Banashi

Дайске задумчиво стоит у стеклянной витрины, подбирая из вороха новой коллекции костюм для пластмассового манекена. Мысленно проклинает деспота-начальника, который заставил работать сверхурочно. Если бы еще платил так же, как эксплуатирует, Дайске, наверное, был бы счастлив. Но этот подонок скорей будет работать сам, кривить некрасивым грызлом, но работать, чем заплатит больше положенного. А ведь у Дая есть личная жизнь, помимо провождения времени в не примечательном магазинчике торгового центра. Дай глядит на манекен с нескрываемой неприязнью, хоть тот ни в чем и не виноват. Представляет, как навалял бы ему по твердой башке, оставляя вмятины на белой пластмассе, и как от его ударов подпрыгивают черные, завитые мелкими локонами, короткие искусственные волосы. - Ты полное ничто! – шипит на него Дай, приложив к рельефной фигуре футболку на вешалке. – Пойдет. Как тебе? – задает вопрос, смотрит в пустые нарисованные глаза, которые направлены прямо на него. От такого пустого взгляда становится не по себе. Дай морщится, поведя плечом. В центре, такое чувство, никого не осталось, кроме охранников у входа, но они только на первом этаже, а он, Дайске, на третьем. Жутковато. Среди бездушных кукол создается впечатление, что он единственный выживший после зомби-апокалипсиса, и это его единственные друзья – куклы, не годившиеся в собеседники. - Может, вот эту? – на этот раз к ногам манекена пристраивается черная, до колен юбка. Продавец смеется от такого зрелища. Юбка на мужике, пусть и не настоящем, выглядит забавно. Дайске понравилось. – Сейчас мы тебе и верх подберем! Вот красота будет. Противно хихикая, он уходит в торговый зал, снимает с вешалки кожаную майку на широких лямках и возвращается к витрине. Разобрав куклу по частям, натягивает на туловище принесенную одежду, тщательно следит, чтобы все было ровно и идеально. Чтобы завтра тупому боссу не к чему было придраться. Закончив трудоемкий процесс, от которого внезапно накатила мировая усталость, Дай ставит его на место, оценивает глазами работу. Хорошо. Ему даже идет. Не килт, но все же… В этот момент, заурядный, каких тысячи, продавец чувствует себя диктатором моды. - Ладно, не скучай тут без меня, - впечатывает ладонь в пластмассовое плечо и идет развешивать товар дальше. Дайске мычит попсовую мелодию себе под нос, раскладывая майки в аккуратные стопочки, не слышит приближающихся шагов. Один чужой шаг отдается глухим тихим стуком по половой плитке, второй и он уже позади, смотрит своими ненастоящими зрачками в затылок продавца. С едким скрипом наклоняет голову вбок, смотрит на свои белые еле сгибающиеся руки. Он не знает, зачем подошел, не знает, что хочет сделать, но пластмассовые конечности сами тянутся к живой шее. Когда Дайске чувствует прикосновение чего-то твердого и гладкого, успевает порывисто обернуться, обомлев от ужаса. Два уже не таких, как несколько минут назад, пустых не моргающих глаза безумно уставились на него, а пальцы сомкнулись мертвой хваткой на его шее, убивая попытки сделать вдох. Ноги продавца подкашиваются, и он падает на колени, вцепившись в пластмассу тела, старается оторвать от себя, чтобы выжить. Через мгновение понимает, что у него ничего не получится, но принимать смерть так просто, под конец рабочего дня, он не собирается. Ощупывает сложенные сзади майки, натыкается на деревянную вешалку, как будто из последних сил замахивается, ударяя голову манекена. Но тому вроде и все равно. Только оторвался приклеенный локон мелких бараньих кудряшек, осыпаясь на пол. Дайске быстро соображает, вешалка вываливается из слабеющих пальцев. Нет! Продавцы так просто не сдаются! В конце концов у него есть для чего жить дальше! Новый огонек вспыхивает в его глазах, он хватает белое плечо, с корнем отрывает его от туловища. Манекен поворачивает голову к остаткам своей руки, потом снова к Даю, его красиво очерченные губы медленно приоткрываются, издают какой-то звук, напоминающий скрежетание. «Он пытается говорить?!» - Дайске очумело смотрит на чуть розовый рот, выделяющийся на белом глянцевом теле. Может, этот оживший манекен обиделся на его слова? Но даже попросить прощения не выходит, кроме хрипения в тон кукле. Собрав еще сил, Дай отрывает вторую руку, прерывисто поверхностно дышит, откидывая конечности в сторону, подальше. Безрукий манекен поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, явно не понимает, что случилось. Дайске не теряет времени, набрасывается, повалив на пол, но бить куклу бесполезно, ведь она ничего не чувствует. Пытается открутить голову, но и та не поддается. Вспоминает о пожарном щитке, да и все меры безопасности на все случаи жизни он вспомнил, пока боролся с противником. Быстро поднимается и бежит в другую часть зала, где расположился огнетушитель и за стеклом маленький топорик с молотком. Локтем разбивает стекло, достает свое теперь уже оружие, оборачиваясь на странный звук. Манекен снова стоит, снова без рук, с виду старается шевелить ртом, но не выходит. Одна его нога странно погнулась, не иначе раздавленная весом продавца. Взяв топорик поудобнее, Дайске с решительным видом неизбежно надвигается, с целью убить. Не представляет, как можно убить кого-то уже неживого, но иначе убьют его. Замахивается, со всей силы, отрубая полголовы, и часть с одним глазом падет вниз. Оставшийся глаз также без выражения смотрит перед собой, но он уже не пытается что-то сделать, просто стоит, как будто дожидается своей участи, словно сам уже не рад, что ожил. У Дая нет слов, чтобы что-то сказать, но чувство вины почему-то поселилось внутри. Он все еще думает, что ему нужно извиниться, но горло будто залили свинцом, язык отрезали, а губы склеили. Рука с топориком сама продолжает простые движения – вверх и вниз, создает мелкорубленный пластмассовый фарш… Не удосужившись убрать за собой беспорядок, Дайске пулей вылетает на улицу, нервно кутаясь в рабочую форму. Перед ним, будто отпечатанный на сетчатке, пустой распахнутый глаз манекена, который не отрываясь смотрит вперед, пока его тело рубят на куски. Дайске ускоряет шаг, хочет убежать как можно дальше. Дайске кажется, что только что он убил человека.