Undisclosed Desire. WOAS.

Поиски Пустынной Волчицы превратились для Малии в одержимость. Конечно, это произошло не сразу, нет. Сначала у нее был Стайлз, и друзья — стая Скотта. Даже родственники, да… Но Дерек предпочел бросить ее ради покрытой шрамами Брэйден, а Питер… Ну, Питер был заточен в Доме Эйкена и спятил настолько, что даже перестал узнавать ее. А Малия поначалу часто навещала его — своего отца, которого она никогда не знала и которого никогда не сможет узнать. Стайлз не одобрял этого, но и не отговаривал ее… Да, Стайлз… Стайлз, который теперь мертв. Как и все ее друзья, вся стая… Пустынная Волчица убила их всех, одного за другим, безжалостно, жестоко, хладнокровно. Оставляя на стенах кровавые послания в стиле игры холодно-горячо, приглашая Малию сыграть с ней в игру, правила которой разглашать не считала нужным. Но Малия быстро поняла, что главным правилом было — отобрать у дочери всех, кого она любит, заставить ее потерять смысл жизни и повергнуть в отчаяние столь мрачное, что оно было бы страшнее самой смерти. Кажется, Питер был хорошим парнем в сравнении с Пустынной Волчицей. Кажется, Малия была больше похожа на мать — потому что потери не уничтожили ее и не сломили в достаточной мере для того, чтобы она опустила руки и перестала искать. Для того, чтобы она отказалась от мести. Да, поиски матери превратились в одержимость, но одержимость не переросла в безумие, как это случилось с Питером… Малия стала жестче, злее, бескомпромисснее, рассчетливей, упремей и целеустремленнее. Она стала сильнее и она стала опаснее. Бонни Беннет давно покинула Мистик Фоллз и давно вступила в один из могущественнейших ковенов Нового Орлеана. Сначала она была правой рукой некоей Давины Клэр, а затем с помощью магии вуду заняла ее место и вот уже несколько лет как была истинной королевой Французского Квартала, потеснив засилье вампиров и разрозненные группки оборотней. Ведьмы наконец вновь обрели власть и свободу действий. А Бонни Беннет обрела саму себя — в обращении к темной магии и в потребности править жестко, но справедливо. Убивать с помощью магии — это совсем не одно и то же, что убивать собственной же рукою. Иногда твоя жертва может находиться бесконечно далеко от тебя, но при этом она будет обречена. Сила дурманит. Сила обволакивает тьмой. А где тьма, там и порок… Малия приехала в Новый Орлеан для того, чтобы получить помощь. Неоценимую, единственую в своем роде. Ей пришлось две недели обивать пороги огромного поместья, в котором обитала ведьма Беннет, но она все же добилась аудиенции и, признаться, девушка-койот была удивлена и даже разочарована тем, что увидела. До нее дошли слухи о ведьме такой могущественной и жуткой, что в жилах должна стыть кровь. Но перед ней была девушка, немногим старше ее самой, хрупкая, с приятного оттенка коричневой кожей и миловидным лицом. Ничего потустороннего или дьявольского в ней не было — разве только идиотская шаль, в которую ведьма куталась, да и то, она просто казалась несовременной, а уж никак не элементом устрашения. Впрочем, когда Малия взглянула Беннет в глаза, все встало на свои места. В миндалевидных, больших очах ведьмы плескалась тьма — самая настоящая, от которой мурашки шли по коже, от которой тесно становилось в собственной шкуре. Тот, в чьих глазах селилась такая тьма, навсегда оставался в ее власти. Малия думала, что у ее матери такие же глаза. Пустые, безжизненные, бесчеловечные, с безумными зрачками, таящими в себе страшные тайны и разрушительные желания. — Ты хочешь, чтобы я убила твою мать? — спросила ведьма Беннет, ее жуткие глаза ощупывали Малию с ног до головы, такие бесстрастные и оценивающие, а голос звучал отстраненно и глухо. Осталось ли в ней еще что-то от той, кем она была раньше? Нет, Малия так не думала. С ней говорила тьма. Та же тьма, что владела Пустынной Волчицей. — Я предпочитаю убить ее сама, — возразила Малия, твердо выдерживая взгляд ведьмы. Даже тьме понадобится время, чтобы сломить силу ее духа. Она не боялась. — Но я хочу, чтобы ты заставила ее страдать. Изнывать. Сходить с ума. Искать меня, зная, что я принесу ей смерть такую страшную, что агония ее будет нескончаема. Я хочу достать ее даже на том свете. Я хочу преследовать ее вечно. — Твоя одержимость просто восхитительна, — ведьма рассмеялась смехом неожиданно мелодичным и ласкающим слух, но быстро посерьезнела. — И хотя мне это нравится, это не значит, что я не потребую с тебя плату. — Я готова заплатить, — отозвалась Малия, вскидывая подбородок. — Любую цену. — Какие громкие слова… — нараспев протянула ведьма и медленно сбросила с плеч тяжелую шаль. Ее бедра и ноги скрывались под длинной юбкой, но вот высокая грудь темными сосками оказалась обнажена. С бесстыдством, которое было для ведьмы нормой, она кивком приказала Малие приблизиться. — Моя любовница умерла прошлой ночью, — с ноткой жалости произнесла Беннет, беря Малию за руки и заставляя ее положить ладони на свои груди. — Бедняжка не вынесла нашей последней игры… Ты должна оказаться достаточно крепкой, чтобы вынести все и даже больше. Помнишь сказку о тысяче и одной ночи? Это и станет твоей платой. Тысячу и одну ночь ты будешь выполнять все мои прихоти. Тысячу и одну ночь твоя мать будеть корчиться в страшных муках. А затем я сделаю то, чего ты так жаждешь. Я свяжу ваши души навеки и вы вместе сможете отправиться в ад. — Меня устраивает это, — Малия облизнула пересохшие губы и судорожно вздохнула, потому что маленькие, упругие груди под ее ладонями призывно напряглись. Она захватила пальцами соски и, глядя, как сладострастно смеживает ресницы ведьма, подумала, что ласкает сейчас самого дьявола в женском обличье. — Встань на колени, — шепнула ведьма, ее длинная юбка с шуршанием упала на пол, обнажив округлые бедра. — Покажи мне, насколько ты умеешь быть покорной. Тясяча и одна ночь с дьяволицей — что ж, пусть будет так.