'Till I change my luck

Я снова сбегаю от него. Едва солнечные лучи проглядывают из-за горизонта, я открываю глаза, разбуженный внутренним толчком. Луи спит рядом, закинув на меня левую руку. По-хозяйски. Он будто должен чувствовать меня постоянно. Но я уже наловчился выбираться из его хватки, не потревожив чуткий сон. За последний месяц ежедневных утренних побегов я стал бесшумным, словно ниндзя. Я выскальзываю из комнаты, подцепив по дороге джинсы, брошенные мною вчера на стул у двери. У комнаты Зейна на столике лежит его плеер, заполненный любимой музыкой - друг оставляет его специально для меня. У входной двери - солнечные очки Луи и свёрнутое покрывало. Все эти вещи - моя постоянная утренняя рутина. Я заглядываю на кухню, хватая первый попавшийся фрукт из вазы на столе, и через заднюю дверь покидаю наш дом. Мой путь выучен наизусть, сквозь небольшую шумящую рощу к дальнему пляжу, туда, где нет ни души, и где Луи не удавалось найти меня ещё ни разу. Я могу проследовать этим путём в кромешной тьме, с закрытыми глазами. Это под моей кожей. Это необходимость - такая же, как дышать. Каждое утро мне жизненно важно скрыться на несколько часов ото всех, чтобы набраться сил, чтобы вечером улыбаться им так, будто ничто не тревожит меня. Чтобы льнуть к телу Луи, не вздрагивая и не отталкивая, когда он дотрагивается до меня, едва касаясь пальцами шрамов. Чтобы поддерживать пустую болтовню за ужином, не позволяя друзьям догадаться о демонах, что пожирают душу при взгляде на их счастливые улыбки. И поэтому каждое утро я отправляюсь на тихий пляж, открывая солнцу своё изуродованное тело, восстанавливая кусочек за кусочком маску на лице. Я добредаю до моего места, бросаю книгу на песок, и нежно, почти любовно достаю очки Лу из ворота футболки. Металлические дужки блестят на ярком утреннем солнце, когда я прячу глаза за тёмными стёклами. Тропическое солнце в тысячи раз ярче родного английского, оно выжигает тьму внутри. День за днём, на этом пляже я чувствую, как уходит из меня мерзость и чернота, поселённая внутри Стивом. Медленно, но уходит. И я надеюсь исцелиться полностью однажды. Сквозь покрывало я чувствую холод не прогретого песка, и это, пожалуй, самый любимый момент дня для меня, когда спина касается мягкой ткани, я чувствую оставшуюся с ночи прохладу, а солнце над пляжем ослепляет. Это моя жизнь. Яркое дневное счастье, и тёмная ночная бездна кошмаров и воспоминаний. Но я хочу выбраться. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы двигаться дальше. Хотя Луи и не нравится мой способ. Он злится, повышая голос, когда отчитывает меня за очередное исчезновение. Его голубые глаза горят яростью, стараясь спрятать жалость и бессилие, но я вижу. И я знаю, что ему тоже страшно. И я пытаюсь открыться, помочь ему пройти сквозь это. Но сейчас моих сил едва хватает, чтобы держаться на плаву самому. Я не удержу нас обоих. Поэтому я просто позволяю ему выплёскивать свою боль криком, когда он злится на меня за скрытность и побеги, высказываясь чересчур резко порой, хлопая дверьми, или уезжая на своей, так подходящей хозяину, машине, взвивая облако сухой пыли за собой. Я просто терплю, сжимая кулаки, мысленно обещая себе и ему, что однажды мы выберемся из этого замкнутого круга. Когда-нибудь. Я вздрагиваю, когда солнце неожиданно меркнет. Мои глаза широко распахиваются, вглядываясь в застывший надо мной силуэт, даже не нужно напрягаться, чтобы узнать в нём любимого. Луи всё-таки нашёл меня. Я приподнимаюсь на локтях, обдумывая, что сказать ему. В голове пустота, и лишь моё прерывистое дыхание и шум волн разбивают тишину между нами. Я благодарю тёмные стёкла за то, что могу смотреть ему прямо в глаза, пытаясь уловить настроение, не выдавая собственных эмоций. Я ожидаю от него ссоры, громкой и сокрушительной, но Луи просто опускается на покрывало рядом со мной, задевая кожу на бедре рукой. Я вздрагиваю, но не отодвигаюсь, хотя желание прикрыть белеющие на загорелой коже шрамы звенит в голове навязчивым писком. Луи смотрит на солнце, сильно щуря глаза, совсем не обращая на меня внимания. И я могу разглядеть усталые морщинки вокруг его прекрасных глаз, сильнее заострившиеся от напряжения последних недель скулы. И я готов вывернуться наизнанку, вырезая орган за органом, мышцу за мышцей из своего тела, отдавая ему. Я готов на всё, чтобы он расслабился и был собой. Был счастливым. Но ничего не получается. Мы будто разнополярные магниты - не можем слишком отдалиться, но и притянуться совсем не в силах. И я ненавижу себя. - Гарри, - Луи обращается ко мне, но смотрит только на солнце. И его голос звучит удивительно низким для обычного тембра. Он заставляет меня нервничать, перебирая в голове варианты того, о чём же пойдёт этот, без сомнения серьёзный, разговор. - Пришло время, я думаю. Я хочу рассказать тебе про Найла. И меня будто оглушает. Я знаю все его истории, поведанные быстрой скороговоркой Лиама, размеренным женским выговором Брианны, или таким любимым тягучим голосом самого Луи. Все, от самых смешных и безобидных, до трагических и позорных. Но не эту. Лу всегда избегал разговоров о Найле, хотя порой ему снятся сны, из-за которых он мечется по кровати, сбивая простыни, и выстанывая это имя. Но никогда при свете дня не даёт ответа на мучающий меня вопрос. - Мы выросли вместе. Я не буду начинать издалека, ладно? Тебе всего лишь нужно поверить, что он был мне лучшим другом. - Луи закрывает глаза, сглатывает и исправляется. - Братом. Мы творили много ерунды, пока были молоды. Угоны, наркотики. Но я всегда пытался оставаться собой, знаешь, без излишней жестокости. Это был просто наш способ выжить. Но когда мы поняли, что собственные моральные границы начали размываться, Найл предложил разорвать этот порочный круг, выбраться на свободу. У нас было скоплено уже приличное количество денег, чтобы осесть где-то подальше, и начать, может быть, свой маленький бизнес или пойти и получить высшее образование. Я медленно поворачиваюсь на бок, боясь спугнуть откровенность Луи. Смотрю в его лицо, на маску полного спокойствия и отсутствия, и лишь по трепещущим ресницам и по едва заметно пульсирующей венке над скулой понимаю насколько трудно ему облекать эту болезненную историю в слова. И тем больше нежности рождается во мне. Я чувствую, как она заполняет собой каждую клеточку тела, плавя меня изнутри. - Но мы не успели. Ребята, с кем мы работали в связке, встряли в серьёзную историю, и Найл попал под раздачу. Я… Луи тяжело дышит, а я не могу сдержаться. Ладонь будто сама собой задирает его футболку и касается подтянутого живота. Мои действия инстинктивные, необдуманные. Никакого сексуального подтекста, лишь касание руки к горячей коже, чтобы он чувствовал меня, чтобы знал, что я рядом. Я его. Я поддержу. Луи кладёт свою ладонь сверху, благодарно сжимая, и продолжает рассказывать, заставляя моё сердце гореть в этом аду бессилия. - Знаешь, о чём я думал, когда смотрел в его мёртвое лицо? Я думал, что перестал быть собой, как только увидел стеклянные глаза, и засохшую кровь на виске. Его волосы спутались, и больше не были светлыми прядками, за которые я всегда подшучивал над ним, они алели, вымазанные в крови. И в тот момент я отчётливо почувствовал изменения внутри меня, будто что-то сломалось и ушло, а освободившееся место заняла рычащая тьма с огромными когтями и острыми клыками. И я хотел только одного - найти виновных и скормить их этой тьме. Я знаю, что он хочет продолжить, рассказать до конца, но не могу больше слушать. Это тяжело - видеть, как воспоминания сминают его, ломая хребет, выворачивая суставы, как оставляют от сильного непреклонного Луи лишь мягкое безвольное тело. Мне страшно до дрожи, когда мой сильный монстр обнажает свою уязвимую душу. И кажется, что дальше последует рассказ о том, как он шёл к своей мести, как из сломленного потерей человека планомерно превращался в орудие убийства. И я приподнимаюсь, нависая над ним, пытаясь отвлечь. Я не хочу заставлять его произносить все эти кровавые вещи, о которых я давно догадался. Рука Луи медленно тянется к моему лицу, стаскивая очки, и он смотрит в глаза, не моргая, пристально, будто хочет проникнуть в мою голову, разобраться со всем тем скопом хаотичных мыслей, царящих внутри. Я касаюсь его губ неторопливо, нежно, безмолвно прося разрешения. Он вздыхает, соглашаясь не продолжать этот мучительный разговор, и я награждаю его поцелуем. Язык Луи заторможенный, неспешный. Он будто не хочет целоваться, отвечая вяло и безжизненно, но моя рука всё ещё в его ладони, и я чувствую, как он сжимает мои пальцы. - Гарри, этот разговор не только обо мне, - шепчет он в мои губы, смешивая наше дыхание, и я возвращаю ему воздух страдальческим стоном. - Давай оставим всё это на потом, Лу? Мы не были близки с тобой так давно. Последний раз интимность между нами присутствовала ещё до моего признания, когда он позволил мне сесть за руль его машины. После вызволения меня с того серого склада Луи не пытался заняться со мной сексом, и на пару моих неловких попыток отказывал, мотивируя это тем, что я должен восстановиться. И, скорее всего, именно это сыграло ключевую роль в том, что я так сильно возненавидел своё тело. Я, как мог, избегал мыслей о том, что Луи не хочет меня, утопая в его нежных взглядах и мягких прикосновениях, но отсутствие физической близости давило, и я закрывался всё сильнее, в конце концов, оказавшись на этом безлюдном утреннем пляже. - Я хочу, чтобы ты принадлежал мне, - произносит Луи, и лёгкий шум волн почти заглушает его высокий голос. Но я скорее чувствую, чем слышу. И сердце стучит в унисон его дыханию, трепетанию длинных ресниц. Я плавлюсь под солнцем, сгорая, лишь для того, чтобы мельчайшими частицами пепла проникнуть в поры его кожи. Я безвозвратно потерян с того вечера на парковке ресторана, когда он выдохнул дым из своих лёгких мне в рот, отравляя. И я всё ещё не понимаю, почему он не видит, как сильно я люблю его. Я готов умереть, если понадобится. - Я уже твой, Лу! - я целую любимое лицо, оставляя невесомые чмоки везде, куда могу дотянуться, погребая его недоверие и страхи под собственной нежностью. Луи пытается возражать, но я уже слишком устал от этого разбивающего нас недопонимания. Я укладываю его на обе лопатки, перекидывая ногу через горячее тело, прижимаясь оголённой грудью к его коже. Мои бёдра трутся о джинсовую ткань его длинных шорт, вызывая дискомфорт. И мне хочется сорвать с него эти крохи одежды, обнажая прекрасное загорелое тело. И ногти сами впиваются в плечи. Я вижу, как его рот приоткрывается от этой внезапной боли, и Луи выпускает короткий выдох, толкаясь бёдрами вверх. Он задевает мою эрекцию сквозь тонкую ткань плавок, и будто обжигает, вырывая у меня громкий гортанный стон. Как же давно он не позволял себе таких откровенных прикосновений. Его пальцы с силой тянут ткань, и я неловко заваливаюсь ему на грудь, когда Луи с рыком срывает с меня одежду. Он переворачивает нас, подминая моё тело под себя, и последнее, что я вижу - это клубящуюся тьму в центре его зрачка, в обрамлении холодного голубого льда. И выстанываю его имя, извиваясь в жёсткой хватке. И это то, чего мне не хватало. Полное подчинение, тотальный контроль каждого моего движения, звука, даже дыхания. Луи использует моё тело, действуя на собственное усмотрение, и всё, что остаётся, это принимать и подчиняться. И я, наконец, чувствую себя в безопасности. Вот оно, то, что даёт покой измученному мыслями разуму. Луи целует меня, впитывая в себя стоны, которые перерастают в скулёж, когда он коленом раздвигает мои ноги, прижимаясь бедром к моему возбуждённому члену. Нежную кожу обжигает грубой тканью, и я вскрикиваю. Луи заводит руки мне за голову, перехватывая запястье одной ладонью, и наклоняется к моему лицу, скаля зубы. От осознания того, что я открыт и беззащитен под ним, таким опасным и жестоким, у меня в груди холодеет, а пальцы на ногах поджимаются, но не от страха - я захлёбываюсь восторгом. - Луи! - произношу я ему в губы, когда холодные глаза пристально смотрят на меня с расстояния нескольких дюймов. И даже так близко всё равно невозможно разглядеть смысл этого взгляда. Луи собранный и слегка отстранённый, будто всё, что происходит между нами неважно для него, но я слышу огонь страсти в ускоренном биении его сердца. И я улыбаюсь, потому что чувствую его любовь в каждом резком жесте. Он не целует, кусает резко и грубо, оставляя след на линии челюсти. Я вздрагиваю, прижимаясь к нему сильнее, вопреки этой яркой боли. Луи мягко ведёт носом вниз по шее, и я замираю, ожидая ещё одну болезненную вспышку на нежной коже. Но её не следует. Лишь лёгкий поцелуй в ключицу, после которого я чувствую его щёку на своей груди. Он играет со мной, продвигаясь всё ниже, усыпляя бдительность лаской, внезапно сжимая кожу между зубами, каждый раз, когда я расслабляюсь. От его действий тело дрожит. Я извиваюсь, пытаясь вырваться, хнычу, и это заводит Луи сильнее. Он отпускает мои руки, дотрагиваясь ладонями до моего живота, проводит вниз к бёдрам, сжимая их до появления синяков. Мой разум застилает пелена желания. Я не думаю о своих уродливых шрамах, о его кровавом прошлом. Важно лишь то, что он здесь со мной, он контролирует меня, он знает в чём я нуждаюсь и даст мне это. И жизнь становится проще, когда я перестаю анализировать и размышлять, когда я позволяю эмоциям взять верх. - Луи, пожалуйста! Мой голос хрипит, и я не узнаю его. Он лишь улыбается так тёмно и грубо, что дыхание спирает внутри. Я с трепетом вижу, как язык облизывает нижнюю губу, оставляя блестящую полоску слюны, а потом Луи обнажает зубы, наклоняясь ниже. Сначала я чувствую лишь мягкий влажный поцелуй на внутренней стороне бедра, но уже через секунду моё тело бросает вверх от сильнейшей боли, когда его идеальные зубы смыкаются на коже, прокусывая её. Я всхлипываю и вырываюсь, цепляюсь за его волосы, оттягивая его голову от себя. Но Луи крепко держит мои бёдра, и почти не обращает внимания на то, как я тяну его за волосы. Когда он отстраняется, мы оба дышим слишком тяжело. Я чувствую, что теряюсь в силе возбуждения. Эта боль не должна была вызвать внутри меня такой взрыв, но она сделала это. Уничтожила навязчивые мысли, оставляя после себя пустоту, которую заполнит Луи. Заполнит тем, что считает нужным. Она чувствовалась так хорошо, и так нужно, что когда внезапно прекратилась, я смог лишь потерянно захныкать. Луи утыкается носом в низ моего живота, и шепчет странным глубоким голосом, который заставляет сердце сжиматься в предвкушении: - Ты знаешь, почему я выбрал тебя? Из сотен других людей, только тебя? Я отрицательно мотаю головой, но Луи даже не смотрит на меня. Он облизывает собственные пальцы, а потом опускает их на мою кожу, рисуя на ней едва заметные блестящие узоры. У меня перехватывает дыхание от каждого его прикосновения, особенно когда влажные пальцы касаются рубцов на бёдрах. Я всхлипываю, а Луи продолжает: - Я выбрал тебя, потому что почувствовал страх внутри тебя. Его особенный сладкий запах. Там, на парковке, в темноте и одиночестве, ты с ума сходил от ужаса, пытаясь познакомиться со мной. И я прошёл бы мимо, если бы не этот невероятный аромат, исходящий от твоей кожи. Я хотел наклониться ближе, вдыхая его, а потом громко зарычать, заставляя тебя отшатнуться в панике. Луи вновь касается собственных губ кончиками пальцев, и его язык очерчивает круги, смачивая их слюной. Тихий голос, его мрачный взгляд, и я теряю голову, не в состоянии собрать ни одной мысли воедино, лишь разрозненные куски эмоций: страх и желание, перемешанные со смущением. Луи проводит ладонью по бедру, призывая меня раздвинуть ноги ещё сильнее, и я подчиняюсь, начисто забывая почему вообще бежал от него всё это время. Его пальцы проникают в меня, медленно подготавливая. А Луи, заглушаемый океаном, всё шепчет откровенности: - Если ты думаешь, что я запал на красивую мордашку, ты ошибаешься. Я хотел тебя, до особняка. Просто хотел как одного из многих, кто согревали мою постель до тебя. Но после… После всего, что произошло между нами в ту ночь, я хотел уже гораздо больше от тебя. Я обхватываю его шею ладонью, сжимая, когда чувствую, как он ведёт пальцами по кругу, растягивая меня. Это больно, но мне нравится. Эта боль зажигает бенгальские огни под моей кожей, заставляя кровь искриться. - А знаешь почему? Ты показал, как хорошо умеешь подчиняться. Такой послушный мальчик. Я притягиваю его достаточно близко для поцелуя. Мне безумно хочется почувствовать его вкус, малина и дорогой табак, но Луи выворачивается, лишь мазнув губами по щеке. - Я схожу с ума, когда думаю о том, что могу сделать с тобой. Всё что угодно, и ты не остановишь меня. Тебе даже понравится, - он расстёгивает пуговицы на шортах, стягивая их. Я успеваю лишь мельком увидеть его красивый член, истекающий естественной смазкой, крепко стоящий, готовый вытрахать из меня все глупые страхи. И я готов кричать от того, насколько сильно мне это нужно. Но Луи знает даже лучше меня. Он закидывает мои ноги себе на плечи, и осторожно входит до конца, придерживая под поясницу. - Ты должен знать, Гарри. Я люблю тебя, потому что ты идеально подходишь мне. Несмотря на все эти шрамы, ночные кошмары и детскую неуверенность в себе. Пока ты готов вот так отдаваться мне, забывая о собственном "я" и окружающем мире, я буду любить тебя, и беречь, как свою самую большую драгоценность. И он не позволяет мне ответить, задавая с самого начала грубый агрессивный темп, выбивая из меня щемящую нежность, вызванную его словами. Я захлёбываюсь, вжимаясь лопатками в мягкий песок под покрывалом, закусывая губы до крови. Он держит моё тело на весу, будто я и не вешу ничего, и я чувствую, что это так. Я распадаюсь на частицы, теряясь в который раз в его горячих толчках. Я кричу и метаюсь, пытаясь приблизить удовольствие, потому что терпеть напор Луи практически невозможно. И он знает это. Он скидывает мои ноги с плеч, наклоняясь вперёд и целует. Целует, будто приказывает подчиниться. И я боюсь отвечать, лишь раскрывая рот шире, разводя ноги сильнее, и за секунду до того, как чувствую зубы на своей нижней губе и его громкий удовлетворённый стон у себя во рту, я кончаю, практически теряя сознание от силы нахлынувших эмоций. Луи обессиленно падает сверху, утыкаясь мне в шею, его дыхание приятно щекочет, разгоняя мурашки. Мои ноги дрожат, всё ещё разведённые по обе стороны от его тела, и больше всего на свете я хочу выпрямить их. Но не смею скинуть его приятную тяжесть с себя. Я просто молча терплю, приводя в норму дыхание и мысли, что разлетелись вдребезги под яростной страстью моего парня. А внутри наконец формируется одно, самое главное, понимание: я нашёл того, кто сделает меня счастливым, и я не должен пытаться доказать ему, что я сильный, я должен просто открыться и позволить Луи главенствовать надо мной. И я поддаюсь этой мысли, всхлипывая, впиваясь в его кожу ногтями, отдавая ему мой страх прерывистыми словами: - Я боюсь, что не смогу стать прежним. И каждый шрам на теле, каждый ночной кошмар напоминают мне об этом. Терзают меня. Я поломан, Луи. И на какую-то долю секунды мне кажется, что он согласится, поднимется, отряхнёт песок с колен и уйдёт. Но Луи лишь крепче сжимает меня. - Ты мой, Гарри Стайлс. И я потрачу целую жизнь, если понадобится, чтобы починить тебя. Даже если мне никогда это не удастся, - он приподнимается, глядя мне в глаза. - Больше не закрывайся от меня. Его просьба звучит так искренне, а в глазах мягкой оттепелью тают вековые льды. И я не могу не выдохнуть с облегчением, чувствую, как мы сближаемся вновь, состыковываемся, будто сложные космические спутники в бесконечных просторах Вселенной. - Я не буду больше, Лу. Спасибо. Он лишь кивает, ловко поднимаясь, и протягивает руку мне. Солнце высвечивает пряди, а бриз играет в волосах. И Луи улыбается той самой улыбкой. Улыбкой, обещающей свободу, жизнь, а главное любовь. И я верю, отпуская свои страхи и сомнения, избавляясь от комплексов, закрывая дверь в прошлое. Я верю ему.

***

Зейн кусает губы, меряя расстояние от задней двери дома до ближайших деревьев. Он курит последнюю сигарету, сжимая в другой руке пустую пачку до побелевших костяшек на пальцах. И я издалека вижу печать волнения на его таком родном для меня лице. Мы с Луи приближаемся медленно, поглощённые друг к другом. Его рука обнимает меня со спины, а я стараюсь при каждом шаге касаться его бедра. И когда Зи обращает на нас своё взволнованное внимание, он коротко и облегчённо выдыхает. Кажется, он ждал очередной ссоры, и наши приклеенные плечи успокаивают его. Я поднимаю голову и улыбаюсь другу, и впервые за последние недели делаю это искренне. Его губы повторяют моё движение, медленно, будто он не верит мне, и когда до настоящей улыбки остаются доли секунды, взгляд пробегает по моему лицу. Я вижу, как кривится его рот в злую гримасу, и расслабленность и негу с меня сдувает в мгновение. - Томлинсон, мы же договорились! - я понимаю, что дело плохо, именно когда Зейн зовёт моего парня по фамилии. Так он делает лишь в порыве очень сильной злости, а я всё никак не пойму, чем же она вызвана. - Ты думаешь, ему боли там, на складе не хватило? Неужели нельзя обойтись без этого странного дерьма?! И до меня доходит. Зейн видит следы на челюсти и шее, и он волнуется за меня, полагая, что если Луи будет причинять мне боль, я никогда не выберусь из кошмаров. Но он не прав, а я не хочу объяснять сейчас, этот разговор долгий и тяжёлый. Поэтому я просто кладу ладонь Луи на грудь, предупреждающе качая головой. - Я должен защититься, Гарри. Нужно объяснить! - Луи говорит тихо, но уверенно. Он понимает Зейна, и разделяет его чувства. И мне тепло внутри, будто глубоко в сердце тлеет уголёк, который никогда не погаснет. Мне тепло от того, что так много людей искренне заботится обо мне. - Мы никому ничего не должны, Лу. Может быть только друг другу. Душ и ещё один хороший трах, - я улыбаюсь ему в висок, шепча эти слова. Луи кивает, прижимая меня за талию к себе, и поворачивая так, чтобы смотреть в глаза. Зейн напряжённой пантерой застыл у двери, прожигая нас обоих ледяным взглядом, высверливая дыру в моём затылке, и я чувствую это кожей. И Луи задаёт закономерный вопрос: - Но... Как нам убрать его с дороги? Он настроен серьёзно. Ты бы видел его бешеный взгляд. Тон Луи по-прежнему тихий, но я слышу искрящееся веселье в его словах. Он участвует в этой игре. И я хихикаю как ребёнок, нашёптывая ему на ухо самую большую слабость лучшего друга. - Он течёт от твоей тачки. И пока Луи выуживает ключи от машины, я поворачиваюсь к Зейну, медленно кивая, обнажая ямочки на щеках в улыбке. И его плечи расслабляются, когда он понимает, что я в порядке. Теперь уже без лжи и сомнений. Я действительно в порядке. Луи кидает ключи неожиданно, но реакция не подводит Зи, и он с лёгком звоном ловит их в ладонь, сжимая в кулаке. Несколько мгновений его лицо остаётся непонимающим, а потом на нём расцветает недоверие, и лишь спустя долгие секунды он переводит восторженный взгляд на Луи. - Аккуратнее с моей деткой, - кричит Томлинсон уже в спину уходящему быстрым шагом Зейну, и поворачивается ко мне. - А я с тобой аккуратным не буду. Я подаюсь вперёд, в его жестокие руки, открывая шею властным губам, и благодарю все силы во Вселенной за это мгновение. И Луи тащит меня в дом, сжимая моё тело в ладонях, покусывая кожу на груди и плечах, словно мы не занимались сексом полчаса назад. Будто он голоден, и готов проглотить меня целиком. И когда мы оказываемся в ванной комнате, и он поворачивает меня к зеркалу, стоя за плечом, глядя на нас обоих в отражающую поверхность, я замираю в ожидании. Его тонкие пальцы убирают непослушную прядь со лба, открывая заметный, всё ещё розоватый шрам. И я хочу отвернуться, но его уверенный взгляд не позволяет, и я смотрю на нас. На то, как его пальцы пробегают по всем самым заметным отметинам на моём теле. А в глазах лишь желание. Горячее, необузданное. И я вижу, как сильно, почти дико он хочет меня, несмотря на эти дефекты. И последняя преграда ломается. Я откидываю голову ему на плечо, выдыхая громкое “хочу”, и Луи усмехается, запуская руку мне в джинсы, накрывая своим ртом мои приоткрытые умоляющие губы. И я наконец могу ответить на свой же вопрос*. Нет, я бы не спасовал. Я бы прошёл через всё ещё множество раз, лишь бы оказаться с Луи здесь, в этом мгновении хотя бы однажды. И я закрываю глаза, вдыхая его цветочный запах, позволяя ласкать меня. Жизнь только началась.