***
Гажил внимательно следил за входом в маленькую хижину. После того, как Эльзе не хватило сил убить вампира, Редфокс перенес раненого и девушку сюда, и сейчас их положение было еще более безнадежным, чем там, на их предыдущей стоянке. — Я не могу, — девушка сидела на корточках перед вампиром, сжимая в руке отцовский меч. Ее руки тряслись, а взгляд был отрешенным. — Черт! — выхватив из рук девушки меч, парень хотел уже сам добить Жерара, но тот выглядел настолько беззащитным и жалким, что наследник драконьей крови тоже не мог его убить. Он лишь занес меч над головой раненого хранителя, как он сам выпал из рук, стоило ему посмотреть на умиротворенное лицо Фернандеса, что по-прежнему никак не мог прийти в себя и до сих пор был без сознания. Время от времени с его уст срывалось имя Эльзы, отчего девушка чувствовала себя еще более неловко. — Почему мы ушли с места стоянки? — этот вопрос давно уже вертелся на языке у девушки, но всю дорогу от их стоянки до полуразрушенной хижины она шла молча, надеясь, что их спешку Гажил объяснит на месте, когда они найдут более безопасное укрытие. — Там нельзя было оставаться. Надвигается ночь, и нежить в это время суток становится еще более активной, поэтому я привел нас сюда. — А что будет с лошадьми? — на вопрос девушки ответило дикое рычание и вой озлобленных волков. Похоже, лошади пошли на корм оголодавшим местным хищникам. Туда же поспешил и патруль из пяти восставших. По их ржавым доспехам легко можно было предположить, что при жизни бойцы принадлежали к пешим полкам. — Вот и началось, — глаза драконорожденного слегка сузились, пытаясь разглядеть хоть что-то в непроглядной тьме, но, кроме воя ветра и голодных волков, слабых еле различимых очертаний разрушенных домов на фоне кромешной тьмы, ему не удалось ничего увидеть. Он не мог заметить или почувствовать по близости нежить. — Что началось? — слова Редфокса не предвещали ничего хорошего, и Эльза знала это наверняка. — Они скоро будут повсюду, нам нужно уходить из этого места, пока еще есть такая возможность. Собирай вещи, Эльза, и приготовься к бою. Боюсь, проскользнуть незамеченными у нас уже не получится. Так просто они нас не отпустят.***
Бывшая крепость хранителей теперь сама напоминала заснеженную покинутую крепость, единственное их различие с городом Грез было в том, что она располагалась на юге Магнолии, а город Грез был далеко на севере. Бродя по знакомым, но теперь уже покинутым улочкам Лексус вспоминал свое детство и то, как прятался от отца у лавочника и у пекаря, чтобы только не заниматься наукой и не учить латынь. Зато уроки фехтования мальчик ни разу не пропускал, даже наоборот, просил своего отца, чтобы тот заменил уроки латыни и других прикладных наук на одно сплошное фехтование. — Зачем мне учить все это, если я буду защитником? Моя работа будет заключаться в защите простого люда, а значит, уроки фехтования и практики боя мне важнее, чем латынь и астрономия. Разве звезды помогут мне как-то в защите бедного люда? — задав как-то своему отцу подобный вопрос, мальчик поставил его и настоятеля монастыря в полное замешательство. Сейчас же молодой охотник вспоминал это с улыбкой на устах. Те далекие времена казались ему самым дорогим и золотым временем, тогда он мог без споров болтать с отцом на всякие темы. Лишь спустя несколько лет он стал упрямым и ставил свои интересы выше остальных, что сильно не нравилось мастеру Макарову. Он видел в Лексусе опору и защиту, но никак не соперника. Дреяр же, наоборот, презирал и не верил в силу хранителей и ордена, считая все эти истории о крови, обряде и Богине сплошным вымыслом. — Это все пересуды обычного люда. Как можно полагаться на нелепицу, как эта, отец? — Ты не прав. Уверен, когда ты подрастешь и покинешь стены крепости, я буду молиться, и Амила будет приглядывать еще и за тобой, — старик с улыбкой подмигнул своему внуку и медленно стал подниматься в башню, где его, как обычно, ждали те самые дети, те самые избранные, что с братом Питером возносили молитвы святой Амиле и Алессии. Воспоминание пропало так же быстро, как и появилось. Лексус застыл перед одной из жертв, обращённой в лед. Это был Мастер. Он грозно смотрел на своего врага даже в последние минуты своей жизни, о чем свидетельствовал свирепый взгляд и взмах булавы, что застыла в руке старика, так и не достигнув своей цели. — Старик, — прошептал Лексус, и рука неловко коснулась холодной глыбы. Появилась трещина, что стала расти все больше и больше. Юноша отпрянул в сторону, боясь, что статуя разломится, и тогда Макарова точно ждала верная смерть, но он никак не ожидал, что лед может разлететься на части, испуская ледяные шипы, что разлетались в стороны, замораживая все вокруг. Ловко увернувшись от ледяных шипов, Лексус со злобой прокричал. — Будь ты проклят, всадник! — от статуи ничего не осталось, кроме кровавого пятна на белом снегу.