ВасИлья

      - Илья Павлович, дорогой, вы как-то подозрительно сегодня полдня улыбаетесь… Вас ждет особенный вечер? – весело спросил гендиректор Максим Анатольевич Клименко, он же владелец рекламного агентства полного цикла «Апельсин», он же по совместительству ведущий менеджер этого самого агентства и один из семи сотрудников, и подмигнул своему заму и, в общем-то, лучшему другу.       - Надеюсь, - уклончиво ответил молодой человек, но по его лицу вновь скользнула мечтательная улыбка.       С Максом Илья приятельствовал лет десять: когда-то Клименко встречался с его двоюродной сестрой, недолго, от силы месяцев шесть. Будучи молодыми и безалаберными, они разбежались без обид, как корабли в море, только на буксире своего компанейского очарования Макс успел зацепить и потащить за собой Илью. А тот был не против: Клименко, будучи старше на два года, не умел скучать и не позволял этого делать робкому и застенчивому семнадцатилетнему парнишке. Черт его знает, чем яркому и темпераментному Максу лег на душу Илья, но похоже было на то, что ему, выросшему в обществе пяти сестер, искренне не хватало… брата! Так и сдружились.       Тайн между ними отродясь не водилось, поэтому…       - Неужели твой Васька в кои-то веки вспомнил о годовщине? – приятель хмыкнул.       - Да ладно тебе, Макс, - качнул головой Илья. – Вспомнил или не вспомнил – какая разница, - он пожал плечами. – Главное, мы три года вместе, - снова улыбнулся и одной рукой покрутил в кармане пиджака коробочку с заранее приготовленным подарком. Ничего экстраординарного – серебряный брелок на ключи из витиевато переплетенных между собой букв «В» и «И», но сделанный на заказ и от души.       Молодые люди сидели в общем на двоих кабинете на втором этаже старого здания, советской постройки, не сильно презентабельного, принадлежащего судостроительному заводу. Впрочем, серо-кирпичный монстр находился в центре города, имелась бесплатная парковка (!), аренда здесь была копеечная, что позволяло снимать аж целых три офиса – просторных, светлых, с высоченными потолками, да еще прилагалась бонусом отличная столовая с ценами, которых уже в природе не может существовать. Ароматные булочки по три рубля – это ж чудо! Нечто серьезное они могли себе позволить еще года два назад, когда агентство начало набирать обороты и наработало стабильную базу клиентов, но не видели в этом смысла. С ними работали и без пафосных кабинетов с панорамными окнами в новых бизнес-центрах.       - Эх… - вдруг вздохнул Макс. – Вот смотрю я на тебя и тихо завидую… Живете себе и живете вдвоем, в свое удовольствие, никто никому мозги не… не того, в общем. Все у вас хорошо, а у меня… - он с понурым видом махнул рукой.       Илья пожал плечами. Последние несколько месяцев ему, если честно, начало казаться, что как раз-таки не все у них с ненаглядным гладко, но звонок от любимого в обед заставил отогнать от себя неудобные мысли. Вася загадочно мычал в трубку, намекая, что сегодня уже ушел с работы – отпросился по важному делу. Но какому – потом расскажет. Илья не стал выпытывать. Пусть будет сюрприз, и воображение нарисовало романтический ужин с не менее фееричным продолжением. Нет, у Василия представления о романтике, конечно, весьма сомнительные, нетрадиционные, прямо скажем, как и ориентация: киномарафон ужастиков с кровавой расчлененкой под водку с солеными огурцами – так прошло празднование Дня всех Влюбленных 14 февраля. Зато весело! И… это ж Вася!       - Ты бы, Макс, сам своим девицам мозги того… не имел, оно бы, может, и у тебя все хорошо было, - нравоучительно заметил Илья и встал. – Все, до завтра! Не рефлексируй и не завидуй.       - До завтра, - кивнул Клименко, подперев щеку рукой. Задумался… Минут на пять, не больше. Илья про себя усмехнулся: Макс, приблизившись к рубежу тридцати лет, все чаще заводил пластинку, что нейдет к нему в руки личное счастье, но это никак не мешало ему, распустив хвост, как у павлина, таскаться со студенточками по дорогим ресторанам. В Машах, Светах, Юлях, Галях Илюша давно запутался, потеряв надежду запомнить имя очередной дивы рядом с приятелем.       По дороге на парковку Илья подумал о Васе, о трехлетнем совместном счастье, глянув на серое здание, вновь подивился тому, как ему повезло с работой – творческая, живая, динамичная… И с теплой улыбкой еще раз поблагодарил судьбу за ее милости, потому что изначально предпосылок к тому, чтобы иметь все и сразу не было от слова «вообще».       Илюша Берсенев рос тихим, покладистым мальчиком, застенчивым умницей, которого никто не обижал, потому что особенно некому было. Ему с детского сада везло исключительно на женское окружение, которое склонно было, скорее, не замечать его, но иногда, особенно на 23 февраля, - баловать и засыпать дебильными подарками.       Никаких эксцессов в его ровном взрослении не происходило, даже развод родителей он принял спокойно, философски, может, отчасти потому, что мать с отцом разошлись по-тихому, без скандалов. Он любил проводить время дома за чтением, хотя, как и любой нормальный мальчишка, вечерами ошивался во дворе с приятелями. Но на авантюры был не подбиваем, учиться плохому не желал, дабы не огорчать мать, поэтому к девятому классу, когда дворовские пустились во все тяжкие, Илюша незаметно самоустранился, осознав кое-какую правду про себя.       Берсенев, по жизни окруженный девочками – даже в школе в их классе мальчиков было всего пятеро, а прекрасных озорниц – двадцать шумно-горластых штук, в первый раз влюбился в возрасте пятнадцати лет в парня. Безответно, конечно. Во второй, но уже в семнадцать, – тоже. И как-то постепенно смирился с тем, что третий раз тоже будет мало чем отличаться от предыдущих двух. И, вероятнее всего, ему опять не повезет с выбором – без шансов. Никаким пресловутым гей-радаром он не обладал, да и понятия о таком не имел: просто увлекался понравившимся ему человеком.       Но природа посчитала, что недостаточно поглумилась над нерешительным подростком - Илюша плюс ко всему оказался гуманитарием до мозга костей и творческой личностью: стихи писал, прозу.       С внешностью тоже не подфартило - даже на ярко выраженного ботаника не тянул в качестве изюминки. Никаких тебе возвышенной сутулости, одухотворенной костлявости, изящных тонких кистей рук с длинными пальцами… и очков не носил: зрение прочно держалось на единице. Вполне себе приятный молодой человек: средний рост, нормальное телосложение, пепельного оттенка коротко стриженные волосы, серые глаза с пушистыми светлыми ресницами, чуть темнее цвета волос брови, чистая кожа лица, нос с легкой горбинкой, часто обветренные губы из-за привычки подкусывать нижнюю в момент задумчивости.       Сдержанный и тактичный в общении с незнакомыми людьми, аккуратный в одежде, более открытый и всегда приветливый с немногими друзьями. А они были – тот же Макс, потом Серега из соседнего дома, Витька, бывший одноклассник, то есть романтический изгой и одиночка по жизни – тоже не сложилось. Жаловаться не на что.       И вот что светило с такими входными данными скромному юноше, получившему красный диплом с отличием по профилю «Филолог. Преподаватель русского языка и литературы»? Отца - образумить сына - рядом не было, а матери все равно: учится дитятка с удовольствием, в армию не забрали – и хорошо.       Основная беда заключалась в том, что решительности Илье не хватало: он был порой мнительным и часто в себе сомневающимся, и оттого, что делать со своим ни к чему не прикладным филфаком не знал. Да, у него была серьезная страсть – он писал. Постоянно писал. Только вот к гениям его пока никто причислять не торопился и книги издавать огромными тиражами не спешил. Потому что, собственно, издательство, которое, несомненно, могло обогатиться на творческих изысках Бересенева, о нем попросту не знало – Илья писал в стол, не решаясь хотя бы анонимно выложить свои произведения на какой-нибудь литературный сайт. О карьере писателя даже не мечтал, а украдкой грезил, и тут же впадал в отчаяние, размышляя, а не являются ли его творческие потуги всего лишь жалкой графоманией.       И что? Маяться учителем русского языка, репетиторствовать и тихо ненавидеть себя и детей? Ну не его это – сеять разумное, доброе, вечное. Будущее имело какие-то размытые очертания… И не только в отношении работы, но и личной жизни. Как и где искать вторую половину Илья не представлял: из-за врожденной стеснительности и боязни оскорбить человека неверным предположением в реале подвижек не предвиделось, в виртуале – тем более. Распущенные самцы с сомнительными принципами и предложениями на ночь Илью не вдохновляли.       Типичный неудачник.       Ан нет!       Илья что-то около года отработал в школе, когда Макс пригласил его пропустить по кружке-другой пива и серьезно поговорить.       Клименко был в меру авантюристом, нахрапистым, с коммерческой жилкой, экономистом по образованию, всегда мечтал открыть свое дело. И рекламный рынок виделся ему идеальной сферой для реализации наполеоновских планов. После универа с головой занырнул в работу, устроившись в крупную компанию по производству наружной рекламы – набираться опыта. Скопил деньжат для старт-апа и в двадцать пять лет решил, что пора переходить на вольные хлеба. Но ему нужен был надежный партнер, и Макс отчего-то вбил себе в голову, что им обязательно должен стать Илья, который год как после филфака взирал на мир расширенными от испуга глазами, а в рекламе и в работе с клиентами – ни в зуб ногой. Макс на все доводы Берсенева привел неопровержимые аргументы: у друга отличное знание английского, он может писать – не надо искать копирайтера, с делопроизводством разберется, так как дотошен в мелочах, остальному - научится. А еще – он ему доверяет!       И ведь оказался прав. Илья буквально по прошествии года сам вел несколько клиентов – с креативом у него все было в порядке, заказчиков он умел слушать и слышать, а еще, как выяснилось, у Берсенева потрясающая харизма, безотказно действующая на самых сложных и невменяемых товарищей. Он говорил бархатным, вкрадчивым голосом, смотрел честными серыми глазами, и от него исходила аура безмятежности и умиротворения. Ему хотелось верить. В итоге Макс скидывал на него всех хамствующих паразитов, которые после получасовой беседы с Ильей выходили проникнувшимися и довольными выполненным заказом.       Если поначалу доход у фирмы был нестабильным и маловразумительным - сам гендир поперву на макаронах и гречке перебивался, то сейчас… Берсенева устраивал и заработок, и перспективы. Ездил, правда, на старом «гольфике», квартиры своей не имелось, но сумма на счету подкопилась приличная. На что – Илья не знал. Жил он у Васи и жил, по большому счету, сегодняшним днем, ибо каких-то глобальных планов с благоверным построить пока не получалось, потому что…       Потому что сначала надо рассказать о Василии Степановиче Калюжном!       Познакомился с ним Илья ровно три года назад 25 июля в медиамаркете, где подыскивал себе на вечер диск с каким-нибудь необремененным смыслом фильмом, желательно со спецэффектами и супергероями. Хотелось расслабиться и отключить мозги после тяжелого дня. Можно было, конечно, онлайн на ноуте глянуть, но Берсенев любил блуждать между полок с киношками, долго присматриваться, читать аннотации, выбирать. Тем более, недавно он с первого весомого процента за крупный заказ купил матушке домой хороший телек и домашний кинотеатр. Грех смотреть пиратские копии при наличии такой техники!       Он уже предвкушал самодельный попкорн, мамины пирожки с горячим чаем и бездумное кайфование от мужиков в обтягивающих костюмчиках-трико. Прошерстил подборку от Marvel. Может, взять голливудскую сагу о Железном Человеке? Просмотрено раз пять, но там такой клевый Роберт Дауни-младший… У Ильи засвербило где-то внизу живота - бинго! Выбор сделан: и пусть ему ночью приснится эротический сон с Бобби в главной роли. Какой-никакой, а секс!       Потянулся за дисками и наткнулся на чью-то руку с длинными узловатыми пальцами, стремящуюся беспардонно заграбастать его Железного Человека.       - Эммм… я первый увидел этот диск, - вежливо произнес Илья и поднял голову. Потом еще выше ее вскинул. Перед ним стояла какая-то жирафа обыкновенная в клетчатой рубашке и потертых узких джинсах. В Берсеневе насчитывалось что-то около метра семидесяти пяти роста, дылда напротив стремилась к метру девяноста – не меньше. А из-за невероятной худобы казалась и того выше. Пялилась на него поверх стекляшек очков сверху вниз и широко улыбалась в тридцать два сияющих белизной зуба.       - Да бери, бери, - легко согласился долговязый парень и заправил за ухо выпавшую прядь прямых, светлых, но отливающих легкой рыжиной волос. – Я вообще «Годзиллу» старую искал. Агрх! – он неожиданно изобразил японского монстра, угрожающе нависнув над Ильей с растопыренными пальцами рук и оскалившись. – Люблю всякую такую шнягу. Но чет ее нет. Думаю, может, про зомбарей че позырить? Посоветуешь?       Илья, несколько прибалдевший от внезапной общительности незнакомца, отрицательно качнул головой.       - Я не очень люблю про зомби-апокалипсисы смотреть. Да и вообще ужасы. Сплю потом плохо, - зачем-то признался Берсенев.       - Это у тебя так стресс выходит. Надо больше смотреть – исчезнут поводы для депрессий, - с умным видом кивнул долговязый, выдав сомнительного происхождения мудрость. – Вася. Калюжный, - и протянул руку для пожатия.       - Илья. Берсенев, - молодой человек ответил, осторожно сжав горячую узкую ладонь.       - Какие планы? Не хочешь по пивку пропустить? Погода сегодня чудная, а компании нет, - предложил новый знакомый.       - Я… фильм собирался посмотреть, - пробормотал Берсенев.       - А, не беда. Я тебе перескажу! В лицах! – энергично пообещал Василий и, подхватив растерявшегося Илью за локоток, поволок за собой.       Долговязый, проигнорировав пару летних террас ресторанов, по дороге прикупил несколько банок чешского пива и жутко воняющей, но стопудово вкусной вяленой корюшки. С довольным видом притащил своего пленника в центральный парк культуры и отдыха, к зеленому склону с мягкой травкой, на котором, не мешая друг другу, расположилась не одна компания. С гордым: «Угощаю» протянул жестянку в бумажном пакете Илье, приподнял вверх свою и, чокнувшись, провозгласил: «За знакомство, чувак!»       Берсенев кинул взгляд на увесистый пакет с пивом, смирился с тем, что вечер перестал быть томным, и сделал внушительный глоток, прикрыв от наслаждения глаза. Вася тут же сунул ему в рот кусок очищенной рыбы, и Илья растекся от удовольствия на траве, откинувшись назад на локти. А неплохо! Тепло, солнышко еще светит-греет, деревья шуршат…       Первые минут тридцать Берсенев, разглядывая Васю, пребывал в некотором ступоре, не решаясь составить о нем хоть какое-то мнение. В этом жирафе, казалось, длинным было все: волосы, стянутые в низкий хвост на затылке, шея с острым, выпирающим кадыком, руки, туловище, ноги. Причем что рубашка, что джинсы явно были парню коротковаты: из рукавов торчали худые запястья, а штанины не прикрывали косточки на лодыжках. Заметив его изучающий эти подробности взгляд, Вася, хохотнув, бросил, что на таких длинных и тощих, как он, размеры не предусмотрены.       - А лапти я ношу 46-го размера. Вот где трагедия, - притворно тяжело вздохнул парень. Илья покосился на оранжевые убитые «конверсы». Да уж…       Вообще, товарищ был занимательным и в какой-то степени милым, что ли. Карие глаза смотрели из-под очков в тонкой оправе, которые Вася поправлял или средним пальцем, или смешно дергая головой назад, очень дружелюбно. На, ну да, длинноватом носу красовалась россыпь ярких веснушек, тонкие губы постоянно растягивались в открытой улыбке, демонстрирующей ряд ровных зубов. Парень болтал без умолку, сдержав свое обещание – пересказывал-таки сагу о Железном Человеке. И делал это до того потешно, что Илья икал от смеха, периодически вытирая слезы. При этом сам Вася смеялся, сотрясаясь всем телом, и издавал нечто, вроде: «Ыы-ы-гы-гы».       В процессе беседы выяснилось, что Калюжный младше Ильи на три года и пока еще студент-пятикурсник, будущий программист. Настоящий гик: собиратель комиксов, знаток аниме и манги, любитель сетевых ролевых игрушек, фанат «Звездного пути» и прочих подобных сериалов, завсегдатай антикафе, поклонник второсортных ужастиков про зомби, чтобы кровища с экрана стекала, и прочее-прочее-прочее.       - Девушки у меня нет, - проскочило между делом, и Илья не удивился. С таким набором увлечений и внешностью Васе на всю жизнь светила любовь виртуальная. Впрочем, не ему судить – у самого последний роман был год назад и длился два не особо впечатляющих светлыми воспоминаниями месяца.       Они просидели в парке до полуночи: с травы, где стало зябко, переместились на скамейку. И все болтали, болтали, болтали… Потом медленно шли по проспекту - Вася провожал Илью до дома, долго стояли у подъезда… Обменялись номерами телефонов и договорились встретиться завтра вечером. У Калюжного были каникулы, и он предложил забрать нового приятеля прямо от подъезда офисного здания. Берсенев поспешно кивнул головой, потому что впервые за долгое время провел изумительный вечер.       Ночью Илюше снился не Роберт Дауни-младший, а долговязый Вася в клетчатой рубашке и оранжевых растоптанных лаптях-«конверсах». Наутро Берсенев проснулся с диким ощущением внизу живота… Там, кажется, бабочки порхали.       Влюбился. Вот так просто, без томительного ожидания, без тайных знаков на небесах, в обход медленного, но верного пробуждения чувства, когда узнаешь человека постепенно, и оттого им проникаешься.       А Илье хватило одного вечера, чтобы в сердце зажглась сверхновая, маяком освещая истину: для полноты бытия ему необходима именно эта жирафа клетчатая. И доводы рассудка подключать бесполезно – это было тонкое интуитивное знание, впервые озарившее Берсенева на уровне инстинктов.       Открытие его обескуражило: и не из-за того, что нежданный объект воздыхания рядом не стоял с подкачанными синеглазыми брюнетами, на коих обычно западал Илья. Прошлые влюбленности хоть и были безответными, но как-то не сильно ранили сердце Берсенева равнодушием: это все равно что дрочить на плакат с известным музыкантом или актером – звезда где-то там существует, но дотянуться до нее – невозможно. Эстетика в чистом виде: полюбовался, помечтал, вздохнул и… еще раз вздохнул. Вася же был земным, доступным и понятным. И сам предлагал свою компанию. А еще он был клевым. Просто клевым. Это как раз тот случай, когда человеку не нужна голливудская внешность, чтобы очаровать – достаточно просто улыбнуться и заговорить.       Илья вспоминал подробности прошедшего вечера и медленно, но верно впадал в тоску: серьезное испытание – быть рядом с человеком, общаться с ним, иметь возможность невзначай к нему прикоснуться и понимать, что дружба – наверное, единственное достижение, на которое можно рассчитывать. Вася вчера час обсуждал прелести Камерон Диаз. Не Роберта Дауни-младшего, хотя Илья лучше бы о нем послушал дифирамбы Калюжного. Был бы слабый, но намек.       И чем быстрее приближался конец рабочего дня, тем все задумчивее и задумчивее становился Илья. Даже малодушно подумывал отказаться от встречи, но не успел: Вася позвонил первым, с жизнерадостным напором сообщил, что расправился на сегодня со всеми монстрами, полон сил, хорошего настроения, втарился пивом и ждет его внизу.       Илья мог припомнить все проведенные вместе с Васей вечера в ходе незатейливой прелюдии, предшествующей их первому поцелую. Потому что все эти необыкновенные две недели Берсенев ходил с видом шандарахнутого по башке идиота: без конца улыбался, невпопад отвечал на реплики коллег и раз в десять минут поглядывал на телефон – Калюжный время от времени присылал смешные смски, сообщая о том, как протекает его день. Макс с подозрением косился на друга, но молчал, в принципе верно догадываясь о причине неадекватности всегда собранного и ответственного Ильи.       Но три вечера запомнились особенно, так как в каждый из них Берсенев узнавал нечто важное о своем новом приятеле…       Они гуляли по ботаническому саду, любуясь декоративными деревьями и растениями. Идея подобного времяпрепровождения принадлежала, как, впрочем, и все остальные, Василию. Немного необычно для двух парней, но Васю ничто не смущало. Он с восторгом вещал о каких-то цветах-людоедах, искренне сожалея, что в наших широтах таких не водится. По словам кровожадно оскалившегося Калюжного, у него в списке есть парочка товарищей, которых он бы с удовольствием им скормил. Между делом Вася угощал Илью то мороженым, то сладкой ватой, не обращая внимания на его вытянутое лицо. Берсеневу казалось, что приятель попутал его с девушкой на свидании, о чем и заявил с нервным смешком, принимая в подарок сувенир-магнитик в виде цветущей орхидеи. На дне души робко бултыхалась надежда, что, может, есть шанс…       - Если бы у нас было свидание, я бы давно его запорол – не сомневайся, - уверенно заметил Василий, игнорируя двусмысленность ситуации. – Мы просто гуляем. Разве не прикольно разнообразить досуг? Вместо пиво-чипсы-лавка в парке – сад, аллеи и сладости…       - Печальный опыт? Я насчет свиданий, – поинтересовался Илья, за улыбкой скрывая разочарование – Вася был непробиваем и ничего странного в своем поведении не видел.       - С моими успехами в общении с противоположным полом у меня даже печального опыта нет, - фыркнул от смеха Вася и снял очки, чтобы протереть стекла. – Но мне нравится, что ты обо мне такого высокого мнения.       Илья хмыкнул, но в следующее мгновение завис. Калюжный, близоруко щуря глаза, вдруг бросил на него какой-то беспомощный, грустный взгляд. Без заслона очков у Васи обнаружилась интересная подробность: его лицо как будто неуловимо менялось – без маски пожизненного пофигиста-оптимиста становилось беззащитным и растерянным. А еще у него были густые темные ресницы, которые обрамляли не просто карие глаза, а очень красивые карие глаза.       Берсенев подавился сладкой ватой, закашлялся и понял, что окончательно пропал.       В пятницу на целый день зарядил дождь – о прогулках и думать не стоило, и Илья спонтанно пригласил Калюжного в гости: зачем тратить деньги на кино, если можно его и дома посмотреть под мамины пирожки с горячим чаем. Правда, заранее предупредил, что матушка для начала посадит за стол и обязательно учинит допрос с пристрастием. Новые люди в жизни сына появлялись не часто.       Васю возможность познакомиться с Илюшиной мамой нисколько не напрягла: он с аппетитом слона поглощал ужин, без стеснения отвечал на многочисленные мамины вопросы оперативника из убойного отдела и широко улыбался.       - А кем работают ваши родители, Васенька? – спросила Мария Владимировна, прищурив глаза. Ей очень важно было понять, какого поля ягода Калюжный и не сможет ли чудаковатый юноша ненароком плохо повлиять на ее интеллигентного сына. Впрочем, один важный плюс у него был – он хорошо ел. Хорошо кушающих людей Берсенева уважала. Илья вздохнул, но про себя решил, что ничего страшного – Вася переживет, это разовая акция.       - Папа… папа сейчас живет и работает в Красноярске – главным инженером на крупном лесообрабатывающем предприятии, - ответил Калюжный, с неугасающим аппетитом отправляя в недра бездонного желудка очередную котлету. – У него сейчас другая семья, - Мария Владимировна понимающе кивнула. - А мама… Мамы у меня нет. Семь лет назад… - он запнулся, - погибла. Под колесами пьяного водителя. Черепно-мозговая. Умерла, не выходя из комы, - спокойным голосом закончил Вася.       Илья вскинул голову и внимательно посмотрел на приятеля. Тот пожал плечами и поковырял вилкой в тарелке, размусоливая по ней картофельное пюре. Мама укоризненно глянула на сына, мол, что ж ты не предупредил?       - Я… я не знал, - пробормотал Берсенев.       - Да… Чего там, - Вася нахмурился. – Пережили, с трудом, но как-то… пережили. И я, и отец.       - Вася, а другие близкие родственники у вас здесь есть? – уже ласково спросила Мария Владимировна, явно жалея юношу.       - Нет, - качнул головой Вася. – Я один. Но у меня все в порядке, серьезно, - поспешно добавил он. – Папа деньгами помогает, поступил я сам и учусь на бесплатном, потихоньку подрабатываю – рефераты и курсачи ленивым студиозам пишу за деньги, технику умную и строптивую ремонтирую - на карманные расходы хватает, - и снова широко улыбнулся уважительно кивнувшей ему Марии Владимировне.       Илья во все глаза смотрел на Васю, чувствуя себя неуютно: он по умолчанию думал, что Калюжный – этакий инфантильный гик, который, пока есть возможность, сидит на шее у родителей и пользуется всеми благами студенческой вольной жизни. Во всяком случае, у Берсенева так и было – он только после окончания университета озадачился поиском работы. А Вася, как выяснилось в процессе дальнейшей беседы, был самостоятельным и приспособленным к взрослой жизни парнем, у которого имелись вполне четкие планы на будущую жизнь. Вот тебе и встречают по одежке…       - Я, правда, готовить не научился, - рассмеялся Вася. – Пельмени и яичница – предел моих возможностей.       - Илюша, так ты приглашай почаще к нам Васеньку, - вдруг оживилась мама. – Приходите в любое время – примем с радостью, да, Илюша? Накормим, напоим…       Берсенев согласно закивал головой, про себя гадая, какие еще сюрпризы скрыты в Калюжном. И немного гордясь собой: в кои-то веки он влюбился не от балды, купившись от переизбытка гормонов и романтических бредней в голове на глянцевую внешность, а в настоящего достойного человека. Удивительного человека.       Но потом загрустил: а чем он-то привлек Васю? Ведь если вдуматься – толку от компании Берсенева маловато: все развлечения придумывает приятель, говорит за двоих, тратит деньги, между прочим, тоже, а Илья лишь молчит, вставляя редкие фразы, раскрыв рот, слушает и хохочет, как полоумный, глядя с немым обожанием. Ну точно глупенькая барышня-институтка при блестящем кавалере. Почему он выбирает его неизменную компанию, хотя друзей-приятелей у Калюжного, как узнал в тот же вечер Илюша, до хрена и больше?       В субботу Василий предложил поехать на море. В автобус народу набилось прилично - выходной день, и всю дорогу Илья со страдальческим видом вжимался в теплого костлявого Васю, который, не замечая Илюшиных мучений, одной рукой держался за поручень, а второй обнимал приятеля за плечи, чтобы того не сносило в сторону на ухабах, и все также безостановочно трындел. Берсенев плавился от незапланированных объятий и смеялся, утыкаясь в Васину грудь и подхрюкивая. Ехать бы так и ехать…       Постепенно Илюша расслабился и, поглядывая на гладко выбритый Васин подбородок, решил - ну и ладно, ну и пусть просто друг, зато с ним рядом легко и спокойно на душе. И, может, он не такой разносторонне развитый, как Вася, и уверенности в себе ему не хватает, да, может, он абсолютно обычный и ординарный по сравнению с уже обожаемой жирафой, но зато… зато Илья точно знал, что он умеет быть хорошим и надежным другом. И если Вася о чем-нибудь его попросит – он горы ради него свернет. Вот.       До заката солнца они лениво провалялись на солнышке, основательно подгорев. Илья все это время украдкой косился на нескладное длинное тело Васи, состоящее из сплошных острых углов и выпирающих костей – даже ребра можно было пересчитать, как у скелета, служащего анатомическим пособием, - и тихо сходил с ума. Васина покрасневшая от солнца кожа на предплечьях была усеяна не такими яркими, как на носу, но все же приметными веснушками. Их хотелось погладить, пересчитывая, уйти к шее и прощупать глубокие ямки возле ключиц. Много чего хотелось – у Васи было столько привлекательных для исследования подробностей: розовые мочки слегка оттопыренных ушей, длинные волосы неясного оттенка – то ли светлые с рыжиной, то ли рыжие с пшеничными проблесками, требующие обязательной проверки на мягкость и шелковистость (а что? любой порядочный влюбленный обязан это сделать!), голубые вены, проступающие разветвлениями рек на запястьях, впалый живот с рыжеватой дорожкой волос, уходящей под резинку плавок, родинки на левом боку в форме треугольника, бледный шрам на правом колене. Илья избегал этого даже хотеть, но глаза против воли гладили и на редкость симпатичную, неожиданно округлую задницу приятеля.       Приятеля… Не любовника.       Берсенев чаще, чем обычно, моргал и отворачивался к морю, прогоняя обманчивые своей притягательностью мечты.       А Вася… Вася травил байки из студенческой жизни «задрота обыкновенного, классического», как он сам себя обозвал, подставлял солнцу то один бок, то другой и, щурясь из-под очков, без всякого смущения, ибо ему нечего было смущаться, смотрел на Илью.       Затем долго сидели в уличной кафешке, медитируя над шашлыками с пивом. Правда, в этот раз Илья вперед Калюжного вытащил портмоне и сурово провозгласил, что за ужин платит он. Вася пожал плечами, согласившись. Но потом все испортил гордому собой Берсеневу, нацепив ему на руку плетеный из кожаных шнурков браслет.       - Зачем это? – насупился Илья. – Ну чего ты все тратишься на ерунду?       - Мне просто приятно, - пробормотал заметно расстроившийся Василий. – Тебе не нравится браслет?       - Нравится, - честно ответил Берсенев, любуясь хитрым сплетением шнурков.       - Ну вот и славно, - повеселел Калюжный. – Будет повод – и ты мне что-нибудь подаришь.       «Можно себя?» - спросил про себя молодой человек, перекручивая на руке безделушку.       - Домой? – уточнил Берсенев, глянув на часы. Одиннадцать. Скоро отчалит последний автобус до дома.       - Да ну, - качнул головой Вася. – Смотри, какое сегодня невероятное небо. Чистое, звездное. Млечный путь видно, - и, сжав Илюшину ладонь, потащил его обратно на пляж.       Идти вдоль кромки моря, взявшись за руки, и молчать… Илья умирал от счастья. Он не знал, почему Калюжный все еще удерживает его ладонь в своей – бежать Берсенев точно не собирался, но разбираться в причинах и следствиях не торопился. Как и думать о том, что в город придется ехать или на такси, или на попутке. И пусть. Ведь сейчас… Небо… небо над головой, плеск волн, влажный песок под ногами и первое молчание, когда без слов понятнее.       - Подожди, - Вася остановился и достал мобильный. – Сейчас. Поставлю тебе одну группу. Моя любимая. New Order. Альбом «Republic», - он пролистал подборку песен и воткнул Илье в ухо один наушник. – Это «Regret».       - Угу, - Берсенев, откровенно говоря, не был знаком с творчеством этих британцев, но голос вокалиста и фирменный почерк в виде соло на басу и легкой фоновой гитары сразу узнал. Как и песню. Чуть меланхоличная, мелодичная музыка поставила финальный акцент в ощущениях…       Илья сглотнул и с выражением, страстно, прочитал Васе одно из своих стихотворений. О человеке, который не помнит собственного имени, потому что когда-то, ринувшись в погоню за мечтой, забыл про семью, первую любовь, друзей, дом и город, в котором вырос. И теперь он мучительно перебирает чужие имена, примеривая их на себя и громко выкрикивая вслух – а вдруг кто-нибудь из незнакомых людей в суете огромного мегаполиса обернется и вспомнит его?       Дочитал и замер, испугавшись собственной смелости. Вскинул голову и встретился с внимательным взглядом Васи.       - Это… твое? – догадался приятель.       - Д-да, - кивнул Илья.       - А еще… Еще что-нибудь прочитай, - попросил Калюжный серьезным, почему-то охрипшим голосом. Откашлялся.       - Хорошо.       И Берсенев декламировал стихи собственного сочинения первому отзывчивому слушателю, робея между паузами и смелея во время чтения.       В момент пятого по счету стихотворения – о невысказанной вслух словами и поэтому утраченной любви – Вася неожиданно наклонился и поцеловал Илью в щеку. Коротко, мазнув губами и тут же отстранившись. Берсенев запнулся и издал тихий «ох» удивления.       - Зачем? – только и смог вымолвить Илья.       - Не знаю, - ответил Вася, снимая очки и потирая переносицу. – Можешь дать мне по морде, но я, кажется, влюбился.       - В кого? – буксовал на месте Берсенев, ошалело не желая воспринимать реальность происходящего как действительность.       - В тебя, - еле слышно ответил Вася, поникнув.       - Но… Я… Ты… Как? – Илья тряхнул головой: может, он спит?       - С первого взгляда, - еще больше ссутулившись, ответил Калюжный. – В магазине. Когда минут пятнадцать ходил за тобой хвостиком между рядами и наблюдал, как ты выбираешь диски. Такой… такой весь аккуратный, компактный, домашний.       - Не очень вдохновляющая характеристика, - заметил Берсенев.       - Может быть. Извини. Я же говорю, я не силен в комплиментах и прочем. Звучит, наверное, и правда не очень, но, понимаешь… - Вася говорил сбивчиво. - Когда все время один, когда все время мимо… Дома пусто. Никого. Паршиво бывает на душе – хоть вой на луну. И все тебя шутом гороховым считают… Хотя, может, так и есть. А тут ты – спокойный… не знаю… уютный какой-то… чему-то улыбаешься, под нос себе что-то бормочешь… Я вдруг представил, как было бы здорово, если бы мы были вместе и вдвоем выбирали диск, чтобы посмотреть его перед сном… Знаешь, ну… на диване, в обнимку. Я… Я заговорил с тобой от отчаяния. Был уверен, что ты подумаешь… мол, вот придурок привязался. А ты… ты… - Вася захлебнулся последними словами. – Всю хрень, что я нес, внимательно слушал. И смеялся. Да кто смеется над моими шутками? А ты смеялся.       - Мне кажется, у тебя потрясающее чувство юмора, - пробормотал Илья.       - Вот и я о том же, - вздохнул Калюжный. – Поверь, ты единственный, кто так считает.       - Я думал, тебе… девушки нравятся, - все еще сопротивлялся услышанному Берсенев.       - Нравятся, - подтвердил Вася. – Особенно красивые. А кому они не нравятся? На них ведь приятно смотреть. Мне вообще много чего нравится. Но влюбился я в тебя, - обреченно. – Глупо, да? Сначала навязался с дружбой, теперь еще с любовью лезу…       Илья не дал ему договорить, потянулся вверх, обхватил несносную и бестолковую жирафу за шею и прижался к пересохшим от волнения, горячим Васиным губам. Пришла, видимо, очередь Калюжного безбожно тормозить – он застыл столбом, никак не отвечая на поцелуй.       - Я… я тороплю события? – Илья обругал себя за порывистость.       - Мм-м-м… - промычал Василий. – Я сяду, ладно? – и плюхнулся на песок, потирая виски.       - Вась… - Берсенев опустился рядом, подхватил его за подбородок и заглянул в недоверчивые глаза. – Давай встречаться? – заветное желание прозвучало как-то нелепо, плоско.       - Не хочу, - мотнул головой Калюжный и тут же спохватился, заметив разочарованный Илюшин взгляд, - не хочу встречаться. Давай… давай лучше ты ко мне переедешь жить.       - Прямо вот так сразу? – удивился Берсенев.       - Нет, если ты хочешь – я тебя могу еще раз сто сводить в Ботанический сад, выгулять в парке, по набережной, протаскать по всем кинотеатрам и кафе, вывезти на море… Честное слово, мне не жалко. Но новых маршрутов я, извини, уже не придумаю. Выбор маловат, - пожал плечами Вася.       - Значит, я не ошибся… Это все-таки были свидания… - задумчиво проговорил Илья. И вдруг расхохотался.       - Что? – обиженно поджал губы Калюжный.       - Я люблю тебя, - улыбнулся Берсенев. – Вася, я перееду. К тебе. Слава богу, с мамой тебя знакомить уже не надо.       Целоваться под звездным небом оказалось еще приятнее, чем под ним гулять. Илья ерзал по Васиному телу, не зная, как и где погладить, дотронуться, приласкать – его распирало от эйфории, что эти почти два метра ходячего супового набора костей теперь принадлежат ему по праву. Вася тихо стонал, выгибаясь, подставляясь под хаотичные поцелуи и не менее активно елозя руками по Илюшиной спине, часто застревая – оглаживая и сжимая – на его ягодицах.       - С ума сойти… с ума сойти… - бормотал Берсенев, дурея от счастья.       Так началась ВасИлья.