***
Палящее солнце скрылось за живописными горами могучей Мохаве, и пустошь окутала темнота, как укутывает пеленками любящая мать свое первое дитя. Аккуратно и медленно, как бы извиняясь перед путниками, которые могут погибнуть в тьме, которые остаются один на один со своими мыслями и Тишиной. В этой тишине можно услышать как бьется сердце самой пустоши, состоящее из сердец множества людей, гулей, животных, мутантов и, возможно, существ, которых даже не видели глаза человека. Все они теперь завертелись в калейдоскоп судеб, а значит — составляли целый организм. Война начала новую историю. Война породила новую войну: войну страхов, переживаний, размышлений. Посеяла хаос на весь мир, заставив людей замереть в вечном состоянии соперничества, но умы этого поколения были лишены здравого смысла, позволившего бы понять, что теперь людьми правит не другой человек, а та самая Тишина. Не видящие причин происходящего, они всегда винили и будут винить общество, существовавшее до них, тех, кто начал это безумие, тех, кто жадно жал на красные кнопки, сидя в своих реактивных железных птицах, направленных в никуда, надеясь, что это будет их спасением. Они недооценивали всю мощь, которую сами же и сотворили, а поняв это, пикируя на летящей крепости вниз, в землю, которую только чуть больше двух часов назад могли назвать своей Родиной, они прокляли тот самый день, когда начали эту войну. Но проклятие их не снято и по сей день. Стрелки часов навсегда замерли в положении 9:47. Солнце уже полностью ушло и, словно магическим сиянием, светился небольшой участок пустоши, привлекая к себе всех, кого только занесет странствие в эти края. Туда шли надежды, туда шли стремления, люди, уверявшие себя, что в этом городе много возможностей и только там они обретут покой, а придя туда, рано или поздно осознавали, что они всего лишь мотыльки, слетевшиеся на лампочку, а те, кто осмелился приблизиться к ней, стремительно падали. Было ли это дело в казино, доступном алкоголе и в женщинах легкого поведения? Скорее нет. Наверное дело было в том, что люди видели в этом месте удивительный мир с множеством возможностей, а когда они получали эти возможности, то они сразу же теряли в них себя. С каждым днем их поглощал материальный мир, от которого они зависели больше, чем от виски или даже настоящего, пахнущего полынью, абсента, который можно было купить лишь на Стрипе. По-настоящему жили и впитывали в себя все радости мира — вместе с душами простых людей — только владельцы казино. Казалось, что даже после краха вселенной казино все равно будет в выигрыше. Казино всегда в выигрыше. Однако, сегодня магическое сияние исходило еще от одного маленького участка вдалеке от Стрипа. Статуя большого динозавра была украшена множеством лампочек самых разных размеров и форм. Дальше импровизированная гирлянда тянулась по маленьким одноэтажным домикам, украшая их по контору, как делали на Рождество в довоенные времена. Лампочки не оставили без внимания и главное здание отеля, в который постоянно заходили люди, а затем выносили что-то на тарелках из своих квартир. Каждый был вовлечен в какое-то дело и искренне хотел участвовать в происходящем, отдавая частичку своей души. Посреди двора стоял большой стол, состоящий из трех обычных уличных столов со скамейками. Сегодня Новак был красив как никогда. Тут праздники были так редко, что ни один из жителей не мог вспомнить праздновали ли они что-либо в таком масштабе — редко когда они вообще смотрели на календарь. Единственный, кто сидел на своем месте за столом и никуда не бегал и не суетился, был взволнованный стройный мужчина лет 25 на вид в красном берете НКР. Рядом с ним стоял не менее привлекательный молодой человек с таким же выделяющимся головным убором. Время от времени они о чем-то переговаривались, но их взгляды всегда возвращались к двери одного из маленьких домиков. Через полчаса уже все сидели на своих местах и их волнение не знало границ — все поглядывали на ту дверь. — Нам крупно повезло, что сегодня такой тихий вечер, — сказала женщина в очках — никаких бурь, никакой стрельбы. — Да. И это удивительно, тут редко бывает спокойно — обычным своим тоном ответил Бун. — Ты совсем не волнуешься? — Я? Вообще-то… Послышался скрип. Бун и все остальные обернулись на открывшуюся дверь. В проходе неуверенно стояла женщина, красиво одета и ухожена, однако немного уставшая. „Подумать только, и когда она уже успела привести себя в порядок?“ — спросил про себя Бун и тут же взглянул на то, что бережно держит она в руках, даже не решаясь выходить на улицу. Люди приветствовали ее и радостно улыбались, а Бун тут же вскочил и направился к женщине. — И кто тут у нас? — спросил он. — Мальчик! Теперь у нас есть самый прекрасный сын, дорогой. Смотри как он похож на тебя! Они стояли и минуту еще изучали первенца, который уже спал у матери на руках. Другие тоже подтянулись, стараясь посмотреть. „И правда похож, — подумал Бун, — надеюсь из него не вырастет такой бесчувственный убийца как я…“. Холодок пробежался у него по спине от этих мыслей. Недоумевая, почему он вообще так подумал, он решился взять ребенка себе на руки, чтобы отвлечься от этого странного чувства. — Как мы его назовем? — спросила Карла, передавая сына отцу. „Имя… Неужели они ни разу за 9 месяцев мы не задумались над именем?“ Снова странное чувство. Бун вздрогнул от него так сильно, что не сумел удержать в руках дитя. „НЕТ!!!“ Сверточек устремился к земле, люди ахнули, Карла от ужаса закрыла глаза руками: — Что ты наделал?! — смогла лишь выдавить она сквозь приступ паники. „Не может быть, нет“ Он не сразу понял, что произошло и несколько секунд еще стоял в шоке, а потом еле удержался, чтобы не вскрикнуть от маленького алого пятна на белой пеленке. Он уже поспешил тянуться к малышу, когда тот издал пронизывающий до костей звук, напоминающий слово „Папа“, а затем добавил — „что ты наделал?“. Люди тут же начали переговариваться, создавая шум своими голосами. К ошарашенному Буну наконец вернулся рассудок: — Но младенцы не могут говорить… — следующую картину он тоже никак не смог объяснить: ребенок сам перевернулся на спину, показав свое окровавленное лицо, глаза которого мертво смотрели на Буна. — О, Господи… — Зачем ты это сделал? — шевеля лишь губами спросило то, что две минуты назад было его сыном. — Прости меня, я не хотел причинить вреда, я просто… — Зачем ты убил меня? — перебив грозно спросило нечто уже совсем с нечеловеческим выражением лица. У Буна словно остановилось сердце, он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Лишь наблюдал за тем, как меняется окружение: резко поднялась буря, унося все чудесные лампочки с домов, разбивая их о серые камни вдребезги, скатерти со столов вместе со всей едой и посудой устремились куда-то под ноги, стоящим как вкопанные, людям. Никто даже не пошевелился, лишь их волосы трепетались на сильном ветру. Все смотрели на него осуждающе и приговаривали: „Ты убил их…“ — Ты не смог защитить меня в свое дежурство, — прошипела Карла прямо ему в лицо, словно гремучая змея. У нее было такое же мертвое лицо как и у ребенка. — Не только не смог защитить, но и убил! Убил, побоявшись этих жалких легионеров. Будь ты проклят навеки. — и их лица скрылись в песке огромной бури. „УБИЙЦА!“ прозвучало в его сознании как выстрел из снайперской винтовки. Тишина. Тишина оглушила его настолько сильно, что он не знал, издал ли какой-то звук или всхлип, когда проснулся или нет. Секунд двадцать он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, словно сама Карла из сна до сих пор душила его. Вздрогнув и изогнувшись как в приступе эпилепсии он смотрел в пустынное черное небо, голоса в голове снова начали гудеть одними и теми же фразами живых, но при том мертвых людей. Рука нащупала револьвер, лежащий рядом, и в следующий момент Бун уже направил его дуло себе в голову, чтобы поскорее остановить это безумие. Его тело дрожало как никогда ранее, но приложив все усилия, на которые лишь способна его военная подготовка он взвел курок и как можно быстрее нажал на спусковой крючок. „СЧИННЬ“ Тут же его тело обмякло, сдавшись от безысходности, голоса из головы исчезли без следа и вдруг к нему снова начал возвращаться рассудок. Бун открыл барабан… да, патронов в нем не оказалось. „Не сегодня“ — единственное, что смог сказать он себе и снова завалился на матрас, стараясь не вспоминать сна. Как оказалось, это было просто. Картины начали расплываться в его сознании, словно радиация после приема «антирадина'. Остаток ночи он так и пролежал, не сумев даже закрыть глаз, смотрел в небо и занимался своим самым любимым делом — слушал тишину.***
На рассвете Бун, поняв, что сидеть на одном месте уже бессмысленно, перекусил консервами и, залежавшимися в сумке уже несколько дней, сухарями и сразу отправился вперед. Куда вперед? Он и сам не знал. Точнее знал, но пытался как можно больше останавливаться во всяких маленьких лагерях, исследовать пещеры, убивать попутно всякую дичь, чтобы на ужин было что поджарить; одним словом, делал все, чтобы как можно больше растянуть свой путь. Но другого решения он не мог найти. После встречи с Курьером в Новаке и расплатой с женщиной, которая заказала похищение его жены, Бун не мог оставаться в городе с динозавром и как раньше нести свой пост. Он подавался охранником различных караванов, подрабатывал наемником у больших шишек с крупных городов, даже пытался работать курьером, но просрочил доставку первого же пакета, а потом еще и оставил его себе. Просто так, всем на зло. Никакая работа у него не шла этот год, поэтому он решил сделать последнюю попытку где-нибудь осесть, но ему она была настолько противна, что он даже не знал как не вырвать прямо на стол в кабинете полковника Шу, когда он снова будет проситься в ряды первого разведбата. Нет-нет, он любил свое дело, он гордился тем, что он снайпер и мог в любой момент прострелить падающую крышку с двухсот метров. Но тот факт, что ему снова придется навязываться, разговаривать со своими бывшими друзьями, рассказывая о том, почему ушел и почему пришел… тот факт его отталкивал. Так что путь его пока лежал в лагерь Маккаран, а там видно будет. Идя по раскаленному песку он отхлебнул пару глотков очищенной воды. Буна никогда особо не волновала жара, „В мире есть вещи намного ужаснее, чем 12 часов жары, а тут все лечится глотком воды“ — всегда думал он в пути. Шел он не спеша, вслушиваясь в пустошь, он очень внимательно выискивал опасность, которых много вдоль гор, где он решил идти, что бы лишний раз не встретить когтей смерти. Это стоило ему целого дня обхода, но, как говорят, лучше перебдеть, чем недобдеть. Он уже видел руины городка, в котором водились Черти, а значит он был близко. Вдруг он вспомнил образ Курьера в пасти динозавра год назад. Ниже его ровно на голову, неуверенная, наивная девчонка, хотя все ее сразу полюбили, как только она объявилась в Новаке, ища парня, который прострелил ей голову. Как она вообще выжила? Для всех это было загадкой, как и то, почему ее преследовал здоровенный робот из охраны мистера Хауса. В тот вечер, когда она помогла Буну с его расплатой, девушка предложила путешествовать вместе, говоря таким невинным голосом, что он чуть было не согласился. Но стоило ей только сказать, что она собирается любыми способами пробиться в Форт легионеров, как желание сменилось яростью. В тот вечер он прогнал ее, несмотря на то, что рассказал всю правду о себе и своем грязном прошлом. Он никому не рассказывал так много как ей и ему было абсолютно плевать, что она подумает. Впрочем, ему всегда теперь было на все плевать. Единственное, что он сказал ей вслед было: „Если я увижу тебя в окружении черно-красных ублюдков, я буду знать, в кого стрелять в первую очередь.“ Она не ответила ничего на его угрозу, а просто ушла. Больше полугода он о ней ничего не слышал. В зависимости от настроения, когда он ее вспоминал он то жалел, что не пошел с ней, то искренне надеялся, что ее убили легионеры, либо взяли в рабство. Наивная девчонка, Пустошь таких не любит, а Бун не любит тех, кто хоть косвенно желает помочь Легиону. Он жутко удивился, когда спустя полгода остановившись в лагере Форлон-Хоуп чтобы перекусить, случайно услышал как местные бойцы говорят о каком-то Курьере, который освободил пленников из маленького городка Нельсон и убил там всех легионеров. Естественно, Бун не поверил, что думает о том человеке, которого бросил скитаться в одиночку, но потом боец снова увлеченно заговорил: «Мы давно планировали атаку и захват позиций Нельсона. И вот, когда наш командир повел нас в бой, из которого никто не планировал вернуться невредимым, на подходе к городу мы услышали шум, выстрелы, взрывы… Никто ничего не понимал! Когти смерти напали на них? Касадоры решили свить большое гнездо? Мы тут же решили воспользоваться ситуацией и пошли на них! А когда пришли в город… стало тихо. Наши зеленые перепугались до чертиков, да что там, даже мне стало страшно. Повсюду были раскиданы тела легионеров — изрубленные, простреленные, обугленные или просто разорванные на части тела. (Теперь вся столовая внимательно слушала его) Мы пошли дальше и увидели ее! Она стояла в центре города, где были установлены 3 легионерских креста, а у ее ног валялись трое наших ребят, захваченные пару дней назад. Они плакали, представляете! Они благодарили ее, а она стояла не двигаясь, как будто все еще в каком-то трансе…Была одета в какую-то интересную кожаную броню цвета пустыни. За спиной навешано оружие на все случаи жизни, а в правой руке она держала какой-то странный меч. Он был похож на те, которые, знаете, судя по картинкам из довоенных книг, носили китайские офицеры. Но что бы он делал в этих краях? До нас китайцы не дошли! (парни начали перешептываться, стараясь не перебивать и тот продолжил) Короче, потом мы пошли спросить, что же тут произошло и как только начали подходить, она резко развернулась и уже целилась в нас из пистолета! Из пистолета, матьтвою! Откуда он появился у нее в руках, черт ее дери? Поняла потом, что свои… И на вопросительные наши взгляды ответила (парень чуть скривил голос) — „А.. вы всегда приходите вовремя, ребята, вечеринка тут уже прошла. Можете забирать эту землю и присвоить победу своему взводу, я не против.“ Потом глянула на свой пип-бой как на часы и поспешила идти. На вопрос „Скажи как тебя хотя бы зовут?“ она с какой-то паузой бросила не останавливаясь „Курьер, я просто Курьер“. Мурашки по коже, ребята! Она словно призрак, словно ураган свалилась на этот город! Я бы смело мог сказать, что она и есть Пустошь… Ох.. я просто влюбился.. она такая…» Он все продолжал рассказывать, но Бун уже все съел и направился на выход. С тех пор он слышал о ней все чаще и чаще в разных концах Мохаве. Неужели он ошибался в ней? Перебить весь лагерь, который не смогли взять все восточно-вегасовские силы НКР? Одна жалкая девчонка, которую он когда-то знал? Нет, он этому не верил. Особенно это не вязалось с ее образом. Пацан наверное что-то услышал о ней и придумал такую историю, чтобы держать лидерство в коллективе. Поток его мыслей и воспоминаний перебило маленькое углубление в скале, практически незаметное. Бун почувствовал, что там может быть что-то, если ему удастся пролезть через эти камни. Так оно и вышло. Через минуту он находился уже в сырой пещере, в которой, судя по всему, было много всякой живности. Не имея патронов к револьверу, он держал наготове свой боевой нож, который спасал его не раз и еще он экономил патроны. За первым же поворотом он увидел детеныша геккона. Тот нерешительно посмотрел на него, а потом убежал. Гекконы были не особо дружелюбными существами, но если их не тревожить, то и нападать они не будут. Все же некоторые правила биологии все еще существовали в наше время — существа, которые были меньше человека атаковали лишь из принципа самозащиты, а иногда и просто убегали. Вот только не понятно было, у кого взрывной характер, а у кого нет. Исключением были ужасные Касадоры — при виде их стаи Бун обычно бежал в противоположном направлении, не заботясь, кого он привлечет с другой стороны. Яд касадоров приводил к смерти, мучительной и очень болезненной. Снайпер шел дальше по пещере, тщательно разглядывая местность. Было слышно порыкивание гекконов, которые временами бегали прямо перед ним. Держа в руке нож, он замирал и ждал пока животное не побежит дальше по своим гекконским делам. В пещере было как обычно сыро. Она ничем не отличалась от других пещер, которые Бун осматривал странствуя, все они только разнились размером и живностью внутри. Но в некоторых можно было найти настоящий клад. Люди иногда видят в пещерах убежища, места для ночлега или лагеря — сущие дебилы. Стоило им только расстилать свои спальные мешки и засыпать — на них сразу сыпалась разного рода живность, чтобы перекусить. Подумать только! Люди сами загоняют себя в ловушку. Пройдя еще пару миль, снайпер наткнулся на тупик. „И это все? Такая маленькая?“ — подумал он и шел обратно, не расслабляясь. Оказалось, что почти все. Он вдруг увидел еще одно ответвление, ведущее в большой „зал“ пещеры. Он решил пройтись по кругу и осмотреться. Практически сразу снайпер заметил крупного геккона, что-то грызущего в одном из „карманов“ пещеры. „Он явно что-то нашел… и это что-то может быть теперь моим. Надо убить его тихо, а не то прибегут остальные… ох, какой он большой“. Бун взял крепче свой боевой нож и направился к геккону. Тот довольно быстро его услышал и теперь они смотрели друг на друга. Бун замер, как обычно, стараясь не раздражать животное, но на этот раз ему это не помогло. Этот геккон был слишком умен. Он вытянул шею и издал продолжительный громкий визг, похожий на ультразвук, призывая на помощь, уши его растопырились, глаза практически выкатились из орбит. Снайпер не растерялся и в этот же момент перерезал ему глотку, которую тот как раз удобно подставил. „Ну-с. Сейчас будет жарко.“ Слыша топот десятка, может чуть больше средних гекконов, он быстро снял с плеча винтовку и уже целился в единственный проход. Расстояние до него было приличное и Бун успел рассчитать, что пока они до него доберутся, он успеет выкосить минимум пятерых. Конечно, сначала те, что крупнее. У него были в запасе и осколочные гранаты, но он боялся их использовать в пещерах — так можно и похоронить себя заживо… Первый. Второй. Третий. Четвертый и пятый (одной пулей). Шестой. На перезарядку времени не было, а ящеры были уже в трех метрах. Он оставил только троих средних и пятерых маленьких. Они бежали по одному и это значительно упрощало задачу. „Мне повезло, что они не огненные..“ — мелькнуло в голове и тут же он зарезал одного, затем второго, отпинывая ногами при этом мелких. Третий успел подобраться к нему вплотную, Бун почувствовал как в ногу впились клыки, но тут же среагировал и воткнул нож прямо в череп ящеру, а затем откинул тело в сторону. Заметив, что никого из родителей не осталось, маленькие гекконы только шипели на снайпера, боясь приблизиться, а потом и вовсе убежали восвояси. „Они умнее, чем люди думают…“ — отметил Бун, вкалывая в ногу стимулятор. Возможно когда-нибудь они эволюционируют во что-то большее, чем просто ящеры. У них есть инстинкт самосохранения — остальные животные и их детеныши бьются до последнего. Буну жутко нравились эти чешуйчатые создания. „И почему никто не додумался попытаться приручить хоть одного?“ Полностью восстановив дыхание, он наконец подошел к телу человека, которого пытался съесть самец. Лица у него уже практически не было, видимо пулевое ранение в голову. Бун обшарил его сумку — ничего не тронуто. Крышки, еда, стимуляторы, наркотики. Рядом лежал револьвер, такой же как у него самого. И снайпер уже понадеялся, что у него будет хотя бы обойма для ближнего боя. Открыв барабан, он разочаровался, увидев всего один оставшийся патрон, но все же вставил его себе в оружие — все же лучше, чем ничего. Не вызвало никаких сомнений, что парень покончил жизнь самоубийством. Видимо испугался гекконов.., но это было странно. Бун вдруг вспомнил прошлый вечер и мурашки пробежали по всему телу. „Вчера я мог стать таким же. И кто-нибудь нашел бы меня и подумал, что я слабак. Может так оно и есть? По крайней мере в следующий раз надо будет обдумать действия получше, один патрон у меня уже есть“. Вспомнил сон. Лучше бы не вспоминал — дыхание рефлекторно нарушается при одной лишь мысли о той ночи. „Признаться, я потратил больше, чем нашел. Проклятье. Парень — дебил, ну неужели нельзя было запастись патронами, а уже потом подыхать на все четыре стороны?“ Смачно харкнув в сторону трупа, он пошел к выходу спрятав револьвер в кобуру. — Ни себе, ни людям, — все продолжал он бухтеть от злости, матерясь между словами — чертов день, чертовы пещеры с их гекконами, сейчас еще и Чертей по пути встречу — вот это радость будет. Чертовы Черти… Прямо под крупнейшем лагерем НКР водятся, ну неужели солдаты теперь настолько немощны? Хоть в легион подавайся, хах! Выйдя на улицу он увидел, что были уже сумерки. Оно и к лучшему, дойдет прямо к ужину и отведает старых добрых армейских котлеток из фарша брамина. Чертей не было видно и он направился прямиком через руины к воротам лагеря. „А я так надеялся пристрелить парочку тварей…“ — с грустью подумал он. Снова Пустошь замерла в ожидании нового дня, который решит судьбу как минимум одного снайпера на этой земле.