Победителей не судят

- Вон там мой дом, смотри! - Где? - Ну вон там, в той стороне… Леда махнул рукой в направлении, где теоретически находился его дом, но Рёске все равно не понял, куда именно смотреть. Их кабинка колеса обозрения как раз достигла самого верха, во все четыре стороны простирался Токио, казавшийся бесконечным, и Рёске видел такое бессчетное множество домов, что даже не хотел гадать, на какой указывал Леда. День выдался солнечным и очень теплым, высотные дома сияли бликами в окнах, из-за чего город казался переливающимся, как россыпь драгоценных камней. Или как морская гладь в свете солнечной дорожки. Рёске не особо сосредотачивался на том, что видел перед собой – ему было просто хорошо стоять вот так, опершись на поручни, и чувствовать, как Леда прижимается своим локтем к его. Сам Леда этого наверняка не замечал даже, а Рёске незначительное касание странно радовало, потому он не спешил отодвигаться. Устроить выходной в парке отдыха захотел Джури – его посетила эта мысль с самого утра, и он не прекращал ныть о том, какая хорошая погода и как давно они никуда не выбирались. Рё и Рёске согласились с ним почти сразу, а к обеду сдался и Леда, заявив, что полдня, так и быть, можно потратить на безделье. - Иногда я прихожу сюда и катаюсь на этом колесе просто так, - после небольшой паузы произнес Леда, все так же глядя вдаль, и Рёске, посмотрев на него украдкой, заметил, что Леда слабо улыбается каким-то своим мыслям. - Надо же, - усмехнулся Рёске. – Тебе так нравится колесо обозрения? - Мне нравятся виды, которые с него открываются. Пейзажи меня всегда вдохновляли, - и, помолчав немного, Леда добавил: - Я много слышал о колесе обозрения в Лондоне. Вот куда бы я хотел попасть. Когда я доеду до Англии, первым делом отправлюсь к Лондонскому глазу. В ответ на это признание Рёске неопределенно пожал плечами. Его самого ландшафты если иной раз и восхищали своей красотой, то уж точно ни на что не вдохновляли. А что касалось колеса обозрения, то катание на нем Рёске и вовсе не приносило особого удовольствия: высоты он не боялся, но колесо было настолько огромным, что при взгляде вниз голова начинала кружиться даже у самых хладнокровных посетителей парка. При прочих равных Рёске сюда не полез бы, но Рё с Джури захотели покататься на каких-то вертящихся переворачивающихся качелях, и Леде больше некому было составить компанию. Почему самому Рёске захотелось сделать это, он предпочитал не задумываться, хотя часто в последнее время ловил себя на том, что оставаться с Ледой рядом необъяснимо приятно. - А что тебя вдохновляет? – Леда повернул голову в сторону Рёске, и тому почудилось, что даже за темными стеклами его очков он разглядел внимательное выражение. - Я не пишу песни, Леда, - негромко рассмеялся он, опять переводя взгляд на город. – Для чего мне вдохновение? - Это не важно. Даже если человек ничего не пишет, не сочиняет, вообще не делает ничего творческого, вдохновение все равно нужно. - Зачем же? – вопросительно поднял брови Рёске. - Чтобы не скучно было жить. Чтобы было о чем думать перед сном, - Леда пожал плечами и улыбнулся. – Ну, так что тебя вдохновляет? "Сложный ты. И странный", - мысленно ответил ему Рёске. Он не знал ни одного человека на свете, который мог бы задать ему подобный вопрос. Что вас вдохновляет? Такое обычно спрашивают у писателей на пресс-конференциях, а те, бледнея и зеленея, как правило, на ходу придумывают ответы – музыка, стихи, любовь. Рёске и не нашелся бы, что сказать Леде, но тот сам дал подсказку, объяснив, что именно подразумевает под вдохновением. "Чтобы было о чем думать перед сном", - мысленно повторил Рёске. Большинство людей перед сном придумывает себе идеальную жизнь. Но в чем-то Леда все же был прав: вдохновение являлось неотъемлемой и обязательной частью любой жизни. - Меня вдохновляют фильмы, - наконец произнес Рёске и, чуть замявшись, добавил: - Да, пожалуй просмотр фильмов меня больше всего вдохновляет. Леда улыбнулся, покачал головой, а после поглядел вниз – земля медленно, но верно приближалась к ним по мере того, как колесо заканчивало круг. - А меня вот никогда, - задумчиво произнес он. – Ни фильмы, ни чужая музыка, ни книги. Хотя читать мне особо некогда. - Некогда и не хочется – разные вещи. На колесо обозрения ты же находишь время. - И то правда, - негромко рассмеялся Леда. – Нахожу. Еще нахожу на йогу, она меня тоже вдохновляет и успокаивает. - Ты занимаешься йогой? – удивился Рёске. - Да, каждый день. Уже несколько лет. "С ума сойти", - хотелось прокомментировать услышанное Рёске, но он сдержался. Это повлекло бы новые вопросы, например, почему он так удивляется, и Рёске не хотел пускаться в пространные объяснения, что внешне, со стороны Леда не похож на того человека, каким являлся на самом деле. Вспоминая теперь свое первое впечатление о Леде, когда они познакомились в том баре, еще в прошлом году, Рёске мог только удивляться, какое же неправильное мнение он составил с первого взгляда. Леда был вовсе не таким, каким показался ему тогда. - Завтра мы фотографируемся, а послезавтра я покажу свои новые наработки, - сменил тему Леда. – Предлагаю подумать о новом сингле. - Ого, - только и смог выдать в ответ Рёске, мигом позабыв обо всех отвлеченных мыслях, которые навязчиво крутились в голове. – А не торопишься ли ты? - Почему тороплюсь? - Потому что наш первый альбом только через неделю выходит, а ты уже спешишь записывать сингл. - Ну а чего ждать? – пожал плечами Леда. – Ты даже не представляешь, сколько у меня идей. - Я даже боюсь представить, - улыбнулся Рёске. - Не бойся, у нас все получится. Нашу музыку будут слушать во всем мире, за пределами Японии. А еще я думаю о том, что мы должны снять клип. - Скромные планы на самое ближайшее будущее, - усмехнулся Рёске, отрываясь от поручня и оборачиваясь в сторону дверцы: кабинка приблизилась к земле, и уже через несколько минут нужно было выходить. - Зря смеешься, - не разделил его веселости Леда. – Так и есть. Ступить на твердую землю после шаткого пола кабинки колеса обозрения было приятно. Рёске подумал о моряках дальнего плавания: с каким, должно быть, наслаждением они возвращаются в порт, чтобы на время покинуть постоянно ходящую ходуном палубу. Но Леда в отличие от него подобных эмоций явно не испытывал: он окинул долгим взглядом оставшийся за спиной аттракцион, и Рёске показалось, что на колесе Леда мог бы кататься целый день. - Сойк, ты там не уснул? – хлопнул Рёске по плечу невесть откуда появившийся Джури и тут же поравнялся с ним, чтобы идти рядом. – Леда со своим колесом уже всех достал, теперь нашел новую жертву. Тебя. Джури рассмеялся и протянул ему бумажный пакетик, а котором Рёске увидел белые конфеты. Новое имя, которое для него придумал тоже Джури, слышать было непривычно, но Рёске оно нравилось, потому согласие на него он дал охотно и сразу. - Теперь надо придумать что-то новенькое для Рё, - в тот день никак не унимался Джури. - Тебе дай волю, ты всех переименуешь, - заметил на это Леда. - А почему нет? В новой группе все должно быть новым. От идей Джури Рё отмахивался, ну а Рёске сдался почти сразу. В новом имени он не видел ничего плохого. - Сушеная вишня в белом шоколаде. Мои любимые, - пояснил Джури, чем именно угощал. - Белый шоколад – это уже не шоколад, - заметил Рёске, но от конфет отказываться не стал. - А мне нравится, - пожал плечами Джури и оглянулся через плечо: - Леда, конфету будешь? Что ответил Леда, Рёске не прислушивался. Меряя шагами аллею парка и перекатывая языком во рту сладкую конфету, он чувствовал спокойствие и какое-то тихое удовлетворение. Чем дальше, тем чаще он ловил себя на мысли, что его новая жизнь ему нравится. Как будто наконец все встало на свои места. - Предлагаю пойти прокатиться на горке, а потом отправиться к пруду – возле него открыли отличное кафе, - делился планами Джури. – Я там уже два раза бывал, классное место. - Прекращал бы ты жрать, - перебил его Рё. – И так уже толстый. - Я не толстый, я – прекрасный! - Толстый и прекрасный. - Прекрасный и сытый. Джури и Рё спорили, Леда смеялся, а Рёске, который шел чуть впереди, рассеянно улыбался. Определенно, этот день удался. * От фотовспышек уже мельтешило перед глазами, и если Рёске на секунду или две закрывал их, все равно казалось, что те навязчиво преследуют его. Щелканье затвора раздражало, как и бесил голос фотографа. Общие фото сделали в самом начале, теперь надо было ждать своей очереди. - Еще раз. Голову немного левее. Выпрямите спину. И я вас снова прошу – не улыбайтесь, пожалуйста! На последних словах Джури, которого фотографировали в этот момент, не выдержал и расхохотался в голос. Рёске же от души позавидовал хорошему настроению их вокалиста – в эту минуту его самого могло вывести из себя даже жужжание мухи над ухом, не то что сварливый голос Като-сан. "Молодого и очень перспективного" фотографа, как поведал им Леда. К списку его качеств Рёске теперь мог добавить еще "дотошный и невыносимый". - Извините, это очень трудно, - чуть заметно поклонился фотографу Джури. – Правда, простите. Когда нельзя смеяться, сразу очень хочется. Рёске невольно улыбнулся: все-таки сердиться на Джури было невозможно. И словно опровергая его мысли, Като-сан недовольно нахмурился, а после бросил короткий взгляд на ухмыляющегося Рёске. - Вы следующий, Сойк-сан, - отчеканил он. – Будьте готовы. Рёске не был уверен, что к такому можно быть готовым. Умом он понимал, для чего делается шесть сотен фотографий - чтобы потом выбрать всего десяток достойных, но вся его сущность противилась скучным, почти мучительным приготовлениям, а потом долгому позированию. От геля для волос, которого на волосы Рёске вывалили не меньше банки – как ему самому казалось – чесалась голова. От грима неприятно тянуло кожу на лице, Рёске не был уверен, что противное ощущение исчезнет, даже если он три раза умоется. В костюме было жарко – фото-студия оказалась слишком маленькой и тесной для такого количества людей, в нее набившихся. Кроме того, следовало очень осторожно шевелить рукой, на которую ему, как и всем остальным согруппникам прицепили жуткого вида аксессуар, в первый момент напомнивший Рёске кусок мяса. - Это что за ужас? – не постеснялся в выражениях Джури, когда увидел, что им предстоит на себя нацепить. – Леда, ты заболел? - Основная тема нашего альбома – это наблюдение, я же говорил, - терпеливо пояснил Леда. – А это символизирует глаз. Мне когда-то что-то такое приснилось, вот я и нашел применение этой идее. Надо пользоваться всем, что подкидывает воображение. - Не хотел бы я себе твои сны, - усмехнулся Рё, рассматривая со всех сторон якобы глаз, размером бывший почти с ладонь. - Если я и поверю, что это глаз, тогда это вид с обратной стороны, - не смог удержаться от комментария Рёске, чем вызвал смех Джури и Рё. - Смотреться будет отлично, - ничуть не обидевшись, отмахнулся Леда. – Вот увидите. В то, что фотосессия выйдет хорошей, Рёске почему-то и не сомневался, но вот подумать не мог, что ее будет так тяжело вынести. Леду фотографировали первым, и это заняло сорок минут, притом, что лидеру Като-сан замечаний почти не делал. Рёске думал, что это тянулось бесконечно долго, если бы следом фотограф не взялся за Джури, над которым бился уже больше часа. Рёске начинал сомневаться, что переживет этот день. - Пойдем курить, - предложил Рё, по страдальческому выражению лица которого Рёске делал вывод, что тот являлся его единомышленником – фотосессия их басиста явно не радовала. - Лучше уже после, - нехотя отказался Рёске. Злить и без того нервного фотографа не хотелось, а в том, что он будет злиться, если дело дойдет до Рёске, а того не окажется на месте, он даже не сомневался. Кроме того, Рёске не покидал подспудный страх, что от лишних телодвижений он или размажет грим, или потеряет "глаз", а это было чревато новыми мучениями, связанными с восстановлением образа. Рё не стал его уговаривать и вышел из комнаты, а Рёске, устало прислонившись к стене, перевел взгляд на Леду, который сидел на диване и что-то то ли писал, то ли рисовал на листе бумаги, закрепленном на планшете. Нечто подобное Рёске, как правило, видел у художников, потому вяло удивился, откуда у Леды взялась такая вещь. На более сильные эмоции не осталось сил, да и спрашивать Рёске было лениво. Леду можно было считать счастливым человеком. Ненавистный грим после окончания фотосъемки он смыл, только под глазами и на веках осталось немного черных теней, из-за чего сами глаза казались больше, чем обычно, чем были на самом деле. До этого уложенные волосы Леда тоже немного пригладил, хотя те все равно настойчиво торчали в стороны. Образ дополняли черные джинсы и простая черная футболка, и Рёске подумал, что если бы не осветленные волосы Леда, отчего-то казавшийся сейчас более юным, чем был на самом деле, выглядел бы как подросток-неформал, фанат готики или чего-то ей близкого. - Я знаю, что я красивый, - не меняя сосредоточенного выражения лица и не отрывая глаз от листа перед ним, произнес Леда, а Рёске непроизвольно напрягся. - В смысле? – невозмутимо спросил он. - Да ты меня уже минут пять рассматриваешь, - подняв голову, Леда улыбнулся, но Рёске от этой улыбки не стало легче. Сам того не зная, Леда прочитал его мысли. Или даже не мысли, а подсознательные ощущения, в которых Рёске по непонятным причинам не хотел себе признаваться. - Я тебе завидую, у тебя все уже позади, - отшутился он и добавил. – А еще у тебя третий глаз на лбу. Ты же даже головы на меня не поднимал. - У меня хорошее периферическое зрение. Как у совы, - рассмеялся Леда. - Да ты на сову и похож сейчас, - Рёске махнул перед своим лицом рукой, намекая на серые круги под глазами Леды. - А, это да, - автоматически тот тоже потянулся к своим векам, но, так и не прикоснувшись, убрал руку. – У меня линзы в глазах. Лень было вытаскивать, а как следует умыться не получилось. - У тебя плохое зрение? – удивился Рёске. - Ага, дальнозоркость, - как будто немного виновато развел руками тот. – Я все время с линзами… - Сойк-сан, ваша очередь! Голос фотографа звучал тоже утомленно – видимо, модели его не радовали. Кивнув Леде будто на прощание, Рёске направился к белой драпировке, на фоне которой делались все фотографии – со слов фотографа нужный фон он планировал наложить после. - Будьте живее! У вас тусклые глаза! Первое же замечание фотографа поставило Рёске в тупик. Как быть живее, он плохо представлял, тем более по опыту Джури было известно, что улыбаться во время съемки не положено. - Леда, у Сойка тусклые глаза, представляешь? – услышал он жизнерадостный голос Джури, тут же передавшего слова фотографа лидеру, как будто тот сам не слышал. От мысли о том, что в этот момент Леда смотрел на него, Рёске почему-то стало окончательно не по себе. - У нас у всех уже тусклые глаза, - заметил Рё – когда он вернулся, Рёске не услышал. – И тухлые мозги. Жара такая – может, хоть проветрим? - Проветрим что? Тут даже окон нет… Вспышки мелькали одна за другой, затвор щелкал, Като-сан монотонно бубнил свое "не сутультесь" и "не хмурьтесь", пока Рёске изо всех сил старался ни о чем не думать, просто выполняя его требования. И хотя по сторонам он не смотрел, казалось, что он кожей чувствует – до этого увлеченно что-то рисовавший Леда неотрывно на него смотрит. Проверять догадку Рёске не стал, глядел только в объектив. Почему-то ему одновременно хотелось и ошибиться, и подтвердить свою догадку, хотя какое ему дело до взглядов Леды, Рёске сам не знал. * Когда злополучный фотосет остался позади, и Рёске наконец избавился от осточертевшего костюма, он вернулся обратно в фото-студию и не то что опустился, а просто повалился на диван рядом с Ледой, который за последний час, казалось, даже не поменял положения. - Это точно не для меня, - выдохнул Рёске, закрывая глаза. – Проще дать три концерта. Леда по-прежнему держал в одной руке планшет, только ручку куда-то отложил, и задумчиво покусывал кончик ногтя. Краем глаза Рёске видел, что на белом листе перед ним изображена масса каких-то мелких рисунков, но заглядывать через плечо и присматриваться было неудобно. - Просто с фотографом не повезло, - произнес Леда, не поворачивая головы. Говорил он так тихо, что Като-сан, все еще занятый работой, не мог его слышать. – Больше не будем к нему обращаться. - Но… - от такой категоричности Рёске растерялся на мгновение и перевел взгляд в сторону фотографа, который занимался в это время Рё. То ли Рё был более фотогеничным, то ли Като-сан сам устал от постоянного ворчания – теперь работал он молча. - Ты же сам говорил, что фотограф крутой, - напомнил Рёске примолкшему Леде. - Может, как фотограф он и крутой, а с людьми работать не умеет. Я тебе говорил, что моя сестра тоже фотограф? - Ты мне вообще не говорил, что у тебя есть сестра, - почесав затылок, Рёске перевел взгляд на Леду, и тот внимательно поглядел на него в ответ. - У меня есть старшая сестра, и она фотограф, - озвучил теперь и без того понятный факт Леда. – Так вот она всегда говорит, что для того, чтобы фотографии получились хорошими, надо чтобы сама фотосессия проходила в приятных комфортных условиях. - Логично, - улыбнулся Рёске. – Почему ты не пригласишь к нам свою сестру? - Я бы пригласил, да из Мие ради одной фотосессии далековато ехать, - покачал головой Леда. – Тем более это глупо, когда тут своих фотографов больше, чем людей. Рёске негромко рассмеялся этому странному высказыванию, а Леда вернул ему слабую улыбку. - Посмотрим, конечно, на результат, но работать с этим типом мы больше не будем в любом случае, - подытожил он. – Работа должна приносить радость, даже когда это унылое фотографирование. Иначе на фига оно надо? В этом вопросе Рёске был солидарен с Ледой – занимаясь любимым занятием, хотелось получать удовольствие от процесса. Правда, Рёске не был уверен, что фотосессия может быть приятной хоть с каким фотографом. Но поделиться своими соображениями с Ледой не успел, потому что тот неожиданно сменил тему. Протянув Рёске планшет с белым исписанным листом, он спросил: - Как тебе моя идея? Сперва Рёске не понял, о чем говорит Леда. По краям вдоль и поперек лист был изрисован мелкими картинками, а которых Рёске не сразу угадал буквы. "D", "L" и "H" были написаны по отдельности и вместе, сливались и переплетались, наползая друг на друга. Леда рисовал обыкновенной шариковой ручкой, местами бумага была продавлена почти насквозь. Рёске догадался, что это были пробы, в то время как в центре листа эти же буквы были выписаны крупней и будто вписаны друг в друга, а продолговатая обрамляющая рамка, в которую те были загнаны, делала картинку похожей на глаз.* - Снова глаза, - улыбнулся Рёске и озвучил свою догадку: - Ты придумал для нас эмблему? - Эмблему, логотип, - пожал плечами Леда. – Нравится? - Да, - кивнул Рёске. – Оригинально получилось. - Вот и отлично, - забрал себе обратно планшет Леда и вытащил из зажима верхний лист. – Покажу потом нашим, если все одобрят, это будет наш официальный знак. Джури, правда, к зубному поехал, так что ему уже завтра. Жаль, до фотосессии не успел я это придумать – можно было бы обыграть. - Еще не поздно – скажи фотографу, пусть придумает что-то, - Рёске перевел взгляд на Рё, последнего участника вымотавшего все нервы фотосета. - Вы неправильно стоите, - устало вещал Като-сан. – Поза должна быть расслабленной… Рёске усмехнулся – слишком рано он поверил в то, что фотограф вымотался. Рядом тихо вздохнул Леда. Почему Леда оставался здесь и не шел по своим делам, Рёске не знал, ведь на деле от него здесь не было никакой пользы. С другой стороны, Рёске казалось, что тот будет неустанно присутствовать на любом мероприятии, которое касалось его группы. А следом в голову пришла мысль, что у Леды получалось хорошо все, за что бы он ни брался: от сочинения песен до рисования логотипов. "Талантливый человек талантлив во всем", - вспомнилось Рёске известное изречение, и в очередной раз он подумал, что рад знакомству с Ледой. В последнее время такие мысли посещали его как-то чересчур часто – ни об одном человеке Рёске никогда не думал в подобном ключе. А ведь Леду он знал совсем недолго. Это вызывало смутное, пока еще неосознанное беспокойство – тревогу из-за неясной, но настойчивой увлеченности другим человеком. Слабое, неуверенное восхищение совсем молодым, еще ничего не достигшим, но кажущимся таким перспективным музыкантом – вот, что испытывал Рёске. Наверное, ему следовало опомниться и заставить себя прекратить засматриваться на Леду – засматриваться в прямом и в переносном смыслах. Но в тот момент он еще об этом не думал. __________ * http://files.altalavista.webnode.com/200000039-6d9656e904/deluhi_logo.JPG