмоцию, как «я совершенно не чувствую себя виноватым за то, что я сделал, хотя испытываю долю неловкости». Ах, как много сейчас мистер Айеро хотел бы сделать, правда. Может, кричать, или что-то еще, он бы хотел выразить хоть каплю того, что он чувствовал, но он лишь натягивает свою до ужаса неприятную и неуютную ухмылку, взяв с тумбочки какой-то листок и вставая с места. — Сэр, — Оксана немного напряглась, но мужчина лишь молча глянул на нее так, будто все было нормально, будто все было хорошо, будто не его предал один из тех людей, которому он действительно доверял. — В чем дело? — совсем поникшим голосом говорит Джерард, чувствуя, что еще немного и он заплачет, как девочка, из-за этого напряжения. И на эту фразу Фрэнк лишь фыркает, становясь напротив домработника, так близко, и Уэю хочется лишь поддаться вперед и обнять его, такого родного, сказать, что ночь и утро, которые они проводили вместе, были просто замечательными, а затем очень долго целоваться и слышать тихое «принцесса» себе на ушко, но ничего такого точно не будет. — Когда-то, — начинает мужчина совсем тихо, сразу же прочищая горло, чтобы звучать увереннее, — когда-то ты написал заявление об уходе, которое осталось у меня. Не знаю, почему. Так вот, теперь это твое. И сейчас парень по-настоящему в панике. Он берет листок, протянутый ему его начальником, и смотрит на ровную подпись под его словами, чувствуя, как сердце ухает внизу живота, а в горле образовывается комок, из-за которого совершенно нельзя ничего сказать. Он молчит, и это еще больше распаляет ситуацию. Он должен сейчас кричать «в чем дело?! Объясни мне!», Фрэнк должен сказать ему все, а он обязан говорить, что это неправда, так много раз, чтобы его начало тошнить только от одной этой фразы. — Единственное, о чем я жалею, так это то, что не подписал эту бумажку сразу. Я ненавижу тебя, отвратительный, блять, ублюдок. Я ненавижу все, что связано с тобой. Я хотел бы позволить Янгу пристрелить тебя в тот вечер. Мужчина говорит это на выдохе, поджимая губы, а Джерард чувствует каждой клеточкой своего тела эту волну негатива. Он должен кричать сейчас, чтобы ему немедленно объяснили, что тут происходит. Но он не может ни звука издать, смотря в глаза некогда любимому человеку, как раньше, но не чувствуя больше ничего при этом, только страх и огромное разочарование. Парень тихо всхлипывает, опуская голову и вновь смотря на листок в своей руке. По щекам градом катятся слезы, он крепко зажмуривается перед тем, как, не сказав ни слова, развернуться и уйти, убежать. Потому что он не мог ничего с собой сделать, ему ужасно больно и неприятно из-за этих слов. Почему Фрэнк сказал все это? Это шутка? Или… Он добился того, чего хотел, и теперь Джерард стал ему неинтересен? Юноша старается не плакать хотя бы на улице, искренне не понимая, как с ним могли поступить так, но когда он приходит домой и, игнорируя все вопросы, летит к себе в комнату, закрываясь там и падая на кровать, он берет в руки свой телефон, включая его и свободной рукой вытирая свое лицо от слез. Ему сразу же приходит куча оповещений, и он не может понять, к чему именно они привязаны, к какой публикации, а также его мессенджер просто разрывался от сообщений, и, черт, как это возможно. Парень листает диалоги с вопросами о том, правдива ли его статья и где именно он взял фото, но все проясняется, когда кто-то, более умный, отправил ему скриншоты удаленной публикации. И, читая все, что было там написано, Уэй просто не может держать себя в руках, расплакавшись, как маленькая беззащитная девочка, которая совсем не понимала, как такое могло произойти.***
Фрэнк больше не хотел заниматься какими-то делами и что-то решать, и, более того, он даже отказался от присутствия Оксаны. Она смогла его заверить в том, что это все легко решается, что из этого не будет чего-то грандиозного, и никто не сможет ничего доказать. Та флешка, что зачем-то хранилась у мужчины, была выкуплена у какого-то папарацци, который просто оказался не там, где нужно, и, не важно, кто и с кем на тех фото, просто достаточно факта, что там явно видно то, что нельзя знать остальным. Почему он просто не выбросил ее? Придурок, боже, нужно было так облажаться. Но он никогда бы не подумал, что в его доме заведется крыса. И тем более, никто бы никогда не догадался, что этой крысой окажется близкий человек. Фрэнк вздыхает, потирая лицо ладонями и чувствуя себя немного пьяным. Он пил виски и просто думал обо всем этом. Разве это могло произойти на самом деле? Разве он на самом деле мог влюбиться? В любом случае, он точно больше никогда в жизни не допустит такой ошибки. Это был самый его глупый поступок за всю жизнь, у него был круг людей, которым он мог доверять, и больше не следовало вообще кого-то подпускать к себе близко. Но даже после всего случившегося мужчина больше не может злиться на мальчика. Ну как ему злиться на этого человека, он просто чувствует себя уставшим и подавленным. Он надеется, что теперь в его жизни все будет замечательно и что он смог добиться того, чего хотел, даже такой большой ценой. Ведь Джерард ненавидел Фрэнка, это было ясно с самого начала, так что нужно ему похлопать, если он решился на такой шаг — лечь под кого-то ради доверия и информации. Продюсер фыркает, отпивая еще немного из бокала и прикрывая глаза. Он грузно выдыхает, стараясь смириться с тем, что в его доме теперь будет так предательски пусто. Не успевая налить в бокал еще немного алкоголя, мужчина вновь слышит звонок на мобильный телефон, смотря на экран и смеясь. Ну конечно. Он не знает почему, но все же берет трубку. — Решил тебе позвонить тогда, когда ты наиболее уязвим. Как дела, Фрэнки? — противный голос с нотками насмешки заставляет продюсера напрячься и отставить спиртное в сторону. — Слышал, что у тебя все не так хорошо. А я говорил тебе, что нужно было его пришить. Фрэнк закатывая глаза, но не отстраняет телефон от уха, зачем-то продолжая этот разговор. В любой другой ситуации он вряд ли бы стал все это слушать. А тем более — в другом состоянии. — Все случилось так, как случилось, Карл, — в трубке слышится копошение, видимо, Янг опять занят какими-то своими делами, как обычно. — Я думал, ты умеешь видеть людей насквозь. Я говорил тебе, что если ты сделал такой выбор, то ты уверен в нем, а оказалось… Хреново. Мужчина оставляет эту реплику без ответа, потому что не хочет все это обмусоливать. Он устал, действительно устал, он немного пьян и, если честно, ему было так сильно плевать на всех. Он просто смотрел на поверхность стола, постукивая пальцем по бедру и отмалчиваясь, давая понять, что эта тема ему совершенно неприятна, а Карл — полный ублюдок, если позвонил только для того, чтобы сыграть на этой ситуации. — Послушай, на самом деле я звоню не просто так, — что и требовалось доказать, Фрэнк ничуть не удивляется этому, но все же он ожидал совсем не следующих слов. — Я помогу тебе со всем этим дерьмом. Потому что… Потому что я придурок и мне нечем больше заняться, считай, что это так. И все же, на губах продюсера после этой фразы впервые за день появляется по-настоящему добрая улыбка. Он мотает головой, хмыкая, и потирает переносицу пальцами. Да, Карл Янг — полный засранец. Но он и друг тоже, даже несмотря на то, как у них все сложилось в колледже. Он помогает не потому, что испытывает за что-то чувство долга или еще что-то в этом роде. Он помогает потому, что, как и немногие, знает, что это за человек. Тот, который и сам всегда придет на помощь, не нужно даже просить. Каким бы он не казался, он действительно тот друг, которого не стоит терять ни при каких условиях.***
— Джи, детка, открой дверь, пожалуйста, — Эдди тихо говорит, прижимаясь к двери в комнату друга и пытаясь добиться от него хоть какой-то реакции. Но все было напрасно, и Джерард точно не собирался отвечать ни на единственную фразу, сказанную ему за этот вечер. Он вообще не хотел ни говорить, ни слушать, ведь в его ушах сейчас были наушники, чтобы музыка смогла хоть как-то отвлечь. Вернувшись домой сегодня, парень практически проплакал целый день. Он осознал всю ситуацию, понял, что произошло, но он даже не мог понять, кто так сильно его подставил. Уэй даже подумать не мог ни на кого из своих друзей, ведь зачем это нужно? Он не сделал никому что-то настолько плохое, чтобы поплатиться такой ценой. Это все получилось так быстро и непонятно, как выстрел, когда Фрэнк сказал ему те слова в лицо. И при этом он выглядел так, будто ему вообще плевать на все это. Большое искусство — уметь скрывать свои чувства, когда это нужно. Парень берет свой телефон, пытаясь разблокировать его, и всхлипывает, вытирая влажное горячее лицо. Он открывает список контактов и ищет номер Кейси, нажимая на вызов и кладя рядом с собой телефон на подушку, при этом оставаясь в наушниках. Джерард скручивается в клубочек, немного замерзая и все еще шмыгая носом, пока в ушах раздаются гудки, но через пару минут он слышит шум. — Кейси, — тихо шепчет он хриплым голосом, закусывая губу. — Ты… ты не...? И вдруг Уэй осознает, как ужасно все это звучит. Серьезно? Он собрался обвинить свою давнюю подругу в этой подставе? Это ужасная мысль. Но ему ведь не знать, что она правдива. — Ты плачешь? — секретарша звучит строго и незаинтересованно, так, будто единственное, что ее привлекало в этом разговоре — подавленное состояние собеседника. Юноша всхлипывает, прикрывая глаза и кутаясь сильнее в одеяло, прижимая к себе еще одну подушку и крепче сжимая ее. — Прости, что позвонил, я… — Джерард замолкает, просто не зная, как объяснить это чувство, ведь Кейси единственная, кто могла бы получить доступ к этой дурацкой странице в фейсбуке. — Я был хреновым другом в п-последнее время, да? Первое время Джи не слышит ничего, продолжая безжизненно лежать и пялиться в темноту комнаты, слыша, как Эдди с братом собираются как-то открыть дверь. «Лучше бы все занимались чем-то полезным для себя», — думал юноша, ведь он знал, что не откроет никому, он не хотел видеть сейчас любого человека в этой комнате. Даже Фрэнка. Тем более Фрэнка. — Более, чем ты можешь себе представить, — парень вновь слышит этот злой и недовольный голос, что только угнетает сильнее. Кейси злится на него, а хотя, если честно, ей просто теперь уже плевать. Она просто довольствуется итогом того, что она сотворила, даже не подозревая, как это серьезно. — Прости меня за все, — и даже в таком состоянии Джерард не хочет все оставлять так, как есть. — За то, что я перестал вовсе тебе писать. Я… мне так жаль- Но в следующих словах уже точно не было смысла, ведь в наушниках послышались короткие гудки, свидетельствующие об окончании разговора. Уэй хмурится, смаргивая слезы и не отрывая голову от подушки. Он даже не берет телефон в руку. Ему просто стало более хреново, чем было до этого, но уже ничего нельзя было сделать. И, господи, Джи скучал. Безумно скучал по Фрэнку, по их совместному времяпровождению, поцелуям и объятиям. Да, мужчина чертовски зол на него сейчас за это недоразумение, но ведь мальчик не виноват! И эти слова, сказанные в порыве злости, так плотно отпечатались в сердце. В любом случае, сейчас на его тумбочке в комнате лежит подписанное заявление об уходе, а его возлюбленный даже слушать ничего не захочет в оправдание. Значит, пора это все закончить и позволить этому человеку жить своей жизнью так, будто до этого они даже не были знакомы.