***
Шми стояла на пороге мастерской своего сына, разглядывая закутавшуюся в поношенное пончо Энакина девушку. Так, сын вновь приволок в их дом кого-то нуждающегося в помощи. Порой доверие мальчишки было неисправимо! Ласковая улыбка коснулась губ нестарой женщины, когда она вышла, а, вернувшись, накинула на незнакомку тонкое одеяло, ещё раз вглядевшись в исцарапанное лицо в облаке коротких волос. Совсем ещё девчонка, юная, лет двенадцать на вид. Что занесло её в их дом? Шми надеялась, чтобы эта путница не оказалась беглой рабыней, только проблем такого толка не хватало. Нажав на кнопку закрытия двери, хозяйка дома направилась на поиски сына, вскоре найдя его в каморке, которая служила им хранилищем. — Эни? — потормошила она его за плечо, заставив разлепить сонные глаза. — Мам? А уже утро? — хрипло проговорил мальчик, зевнув. — Утро, конечно. Давай-ка переберись в мою спальню, а то простынешь. А я завтрак пока приготовлю к вашему пробуждению. Сын, как был закутан в своё одеяло, так и побрёл в направлении указанной комнаты, уже на пороге обернувшись: — Мама, там моя знакомая… — Видела уже, когда заметила твой спидер во дворе. Иди выспись, Уотто звонил, спрашивал: прибыл ли ты. — Мне нечем его порадовать, — уныло пробормотал мальчик, понурившись. Мать растрепала его взъерошенные волосы, ласково улыбнувшись. — Главное, что ты вернулся целым и невредимым. Ещё будет возможность наверстать упущенное. Иди поспи, твоя подружка ещё десятый сон видит. Согласно кивнув, Энакин влез на постель, блаженно вытянув ноги и проваливаясь в глубокий сон. Падме разбудил какой-то посторонний шум, непривычный. В голове метнулась мысль, что подруги совсем от рук отбились, если решили разбудить её таким образом. А после ноздри наполнил запах жареного мяса, аппетитнейший такой запах… Глаза сами собой разлепились, а желудок заурчал от реального голода. Девушка уставилась в низкий потолок, разглядывая его с недоумением. А после навалились воспоминания: и сбой компьютера навигации, и спонтанный прыжок истребителя по неизвестным координатам, то, как её трясло, что корабль никогда не выйдет из прыжка и она будет вечно лететь в никуда. А после окончание полёта, когда она вышла слишком близко к какой-то планете, отчего сила гравитации притянула её корабль, едва справляющуюся с частично управляемой системой управления корабля. Про безопасный полёт было нечего говорить, но она старалась совершить посадку хоть отчасти на «брюхо» истребителя, а не носом в поверхность, что стало бы для неё могилой. Это ей всё же каким-то непостижимым образом удалось. А после был мальчишка, дракон и долгое путешествие по ледяной пустыне… — Ага! Ты спишь дольше меня! На пороге материализовался улыбающийся пацан из пустыни. Просторная рубашка из блеклой, выцветшей грубой ткани свисала с худеньких плеч мешковато, но самым впечатлительным в нём были яркие глаза на смуглом, загоревшем лице. — Вставай! Мама кушать приготовила. Девушка вяло кивнула, не спуская с него глаз. Тело протестовало на усилие двинуться с места, но набуанка пересилила желание прикорнуть вторично, двинувшись за стремительной фигурой своего спасителя. Карие глаза на постаревшем лице встретили её ещё на пороге уютной столовой, служившей и кухней по совместимости. — Здравствуйте, — проглотив комок в горле, пробормотала Падме, но тёмные глаза незнакомки лукаво блеснули, когда она беспечно махнула рукой на свободный стул. — Сядь, поешь! Энакин уже рассказал про твою беду. Как ты выжила, милая? — Знать бы. Кстати, меня зовут Падме Наберри. — Шми Скайуокер. Мальчишка вскинул голову и протянул руку через стол, серьёзно взглянув на набуанку: — Я вчера не представился, извини. Энакин Скайуокер. Падме помимо воли растянула губы в улыбке, глядя в эти серьёзные, сияющие глаза, ответив на пожатие. — Рада познакомиться. И ещё раз спасибо, Энакин. — Кушай-кушай, — он кивнул ей, вновь сосредоточив внимание на своём блюде. — Я вот что хотел у тебя спросить: ты со мной пойдёшь в лавку Уотто? Падме прожевала кусочек хлеба, с опаской покосившись на полбокала какого-то голубого напитка. Жажда заявила свои права не вовремя. Девушка рискнула пригубить стакан, после присосавшись к нему: ничего вкуснее не пробовала! Шми краем глаза наблюдала за ней. «Кто же ты такая? Уверенная осанка, скупые движения рук, предельная вежливость». Аристократка тут? Что за нелёгкая занесла девушку на Татуин? — Падме, откуда вы? Взгляд задумавшейся девушки заметался между ними: кому ответить первой? Голубые глаза мальчишки заискрились от сдерживаемого смеха, когда он переглянулся с матерью. — Мам, она не хочет отвечать на твой вопрос, — выпалил он. Шми согласно кивнула, не сводя взгляда со смутившейся девушки. — Впрочем, не в моей манере вмешиваться не в свои дела, но, Энакин, будь осторожен, ладно? Она не знакома с нашими обычаями, не хотелось бы, чтобы мне рассказывали, что с вами что-нибудь произошло. — Боюсь, Падме, за тебя уже решили, что ты идёшь со мной! — мальчишка пожал плечиком, соскакивая с сидения и направляясь на выход. — Ты доедай, а я пока транспорт к поездке приготовлю: Уотто скупой, за поломку с меня шкуру спустит. С этими словами ребёнок вышел, оставив Наберри, бледную от испуга, в столовой. Шми пожалела девушку, погладив по плечу: — Не обращай внимания, милая, порой Энакин очень ярок в выражениях. — Он мне признался, что он… — Мы оба рабы, — карие глаза женщины спокойно выдержали испытующий взгляд тёмных глаз набуанки. — Вас это никак не задевает? — А я могу это изменить? Или ты? Я не родилась рабыней, Падме, но терпения мне хватит, чему и Энакина учу. Но его характер не мой: он порывист, неспокоен. И всеми силами пытается доказать, что ранг раба ещё не делает его рабом чужих страстей и прихотей, он ведь ещё ребёнок, не знает всего, что его окружает, я боюсь за него. — Со двора раздался звук клаксона спидера, и глаза Шми вспыхнули: — Видишь? Он любит быть взрослым. — Мне можно будет у вас пожить? — Падме воззрилась на женщину с испугом в глазах: что если та скажет… Шми не сказала, просто кивнула уверенностью, отчего сердце Падме согрелось: ещё не перевелись в галактике добрые люди. — Это не обсуждается. Помоги — и помощь однажды вернётся. Уже выходя прочь из дома, Падме замерла на месте, сведя брови на переносице. Фраза Шми Скайуокер: «Помоги — и помощь однажды вернётся», не выходила у неё из ума. Этот девиз был ей смутно знаком. Где же она его слышала? — Падме!!! Ну же! Шми наблюдала за ними через маленькое оконце. Энакин энергично махал девушке рукой, как-то беспечно легко введя её в круг своего близкого окружения. А ведь доверчивым его можно было с натяжкой назвать: доверял сын словно избранным, с другими держась обособленно. «Его ждёт прекрасное будущее. И великая судьба. У него всё будет хорошо, как и у вас, госпожа Шми», — всплыло в памяти воспоминание одного странника, который остановился у них на ночлег, занесённый каким-то ветром на Татуин. Кем он был, молодой мужчина не скрывал. Висящий на поясе световой клинок мало кого мог удивить, удивительно другое: джедаи нередко забирали одарённых детей в свой Храм на Корусанте. И, когда правда о постояльце вскрылась, Шми дрожала за то, что расстанется с сыном. Ей тогда хватило храбрости спросить у мужчины: он пришёл, чтобы забрать у неё Эни? Рыцарь в тот момент оглянулся на игравшего с подаренной ему игрушкой малыша трёх лет и покачал головой: — Это не моё предназначение, моя госпожа. Другой вызволит его отсюда. Это будет не скоро. — Вы провидец? Улыбка коснулась не только губ рыцаря-джедай, но и заиграла в черноте его глаз, зажигая в них звёзды. — Кто-то называет меня и так. Но это другая история. Ваш сын — это чудо! А чудом надо дорожить и любить его, и это у вас, как его матери, отлично получается. Сила не зря дала вам такого сына, госпожа Шми. Пусть она не оставит вас на этом нелёгком поприще. И Шми с дрожью ожидала того момента, когда придётся расстаться с мальчиком, её единственной отрадой. И благодарила каждый день, пока он был с ней.***
Королева Набу сидела в большом и не слишком уютном кресле, надменно смотря на своё окружение. Волнение советника Биллибы бросалось в глаза, остальные держались самоуверенно спокойно, словно нависшей угрозы не присутствовало. Девушка, замещающая пропавшую Падме, подавила желание потереть лоб. — Входящий сигнал связи с Корусанта, ваше величество! — поведал Панака, стоявший неподалёку. Девушка внимательно посмотрела на него: выглядел капитан удивлённо, советники тут же зашушукались, выглядя недоумевающими. Королева успела прикрыть глаза, кивком отдавая приказ: — Дайте открытый канал, капитан. Ах, ты, Падме! Вот зачем она пошла на такой риск! Просьбу о помощи вне поверхности планеты дать! Порой проницательности новоявленной королеве было не занимать, пусть со стороны она создавала впечатление мирной и простоватой девчонки. Над пластиной передатчика замерцало изображение, соткавшееся в аристократично-надменное лицо Канцлера Валорума. — Ваше величество! Надеюсь, моя помощь не задержалась в пути? — Помощь? Какого толка, Канцлер? — Я попросил выступить джедаев в качестве послов. Надеюсь, вы сумеете продержаться до урегулирования этого вопроса? С души Сафии спала тревога, она едва уловимо улыбнулась, чуть поклонившись в сторону голограммы Валорума: — Благодарю за тревогу, господин, мой народ благодарен, точно так же, как и я сама. — Надеюсь вскоре услышать о благополучном решении этого конфликта. С этими словами Валорум кивнул — и голограмма погасла. Сафия покосилась на Корде, та едва уловимо кивнула, словно услышала вопрос, и ответила. Тёмные глаза, на несколько оттенков глубже, чем у настоящей королевы Набу, обратились на Панаку: — Капитан, наладьте передачу со станцией управления Торговой Федерации. Двое джедаев в это время смотрели сверху вниз на голубую дымку планеты, которую оккупировали неймодианцы. — Вы думаете, мастер, что всё пройдёт прекрасно? — Неймодианцы трусливы: переговоры будут недолгими, — сухо произнёс старший, тогда как младший со стоическим терпением кивнул, принимая утверждение своего собеседника, лишь только внимательный наблюдатель увидел, что губы на этом безусом лице чуть стиснулась в более тонкую линию да серо-голубые глаза устремились в космос с упрямством и недоверием. Наместник всплеснул руками, нервно дёрнув головой, когда голограмма пошла рябью, после сложившись в высокомерно-белое лицо королевы Набу, Амидалу. Карие глаза мёртвыми камешками смотрели с белого лица. — Вашей блокаде конец, наместник! Мне только что сообщили, что к вам прибыли послы канцлера. Вам велено заключить соглашение. Серая кожа наместника приобрела болезненный оттенок, когда в голове помимо воли промелькнуло воспоминание, что Дарт Сидиус обещал, если они пойдут на попятный. Мяукающий голос только своему соотечественнику сказал бы, что наместник весьма нервничал. — Вас ввели в заблуждение, ваше величество! Ни о каких послах я не ведаю, — лгал напропалую неймодианец, молясь всем своим богам, чтобы дроиды не сплоховали. Девичье лицо даже не дрогнуло, но вот заминка была: неуверенность. Сердце наместника отпустило. — Берегитесь, наместник, ваша дерзость зашла слишком далеко, — безлично обронила высокопоставленное лицо, чтобы в следующий момент это белое лицо пропало в помехах. — Немедленно уничтожить станции связи! Немедленно! — взвизгнул закипевший наместник, стискивая кулаки. — Я же говорил: плохая это идея — связываться с этим ситхом, — прожурчал рядом помощник, за что и получил полой широкого и длинного одеяния наместника, круто развернувшегося в его сторону. — Ты ещё тут?! Что с джедаями? Где они? Где их трупы? В тронном зале Набу после открытой передачи повисло многозначительное молчание. Сафия ощущала, что напряжение достигло апогея, её ладони, лежащие на подлокотниках кресла, вспотели. — Ваше величество, получается, Канцлер вас обманул? — сорвался вопрос от Биллибы. Что ответить ему, девушка даже не представляла, не помогали даже пройденные уроки, говорившие: войди в роль, стань той, кого играешь. Падме нашлась бы, чем обрезать Биллибу, Сафия такой наглостью не обладала. В витавшем напряжении на помощь пришёл Панака, нарушивший тишину. — Надо связаться с сенатором Палпатином. Может, он посодействует? Сафия оживилась, подав знак одной из девушек, подтвердив приказ: — Это выход из положения. Если Канцлер лжёт, то сенатор обязан знать про такое! Но сколько бы ни набирали они номер голографа, ответом им были помехи. — Это означает только одно, ваше величество: полная блокада, информационная в том числе, — выдавил Панака, ощущая панику. Девушка, замещающая Падме, упёрлась неподвижным взглядом куда-то вдаль. Капитан прокашлялся, решившись на дерзость, прекрасно зная, что это нарушение всех правил: — Ваше величество, в целях вашей безопасности предлагаю вам немедленно покинуть Тид и Народный Дворец. Он ждал реакции. Одной единственной реакции. И выдохнул, когда Сафия медленно подняла взор на витражи, что изображали первую королеву Набу. В тёмных глазах появился упрямый блеск: — Я никогда не покину свой народ в момент трудности и невзгод! Я не покину Тид, капитан. — Ваше величество, в словах капитана вашей охраны есть истина. У нас нет армии, чтобы защитить вас, — тихо подал голос один из Совета. Сафия вскинула голову, приняв надменный вид: — Я не одобряю любой шаг, приводящий к войне. Ступайте, господа, к своим семьям, пока войска Федерации не заполонили город. Защитите своих родных. Моё место тут. Оби-Ван перевёл дыхание, оглянувшись на своего учителя, выглядывавшего что-то за ящиками в глубине ангара. — А вы были правы, учитель! — внезапно ухмыльнулся падаван, заставив Квай Гона оглянуться. — Прав в чём? — Переговоры. Они были недолгими. Серо-зелёные глаза на загоревшем лице слабо блеснули, после джедай указал вперёд. — Нам придётся разделиться. Существует вероятность, что при обнаружении нас постараются уничтожить, но, вполне может быть, одному удастся найти королеву и объяснить ситуацию. — Да пребудет с вами Сила, мастер! — И с тобой, мой ученик, — Джинн проследил взглядом, как тенью проскользнул Кеноби внутрь грузившегося шаттла, почувствовав укол беспокойства, что помимо воли он привязался к этому сухарю-Оби-Вану. Будет больно, если в этой миссии мальчика убьют. Мастер-джедай глубоко вздохнул, отбросив прочь такие мысли, встрепенувшись, увидев свой шанс спуститься на поверхность планеты, метнувшись вперёд. А на далёком Татуине, настоящая королева Набу не ведала, какие трудности испытывали её подручные, входя в пыльную и душную лавку некоего Уотто.