Из СССР с любовью

Колесников с интересом просматривал новостную сводку и не уставал удивляться. Альянс, отказавшийся отстраивать Иден Прайм, любезно предоставил сию заботу СССР, в очередной раз надеясь на прощение долга. Коммунисты любили стройки. Ударные. И чем они больше и масштабнее, тем больше их коммунисты любили. Омрачало то, что Альянс настроил своих уродливых домиков, которые приходилось сносить. Колесников живо представил себе матерящихся бригадиров, ковыряющихся в фундаментах построек и одновременно проклинающих альянсовских строителей. Однако поспешил Альянс с подарками. Небрезгливые и лишенные предрассудков советские ученые, с удовольствием возобновили исследовательские работы, начатые Альянсом. Даже умудрились раскопать капсулоподобный гроб с замороженным протеанином. Колесников легко представил себе всех парламентеров, которые покусывали локотки друг друга и тряслись от зависти. Вот ни чему история не учит западных братьев. А ведь их теплолюбивые предки и погорели на том, что хотели пристроиться там, где не нужно перенапрягаться, одеваться и работать. Мол, кокос всегда с пальмы упадет, надо только подождать. Пальму тряхнуть? Никогда! Лучше посчитать звезды на небосклоне. Но физически работать – что вы, что вы! И как результат – стран под знаменами Альянса, более-менее обеспеченных ресурсами, мало. Зато у них есть пальмы и рыба в океанах. Рыбу пожрали быстро, кокосы тоже перестали удовлетворять, а полезных ископаемых и людей, готовых их добывать – жменька. Да и звезды надо продолжать считать, ибо, наконец, звездочеты перестали сбиваться и начинать заново, умножая полученное число на единицу. Что делать? Попросить у богатых соседей. Просто так соседи не делятся. Что делать? Забрать у соседей и лицо при этом сделать обиженное, мол: мы перенапряглись, пока шли, да еще и замерзли. И армия у вас странная, оборванная. Ни разу до столицы не дошли, потому что они нападают и нас, честных грабителей-рыцарей, подло обворовывают. А еще наши фамильные мечи за бесценок продают. Кто они после этого? Варвары. И так всю свою историю Альянс, в лице тех стран, которые любили втянуть в войну Россию, и еще не знали, что они - будущая составляющая могучей державы, начал позориться и пытаться уши свои, в России отмороженные, увидеть. Лучше бы обратил внимание хотя бы на нос. Нет. Лучше считать звезды и ни хрена не делать. Какие звезды считали парламентеры, когда открестились от Иден Прайм, Колесников не знал. Решили щедрыми побыть? Похвально. Пытались обворовывать – в итоге сами после войны прокормиться не могли. Наворованного золота много – а суть одна – оборванцы. Красиво одетые и в золоте, но немытые бомжи. И в чем красота? Первый раз в жизни подарили что-то «проклятым коммунистам» - и опять неудача. Хотели скинуть со своих плеч захудалую, на их взгляд, планету и сэкономить на восстановлении, а тут хоп – и протеанин. Опять виновата Москва-продуманка в том, что они неумные. Колесникову было интересно: кого обвинял в своих бедах Запад, когда Москвы еще не было? И почему именно Москва? Взять тот же Пекин, со всей своей восточной силой ненавидевший все прозападное, сгнившее, лицемерное. А Куба? Сколько бравых мальчиков Альянса, тренированных в программе N7 и подающих надежды, прикладывали головами о барные стойки горячие и вспыльчивые кубинцы? Без счета. Но Москва и в этом виновата. Мол, она сама затащила несущих службу солдат в бар, напоила и свела с кубинцами, неожиданно присутствующими в своей же стране. Правда, было это во времена прежнего генсека, который въезд в СССР так строго не контролировал, но все же… Колесников сосредоточился на новостях. Исторические рассуждения можно продолжать сколько угодно, только пользы в этом никакой. Разве что лишний раз убедишься, что родился в самом прекрасном государстве. А Альянс, который так не думает, просто не знает прелести внутренней жизни Союза. Протеанин… Живой, но замороженный. Ученые назвали это состояние «стазис». Колесников назвал это состояние «заморозка», так как наименование святил ему было непонятно, а вникать в тонкости такого рода он не любил, да и неинтересно было. Проблема была в том, что вскрыть, не повредив объект, ученые не могли. Все подобранные шифры не подходили. Капсулу даже в Москву с «Гельперина» перевезли, дабы завистники не спиз… Не забрали себе протеанина. Но и столичные умники не разобрались. В итоге: современный в древности гроб закрыли в лаборатории и приставили охрану, на тот случай, если временный покойник вдруг сам решит проснуться и надавать тумаков тем, кто его неосторожно транспортировал и пытался прервать сон. Почему ученые не хотели вскрыть гроб вручную, для разведчика было загадкой. По его скромному мнению, если шифры не подбирались, а исследователи уже перебрали их массы, значит один из логичных вариантов – взять монтировку и подолбить капсулу. К тому же появится вероятность, что гробовой абориген очнется от шума и сам ее изнутри откроет. А почему нет? Кто знает, что было в голове у протеан? Шепард знает. Последняя мысль заставила Колесникова вскочить и забегать по кабинету. Вот кто мог бы помочь. В конце концов, у него одного были видения, связанные с той расой. Может в них и был ответ на все вопросы. Ученик, которого назначили помощником советского посла, оторвался от чтения и стал наблюдать за наставником. - Это вас в новостях так что-то взволновало, Колесников? – спросил он. Колесников повернулся к помощнику и, по совместительству, о котором никто не знал, стажеру. Эрнесто, а именно так звали ученика, был тем самым горячим кубинским мужчиной, со взрывным, неуправляемым характером. Ярый коммунист, он с первых минут общения стал симпатичен разведчику. А после неописуемого случая на банкете, на который жаркий мужчина пронес банку, непонятной ни для кого, кабачковой икрой и намазал ею белые брюки Удины ниже спины, Колесников всеми силами полюбил юнца, который, от имени разведчика, отомстил Удине за все годы совместной с ним работы. Одно только громкое заявление «Вы переусердствовали, налегая на кальмаров» и принародный кивок в сторону запачканных штанов, и Колесников запомнил этот день, как самый счастливый в своей жизни. Паренька после этого он отчитывал секунд двадцать за плохое поведение и последующие дни водил в бар за свой счет. И даже прощал ему нередкие прогулки в сторону девиц, служащих у Спутницы, и пьяные драки, из которых его вытаскивал Бейли, тоже восхищенный поступком молодого бунтаря. Альянс определенно не так уж плох, раз в нем появляются такие как Шепард, Бейли, Андерсон. Жаль, что численность их не велика, но они есть. А значит, Альянс, как государство, не сплошь негатив и пустота. Просто другое государство со своими перегибами, ошибками и ценностями. А более высокий процент идиотов на квадратный метр территорий Запада - совсем не повод критиковать Альянс публично и насильно загонять под свой флаг. В конце концов, дураками и СССР богат. Правда эти дураки свои, родные, с комсомольскими билетами и развитой на генетическом уровне смекалкой. Слово и явление, не знакомое Альянсу, увы. - Я все думаю об этой археологической находке, - ответил Колесников. - А что о ней думать? – пожал плечами Эрнесто. – Или вскрыть капсулу, или выбросить в ту же яму, откуда достали. - Не для того доставали, чтобы обратно скидывать, - не согласился разведчик. – Будь добр, выйди из кабинета. Есть у меня мысль интересная, хочу ею поделиться с Управлением. Эрнесто молча встал и покинул кабинет. Такая дисциплинарная выправка Колесникову нравилась. КГБист, он и на Кубе КГБист. А юнец именно особист. Генеральный секретарь решил повторить опыт предыдущего руководителя с Колесниковым и будущего посла СССР на Цитадели выбирал именно из Комитета государственной безопасности. Разумно ли это? Скорее всего, так как паренек быстро учился, хорошо запоминал и умел слушать. - Здравствуйте, Колесников, - поприветствовал посла Лисин. – У вас возникли вопросы? - Скорее, нашлись ответы. Я изучал новостную сводку о протеанине и подумал о Шепарде. Его видения вполне могли нести ответы и на такие вопросы, а не только масштабные и информирующие о жнецах. Может капитан сумеет приоткрыть завесу тайны шифра. - Шепард отбывает срок. Вряд ли через сто пятьдесят лет, которые ему назначили, он, освобожденный, бодрой рысью побежит в Москву, - чуть улыбнулся Лисин. – Не забываем, что капитан находится в тюрьме. И в этом немалая заслуга СССР. Колесников задумался. Срок, который назначили Шепарду, говорил о глубочайшем идиотизме судебно-правовой системы Альянса. Почему не предложить пожизненный срок? Почему сто пятьдесят лет? Разведчик даже не знал, как бы он отреагировал на такой приговор, если бы его вот сию секунду осудили бы и вменили такое же наказание. Наверное, поблагодарил бы участников процесса за доверие. А что еще? Можно заранее поблагодарить за будущие похороны за счет государства. - Мне кажется, стоит сделать ему выходной день с возможной пользой для Союза. Да и для Альянса в случае, если интуиция меня не подводит, - задумчиво произнес Колесников. - Сразу видно человека, далекого от уголовно-исполнительного права, - поддел председатель разведчика. – Что еще сделать для террориста другого государства? Можно экскурсию по ночной Москве организовать, баб ему вызвать, напоить до состояния дрессировки зеленых чертей за счет СССР. Но это после того, как мы под ручку выведем его с мест лишения свободы и проведем в засекреченный НИИ. Колесников, не будьте столь наивны. - Вы же сказали связываться с вами по любому поводу. Свой домысел я счел веской причиной, чтобы оторвать вас от дел, - Колесников даже обиделся. – И это предложение – вариант, а не навязывание воли. - Я сообщу генсеку о вашем предположении. Даже если он сочтет его разумным, Альянс не выдаст Шепарда. Они сами себе на глотку наступили, когда осудили его. А теперь такой простой Советский союз хочет на один единственный денек пригласить Шепарда в столицу. Как это будет выглядеть, полковник? - Важен результат. Что толку от протеанина, который больше мертв, чем жив? - Я свяжусь с вами позже, - пообещал председатель. Колесников подошел к окну и закурил. Слишком много он в этой жизни не понимал, хотя и находился в том возрасте, когда себя, не стесняясь, можно считать взрослым и умным. Ничего подобного. Чем старше он становился, тем больше загадок задавала жизнь. Вот почему в предвоенное время не забыть о старых распрях и не начать здороваться за руку с соседом-Альянсом? Хоть зубы при этом стискивать и глазом от раздражения дергать, а улыбаться и дружить? А когда все кризисы будут позади, вернуться к товарищескому холодку и редким публичным встречам? Почему? Нет ответа. А ведь будут последствия этой расовой разъединенности. Наверняка будут. Да поздно за хвост хвататься, коль гриву не удержал. И потом не только альянсовские парламентеры локоточки будут покусывать. Коммунисты к ним присоединятся. Конечно, нынешний генеральный секретарь – это образ великолепного управленца, да только даже великие ошибаются. И, как правило, подобно тому неудачливому саперу – один раз и с шумным треском. - Тут-тук, - услышал Колесников и увидел стоящего на около двери стажера. – Вы кончили? Я могу дальше изучать проекты? - Да. Только плохо кончили. Механическое возбуждение и доле секундная развязка. Стоит ли ради этого потеть? Никакого удовольствия от работы в последнее время, - пожаловался Колесников. - Отдохнуть вам надо. Сегодня и отдохнете. Встретите свою кварианку в доках, пригласите к себе и немеханически возбудитесь. А завтра рядом со мной будет сидеть улыбающийся мартовский кот, - Эрнесто подкурил сигару и обаятельно улыбнулся. - Ты невоспитанный молодой человек, - театрально нахмурившись, произнес Колесников. На самом деле, ему уже давно было все равно. Многолетнее общение с Михайловичем закалило характер и лишило мелочной, бытовой обидчивости. Юноша хоть и был хамом, но он не был советским адмиралом. Ниша верховнопоплевывающего главнокомандующего Флотом была надежно и крепко занята. - Но ты прав. Я должен встретить ее, - Колесников активировал инструментрон. – Прямо сейчас. Вот черт. - Летите соколом, - услышал он совет, выбегая из кабинета. - «По этапу» - добавил про себя разведчик.

***

Отвратительная штука – человеческое тело. Дай ему полную волю, и оно заставит тебя постоянно лежать, разжираться. А все зачем? Чтобы побыстрее сгнить и сдохнуть. Колесников никогда не верил ученым Альянса, деловито заявляющим, что организм дурного не посоветует. Нет, он не посоветует хорошего. Никогда не поднимет ранним утром и не заставит сделать зарядку. А вот наесться так, чтобы задыхаться от жадности – это наверняка. К чему такие сильные рассуждения? Да к тому, что он вспотел с непривычки, пока бежал. Даже лысина увлажнилась. А ведь он всего несколько месяцев не тренировался и вот результат. Мышцы не желали напрягаться, о чем и сообщали неприятным потягиванием. Нет, нужно определенно опять устроить себе какой-нибудь «Крестовый поход» вместе с Бейли, у которого от сидячей работы тоже наверняка потеряна форма и приобретен стойкий, размером с куриное яйцо, геморрой. - Здравствуйте, милая, - произнес Колесников, осторожно пожимая руку девушке. – Простите мое опоздание. - Эта задержка всего-навсего, - прозвучало мелодичное, чуть искаженное шлемом, сопрано. – Помнится, вы терпели мое опоздание в неприятной близости гетов на Феросе. Я же отделалась несколько минутным любованием азарийскими кораблями. Не самое плохое времяпрепровождение для техника. Удивительная изящность, вы согласны? - Согласен. Только какой смысл у этой изящности? Главное – крепость обшивки и огневая мощь. А эстетика на войне – это не так уж важно, - отозвался Колесников. – Надолго прибыли? - Надеюсь, сегодня управлюсь. Нужно купить кое-какие запчасти для нужд Флота. На Омеге требуемое мы не нашли. Цитадель – последняя надежда, - отозвалась девушка. - Если время согласно подождать, давайте сходим куда-нибудь, - предложил Колесиков, ловя на себе взгляд сопровождающего Тали кварианца. Тяжелый взгляд, раз он его чувствовал даже через шлем инопланетянина. - С удовольствием, - легко согласилась кварианка. – Ваше общество всегда казалось мне интересным. - Вы невероятно милы, - улыбнулся Колесиков. – Общество особиста и политика в одном лице – не самая приятная компания. - Вы слишком к себе строги, - не согласилась Тали. – Куда направимся? - Куда пожелаете. Можем устремиться в бар или в казино. Или побыть интеллигентными и сходить на выставку, - принялся рассуждать Колесников. - А есть на Цитадели места, где окружающие не будут отвлекать нас своим присутствием от разговора? – поинтересовалась девушка. Колесников задумался. Раньше самым уединенным общественным местом был его кабинет. Сейчас же там заседает его слишком быстро соображающий помощник, который бог весть что надумает, когда разведчик попросит его освободить кабинет. И будет ближайшие несколько дней выпытывать у него несуществующие подробности, стараясь поддеть при этом. Нет, одного Михайловича в жизни Колесникова было достаточно. Полтора – это явный перебор, чреватый покупкой пожизненного абонемента в «Канатчиковой даче». - Даже не знаю. Есть непопулярные бары, но контингент там не под стать вам, милая, - начал рассуждать Колесников. – Есть моя служебная квартира, но там совсем невесело. - Мне хватает веселья после назначения, - замотала головой Тали. – Едем к вам, раз это самое тихое место на Цитадели. А вот его сердце чувствовало, что носки нужно непременно именно сегодня донести до сушилки, а не раскидывать и, по доброй, старой привычке, не совать под диван. Оставалось лишь надеяться, что Тали под этот самый диван не полезет, не достанет их оттуда и не скажет брезгливого «фи» с последующим броском детали одежды ему в лицо. О чем он думает? Девушка напросилась к нему домой. Это чревато… Позором с носками и его личным дискомфортом от близости кварианки. Можно сказать категоричное нет, придумать нелепую причину «родственники приехали» и направиться в бар... - Идемте, - произнес Колесников.

***

Усадив девицу на диван перед телевизором, Колесников все-таки понесся в бар, узнав, что Тали без неприятных последствий может напиваться турианским бренди. Турианским, так турианским. Лишь бы чем-нибудь ее занять. Как развлекать юных кварианок ему в пионерском лагере не рассказывали и вот теперь он, мужчина элегантного возраста, чувствовал себя на измене. Почему родина любит давать такие неприятные задания именно ему? Сидел бы сейчас в Кремле, сбегал к восстановленной колокольне, позабавлялся бы, пока «бзинькал». «Сам виноват, старый принципиальный мудак» - выдало ему сознание голос Михайловича. Найдя необходимое, обомлев от цены, Колесников возвращался в квартиру, попутно рассматривая бутылку. И что к этому напитку нужно подавать? Сырок плавленый? Или овощи турианские? А есть ли у них вообще овощи или они на белково-животной диете, эти турианцы? Тали послушно сидела на диване и всматривалась в какой-то незнакомый фильм. Очень сопливый, судя по всему. Колесников молча поставил бутылку, сел рядом и попытался вникнуть. Очень растянуто, по-юношески эмоционально и слезливо. Наверное. Судя по тому, что сидящая рядом кварианка начала всхлипывать, он был прав. - Но-но, милая. Это же фильм, постановка, фантазия, - попытался он приостановить слезливые настроения девушки. - А что, в жизни все иначе? – спросила девушка, повернувшись к нему. – В фильме героиня умерла, а актриса, играющая ее, долго болела из-за обилия сцен без скафандра. Она смелая, раз пошла на это. Смелостью Колесников это не назвал бы. Для него девица была тщеславной, раз в гонке за славой готова подорвать здоровье. И это не на благо родины, а лишь для искусства. И в чем польза? Через пару десятилетий о фильме и не вспомнят, а организм, за насилие над ним, будет мстить до конца жизни. Гробить себя ради искусства – верх глупости. Да хоть ради чего, если это на благо обществу не пойдет – глупость. - Давайте я не буду отвечать на ваш вопрос, чтобы вы не сочли меня циником, - ответил Колесников. – Если я был бы родственником этой кварианки или ее супругом – я бы не позволил заниматься подобным. - Вы строгий, - резюмировала Тали. «Скорее, здравомыслящий». - Но кварианская проблема не исчезает. А она показала пример мужества, не побоявшись снять шлем ради такой мелочи, как кино, - отозвалась Тали. - А на своей родной планете вы сможете ходить без шлема? – поинтересовался Колесников. - Со временем, да, - кивнула Тали. Вот это было поистине печально. Проходить молодость и зрелость в скафандре, а потом, наконец, снять его, будучи ветхим и скрюченным. И от этого же и отойти. Нет, он счастливый человек. Поистине. И ведь правда, что счастлив каждый, кто не обделен здоровьем, родиной и самой захудалой, протекающей крышей над головой. И плевать, что в дыру льется дождевая вода и приходится подставлять ведро. Зато на звезды можно смотреть, не выходя из дома. А кто об этом вспоминает? Да никто. Все плохо, и я оборванец, который хочет пролежать на диване и поругать государство, обвиняя его в своей собственной никчемности. А посмотреть вокруг? Никогда. Там же все счастливы, один я одинокий и никому не нужный неудачник. Шаткая позиция, неверная. И кварианцы пример тому, что самый большой дурак в СССР – счастливый человек, пышущий здоровьем. Тали подошла к окну и вгляделась в красоты Цитадели. Колесников замялся на месте. Может, девица хочет уединения, поэтому и попросила отвести себя в квартиру. И надеялась, что с разговорами к ней приставать не будут. Вообще, если это правда, то логика странная. Придти домой к мужчине… Нет, не так. Придти домой к советскому послу и молчать, разыскивая уединение. - Вот вы счастливы, Колесников? – неожиданно спросила девушка. – Понимаете свои возможности, и приносит ли вам это понимание удовлетворение? - Именно сейчас я могу сказать, что совершенно счастлив, - отозвался разведчик. – Очень явственное понимание того, что удовлетворенность в собственной жизни приносит исключительно внутренний мир. Внешние факторы влияют, но общего настроя менять не должны. Ну и целый набор выработанных жизненных принципов делают жизнь спокойной. Для меня в данный период это самое важное. Может, я старею, но… Понял, что обезопасить себя от внешнего негатива можно только самому, не привнося его в мир. А то сами знаете, как получается. Оскорбил кого-то, а потом обижаешься, что тебя не любят. Плюнул в колодец, а жизнь так поворачивается, что хлебать до конца дней только из него. И кому в итоге хуже сделал? Неодушевленной вещи или себе? - Вы говорите правильные вещи, - кивнула Тали. Колесников же занялся бутылкой. Бренди. Никогда не любил подобного. Вроде крепкий напиток, но послевкусие непонятное. И думай, что туда деляги примешали. Разведчик придерживался цитаты одного старого, не очень умного, но быстро генерирующего глупости политика. «Хуже водки – лучше нет». И не поспоришь. А тут бренди. Престижно это что ли? Или все расы не знают, как с ума сойти поинтереснее и как повеселее себя же отравить? Нет ответа. И чем это закусывать или запивать? Заказать что-нибудь, рассчитанное на пищеварение кварианки? Или обычная человеческая еда годится? - Благодарю, - принимая бокал, сказала Тали. – Но, думаю, напиваться сейчас не время. Может, во время моего следующего визита на Цитадель? - Или моего на Мигрирующий Флот? – хитро прищурившись, напросился Колесников. - Если остальные адмиралы дадут разрешение, то я всегда буду рада вас видеть. И спасибо за фильм. Давно не было минутки сесть и попереживать за кого-то другого, - ответила Тали. – Отвезете меня к торговцам запчастями для кораблей? - Конечно, - обрадовался Колесников. Не то, чтобы ему не нравилась компания милой, не по годам рассудительной девушки, просто стиль своего поведения он еще не обдумал. Что ж, время пока есть.

***

- Конечно же ты ее не жахнул, - сказал Михайлович, подкуривая от сигареты. - Ты слишком много куришь, - неодобрительно заметил Колесников. - Если я брошу, то никогда не сдохну. Не меняй тему, паря. Вы просто разговаривали и смотрели фильм? Я уже не знаю, что и думать. То ли считать себя развратником, то ли тебя – неудачником. Подскажи верный ответ, - Михайлович сверился с планшетом. – Стройка станций скоро завершится. Надеюсь, Жнецы пошлют мне весточку о своем прибытии заранее. Если они решат явиться сейчас, то все наши стройки – коту под хвостик. - Непременно с тобой свяжутся. И тебя лично довезут до станций и пожелают счастливой жизни. Ну а потом на жатву, - улыбнулся Колесников. - Слышал о переговорах с Альянсом? Генерального секретаря взволновала твоя утопическая идея привести Шепарда в лаборатории. Пока чрезвычайный посол разбивает голову об упрямые альянсовские лбы парламентеров. Результатов нет, - поделился Михайлович. - Я ничего не слышал об этом, - покачал головой Колесников. – А как дела у тебя с Хакетом? - Знаешь, охладел он ко мне. Будто я виноват в резкости генсека. Даже курить у него на корабле запретил. Не, нужно что-то, что нас объединит. Не политическое заявление, а именно общественное событие. Чтобы мы сплотились и вновь стали друзьями. Хотя бы в это время непростое. - Оживите протеанина и будете дружить против него. Как думаешь, кто он? Чем занимался до заточения в капсуле? Был ли он военным или ученым? - Он был чертовым КГБшником, которого его собратья усыпили, чтобы потом он восстал и испортил жизнь будущим поколениям. А теперь эти черти греются в аду и ухахатываются, глядя на наши потуги по его пробуждению. Поднимем его, можем тебя в капсулу уложить и на пару тысяч лет в стазис погрузить. Ну и у Ленина разрешим полежать по соседству. А потом вы вместе с ним понесете разумный коммунизм в примитивные новые расы. Колесников рассмеялся. Только ради такого соседства можно позволить себя усыпить. А потом гордо рассказывать всем: я с Лениным лежал. Не сочтите светло-синим. Я красный. - В общем, такая вот ситуевина у нас. Доложи Совету, что стройка завершается – пусть начинают собирать проверяющие комиссии свои. Адмирал Михайлович их всех сопроводит куда следует. - Ясно, - кивнул Колесников. – Больше на Земле ничего интересного не происходит? - Самое интересное происходит на «Арктуре». Они там свой восьмой дредноут строят. Ты знаешь, если отношения между нами и Альянсом не изменятся, то после моей победы над жнецами придется поучаствовать и в гражданской войне. Есть у меня такое нехорошее предчувствие. А кто победит – это вопрос. Мы хоть и считаем их дураками, а себя умными, но воюют не только мозгами. Еще и «Цербер» этот. Обнаружили одну базу с истребителями, вот только как туда проникнуть, не давая возможности оперативникам связаться с остальными силами Призрака? - Бери Хакета за ручку и топайте вдвоем на диверсию. И пример молодым покажете, и дружбу укрепите, - посоветовал Колесиков. - Только это, похоже и остается. Представляешь меня, такого красивого, диверсантом? Да еще и со стариканом Хакетом? - Вы ровесники, - напомнил разведчик. - Я из Одессы. Меня морской воздух воспитал. Пять лет за три идет. Так что я молодой зеленый горошек в сравнении с этим урюком. Ладно, суетись. Мне не до тебя. Отключив связь, Колесников улыбнулся. Ведь хорошая мысль двух пердунов отправить на диверсию. Опыта обоим не занимать, а если что, они всегда могут прикинуться маразматиками, случайно потерявшими свой флот и забредшими на базу. На фруктовую, как они подумали. А «Цербер»… А «Цербер» обязан отстаивать человеческие интересы, поэтому наверняка Призрак комфортабельно доставит до дома двух полоумных адмиралов.