***
Утро выдалось достаточно непредсказуемым. На утренней тренировке Рёхей очень напряженно меня осматривал, а на мои вопросы: «В чем дело?» отворачивался и бурчал, мол «Ничего». Не найдя ничего лучше, чем забить на это, я просто убежала домой, где одевшись и позавтракав, теперь собирала шоколадки для друзей. Из-за того, что их оказалось слишком много, мне пришлось взять дополнительный пакет. Фух, вроде все, пора выходить. А на улице меня ожидал сюрприз. Три безмозглые башки сейчас были склонены передо мной, не ожидавшей такого поворота событий. Резко выбросив ногу вперед, я заехала по голове самому ближнему ко мне сидящему. Им оказался Джун: — Ай-ай-ай. — парень сейчас сидел на коленях и потирал пострадавший затылок, а я, отойдя от шока, взревела: — Вы чего тут забыли?! — Тебя проводить хотели, — обиженно пробормотал Джун. Кстати, за прошедший месяц они достаточно обросли, так что Джун и Горо стали похожи на солдат-призывников, а вот Акихиро… чем он пользуется не знаю, но за месяц он смог отрастить шевелюру, которая закрывала ему глаза и уши. Надо будет поспрашивать его о рецептике… — Но это еще не значит, что надо пугать народ спросонья! — он насупился и обиженно отвернулся. — Эх, ну ладно. Прости, пожалуйста. Я просто действительно не ожидала. — Да ладно, мы уже поняли, — разухмылялся Горо. — Идем? — я согласно кивнула и помогла Джуну подняться на ноги, попутно извиняясь. Но парень примирительно улыбнулся, сказав, что все в порядке и мы все вместе потопали в школу. Парни нарочно начали рассказывать, что их сестры/племяшки/мамы/бабушки/соседки подарили им такие вкусные шоколадки, при этом поглядывая на меня. Не выдержав и немного лукаво улыбнувшись, я развернулась к ним и вручила по шоколадке. До школы мы дошли без происшествий в достаточно веселой атмосфере. Я как обычно присоединилась к парням из ДК, удивляясь отсутствию Куракабы-сана и Кёи, ведь всегда на посту кто-то из них. Поспрашивав ребят, узнала, что оба они на «охоте» и в школе появятся только к концу учебного дня. Прозвенел звонок и я поспешила в класс. Ребята, а особенно девушки встретили меня достаточно бурно, но если парни кидали на меня задумчивые взгляды, то девушки столпились около меня и визжали, тыкая шоколадом. Это выглядело достаточно смешно, но вошедший учитель их всех разогнал. Тсуна, Такеши и Хаято ворвались через три минуты после звонка и расселись по местам. У подрывника был синяк на щеке, видимо, подрался с членами ДК. Хм, мне показалось или он что-то не в духе? Нет, конечно, любой был бы не в духе если его бы избили, но его этим не пробьешь. Уж кому как не мне это знать! Скажу сразу, перемены прошли более чем неспокойно, так как толпы визжащих девиц окружили меня, Ямомото и пепельноволосого, тыкая в нас шоколадками, но мне удалось вырваться и ускакать в направлении других классов. Странно то, что только девушки — первогодки и второгодки пристают ко мне, а третьегодки — девчонки относятся спокойно, за что я им, кстати, очень благодарна. Раздав друзьям по подарку, я выдохнула спокойно, коря себя за такую дурацкую идею. Надо было только для Тсуны сделать, да и проблем бы не было, а тут! Фух, но хорошо то, что хорошо кончается, так что в сумке у меня осталось только две упаковочки для всеми известных «охотников». Думаю, после уроков попрошу ребят подождать меня и быстренько сбегаю в кабинет ГДК. Да, так и сделаю. А пока нужно попытаться сбежать от чрезмерного и нежелательного внимания со стороны особей женского пола.***
Да, неужели! Весь этот ужас закончился! Предупредив друзей, после уроков я по быстрому направилась на третий этаж. Там, как ни странно, уже практически никого не было, кроме редких куда-то вечно спешащих учителей. Беспрепятственно добравшись до логова здешнего диктатора, я тихо постучалась в дверь и дождавшись ледяного: «Войдите.» открыла ее. Кёя сидел злой, как сто чертей, среди тонны бумаг, лежащих на столе, и лишь краем глаза подметил меня: — Что тебе нужно? — мда, заработался бедненький. Эх, подушечку ему принести, что ли? По доброте душевной. С милой полуулыбкой, я подошла к столу и положила на одну из стопок бумаг небольшую коробочку: — Это тебе, — Кёя немного изменился в лице и теперь смотрел на меня задумчиво, что удивляло и, признаюсь честно, беспокоило. — Ну, я пойду, — с напряженной лыбой, я бочком стала продвигаться к двери, как меня окликнули: — Стоять, — холодный голос резал слух, а стальные глаза уже почти прожгли во мне дырку. — Зачем? Я развернулась, чтобы посмотреть в сощуренные в недоверии серые глаза, а потом с некоторым пафосом, сказать: — Хм, не обижайся Кёя, но ты настолько злой ходишь, что ни одна девчонка к тебе не подойдет, так что я решила хоть как-то тебя задобрить, — я начала жалеть о своих словах, как только в сощуренных глазах парня промелькнули злые искорки, а в голосе появились нотки металла: — Травоядная, — он медленно поднялся со стула и неизвестно откуда достав свои тонфа, стал наступать на меня. Кхем, не сказать, что мне боязно биться с Кёей, но сейчас мне этого уж точно не хотелось, поэтому с напряженной улыбочкой, сказав: «Хорошего вечера.», вылетела из кабинета, по привычке закрыв за собой дверь. А когда за ней раздался характерный «бум», поняла, что лучше мне сваливать и побыстрей. Бегать я умею очень даже неплохо, что мне очень пригодилось. Пробежавшись до лестничной площадки, поняла, что лучше бы мне спрятаться, по крайней мере до того момента, пока ГДК не успокоиться и не вернется в кабинет, ведь если я сейчас выскочу на улицу Кёя в порыве гнева может и Тсуну с ребятами покалечить, а этого я позволить не могу. Открыв первую попавшуюся дверь, забежала туда и тихо-тихо закрыла за собой дверь, спрятавшись. Послышались тихие шаги. Совсем-совсем близко. Я задержала дыхание. Он остановился. Сердце у меня ушло в пятки. Но после минутной остановки шаги вновь зазвучали, оповещая, что их источник удаляется. Я выдохнула. Фух, вроде ушел, только… Черт, в том направлении находиться лестница на первый этаж! Кто был архитектором этого здания?! Какой дурак задумал, чтобы лестница с первого на второй этаж была в абсолютно другом крыле нежели лестница со второго на третий?! И как мне теперь смыться? Закрыв лицо ладонями, я тихо застонала, но потом достав телефон быстро набрала сообщение Тсуне: «Идите без меня, я немного задержусь в школе и догоню вас». Отправить. Так, теперь осталось немного подождать. Сев на пол, закрыла глаза. Эх, как хорошо, тихо, спокойно. Где-то вдалеке тихо играет пианино. Хм, пианино? Когда я пряталась, то не заметила этого, а теперь если прислушаться… Да, действительно. Если не ошибаюсь это Шуберт. Красиво играет, кто бы это ни был. И близко… Каморка, где я сидела, имела два выхода: один в коридор, а другой… А куда ведет другая дверь? Неуверенно встав на ноги, подошла к двери и открыла ее. Это был музыкальный класс. Справа была барабанная установка и несколько гитар, по периметру комнаты были стулья, а пара шкафчиков стоящих слева, были набиты разными нотами, наградами и бюстами композиторов. Посередине всего этого стоял большой красивый черный рояль, на котором сейчас играл Хаято. Он играл тихо, еле нажимая на клавиши. Я училась в музыкальной школе по специальности фортепиано и прекрасно могу различить фальшь или неправильную игру, но сейчас… Я не пыталась услышать изъяны, а просто завороженно наблюдала за красивыми тонкими пальцами парня, которые легко и тихо нажимали на клавиши. Он действительно красиво играл. Музыка была немного печальна, хоть и красива, а лицо парня не выражало ничего, оно было спокойно и хладнокровно. «Музыка это голос души» — так мне всегда говорила моя учительница и если ты играешь на фортепиано просто так, то ты обязательно выберешь мелодию, которая будет рассказывать о твоих мыслях красивыми сочетаниями звуков. Фортепиано замолкло и раздраженный голос пепельноволосого, разрезал минутную тишину: — Что ты здесь делаешь? — на меня уставились два изумруда, красиво поблескивающие в свете заходящего солнца. — Кхм, от Кёи прячусь. — Ха, и чем же ты достала Хибари? — хитро прищурившись, спросил он. — Хотя, не важно. Ты всегда и везде всех достаешь. — я не знала что сказать. Обычно такие ехидства с его стороны я пропускаю мимо ушей, но сейчас это было сказано таким тоном. — А что ты тут делаешь? — пытаясь не выдать зародившуюся обиду, спросила я. — Не твое дело, глупая женщина! — он отвернулся, всем своим видом показывая свое нежелание со мной говорить. В принципе, другого ответа от него ожидать не стоит. — Ну и ладно. — хмыкнула я. Мы немного помолчали. — У тебя душевное расстройство? — неожиданно даже для самой себя спросила я, а парень которому были адресованы мои слова, вздрогнул и зло прищурившись, посмотрел мне в глаза: — Не твое дело. — Эй, если хочешь я всегда могу выслушать тебя. — НЕ. ТВОЕ. ДЕЛО. — выделяя каждое слово, зло рыкнул пепельноволосый и вновь отвернулся к окну. Ну, нет, так дело не пойдет. Не обращая внимания на полные возмущения зеленые глаза, я уселась на скамейку рядом с парнем и стала наигрывать простую и милую мелодию. Недовольно фырча мне на ухо, Хаято одним глазом следил за движением моих рук. Бросая мимолетные взгляды на подрывника, я решила сыграть эту мелодию в другой тональности и по проигрывании пары аккордов, раздался голос: — Эта мелодия звучит красивее, когда исполняется в мажоре, в миноре она звучит нелепо. — Знаю, мне просто захотелось послушать ее звучание в миноре. — Глупая, — снова фырчанье. — Очень мало композиций, которые можно играть, как в мажоре, так и в миноре. — Я знаю, но, ведь, если ты не будешь пробовать что-то новое, то никогда не добьешься успеха, разве нет? — Ха, а что если эти изменения принесут вред, твоему первоначальному произведению? Что если они будут настолько ужасны, что испортят всю мелодию? — ехидно заметил он. — Ну, тогда я начну все заново. — пожав плечами, я немного изменила аккорд в левой руке, оставив главную партию без изменений. — Если бы все было так просто. — двусмысленно пробормотал он и вновь отвернулся к окну. — Ты прав, непросто. Разрушать сделанное своими руками, всегда непросто. Но если ты начнешь строить что-то новое и в конце это что-то может подарить тебе настоящий успех. — Хм, может быть. — мы снова промолчали. Я сменила мелодию и теперь играла Бетховена — «Лунную сонату». Музыка стала тише и спокойней. Тишина нарушаемая легкими практически невесомыми звуками рояля ласкала уши, убаюкивая и успокаивала, но вскоре к ней присоединился еще одна партия звука, похожего на голос Хаято. — Что бы ты сделала, если бы твой родитель утаивал от тебя твое настоящее происхождение? — я подавила удивленный вздох и желание задать этого тупой вопрос: «Что?», но через минутное молчание с уверенностью сказала: — Простила бы. Знаешь, в моей жизни было достаточно крутых поворотов, из которых я усвоила, что родители никогда не пожелают тебе зла. Они всегда встанут на твою сторону. — Хм, даже если они будут тебе врать? — с тихой злобой, спросил Хаято. — Ложь, конечно, ужасна, и как бы нелегко это ни было, но я смогла бы простить ее родителям. Ведь ближе чем родители у тебя никого в жизни нет и не будет, даже любимая девушка не сможет заменить тебе любовь матери. Да и к тому же, иногда солгать — это лучший способ защитить от опасности. — Ха, защитить?! И как же интересно?! — зло рыкнул подрывник. — Как бы ты отреагировала если бы твой отец забрал тебя у матери и не рассказывая тебе ничего, воспитывал, показывая на какую-то левую женщину и ее дочь, говоря что это твоя семья, а в это время твоя настоящая мама погибла притворяясь простой пианисткой в доме отца?! — я слушала и не могла оторвать глаз от клавиш, по которым бегали мои пальцы, наигрывая мелодию. Так вот что с ним случилось. Он терпеливо ждал моего ответа. Тяжело вздохнув, я сказала: — Наверное, мне было бы очень обидно, — он фыркнул, но не перебил. — Но я смогла бы простить его. Он ведь меня не бросил, — пепельноволосый вздрогнул. — А значит он не хотел мне навредить. У него должны были быть причины поступить так. Да и… — повернувшись лицом и взглянув в зеленые подозрительные глаза, продолжила с железной уверенностью в своей правоте. — Дети рождаются от истинной любви и счастливых родителей, ведь так? — Возможно… — так же не отрывая взгляда ответил он мне. — Тогда что же ты будешь делать дальше, если прошло так много времени? — Ну, наверное, все-таки поговорю с отцом и выясню всю правду, а потом… — вздохнув поглубже и немного подумав, продолжила. — Потом начну новую жизнь, с чистого листа. Я буду помнить о прошлом и ни в коем случае не забывать о нем, но при этом не идти на поводу. Я найду людей, которые поймут меня и примут такой какая я есть, будут уважать и быть может немного недолюбливать за ворчливость, но все-таки будут поддерживать такой какая я есть. — Ясно. — кажется мой ответ его устроил, потому как на его лице отобразилась легкая искренняя улыбка. Я давным давно уже не играла на рояле, а только смотрела в красивые изумрудные глаза, как в моем кармане запиликал телефон. Мне пришла смс: «Тина, где ты? Тебя нет уже час! Я волнуюсь! Гокудера-кун с тобой? Ты не знаешь где он? Напиши мне пожалуйста!». Эх, ты Тсуна, Тсуна, мой маленький пугливый братик. Улыбнувшись своим мыслям, я показала смс Хаято. Сначала лениво прочитав смску, он почти никак не отреагировал, но потом его глаза расширились и он вскочил с места, с криком: — Женщина! Давай быстрее, Джудайме волнуется! — Уже бегу. — подавив ехидный смешок и убрав в карман телефон, мы вместе выскочили из школы. Кёя ушел, слава всему святому. Мы бежали по практически безлюдным улочкам к дому шатена и остановившись перед самым входом, я сказала: — Фух, ну вот, а ты ворчал: «Быстрей, быстрей!». — ответом мне был лишь раздраженный «зырк» в мою сторону. Стоило подрывнику нажать на звонок, как входная дверь распахнулась, а на пороге стояла Бьянки: — Ну наконец-то! Тсуна себе места не находил, пока вас не было! — я немного смущенно улыбнулась, а Хаято… грохнулся в обморок. Как обычно при виде своей сестры, ведь она была без очков. — Ох, Хаято. Я тоже рада тебя видеть. — с легким румянцем на лице, розоволосая запрокинула руку подрывника себе на плечо и вошла в дом, я следом. Ребята уже сидели за столом и дожидались нас, подрывника мы оставили отлеживаться на диване, а Бьянки вызвалась сохранить для него кусочек торта. Тсуна долго и упорно выпрашивал у меня причину отправления мной той смски, на что я только туманно отвечали и лишь мельком обрисовала ситуацию с Кёей, из-за чего шатен чуть не грохнулся в обморок. Киоко с Хару очень напряженно всматривались в лица парней, пытаясь выяснить понравилось ли им наше творение или нет, но после широкой улыбки со стороны Такеши и легкого румянца со стороны Савады, вздохнули с облегчением. Бьянки «цвела и пахла», как бы сказал Леха, кормя Реборна тортом с ложечки, тот, однако, ел и не обращал на меня внимания, впрочем как и я на него. По прошествии часа наш «спящий красавец» протер глазки и уже хотел было взглянуть на сестру, но вовремя подлетев к ней, я вручила Бьянки очки. Поворчав и побубнив (как обычно) Хаято сел за стол и медленно поедая каждый кусочек торта о чем-то усилено размышлял (редкость-то какая), при этом бросая на меня мимолетные всегда разные взгляды. То посмотрит задумчиво, то с злостью или даже с ненавистью или снова задумчиво. Походу, он обдумывал наш разговор в классе, возможно, жалел о нем, а может и нет, кто его знает? Пока девчонки в компании детей, Наны и парней весело «скакали», а именно скакали дети, Хаято ворчал, Хару ворчала на него, а Такеши с Тсуной и остальными попросту ржали над всем этим, я принялась за мытье посуды. Не все ж время Нане за нами убирать в самом деле! Намыливая очередную тарелку и напевая незамысловатую песенку себе под нос, я не заметила как ко мне со спины подошла Бьянки: — Давай помогу. — она взяла сухое полотенце и вытирала насухо чистую посуду. — Знаешь, а ведь мы с Хаято не кровные родственники. — Я опешила. С чего это она вдруг? — У нас один отец, но разные матери. — Было видно как тяжело говорить это Бьянки и я, собрав все свое мужество в кулак, сказала: — Ты не обязана… — Нет. Я хочу рассказать. — С уверенностью взглянув мне в глаза, сказала Бьянки. — Я была старшей дочерью законной жены, а мама Хаято была любовницей или даже можно сказать настоящей женщиной, которую любил отец… Она была молодой и гениальной пианисткой, подающей большие надежды, как познакомилась с отцом. Они встречались и она забеременела и родила. — тяжело вздохнув, Бьянки продолжила почти шепотом. — Но ее счастье в роли матери продлилось не долго, по закону… нашей семьи, ей нельзя было находиться с Хаято дольше чем три раза в год по одному дню. — Я почти выронила намыленную тарелку из рук, а слезы неприятным зудом отзывались в глазах, но я держалась. — Ее будущее было полностью разрушено, а ее сына признали как отпрыска совсем другой женщины. Хаято, будучи совсем маленьким ребенком, не знал кто она, думая что это всего лишь пианистка, играющая в нашем доме и в тот роковой день она погибла, так и не увидев своего сына… Этот день… День его рождения. — Бьянки закончила свое повествование спокойным голосом, ни чем не выдающим ее настоящие чувства. Но не даром говорят, глаза — это зеркало души. Даже очки не могли спрятать глубочайшей грусти и отчаяния скрытого в них, невидимые слезы уже давно текли по красивым щекам девушки. — Бьянки… — тихо-тихо начала я, стараясь чтобы голос не дрожал. — В этом никто не виноват. Ни ты, ни ваш отец, ни Хаято, в этом не виноват никто. Я прекрасно понимаю как ты беспокоишься за брата и полностью разделяю твои чувства, но… нельзя все время жить прошлым и винить себя во всех грехах. Ты права Хаято натерпелся много горя, он много потерял, но… смотри. — я повернулась в сторону дивана, где сейчас скакали дети и радостно улыбались ребята, а Хаято, кричавший на Ламбо, на миг обернулся на нас. Я не нашла ничего лучше, чем улыбнуться ему, искренне, тепло и нежно. — Смотри что жизнь дала ему в замен. Бьянки не выдержав тихо шмыгнула носом и так же ласково улыбнулась подрывнику, который теперь смотрел на нее, держа в руках вырывающегося теленка. Отвернувшись обратно к раковине, мы с розоволосой закончили мытье посуды. Время было достаточно позднее. Сасагавы громко пожелав всем спокойной ночи отправились домой. Хару вызвался проводить Такеши, так как им было по пути. Тсуна все порывался проводить меня, «опасаясь» за мою жизнь, не понимая того факта, что я сильнее его раз в пять (если не больше). Но, успокоив шатена ласковыми словами, меня вызвался проводить пепельноволосый и у меня складывается впечатление, что он это делает не из-за того что волнуется за «Джудайме». Как бы то ни было Савада согласился. Попрощавшись со всеми, я подошла к Бьянки: — Не волнуйся, теперь у вас все будет хорошо. — Спасибо, — она поцеловала меня в щеку и крепко обняла. — Знаешь, Кристина, ты первая кому я это рассказала… Спасибо, что выслушала. — она прошептала мне это на ухо и тепло улыбнулась. — Я всегда готова тебя выслушать, — сказала я. — Спокойной ночи. — Угу, сладких снов. — помахав на прощание рукой друзьям, я в компании подрывника пошла домой. Медленно идя по темной улице, мы молчали. Каждый из нас думал о своем. Надо же, а я и не думала, что у Бьянки и Хаято было такое прошлое. Я была уверена, что пепельноволосый — богатенький сынок, который просто-напросто огрызался из-за слишком высоко поднятого носа, а тут… Мне даже стыдно перед ним… Но если ты думаешь, что я буду жалеть, сочувствовать или еще что в этом духе, то ты сильно ошибаешься! Как я уже говорила, жалость нужно испытывать к людям слабым, а он ни капельки не слабый! Да, жизнь его изрядно побила, но это только сделало его еще сильнее. — Как я понял, она тебе уже все рассказала? — я отвлеклась от своих размышлений и посмотрела на пепельноволосого, о котором и были мои мысли. Он не смотрел на меня, идя по улице засунув руки в карманы и смотря прямо перед собой. Я вздохнула: — Да. — И что ты скажешь? — А что ты хочешь услышать? — спокойно ответила я, поравнявшись с ним. — Что мне тебя жалко? Ну уж нет, извини, но врать не буду, да и сказать, что мне тебя жалко все равно, что дать тебе звонкую пощечину. — хмыкнула я. Хаято удивленно поднял брови и с нескрываемым интересом посмотрел мне в глаза, но потом сощурив их спросил: — Даже не будешь выпрашивать как так получилось? Или что я об этом думаю? — А ты мне расскажешь? — так же сощурилась я, и подошла к нему поближе, тот отвернулся и тихо-тихо пробормотал: — Может и расскажу. — мы снова помолчали. Лично я запрокинула голову назад и сейчас рассматривала черное небо, на котором только-только начали появляться первые звезды. Вскоре после нескольких минут тишины, нарушаемой тихим завыванием ветра и лаем соседских собак раздался голос, подобно голосу рассказчика из старой книжки, который стал рассказывать историю своего обладателя. Хаято рассказал мне все. От начала и до самого конца. Он рассказал мне о своем отце, о Бьянки в детстве, о той женщине, что заменила ему настоящую мать, рассказал о первой встречи с Тсуной… о своей настоящей матери. — Какой она была? — Я… не помню как она выглядела, но точно знаю… — он посмотрел мне в глаза твердо и с некой гордостью во взгляде. — Добрее, умнее, красивые ее нет на во всем мире и не будет… — Здорово. — восхищенно выдохнула я. Мы почти дошли до моего дома, а Хаято все рассказывал и рассказывал мне о ней: — Однажды, когда я только-только начал проявлять интерес к игре на фортепиано, она показала мне как играть одну замысловатую песенку, так я пока ее без запинки сыграть не смог, не успокоился. Мда, тогда эту песенку прочно выучили все обитатели отцовского особняка! Видела бы ты их лица, когда после этого они проходили мимо музыкальной комнаты! Я до сих пор их забыть не могу! — он рассмеялся чистым детским смехом, вспоминая те счастливые моменты в жизни, а я смеялась вместе в ним вспоминая свои: — Да-да, представляю! Однажды тоже была такая ситуация, правда, в доме бабушки. Там у меня есть друг по имени Влад, так я его на столько замучила просьбами о том, чтобы он послушал мою игру, что он теперь за километр обходит музыкальную комнату! — мы снова вместе рассмеялись. Завернув за угол, мы уже видели мой дом и остановились. — Ладно, спасибо, что проводил. — я улыбнулась парню, который сейчас задумался на пару мгновений. — Ну, я пойду. — Погоди, — Хаято достал из кармана пиджака листок сложенный в четверо и протянул мне его. — Это моя мама, — я удивленно подняла брови, но все-таки развернула листок и ахнула от восхищения. За черным роялем, сидела красивая блондинка с яркими и выразительными изумрудного цвета глазами, ее мягкая улыбка на нежных, пухлых губах так и искрилась добротой. — Красивая… — восхищенно выдохнула я, а подрывник хмыкнул: — Еще бы. — Вы похожи. Особенно глаза. — Я знаю, — он потупил глаза и забрал фотографию матери назад. — До завтра, — кинув мне это, он развернулся и уже сделал несколько шагов., как я решилась его окликнуть: — Эй! «Мистер Ворчун»! Хаято медленно развернулся и швыряя в меня невидимые молнии глазами, раздраженно гаркнул: — ААА?! — Ты всегда можешь на меня положиться! — широко улыбнувшись, пафосно сказала я и кулаком ударила себя в грудь. Подрывник раздраженно фыркнул и развернувшись ко мне спиной буркнул: — Да знаю я! — не удержавшись, я разулыбалась во всю свою зубастую пасть и сказала: — Тогда до завтра! И спокойной ночи! — и дождавшись раздраженного: — Иди, спи уже! — вошла в дом, с широкой лыбой во все лицо.