Инверсия

Весь следующий день, в перерывах между тренировками и репетициями песен, я раздумывал над назревшей проблемой. Так всё же мой сосед решил найти себе девушку? Нет, это определённо было спрошено не из интереса. Но то, как он стеснялся передо мной было довольно странно. Вспоминая, как он отводил взгляд и реагировал на мои улыбку и слова… Могло ли получиться так, что этому парню понравился я? Если я прав, то это довольно скоро может пройти, так же быстро, как и началось. Мне определённо нужно было присмотреться к нему и его поведению. Решив воспользоваться случаем, я сам подсел к нему в машине, по пути домой. Он вытащил из ушей наушники и с удивлением посмотрел на меня: — Хён, ты же всегда сидишь сзади и один. — Я хочу сделать исключение. Ты ведь не против, верно? — нарочито мягко улыбнулся, внимательно наблюдая за ним. Он оторопел, но быстро смог взять себя в руки. — Ну, хорошо, — с сомнением протянул он, снова воткнув в уши наушники. Что это значит? Я хотел с ним поговорить, а послушать музыку я могу и один на заднем сиденье. Да к тому же, таким образом я точно не смогу удостовериться в его чувствах или опровергнуть их. Осторожно толкнул его в бок, получив ещё одну порцию изумлённого взгляда. Вопросительно посмотрел на него, приопустив голову и вскинув брови. Рёук, по-видимому раздумывая, как ему поступить, вынул один наушник и протянул его мне. Раз он таким образом решил поговорить со мной, то я, в принципе, не против. Но мой сосед явно пересмотрел дорам и различных романтических фильмов. Зато на моём любимом он заснул! Я не обращал внимания на музыку, лишь исподтишка наблюдая за прислонившимся головой к окну младшим. Не отрицаю, что он мог почувствовать, что за ним наблюдают, но и отказать себе в этой прихоти не смог. И как мне разобраться со всем, если сейчас он снова сводит наши отношения в нейтральное положение? Конкретно в данной ситуации он вёл себя скорее дружелюбно, да и, если посмотреть со стороны, то выглядит так, будто это я начинаю в него влюбляться. Но ведь это не так? Разве нет? За время поездки, пусть и недолгой, мы не проронили ни слова. И как мне что-то можно узнать, если он вновь избегает меня, не оставляя и шанса? Когда мы остались в комнате наедине, а он предложил наконец раздвинуть кровати, я сделал вид, что не понимаю, о чём он говорит. Пожалуй, это самый лучший способ решения проблем — прикидываться непонимающим дурачком. Многие им пользуются, так почему же я не могу? — Почему ты хочешь их раздвинуть? — допытывался в десятый раз у него, но Рёук лишь стоял и с непониманием смотрел на меня. Кто тут ещё кого не понимает! — Почему мы должны так спать? Разве друзья спят так? — настаивал он, всё ещё не понимая, что я устроил настоящую охоту, а он — главная жертва в ней. — Друзья? — переспросил, улыбаясь уголками губ и неотрывно смотря на своего соседа. Он вновь отвёл взгляд, пытаясь прикинуть, какие варианты ответов могут заставить меня согласиться с ним. Но я слишком настойчив и непреклонен, чтобы действовать вразрез собственным желаниям. Меня не переубедить, поэтому его попытки не увенчаются успехом. То, что он не смог смотреть на меня, в лишний раз подтверждает все возможные и возникшие догадки. — Близкие знакомые, — исправился он, но предыдущий вариант нравился мне куда больше. — Так почему же близкие знакомые не могут спать на сдвинутых кроватях? Это же не одна постель, разве нет? — Возможно, я получал удовольствие от того, как он смущался, но и не забывал об истинной задаче. — Это неправильно. — Что в этом такого? — с улыбкой спросил у Рёука, но тот лишь ещё больше смутился и даже покраснел. Действительно, что он там успел надумать? — Как же личное пространство? — Плохая отговорка. — Кажется, я сказал это вслух, и это было немного неправильно. Мои мысли теперь автоматически оглашаются. Это не очень хорошо. — Я не отговариваюсь, — отмахнулся Рёук и, глубоко и немного театрально вздохнув, продолжил: — Я не понимаю, чего ты хочешь от меня, но раз так настаиваешь, то хорошо. — Я говорил, что всегда всё будет по-моему. И ни этот, ни следующий раз не станет исключением. Если признаться честно, ничего не скрывая, я до конца не понимал, зачем настаивал на том, чтобы кровати остались на своих местах, а мы спали вместе. Я предполагал, что таким образом смогу подтолкнуть Рёука к тому, чтобы поделиться со мной чувствами, рассказать правду, но, видимо, в очередной раз ошибся насчёт этого парня. Но так мне будет определённо легче следить за ним. Теперь каждый вечер я засыпал и видел его лицо. Просыпался и видел его лицо. Это начало походить на замкнутый круг. Рёук не подавал никаких признаков симпатии ко мне, и я уже начал сомневаться и думать, что всё лишь притянул за уши. Но порой замечал, как он смотрел на меня на репетициях, или когда мы просто были вдвоём в комнате. Я осознавал, что должен помочь ему и как-то подтолкнуть, но лишь недавно задумался, зачем мне нужно это. Ведь если он расскажет о своих чувствах, к тому же объектом его симпатии окажусь именно я, то не смогу ответить ему тем же, а отказывать и разбивать чужие возможные надежды мне совсем не хотелось. Эта чёртова неопределённость раздражала, поэтому я тоже начал избегать Рёука, стараясь пересекаться и разговаривать с ним как можно реже. Но мой сосед, похоже, был не против, поэтому так же не пытался завести беседу или просто побыть рядом со мной. Но вся странность состояла в том, что спустя несколько дней подобного прекращения близких отношений, я понял, что мне уже не хватает его разговоров, хотелось, чтобы он был рядом со мной, а не отдалялся с каждым днём всё дальше. Когда он предложил раздвинуть кровати, я не стал настаивать и лишь отмахнулся. В голове билась мысль, что нужно помешать ему, что лишь утром я, как вор, могу смотреть на него и каждый раз открывать для себя что-то новое. Я не переставал думать о его словах насчёт симпатии, но и вспоминал свои о том, что не способен на чувства. Я по-прежнему так считал и испытывал к Рёуку нежные чувства, но все они не имели романтического подтекста. Он был для меня другом, что отдалялся всё больше из-за того, что пытался забыть о своей симпатии и подавить её. За всеми репетициями и тренировками я не заметил, как наступило время камбэка и первого выступления. Я не боялся выступать, но отчего-то мурашки всё равно пробегали по коже. Танец был зазубрен, а слова крутились в голове, но от этого волнение не убывало. Другие мемберы отшучивались и подбадривали друг друга, я же снова стоял в стороне, но не один. Рёук отстранялся не только от меня, но и от других участников. За совершенно небольшой промежуток времени из приветливого и дружелюбного парня он стал тихим и замкнутым. Я понимал, что мог стать этому причиной, но и делать первой шаг не хотел, раз не получалось подтолкнуть. К тому же, признавал тот факт, что боюсь ошибиться, солгав ему про свои слова о чувствах. Думал, мог ли ответить ему взаимностью, но каждый раз давал себе отрицательный ответ. И дело совсем не в том, что это неправильно, нет, чувства не могут быть неправильными. Скорее я понимал, что попросту не могу полюбить его и испытать даже эту пресловутую симпатию. Также задумывался, получилось бы у нас что-нибудь или нет, если бы я дал ему шанс. Но он и не пытался попробовать это. Именно поэтому я бездействовал, позволяя ему справляться со всем одному, хотя осознавал, насколько ему может быть трудно. — Выходим, — скомандовал лидер. Я выбрался из череды мыслей и проследовал за всеми на сцену. В зале тут же закричали фанаты, но мои уши словно заложило. Я боялся, но не сцены, а того, что может быть дальше с моей дружбой с Рёуком. Я совершенно точно не хотел терять её, как и этого парня соответственно, но мой разум ясно твердил, что если заставлю его признаться мне, всё пойдёт наперекосяк. Поэтому мне оставалось лишь ждать и надеяться на лучшее, которое сам не мог подарить младшему. Всё выступление смешалось в одну кашу и неразделимую массу. Никогда не чувствовал себя так паршиво и не сосредоточенно. Но среди этого я отчётливо видел Рёука, что перевоплотился в улыбчивого, беззаботного и чертовски красивого парня. Образы никто не отменял, и если я, пребывая в своих мыслях и прострации, да к тому же ещё и смотря на всех отсутствующим и пугающим взглядом, запросто вписывался в свой, то мрачный Рёук — явно нет. После выступления я, никому не сказав, отправился в то самое кафе, где когда-то успел напиться Рёук. Воспоминания об этом заставляли меня улыбнуться. Я допивал вторую бутылку соджу, когда почувствовал, как алкоголь начал действовать на моё тело, расслабляя и притупляя, ещё и упорядочил мои мысли, что зашли совсем не туда. Сейчас мне хотелось сложить руки на столе и уснуть прямо здесь, но через уже появившуюся пелену я увидел подсевшего ко мне человека и даже в таком состоянии смог определить, кто это был. — Йесон-хён, ты в порядке? — А в порядке ли я? Определённо нет, и всё из-за этого парня, что смешал мои тёмные краски жизни со светлыми и яркими тонами, позже закрасив всю эту картину лишь одним мазком чёрного цвета. — Рёнгу… Скажи, а ты в порядке? — пробормотал, немного улыбаясь и стараясь быть как можно добрее. Если сейчас Рёук мне не откроется и не скажет правду, то вряд ли выпадет ещё один подобный шанс. Мысль о том, что я так убивался совершенно впустую, сильно расстраивала, поэтому верить в это не было никакого желания. — О чём ты, хён? — его удивление было искренним и возникло из-за моего перевода стрелок. Я был уверен, что младший заметил перемены в наших отношениях, в том числе и в моих поведении и настроении. Мне льстило, что он беспокоился обо мне. Но разве я сам не переживал из-за него всё это время, изводя и себя? — Когда ты говорил о симпатии, что ты имел в виду? Ты ведь действительно испытываешь её к кому-то, я прав? — Удивление сошло на нет, и сейчас на его лице было невозможно прочесть ни одну эмоцию. Я не знал, о чём он думает и не видел этого. — Да, испытываю. — Он не стал юлить, за что я хотел бы сказать ему «спасибо», если бы мог. — Я знаю этого человека? — Я специально не конкретизировал, указывая пол, надеясь, что это подтолкнёт его. — Знаешь. — С каждым его словом, головоломка становилась всё более простой. Я не знал радоваться мне или нет, пытаться подобрать какие-то слова или нет. Сейчас скорее мне нужно было ободрение, нежели ему. — Кто это? — Йесон-хён, — сквозь улыбку проговорил он, печально, как и в тот самый вечер, — как ты думаешь, кем может оказаться этот человек, раз спрашиваешь это? Вряд ли тебя бы так заинтересовало это, если бы не было предположений. — Я боюсь их высказывать. — Я был пьян, но, даже когда я напиваюсь так, что до меня не достучишься, не теряю разум. Я по-прежнему понимал, что говорю, и не лгал, не забывал о своих целях и не плевал на чувства других. — А я боюсь подтверждать твои догадки. Ты всё знаешь, тогда зачем сейчас ломать комедию? Я прекрасно понимаю, что… — Да что ты понимаешь? — огрызнулся, не сдержавшись. Это было грубо, но зато не хуже пощёчины. Я не собирался терпеть подобное отношение Рёука к самому себе. Он не должен был так говорить, как и позволять себе думать о том, что он не нужен мне. — Что ты не ответишь мне так, как хотелось бы мне. — Эта фраза послужила для меня окончательной деталью. Другого пути не было, этот парень расставил все точки на «i», и больше мне не нужно было задумываться, а правильно ли я сейчас сокрушаюсь, вдруг всё иначе, и я лишь накручиваю себя. Нет, не зря. Но только почему-то в этой ситуации пострадал я и, кажется, сильнее Рёука. — Почему ты так в этом уверен? — Я успел узнать тебя, хён. Почему ты напился? — решил перевести тему. Неплохо, но только я ещё не договорил. — Почему ты пришёл за мной? — Потому что ты мне дорог. — Я ощущал, что он сдерживает свои эмоции, стараясь быть бесстрастным и безэмоциональным. Но мне хотелось добиться от него абсолютно иного. — Тогда зачем ты спрашиваешь меня, почему я напился? Знаешь, как прост ответ? — Он мотнул головой, и я решил довести всё до конца: — Потому что ты мне дорог. И потому что мне важны твои чувства.