Победителей не судят

Несмотря на то, как тяжело группе дался сам процесс фотосессии, получившиеся в результате фотографии были дружно одобрены. В своем деле Като-сан был действительно неплох: фон подобрал удачно, да и псевдо-глаза после соответствующей обработки смотрелись жутковато. Однако Леда все равно оставался непреклонным, заявив, что к этому фотографу они больше не обратятся. Про себя Рёске уповал на то, что и к услугам другого фотографа они не будут прибегать еще долго. Мини-альбом вышел в запланированную дату, что тоже подняло настроение всей группе и будто поставило точку в ее становлении. Джури предлагал по этому поводу напиться настоящего французского шампанского, но в итоге все закончилось небольшой и совершенно обыкновенной вечеринкой с пивом после очередной репетиции. Судить об успехе первого их альбома было еще рано, Рёске понимал это умом, но все равно чувствовал небывалый подъем. На ближайшее будущее они запланировали еще ряд концертов, а Леда, все одержимый продвижением музыки за пределы Японии, педантично не давал никому спуска и, как и обещал, в скором времени показал свои наработки для нового сингла. Работа кипела и радовала Рёске – в очередной раз он убеждался, что не зря решил рискнуть и связать себя с молодой группой. Но на этом все хорошее заканчивалось, потому как в личной жизни все было далеко не так радужно. Первыми, кто подпортил Рёске настроение, были родители, а точнее – его мать, которая решила поинтересоваться, чем сейчас занимается ее единственный сын. - Опя-ять? – разочарованно и одновременно устало протянула она, когда услышала о возобновлении его музыкальной деятельности. – Я думала, та группа была последней. Разумеется, она даже не помнила, как называлась "та группа", в которой Рёске играл до этого, и не собиралась запоминать название нынешней, надеясь, что ее век не продлится долго. Конечно, родители были против того, что их сын мается дурью – именно этим они считали увлечение Рёске. Само собой, они мечтали, чтобы их сын занимался каким-то более благородным, с их точки зрения, делом, женился и подарил им долгожданных внуков. Рёске все это понимал, однако не мог не испытывать досады. Сколько бы лет ни исполнилось человеку, родители все равно будут поучать и ожидать чего-то. Рёске осознавал, что самим образом жизни разочаровывал их, но наступать на горло самому себе только во имя общественных ценностей, которые для него ничего не значили, считал самым глупым поступком, который только можно совершить. Родители оставались при своем мнении, Рёске – при своем, а между ними повисла взаимная обида, сгладить которую не представлялось возможным. Кроме того, удручало Рёске и то, что Аюми, мягко говоря, была не в восторге от его занятия. - Когда мне было четырнадцать, я мечтала встречаться с рок-музыкантом, - со вздохом заметила она, прослушав первый мини-альбом группы Рёске, явно не произведший на нее впечатления. – И вот мечта сбылась. С опозданием больше чем в десять лет. - Желать надо аккуратнее, - отрезал Рёске. Слушать рассуждения недовольной Аюми, еще и после неприятных разговоров с матерью, ему не хотелось вовсе. Рёске не покидало ощущение, что над ним сгущаются тучи, и даже не удивился тому, что в конце концов грянул скандал. В тот день Рёске задержался на репетиции допоздна, но в кои-то веки не из-за работы. Через неделю у Джури был день рождения, и когда сам будущий именинник ушел, с Ледой и Рё они остались обсудить, что подарить. Как раз кстати Джури нужно было съездить домой, следующий день получился свободным, и было решено вместо работы, которая и так без вокалиста была бы неполноценной, съездить и выбрать подарок. - Предлагаю купить килограмм десять шоколада и не напрягаться. Джури будет счастлив, - предложил свой вариант Рё. - Можно какой-нибудь девайс… - задумчиво рассуждал Леда. - Давайте велик новый ему подарим, - вдруг осенило Рёске. На велосипеде Джури гонял постоянно, не меньше двух-трех раз в неделю, и как раз незадолго до этого из переднего колеса в очередной раз вылетела спица. Джури не сдавался и велосипед упорно ремонтировал, но все указывало на то, что жить тому оставалось недолго. Идею Рёске его согруппники поддержали и договорились встретиться на следующий день с самого утра, чтобы выбрать велосипед. Оставить его до счастливой даты решили у Рёске, чтобы в день рождения Джури тот привез его на машине. В приподнятом настроении Рёске возвращался домой, даже не подозревая, какая неприятность его там поджидает. - Рёске, сколько это будет продолжаться? – усталым голосом с порога огорошила его Аюми, и он так и замер в полусогнутом положении, расшнуровывая свои ботинки. Аюми все чаще оставалась у него ночевать, и хотя с одной стороны Рёске периодически ловил себя на дискомфорте от постоянного присутствия постороннего человека в своем доме, с другой стороны, регулярный секс и хороший ужин не могли его не радовать. - Что именно? – холодно уточнил он, сбрасывая обувь и проходя прямо на кухню. Аюми поспешила за ним. - Это твое увлечение. Я уже устала тебя ждать по вечерам. - Не жди, - миролюбиво предложил ей Рёске, открывая шкаф. – Я не обижусь. Займись своими делами, погуляй с подругами. - Рёске, - перебила его Аюми. – Тебе не кажется, что у нас проблема? Подавив вздох, Рёске на секунду замер с чашкой в руках, а после поставил ее на кухонный стол и повернулся к девушке. - Какая проблема? - Проблема в том, что ты по четырнадцать часов в сутки проводишь с этими детьми! Уже начало одиннадцатого, а ты только вернулся! - Эти дети, как ты выразилась, мои коллеги, - Рёске с трудом удавалось сохранять напускное спокойствие, но пока он держался. - Нет. Коллеги – это те, с кем ты работаешь. А с этими… Я не знаю, как назвать то, чем вы занимаетесь. Аюми поджала губы, а Рёске, мысленно выругавшись, снова отвернулся и нажал кнопку на электрическом чайнике. Пить кофе на ночь, тем более растворимый, было не лучшей идеей, но в этот момент Рёске почему-то хотел сделать это. - Рёске? - Что ты хочешь от меня услышать? – не оборачиваясь, спросил он. Вопрос поставил Аюми в тупик, она чуть замялась, но тут же взяла себя в руки. - Я хочу услышать, как долго это будет тянуться. Сколько еще ты планируешь играть с ними? - Если я скажу, что не планирую прекращать, тебя устроит такой ответ? – в лоб выдал Рёске, обернувшись через плечо. Аюми топталась на пороге кухни. Она была в одних коротких шортах и тонкой майке на голое тело – одежда, в которой она всегда ходила по дому, даже когда было прохладно. В иной ситуации Рёске это заводило, но сейчас раздражение подавляло все прочие чувства. - Ты никогда не думал о карьере? – помолчав, спросила Аюми – Рёске на нее уже не смотрел, отсыпая кофе в чашку. – О том, чтобы добиться чего-то? Купить дом? О том, чтобы тебя уважали люди? - Какие люди? – не удержавшись, Рёске даже коротко рассмеялся. – Люди, которых я не знаю? Нет, о таком я не думал. - Все люди, Рёске. Родители, например. - Какое мне дело до твоих родителей? – Рёске снова обернулся и хмуро уставился на Аюми. Чайник шумел, готовый вот-вот закипеть, но долгожданного щелчка Рёске все не слышал. Слова прозвучали грубо, но в этот момент, глядя на девушку, у Рёске в голове крутилось два вопроса. Первый: что она о себе возомнила? Они были вместе без году неделю, но Аюми уже рассуждала о его статусе и карьере. Второе, о чем себя спрашивал Рёске, глядя на девушку, обнимавшую себя за худые плечи: на хрен ему все это нужно? - Я не о своих родителях, а о твоих, - губы Аюми дрогнули от обиды, но глаз она не отвела. - Моих все устраивает, Аюми, - не моргнув, соврал Рёске. – Иногда такое бывает, что близкие люди хотят, чтобы ты сам был счастлив, а не делал счастливыми их. А меня радует музыка, а не работа в каком-нибудь сером офисе. - Я же не запрещаю тебе заниматься музыкой, - теперь голос Аюми звучал не так напористо, больше надломленно. – В свободное от работы время можно заниматься любым хобби. Спор можно было продолжать до бесконечности, Рёске почувствовал это за миг до того, как открыть рот и пуститься в подробное объяснение, что на том уровне, на каком занимается музыкой он, это и есть работа, и ни на что иное при всем желании не останется времени. И что только школьная рок-группа может позволить себе репетировать между уроками и быть довольной результатом. Но он вовремя опомнился, понимая, что на любое его слово у Аюми будет три аргумента против. - Отлично, так и делай, - вместо сотни крутящихся на языке отповедей спокойно произнес Рёске. – Работай, а в свободное время занимайся хобби. А я буду делать по-своему. - Да как ты не поймешь! – чуть повысила голос Аюми: видимое равнодушие Рёске ее явно задевало. – Если бы еще ты был каким-то серьезным музыкантом, играл в филармонии или в театре, но это, это… - Послушай, я же не устраиваю тебе сцены из-за того, что меня что-то не устраивает, - перебил ее Рёске. Чаша его терпения была переполнена. - Что не устраивает?.. – опешила Аюми. - Я же не требую, чтобы ты отпустила длинные волосы и ходила на высоченных каблуках, потому что мне это нравится? Вот и ты смирись, что не все будет по-твоему. Это называется компромиссом, Аюми. Рёске крайне редко выходил из себя и еще реже хамил кому бы то ни было. Сейчас он чувствовал, что перегнул, но слова уже прозвучали и вернуть их было нельзя. У Аюми чуть заметно дрогнули ресницы, а в следующее мгновение она развернулась и выбежала из кухни. Финальным аккордом некрасивой сцены стал щелчок кнопки чайника, после чего воцарилась тишина. Кофе получился противным на вкус и обжигающе горячим. Рёске едва пригубил его, поморщился, а после, держа чашку двумя руками и стоя все на том же месте, слушал, как по комнате, всхлипывая, мечется Аюми. Ее не нужно было видеть, чтобы понять: девушка собирает свои вещи. Через несколько минут хлопнула входная дверь, и Рёске, прикрыв глаза, шумно выдохнул. На душе было паскудно, он был зол одновременно и на себя, и на Аюми. - Вашу ж мать! – не сдержавшись, в голос выругался он, со стуком поставив чашку на стол. Больше хотелось запустить ее в стену, но Рёске уже взял себя в руки. На кухню вальяжной походкой прошествовал Вачча, поприветствовав хозяина коротким "мяу". Всю ссору кот, будто заранее почувствовав неладное, прятался где-то. - Хитрый ты тип, - слабо улыбнувшись, обратился к нему Рёске. – Похоже, мы снова остались вдвоем. Вачча только дернул хвостом, а после сел и нарочито неторопливо принялся вылизывать переднюю лапу. А Рёске, глядя на него, вдруг понял, что почему-то уход девушки его не очень-то и расстраивает. * Вопреки долгим убеждениям самого себя в том, что отношения с Аюми ему не так уж и дороги, полночи Рёске провалялся без сна, ни в силах успокоиться и перебирая в памяти подробности ссоры. Десятки вариантов других, более правильных и веских ответов крутились в голове, Рёске прокручивал в уме различные варианты, как можно было повести диалог, и злился на себя за то, что так некрасиво поступил. Что не сдержался и нахамил. Аюми была не права в своей позиции, так считал Рёске. Сам же он был не прав, когда позволил спровоцировать себя на грубость. В результате утром Рёске все проспал. Будильник он не услышал – или услышал, но выключил и уснул снова – и когда продрал глаза, до встречи с согруппниками оставалось меньше часа. Не успев ни кофе выпить, ни покурить, Рёске едва ли не бегом покинул свою квартиру. Чтобы забрать велосипед, он поехал на машине, что повлекло за собой новые проволочки: Рёске простоял на всех светофорах, которые по закону подлости переключались на красный, стоило его машине приблизиться к тому или иному перекрестку. На подземном паркинге торгового центра, где было несколько спортивных магазинов с велосипедами, Рёске долго не мог найти свободное место, в итоге проехал несколько этажей и проклял все на свете. К назначенному месту – на улице у входа в тот самый торговый центр – он явился почти с получасовым опозданием. Леду он увидел издалека. Тот стоял недалеко от раздвижных дверей, сунув руки в карманы джинсов, и зачем-то пинал носком кеда невысокий бордюр. Уже неделю стояла хорошая погода, на улице было по-весеннему тепло, и потому Леда надел длинную светлую рубашку навыпуск с подвернутыми рукавами и такую же светлую жилетку сверху. С удивлением Рёске увидел, что сегодня Леда был в очках: не так давно он говорил о своем плохом зрении, но никогда не появлялся в очках прежде. Самые обыкновенные, в тонкой черной оправе, они удивительно шли ему. И вообще со стороны Леда напоминал то ли художника, то ли архитектора, то ли представителя какой-то иной творческой профессии, но почему-то никак не музыканта. Яркое солнце играло в его светлых волосах – из-за того, что Леда опустил голову, бездумно глядя все на тот же бордюр, недлинные пряди спадали на его лицо. Леда казался очень красивым, будто изнутри светящимся, и, глядя на него, Рёске почувствовал, что внутреннее напряжение, сковавшее его еще накануне после разговора с Аюми, наконец начало отпускать. Однако продлилось это недолго. - Ты опоздал, - вместо приветствия выдал Леда, бросив на Рёске внимательный сосредоточенный взгляд из-за стекол своих очков. - Я в курсе, - отрезал Рёске. – Рё вообще-то тоже еще нет. - Рё заболел и не придет – у него температура. А ты должен был предупредить, раз опаздываешь на полчаса. "Я тебе ничего не должен", – очень хотелось огрызнуться Рёске, но в последний момент он взял себя в руки и с самым невозмутимым видом молча достал из кармана куртки пачку сигарет. Леда если и был удивлен такой грубостью, никак не показал этого, только вопросительно поднял брови. - Да, я опоздал и сейчас буду еще курить, - раздраженно процедил Рёске. – Вопросы? Прикуривая, на Леду он принципиально не смотрел, зато чувствовал, что тот с него глаз не сводит. - У тебя что-то случилось? – помолчав, наконец спросил тот. - Случилось. - Что? "Не твое дело!" – чуть было не рявкнул Рёске. - Проблемы дома, - все же нашел в себе силы сдержаться он. - С девушкой? – не отставал Леда. - И с ней тоже. Меньше всего Рёске хотел сейчас обсуждать с Ледой свою личную жизнь. Перед глазами настойчиво вставала картина, как относительно недавно Леда сидел на диване в его доме и говорил о том, что плохо, если близкие не разделяют твоих увлечений. Леда был прав, будто в будущее глядел, как не противно это было признавать. И теперь Рёске казалось, что он думает о том же, вспоминает тот разговор и ликует из-за собственной правоты. "Что за бред, - одернул он сам себя, глубоко затягиваясь и сразу выдыхая дым. – Леда не может знать, из-за чего мы поругались". - В любом случае я не виноват в твоих проблемах, чтобы ты на мне срывался, - после небольшой паузы заметил Леда. Рёске поднял на него тяжелый взгляд и вдруг испытал неожиданное, невыносимо острое желание врезать ему. Ударить с размаху кулаком по холеному лицу, чтобы хоть на долю секунды увидеть в невозмутимых глазах удивление, испуг, непонимание. Чтобы этот правильный, весь из себя идеальный мальчик не умничал и не мнил о себе, будто он здесь главный и все вокруг ему что-то должны… - Извини. Я был неправ, - вместо всех вертящихся на языке слов Рёске ответил так, чтобы закрыть этот разговор и больше к нему не возвращаться. Довольно было того, что он не стал сдерживаться накануне с Аюми. - Ладно, проехали, - не без удовлетворения кивнул Леда. "Из тебя никогда не получится хороший друг", - мысленно сказал ему Рёске, выбрасывая окурок. Внезапно всколыхнувшееся в душе негодование медленно отступало, Рёске чувствовал себя опустошенным и будто побитым, но ругаться с Ледой желание отпало. Рёске думал о том, что Леде и так придется нелегко – человек, который не хочет идти на уступки, когда его коллеге откровенно плохо, рано или поздно наткнется на такое же непонимание, на ледяное равнодушие. Рёске не сомневался в этом. * Подарок они выбрали быстро. Со свойственной ему педантичностью Леда заранее прочитал и худо-бедно разобрался в том, какие сейчас велосипеды производят и какой подойдет Джури. Проконсультировавшись в первом же магазине, посмотрев несколько моделей, они приняли единогласное решение, после чего Леда даже проехался на будущем подарке между рядами с другими товарами. - Отлично, ему понравится, - вынес свой вердикт он, когда они покинули магазин. Рёске на это только кивнул – его дурного настроения Леда или не замечал, или не хотел замечать. Велосипед и правда был хорош – с толстыми спортивными шинами и необычным рулем, он сиял новизной и будто просил на нем проехаться. Однозначно Джури должен был прийти в восторг от такого подарка, и Рёске теперь хотелось, чтобы его день рождения поскорее наступил. - Можем зайти перекусить куда-нибудь, - предложил Леда, но Рёске мотнул головой. - Не хочется, - соврал он. На самом деле есть хотелось сильно: из-за ссоры с Аюми он так и не поужинал накануне, а утром просто не успел. Теперь организм напоминал о себе, но Рёске с ослиным упрямством игнорировал собственный голод. Идти с Ледой он никуда не желал, Рёске надеялся поскорее попрощаться и отправиться домой, а там уже решить по обстоятельствам, как отвлечься и провести остаток свободного дня. В голове творился какой-то бардак. Мало того, что из равновесия его выбила Аюми своим поведением – слова девушки, оказавшиеся вдруг такими болезненно обидными, настойчиво крутились на уме – масла в огонь подливал еще и Леда. Рёске чувствовал себя не в своей тарелке, и из-за того, что сам не мог объяснить собственное беспокойство, заводился все сильнее. Сегодня Леда был какой-то особенно красивый – Рёске заметил это сразу, а после только сильнее утвердился в этом мнении. Чертовы очки так ему шли: Рёске никогда не испытывал какого-то особого восторга от этого аксессуара, но почему-то именно лицо Леды было будто создано для них. Да и вообще весь его облик, эта одежда, небрежно подобранная и при этом стильная, задевали что-то в душе Рёске. Он и раньше реагировал на Леду странно, но сегодня, когда все нервы оголились из-за недавнего скандала дома, ощущал непонятные, пока не совсем определенные эмоции особенно остро. Им не было названия, но они переполняли Рёске. - В общем, план такой. Понедельник мы начнем с нового материала. Сегодня меня посетила еще пара идей, как можно сделать эту песню лучше. С лирикой, правда, пока вопрос, мне нужно время, чтобы… Когда разговор перескочил на рабочую тему, Рёске прослушал – он вообще был невнимательным и не сосредоточенным. Леда же, как обычно, не мог не заговорить о деле. Рёске обсуждать это не хотелось, был просто не тот настрой, и, спускаясь в лифте на подземный паркинг, он отстраненно задавался вопросом, почему Леда едет вместе с ним, когда ему вообще в другую сторону. - И я думаю, что на конец мая можно назначать релиз, - подытожил отчего-то очень довольный Леда. Двери лифта разъехались в стороны, Рёске увидел полутемное помещение паркинга, уходящий вдаль широкий проход с автомобилями по обе стороны, низкий потолок, подпираемый широкими бетонными столбами, тусклые желтые лампочки, больше напоминавшие аварийное освещение. Только тут Рёске будто вынырнул из своих мыслей. - Какой релиз? – перевел оторопелый взгляд на Леду он, лишь в последний момент опомнившись и сделав шаг на парковку. Двери тут же закрылись за его спиной, и лифт уехал. - Сойк, ты в порядке вообще? – тут же возмутился Леда. – Я тебе о чем говорю последние полчаса? О нашем новом сингле! - Я слышу, о чем ты говоришь, - огрызнулся Рёске, сразу закипая. – Какой май? Ты в своем уме? - Я-то в своем, и я понять не могу, почему… - Потому что это через два месяца, Леда! – невольно Рёске повысил голос. – Мы не успеем. - Значит, записать мини за два с половиной месяца мы смогли, а пару песен за два – не сможем? – запальчиво произнес Леда, сразу скрещивая руки на груди. Жест был неосознанным, но очень красноречивым – Леда закрывался и критику принимать явно не желал. - Те песни у вас уже были готовы, когда я пришел, а новые надо еще написать, - сквозь зубы процедил Рёске и, перехватив тяжелый велосипед одной рукой, решительным шагом направился к своему автомобилю. За спиной он услышал торопливые шаги Леды. - Если нормально работать, мы все успеем. - Нормально – это без сна и выходных? - Нормально – это не ленясь. - Никто не ленится, Леда. Но скажи, куда ты опаздываешь, что так гонишь вперед, а? На Леду Рёске не смотрел, на ощупь вытащил из кармана ключ, и машина мигнула фарами, когда он нажал на кнопку. - А зачем тратить время на простой? Чего ждать? – Леда тоже начинал выходить из себя. – Если мы хотим чего-то добиться, то… - …то для начала нам надо хотя бы не сдохнуть, - подхватил Рёске. Открыв багажник, он с трудом удержался о того, чтобы не швырнуть велосипед с размаху, и лишь каким-то чудом в последний момент положил его почти бережно. - Это от чего же ты собрался сдыхать? – Леда стоял в метре от Рёске и раскинул руки в стороны, будто вопрошая у всего мира. – Мы еще ничего не сделали, а тебе уже отдых нужен. - Мне не нужен отдых, - развернувшись к нему всем корпусом, Рёске упер руки в бока. – Я за здравый смысл. Мы не успеем до конца мая. Июль – не раньше. - Какой июль, ты с ума сошел? К июлю мы запишем еще что-то новое! - А еще концерты, инсторы, фотосессии… Кто-то клип планировал, нет? – Рёске слышал в своем голосе издевательские нотки – они ему самому не нравились, но справиться с собой не получалось. И это выводило из себя Леду, Рёске видел, как недобро прищурились его глаза. - Что за хренов бунт? – процедил он, склоняя голову. Леда был немного выше Рёске и смотреть на него зло и исподлобья было не так уж просто, но у Леды это получалось. - Выбирай слова, - сжав и разжав челюсти так, что скрипнули зубы, выдохнул Рёске, но Леда не услышал угрозы в его голосе – теперь несло уже его. - Если у тебя проблемы с твоей бабой, на группе это никак не должно отражаться. Чтоб ты знал, я… "Захлопнись!" – вот что хотел выкрикнуть в этот момент Рёске, но не стал, заранее зная, что Леда не заткнется. В следующий миг он понял, что сейчас ударит его – захотел этого второй раз за день, только теперь осознал, что не успеет сдержаться. Но почему-то сделал совсем другое. Рёске толкнул его сразу двумя руками. На периферии мелькнула мысль, что если бьешь, делать надо не так. Леда, не ожидавший рукоприкладства, инстинктивно отшатнулся назад и, быть может, даже упал бы, если б не уперся спиной в бетонный столб. В протестующем жесте он поднял руки, пытаясь оттолкнуть Рёске, а в его глазах мелькнуло то самое выражение, которое Рёске подсознательно хотел увидеть – удивление пополам с испугом. Но вместо того чтобы ударить, Рёске прижался своими губами к его. Неосознанно он зажмурился и потому не увидел, а почувствовал, как Леда попытался уйти от прикосновения. С глухим стуком его затылок ударился о бетонную опору за спиной. Он крепко сжал губы – Рёске ощутил это своими, так же плотно сомкнутыми – но даже не попытался разжать их или поцеловать Леду. Это не было похоже на поцелуй, больше на удар, и продлилось не дольше двух секунд. "Что ты делаешь?" – будто со стороны Рёске услышал собственный голос. И отпрянул назад, сделав два неуклюжих шага, во все глаза уставившись на Леду. Такого потерянного выражения лица Рёске еще никогда не видел. Леда смотрел прямо перед собой, но, казалось, не замечал ничего. У Рёске мелькнула мысль, что такие глаза бывают у людей, когда они узнают о смерти близкого родственника. Леда не был ни злым, ни возмущенным. Обескураженный – вот какое определение больше всего подходило ему сейчас. - Это что сейчас было? – к Леде первому вернулось самообладание, но голос предательски дрогнул, выдавая истинные его чувства. Рёске с трудом выдержал его взгляд, невыносимым усилием не отвернулся, когда внутри все переворачивалось. - Леда, я… - начал он, сам еще не зная, что скажет, но тот перебил его. - Никогда так не делай! – от недавней апатии не осталось и следа, Леда резко выпрямился, расправив плечи, как будто так он выглядел сильнее и убедительней. – Я не… Это не ко мне, ты понял? "Я все объясню", - чуть было не произнес киношную фразу Рёске, делая шаг в сторону Леды, но тот сразу отступил назад. - Никогда. Слышал меня? В другой ситуации Рёске, быть может, даже порадовался этой картине. Всегда самоуверенный заносчивый Леда сейчас напоминал перепуганного подростка – недопоцелуй выбил его из колеи не меньше, чем Рёске. Если даже не больше. Молчание повисло на долгих несколько секунд, пока Рёске лихорадочно соображал, что ему сделать и как объяснить Леде, да и себе самому, зачем он вытворил такое. Только его слов Леда не дождался, развернулся и пошел прочь чуть быстрее, чем всегда. - Леда, стой, - потребовал Рёске, но голос прозвучал недостаточно твердо. Он не знал, что будет говорить, если Леда остановится. Двери лифта открылись, выпуская на парковку несколько смеющихся девушек с большими бумажными пакетами, полными покупок. На пронесшегося мимо Леду они не обратили внимания, как и на Рёске, стоявшего всего в двух десятках метрах поодаль и растерянно смотрящего вслед ушедшего Леды. "Дерьмо, дерьмо, дерьмо!" – набатом стучало в голове Рёске. Он неустанно спрашивал себя, как такое могло произойти, но не видел ответа. Леда ему нравился и не нравился одновременно, Рёске очень много думал о нем в последнее время. Но то, что случилось, не влезало ни в одни рамки логики и благоразумия. Мобильный зазвонил так неожиданно, что Рёске едва ли не подскочил на месте. Дрожащими пальцами он выхватил телефон из кармана куртки, чуть было не уронил его и испытал одновременно облегчение и досаду – на дисплее светилось имя Аюми. Рёске же был уверен, что звонит Леда. Неизвестно зачем, но звонит. - Да, - ответил он и сам не узнал свой голос. - Рёске, привет, - тихо отозвалась девушка. Прикрыв глаза и устало потерев переносицу кончиками пальцев, Рёске прислонился к собственной машине. Сердце стучало так часто, что становилось больно. - Да, привет. - Послушай… Я поговорить с тобой хотела, - Аюми медленно подбирала слова, давалось ей это нелегко, а Рёске даже не мог сосредоточиться на том, что она говорила. - Конечно, Аюми, слушаю, - выдохнул он и, открыв глаза, безрадостно огляделся вокруг, будто на еле освещенной парковке можно было увидеть что-то новое. - Не по телефону, давай встретимся. Вчера у нас вышел очень некрасивый разговор. Я думаю, что была неправа. "Вчера", - мысленно повторил за ней Рёске. Вчера они с Аюми поругались у него дома на кухне. Рёске пил растворимый кофе, а Аюме стояла перед ним в своей прозрачной майке, и на ее глаза наворачивались слезы. Казалось, что полжизни прошло с тех пор. - Я тоже тот еще мудак, - ответил ей Рёске, правда, думал он при этом отнюдь не о вчерашнем инциденте. - Давай встретимся, - повторила Аюми и, чуть помолчав, добавила. – Я до восьми работаю, как обычно. Если хочешь, приезжай за мной, или же… - Я приеду, - перебил ее Рёске. – К восьми буду возле магазина. Аюми поблагодарила его – Рёске сам не понял за что – и попрощалась. Постояв немного на месте, он открыл телефонную книгу и нашел телефон Леды. Несколько секунд он смотрел на дисплей, поглаживая кончиком пальца ряд цифр, но в итоге нажать на вызов так и не решился. Спрятав телефон в карман, Рёске наконец открыл машину и сел за руль. Что будет дальше, как теперь поступать, он не имел ни малейшего представления.