***
Гарри сонно зевнул и стукнулся головой о низко расположенный потолок, с которого белым дождём посыпалась побелка. Недоумённо оглядевшись, он вздрогнул. Он сразу узнал это место. Его личный ад, в котором он провёл десять лет. Тот же поломанный солдатик. Тот же кособокий матрас, который заменял ему постель. И вечная пыль, перемешанная с темнотой и лёгкой сыростью. Ужас и страх. Для маленького ребёнка это стало настолько привычным, что на минуту ему стало до слёз печально. У него не было детства. Только по приказу Дамблдора, только потому, что тот решил, что так будет лучше. Хотелось закричать от ярости и разочарования. Вот только что он делает здесь? Он явно помнит больничную палату и резкую вспышку света. Он помнит беспомощное состояние от Империуса, когда ты пытаешься хоть что-то сделать со своим телом, но ничего не выходит. Сгорбившись, Гарри попытался встать. Тело, необычайно лёгкое и нескладное, отозвалось сильной болью в каждой мышце. Как после побоев. — Гарри, подъём! Дверь с крошечным окошком чуть не слетела с петель. Побелка снова посыпалась ему на голову. И прибавилось мерзкое ощущение голода. Как будто бы он спал здесь всю ночь. Но это не так, он не возвращался сюда. А даже если бы вернулся, то никого бы здесь не застал и уж точно не стал бы навещать этот чулан. Не по своей воле. Он посмотрел на свои руки. Они были детскими и маленькими, с болезненно тонкими запястьями. Этого не могло быть. Он не мог стать младше. Что с ним происходит? На груди тихонько звякнули медальоны. Гарри снял их и спрятал под жёсткую подушку в маленькую дырку в матраце. Это был его тайник. Тётя не утруждала себя обязанностями и хлопотами, хоть как-то связанными с ним. Матрас, как и все его вещи, она не стирала и не осматривала. Вот Дадли — это другое дело. Часто он рылся в его вещах и выбрасывал то, что ему не нравилось. Он должен перестраховаться, если он действительно почему-то вернулся в свое детство. А если он по каким-то причинам оказался в омуте памяти? Но разве там не наблюдаешь за всем со стороны? Да и он не помнил, чтобы эти медальоны были на нем в этом возрасте. Это все можно проверить. — Гарри! Маленький негодник! Сюда! Вообще тётя и дядя его не били. За них всё делал Дадли. Они не поощряли, но и не ругали его за подобное. Просто не замечали. Это была их постоянная позиция касательно него. Его видели, только когда он делал что-то не правильно - на самом деле, это касалось всего, что он делал не по приказам. Иногда ему казалось, будто он дышит не так как надо - во всяком случае, это следовало из взглядов дяди Вернона. Гарри с трудом выполз из комнаты. Голова на удивление была ясная, в отличие от всего тела. Гарри заметил парочку синяков на руках и ногах. От дальнейшего осмотра он воздержался. Быстро влетев в кухню, он привычно схватил колбасу и сделал бутерброд. Тётя Петуния готовила аппетитный завтрак для Дадли и Вернона. Гарри в этот список не входил. Он пытался воспринимать все происходящее спокойно, но у него не слишком-то получалось. Он нервничал и пытался отвлечь себя хоть какими-то мыслями и воспоминаниями, но у него не выходило; руки дрожали. Он не хотел, чтобы у него началась истерика прямо перед Дурслями. И ему нужно было наблюдать и делать выводы, а не расклеиваться прямо сейчас: вдруг все это какой-то хитроумный план Дамблдора? Но все казалось таким реальным и... Дадли вскочил в кухню. Резким и привычным для него жестом он выбил только сделанный бутерброд у него из рук. Гарри с дикой яростью оглядел вымазанный пол. Это было так знакомо и так омерзительно. Он уже прошел все это. Он не должен терпеть это вновь, черт возьми. — Убирай, давай! - захлёбываясь слюной, проорал Дадли. Петуния лишь слегка повернула голову. Цокнула языком и вернулась к нарезке салата. Дадли стоял и тыкал пальцем в бутерброд лежащий на полу с грозным видом. Гарри глубоко вздохнул, стараясь сдержать дикую ярость, которая закипала в нем от этого поступка. Он хотел ударить его, уничтожить. Вся его злость и все его переживания сосредоточились на одном Дадли - он хотел разорвать его. - Да пошел ты. Взрыв. Дадли кинулся на него первым. Его огромное и толстое тело с размаху врезалось в Поттера. Его швырнуло на пол. Копчик отозвался яростной болью и начало саднить руки, которые он ударил о кафельный пол. Братец торжествующе оскалился: - Хочешь сказать что-то еще, червяк? Глаза Гарри закрыла красная пелена. Он убьет его. Гарри рывком кинулся вперед. Они начали драться прямо на кухне. Дурсли ничего не делали, только охали и кричали. Дадлик повалил Поттера на пол и пинал ногами до тех пор, пока он не начал стонать от боли. Гарри кричал. Вырывался и отбивался от козлов родственников, пытался сбежать, сделать хоть что-нибудь, но ничего не выходило. В конце концов, он был всего лишь ребенком. Тётя и дядя зашвырнули его в чулан как щенка. Он долго кричал в дверь, колотил ее руками, пытаясь выйти на волю, а потом просто осел безвольной тряпкой. Ничего не хотелось. Было просто одиноко и больно. Ярость куда-то делась, оставляя после себя лишь боль от новых синяков. Но с другой стороны это помогло ему. Он выплеснул почти все, что в нем скопилось, и это не могло не пойти ему на пользу. Он мог начать мыслить здраво и попытаться разобраться, что с ним и почему он тут. Его боль была реальна. Его синяки были реальными. Он был реален, и ему было около десяти лет, как он сам смог определить. Он не был уверен, а спросить не мог – это было бы слишком странно для его родственников, которые попытались бы засунуть его в психушку. Он не мог не помнить свой возраст. Он не мог его не знать. И он не мог им ничего объяснить. Это все раздражало его. Он лег на кровать. Что ж. Он может подумать некоторое время. Ему некуда спешить.***
Следующие дни он находился будто бы в тумане, никаких ответов он так и нашел и изредка развлекался, наколдовывая себе что-либо, с помощью медальонов. Конечно, стоял вопрос о том, что Министерство магии отслеживало колдовство магов до их совершеннолетия, но никто, пока что, его не трогал. Скорее всего все списывалось на магические всплески, свойственные детям его возраста. Тем не менее, Гарри колдовал что-то простейшее: Люмос, Репаро, Акцио. Это отвлекало, пока один раз он не услышал посреди ночи тихий стук в дверь чулана и шепот: - Гарри? Ты тут? Это Джордж. Выходи. И он вышел.