Лунный цветок

Он успел передать ей все, что нужно. Об этом тоже позаботилась печать…       Жерар прикрыл глаза, он постарался расслабиться и уже собирался передать свое тело под контроль печати, как вдруг ощутил уже знакомое чувство. «Она пробудилась?!» — быстро мелькнуло в его голове.       Перед ним по-прежнему сидел Зереф и шептал слова на непонятном языке. Глаза хранителя были закрыты, но он чувствовал, как вокруг меняется мир, как все становится другим. Поначалу он думал, что ему это кажется, что это просто очередная неосуществимая мечта назойливо вертится и сбивает с толку разум. Ему хотелось, чтобы Эльза стала прежней, но в мирное время, а не в это, когда вокруг война и смерть, всюду умирают люди и другие представители земной разумной формы жизни. Но очередной толчок материи, что сейчас окружала двоих, дал понять, что это ему не снится и даже не мерещится. «Она действительно пробудилась… но почему именно сейчас? Что ее на это подвигло, что потревожило ее сон?» — он знал, что нельзя оставлять ее в таком состоянии, когда она только очнулась от древнего сна, не зная, что делать дальше, и он решил ей помочь, точнее, так решила печать. «Передай ей, передай ей свои мысли, свою боль, свои воспоминания, о вас, обо всех…. — Передать ей свою память? — Да, и воспоминания. Она должна вспомнить, кем была, и снова стать ею, стать собой, стать Цветком. Ей нужно знать, ей нужно вспомнить, я помогу, я предам…» — головная боль, резкая и пульсирующая, сковала в свои железные объятия голову хранителя, из носа тут же потекла струйка крови, но он выдержал ради нее, ради Эльзы. Он передал все, что нужно знать и помнить, но печать дала ей больше.       Она смогла соединить множество воспоминаний, не только Жерара, но и всех хранителей в одно огромное, полное печали и радости, боли и сожалений, любви и предательства — все это она передала ей, даже момент их встречи, то что почувствовал Странник, когда увидел ее живой на той поляне. Все это теперь принадлежало ей. Она владела этим и могла распоряжаться так, как ей вздумается, и печать была уверена, что она придет сюда, чтобы спасти его. Круг снова замкнётся. Но стоит ли его замыкать? Если тот, кто пожертвовал своим телом, желает всем сердцем его разомкнуть, если тот, в чьем теле ей пришлось сейчас проснуться ото сна, так хочет умереть, умереть за Богиню? За ту, что все звали Лунным цветком. «Нет, прошу, не дай ей умереть! Не дай ей умереть, пусть она сюда не приходит… я не хочу, я не дам ей…» — он отчаянно молил печать не делать того, что она задумала. Он знал, что та будет слушать лишь себя или Богов, что для нее просьбы какого-то смертного, пусть он и был ее сосудом, ее вместилищем, не имеют значения, но все же… Она позволила ему распоряжаться собой и поступать так, как того желал этот жалкий человечишка. «Как же все-таки хорошо, что ее здесь нет…» — подумал он, прежде чем его полностью поглотила тьма.

***

      До дворца фей доносились отклики битвы, слабые, но все же четко слышимые. Лжекороль восседал на своем, как он считал, троне и дрожал всем телом. Он ждал, когда за ним придет смерть в облике ребенка, в облике светлой, но уже обезумевшей Богини, в облике Мевис или, как ее еще называли, Мебиус Багряной. Но вместо нее на пороге тронного зала появилась его племянница. Это была Люси. Она в сопровождении незнакомца шла уверенной походкой, обнажив кинжал и направив его в сторону родного дяди, что силой захватил трон ее матери и теперь удерживал власть в своих руках путем подкупов придворных и тех, кому правление бывшей королевы было неугодно. — Люси! — он был удивлен, даже поражен, никогда бы он не мог подумать, что в этой маленькой девочке может быть столько решимости и смелости. — Дорогая племянница, что ты забыла здесь, или тебе действительно надоело жить, и ты пришла положить этому всему конец? — Дядя, я пришла вернуть то, что принадлежит мне по праву! Я пришла судить тебя, ты предстанешь перед верховным судом и будешь справедливо наказан за свои прегрешения.       На лице Армира появилась усмешка, полная презрения. Он стукнул пару раз посохом по каменному полу, и в зал вбежала стража. Люси даже не дрогнула и не повела бровью, как говорится, при виде стражников. Им путь преградил Нацу. Он встал на ее защиту, и стоило одному из стражей сделать шаг в ее сторону, как он тут же оказывался на полу. Вскоре ни одного из тех, кто мог бы стоять на ногах, не осталось. Все они лежали на холодном каменном полу без сознания. А Нацу, скрестив руки на груди и опираясь плечом об одну из колон стоял и смотрел молча на трясущегося от страха старика, что, как казалось юноше, боялся сейчас даже собственной тени. — Все кончено, дядя, сдавайся!       Армир засмеялся. Смех лже-короля, прошелся эхом в опустевшем тронном зале. Придворные бежали, а народ Люси страдал и ждал, пока хоть кто-нибудь встанет на их защиту перед нависшей над лесным королевством угрозой. — А что дальше? Ты убьешь меня, Люси? Давай, вот я сижу перед тобой. Вот он я, твой враг и захватчик, которого тебе придется повергнуть самой, но сможешь ли? Рука не дрогнет? Все добывали трон этой стране именно так, и твоя матушка, моя сестра, не была исключением, ну же, это так просто — всади свой клинок в мое сердце лиши родного дядю жизни. — Я не стану тебя убивать, ты отправишься в темницу, где тебе и место. — Только вот ты забыла, милая племянница. Я не сдамся без боя, — Армир, поднялся с трона, на котором до этого властно восседал. Левой рукой он медленно убрал в сторону плащ, а другой достал свой меч.