Assuming a pulse.

Bon Jovi — It's my life (slow version)

       Моя жизнь — сука. Нет, честно. Вместо того, чтобы подарить мне спокойствие, медленное, постепенное развитие событий в серой жизни, она преподнесла подарок в виде огромного количества самых разнообразных проблем: как маленьких, так и больших. И с каждым годом они не уменьшались — наоборот, каждый прожитый день или неделя, или месяц, или год приносил с собой еще больше проблем, вопросов, задач и трудностей. Глядя на свое прошлое со стороны, я могу с уверенностью заявить, что знаю, почему судьба меня не любит. Я — неудачница. Кто-то когда-то сказал, что судьба любит смелых и всячески благоволит им в их жизненном пути. Из этого следует, что я не смелая, какой считала себя в последнее время, а самая обыкновенная неудачница, которых на нашей необъятной красивой планете миллиарды.        Моя жизнь похожа на замкнутый круг, состоящий исключительно из трудностей и неясных вопросов. Я бы даже сравнила ее с ящиком Пандоры. Ну, в котором находятся все болезни, беды и прочее. И если его открыть, то все они выйдут наружу. Так вот, мой ящик Пандоры кто-то открыл уже с самого моего рождения, если не раньше. Сейчас объясню, почему.        Мои настоящие родители погибли в автокатастрофе шестнадцать лет назад, ровно за день до моего рождения. Я не знаю, как их звали, почему произошла авария, кем они были. Знаю только, что вместе со мной на свет появился еще один ребенок — мальчик. Мой родной брат, которого я никогда не видела. Нас взяли в разные семьи в разное время, поэтому я мало что знаю о нем. Только имя — Джексон. Женщина, которая оформляла бумаги для моего удочерения, сказала моим приемным родителям, что его усыновила молодая пара через несколько недель после его рождения: она долго не могла забеременеть, они отчаялись и решили взять новорожденного ребенка. Видимо, мальчик им понравился больше девочки. Меня же определили в детский дом. Знаете, я никому бы не пожелала оказаться в детском доме. Если вы родились и прожили всю свою сознательную до совершеннолетия жизнь с настоящими родителями, вы — счастливчик, причем самый настоящий. Таких детей, имеющих семью, очень мало. Я знаю это, потому что видела, сколько детей находился в приютах. Здесь есть пятилетние мальчики и девочки, родители которых просто выбросили их на улицу, как игрушку, которой наигрались, которая разонравилась. Здесь были те, родители которых пропили их, проиграли в азартные игры. Были те, кого, как и меня, оставили сразу после родов: не так важно — умерла ли твоя мать при родах или просто оставила в больнице.        В детских домах всегда действует одно правило — никаких правил, установлен один-единственный закон — выживает сильнейший. Как в естественной среде обитания: выживают и занимают территорию только сильные. Я прожила в детском доме до одиннадцати лет, но ни разу не подвергалась ни изнасилованию, как многие девочки, ни избиению, как многие дети, потому что умела постоять за себя. Конечно, по сравнению с грузными мужчинами, работающими в этом заведении и думающими, что им дозволено все, я казалась маленькой забитой девчонкой, однако которая могла врезать с ноги между ног так, что завтрак готовить уже не придется — яйца вкрутую поданы. Потом меня удочерили, и я навсегда покинула всеми забытый детский дом, воспоминания из которого до сих пор приходят ко мне во сне, как бы я не старалась от них избавиться.        Мои приемные родители — душевные люди, любящие меня, как родную дочь, несмотря на то, что у них есть родной сын. Райли и Лизбет принимают меня такой, какая я есть: со всеми недостатками и достоинствами, тараканами и безумными идеями, привычками и взглядами на жизнь. Они — вегетарианцы, сторонники защиты природы и всех живых существ, они не едят ни мяса, ни рыбы. Первое время они пытались доказать мне всю неправильность моего рациона, включающего в себя либо мясо, либо рыбу (в приюте нам никогда не приходилось есть что-то вкуснее разведенного с водой супа или сваренной на воде каши, совершенно несоленой и невкусной), но после месяца безуспешных попыток сдались и купили мне отдельный небольшой холодильник, в котором я хранила все продукты, купленные мне. Честно говоря, я предлагала им просто выделить мне отдельную полку в общем холодильнике, чтобы не особенно тратиться, но Райли рассмеялся в ответ и сказал, что если он каждый день будет видеть продукты, которые ему нельзя есть, то он просто не выдержит и забросит свое вегетарианство, из-за чего потом получит по голове чугунной сковородой от жены.        Мой приемный или сводный (не знаю, как правильно) брат — законченный наркоман. Наша разница в возрасте всего один год, но в свои пятнадцать он на протяжении двух лет сидит на какой-то наркотической травке. И на протяжении этих двух лет я пытаюсь вытащить его из того дерьма, в которое он превратил свою жизнь. Брейди — добрый, веселый и заботливый молодой человек, который, честно сказать, не пользуется успехом у девушек, хотя очень хочет, наконец, встречаться с кем-нибудь. Я прекрасно понимаю женскую половину, понимаю, почему они не обращают внимания на него, и безуспешно стараюсь донести это до него — мало кому понравится парень с бледной кожей, выпирающими синими венами, в мешковатых темных кофтах с длинными рукавами, дранными черными джинсами, благодаря которым видны постоянно разбитые колени. Нет, внешне он очень привлекательный — острые скулы, голубые глаза, длинные ресницы, густые черные волосы, отросшая косая челка закрывает половину лица, но придает ему шарма, легкая улыбка. Наркоман наркоманом, но человеком он остается порядочным, умным, хорошим.        Моя семья — чудесные люди. Я не считаю их неродными, не считаю себя приемной, чужой, лишней, потому что я вижу, я чувствую, я понимаю — они искренне любят меня. Я хорошо общаюсь со всеми, могу поддержать любой разговор, берусь за любое дело, только чтобы сблизиться с одним или другим членом семьи. Лизбет научила меня готовить, стирать, убираться и гладить я умела, думаю, всегда, занималась со мной музыкой: именно ей я обязана хорошими вокальными данными, умением петь и играть на фортепиано не только по нотам, но и на слух. Райли научил меня водить автомобиль, занимался со мной школьными уроками, объяснял непонятный мне материал и никогда не поднимал ни на меня, ни на брата голос. С Брейди мы устраивали битву подушками, проводили ночи напролет за просмотром фильмов и сериалов, покупали огромное количество роллов, пекли родителям торт, играли на улице, лазали по заборам. С самого моего появления в их семье я стала для него настоящей сестрой. И, Боже мой, как это приятно, когда тот, кому ты совершенно чужая по крови и вообще, смотрит тебе в глаза, улыбается и называет сестрой. Честно говоря, они — единственный лучик света в моей жизни. Именно из-за них я не могу назвать свою жизнь полным дерьмом. Но в целом, не считая их, это практически так.        — Кира, давай быстрее! — я слышала, как Брейди переминается с ноги на ногу, стоя под дверью ванной комнаты, и не могу сдержать ехидной улыбки. Между моей спальней и спальней брата одна ванная комната, которую утром занимает тот, кто шустрее, кто раньше встает с постели. И сегодня этим самым кто была я, вызывая у брата прилив фальшивой злости и обиды. — Такими темпами мы в школу опоздаем! Кто из нас говорил, что в первый день опаздывать нехорошо?        — Вот только не ной, — попросила я и, завернувшись в банное полотенце, еле прикрывающее самые интересные места у девушки, осторожно ступила на пушистый коврик пред душевой кабиной. Я подняла глаза на запотевшее зеркало перед собой и улыбнулась, обнажая отросшие за несколько секунд клыки, затем перевела взгляд чуть вверх, наткнувшись на блеск янтарных глаз, больше напоминающих волчьи.        Несмотря на то, что я пережила за это время, судьба решила, что мне не хватает адреналина, риска, опасностей — и через несколько дней какой-то сумасшедший альфа, появившийся совершенно непонятно откуда, укусил меня, затем привел в город охотников, позволил им убить себя и заставил меня этим поступком сбежать из города. Лизбет решила, увидев мое паникующее состояние, что я не могу жить в городе, в котором находится тот самый детский дом, и уговорила мужа переехать, чему я была только необычайно рада. Строя всю свою жизнь только на основе реальных фактов, взятых из проверенного источника, я крайне испугалась, увидев, как быстро зажил тот самый укус. Прийдя домой, быстро нашла нужную мне информацию и была удивлена открывшейся мне правдой так, что каким-то чудом не обратилась в полнолуние, которое было как раз в этот самый день. Я узнала о том, что по прихоти того альфы стала оборотнем (спасибо интернету), и теперь мои зрение, слух, обоняние, ловкость, меткость, сила, скорость значительно увеличатся. К перечисленному еще добавилась регенерация — быстрое заживление ран. Это я выяснила, когда с трудом добралась до дома после полученных трех стрел, смазанных аконитом, прямо в живот. Кстати, так моя семья и узнала о моей истинной сущности, но, на мое удивление, не только не отвернулись от меня, но и стали всячески помогать.        Переезжая в другой город, я искренне надеялась, что все мои проблемы закончатся, останутся в предыдущем городе. Оставаясь по жизни пессимисткой, я всё же продолжаю надеяться и сейчас, что мои проблемы остались позади и не возрастут здесь: от самых маленьких до крупномасштабного апокалипсиса.        — Наконец-то! Я уж думал, ты там утонула, — язвительно заметил Брейди, как только я вышла в узкий коридор. Его взгляд невольно скользнул с лица на мало что прикрывающее полотенце, отчего брат смущенно покраснел до кончиков ушей, опустил глаза в пол и быстро проскользнул ванную, но я успела заметить его стояк.        Я ни капли не удивлена этому, поэтому просто прошла в свою комнату и стала собираться в школу. Сомневаюсь, что Брейди видел когда-нибудь обнаженных или полуобнаженных девушек вживую, а не на страничках очередного эротического журнала, спрятанного у него под подушкой (я делаю вид, что не знаю о его существовании). Ему — пятнадцать, и то, что он хочет близости с девушкой совершенно нормально. Мне — шестнадцать, и я — девственница. То, что девственницы в моем возрасте — значительная редкость, я узнала несколькими неделями ранее, когда, проходя полное медицинское обследование перед новой школой, зашла в кабинет гинеколога. Обычно девушки лишаются девственности лет в пятнадцать-шестнадцать, а, глядя на мое поведение, доктор призналась, что не ожидала от меня такого благоразумия. Я люблю короткие вещи и глубокий вырез, ношу яркую одежду и высокие каблуки, но это не значит, что я — шлюха. У меня нет чувства стыда, нет совести, нет никаких комплексов: я могу пройти голой по дому, не волнуясь о том, что обо мне скажут брат или родители. Но я — девственница, и буду ей до тех пор, пока не найду того парня, которому готова буду подарить себя целиком и полностью.        Своими мыслями и желаниями я напоминаю обыкновенную девушку, мечтающую встретить принца на белом коне. Однако мне с моими острыми когтями, наводящими ужас клыками и янтарными глазами больше по душе не сказочный принц с бедным животным в охапку, а такой же оборотень-волк, как и я. Так я, как говорит Брейди, смогу принести в подоле нескольких породистых щенков, обращающихся каждое полнолуние в монстров, пока не научатся себя контролировать. У каждого оборотня есть свой якорь. Мой же — мутные воспоминания о родном брате, который абсолютно не знает меня, а если и знает, то ненавидит.        — Брейди, занимайся своими грязными делишками ночью, когда ванная никому не нужна и тебя никто не ждет, пока ты, наконец, выйдешь, чтобы поехать в школу! — крикнула с кухни Лизбет, вызывая у меня истерический смешок. Да, кажется кто-то все-таки нашел его журнальчик и теперь не откажет себе в удовольствии поиздеваться над любимым сыном.        Подобрав с пола черную школьную сумку, я положила в боковой карман мобильный телефон и вышла на улицу, где меня уже ждал любимый внедорожник черного цвета, подаренный родителями на шестнадцатилетие. Бросив ее на заднее сидение, я завела мотор и откинулась на спинку автомобильного кресла, обтянутого черной мягкой кожей. Осталось дождаться, пока брат принесет свою тощую задницу сюда, и можно ехать в новую школу со спокойной совестью. Хотя, стоп...подождите... Совести-то у меня и нет. Улыбнувшись самой себе, я заметила перепрыгивающего через небольшую лужу перед входом брата и положила руки на руль.        — Я и не знала, что ты такой ценитель прекрасного, — обратилась к Брейди я, бросив на него насмешливый взгляд. Брат громко хлопнул дверью в отместку мне, явно наслаждаясь моим недовольным выражением лица, положил свой рюкзак рядом с моей сумкой и, отвернувшись к окну, уткнулся лбом в холодное стекло.        — Хоть ты помолчи, — тихо попросил он, прекрасно зная, что я могу различить и такую громкость звука. Я открыла окна, впуская в салон свежий прохладный воздух, и рванула со своего места, оставляя за собой лишь следы разгоряченной резины.