Снисхождения

Джипу никогда еще не было так душно, как в гребанной парилке. Кожа к коже с Михаилом, Хансон вот-вот расплавится, вот-вот попросит остановиться. Он пыхтит и шумно дышит, кусается, раскаляя обстановку, озверяя архангела. При том, что палатка не должна ходить ходуном, и необходимо соблюдение полной тишины. А как это, черт возьми, возможно? Если только Чарли узнает, если узнает хоть кто-то еще… - Чарли узнает. В любом случае. - Парирует вслух Михаил. - Ты теперь мысли читаешь? Михаил сидит, напрягшись всем телом, Джип сидит на нем и жалеет обо всем на свете, попутно не прекращая целовать холодные ангельские губы, он зажмуривает глаза и отказывается их открывать. - Посмотри на меня, Джип. – Хансону дается это с великим трудом. Они замирают. Ладони Михаила на спине Джипа, а цвет его глаз различим даже в темноте. Он похож на долбанного оборотня, который разгорается, перестает держать себя в руках и вот-вот выпустит крылья и улетит к чертовой матери. Джип оттягивает до последнего, но сам же не выдерживает, отворачивается и нервным движением снимает верх, случайно задев лицо ангела локтем, да так, что у Михаила щелкают зубы. Он смотрит так, будто сейчас хорошенько нахреначит Джипу. Либо Архангелу не хватает самообладания, либо он даже не замечает, но не регенерирует, когда с губы по подбородку у него стекает красное тепло. Джип стирает его и пачкает ладонь, архангел удивленно смотрит, растерянно облизывается. Надо же, на руках Джипа святая кровь. Дальше некуда. Дальше и правда становится некуда, Джипу кажется, что у него температура, он судорожно возится с брюками, с ширинкой, сил хватает только расстегнуть ее, и даже это дается с бешеным стыдом. Михаил теперь молчит, и для Хансона время тянется глупо и слишком долго. Что и говорить теперь о том, что обо всех своих решениях, приведших к этому, он жалеет. Он уже открывает рот, чтобы сдаться, все бросить, попросить забыть и убежать, но Михаил хватает его руку, и Джип отчетливо осязает непрерывную дрожь всего ангельского тела. Не один он делает это в первый раз. Не он один чувствует себя сумасшедшим. Михаил неожиданно уверенно кладет ладонь Джипа на свой живот. Направляет вниз. - Все, что ты видишь и трогаешь, - шепчет архистратиг. – Всего лишь оболочка моей энергии. Еле живой, Джип усмехается. - Мне плевать, что это, ты же все чувствуешь? Не дождавшись ответа, Джип скользит под одежду, в самый низ, и касается. Сжимает, начинает водить вверх-вниз, ориентируясь по собственным ощущениям. Михаил поджимает и так тонкие губы, закрывает глаза, издает полустон-полувой, разрывает объятия и, наверное, до посинения сжимает пол палатки в кулаках, словно бумажную салфетку. Джип пылает дыханием ему в шею, изредка целуя колючую мокрую кожу, чувствуя губами каждый звук из чужого горла. Второй рукой он трогает себя, приспуская одежду, и прижимается к Михаилу впритык, трется, работая одной рукой на них двоих. Становится так жарко, что Джип задыхается, соль потной кожи раздражает губы, делает им больно, затекают ноги, Хансон плюет на все и не слышит ничего, кроме дыхания Михаила, его рваных хрипов, вдохов и выдохов, еле не срывающихся на стоны. Джип согласен не дышать сам, лишь бы слышать это. Чувствуя приближение разрядки, человек поднимает голову и смотрит ангелу в глаза. Свет из них почти слепит, синий, как раскаленное небо, ясный и опьяняющий одновременно. Зрачки очерчены, похожие на маяки, и Джип теряет все капли контроля. Он обнимает Михаила, вцепляется ему в спину и кончает в руку. Слышит хруст. Михаил кусает его за ключицу, шипит, Джип чувствует ладонью горячие выплески. Руку Джипа на спине архангела что-то резко отталкивает, и все его тело и существо окутывает что-то сильное, тяжелое и… успокаивающее. Он касается стальных крыльев и чуть не режется. Михаил пытается отдышаться, уткнувшись ему в плечо. По крыше палатки начинает барабанить дождь. Нисколько не холодно.