Победителей не судят

Вторая половина тура промелькнула для Сойка еще быстрее первой, и он опомниться на успел, как пришло время последнего лайва. С организацией они прогадали – точнее, прогадали те, кто ею занимался: Сойк ко всем вопросам, связанным с клубами, гостиницами и переездом, имел весьма косвенное отношение. В результате выезжать обратно в Токио пришлось сразу после окончания концерта – вернуться домой они должны были глубокой ночью. Накануне после предпоследнего лайва шумной компанией они отправились в бар отметить формальный финал тура, потому как после его фактического завершения на это точно не осталось бы времени перед выездом обратно. Тогда всех удивил Леда, отказавшись присоединиться. - Да ты чего? – возмутился Джури. – Ты нормально себя чувствуешь? На тебя это не похоже. - Чувствую себя и правда не очень, - пожал плечами Леда и отвернулся, показывая, что разговор окончен. Сойк никак не прокомментировал это заявление, но лишь теперь совершенно неожиданно понял, что за все время после ночного инцидента они вдвоем с Ледой ни разу не пересеклись ни на одной дружеской пьянке. Периодически в пользу сна от развлечений отказывался Сойк, но когда соглашался, ни разу не встречал Леду. Это можно было посчитать совпадением, однако Сойку отчего-то казалось, что все далеко не так просто. Наутро после памятного пари с бутылкой и лестницей, когда все трое его согруппников мучились похмельем и плохо припоминали, что вообще вчера было, Сойк добродушно посмеялся над ними и никак не упомянул двухминутный и очень неоднозначный разговор с Ледой в пустом коридоре. - Вы хоть помните, кто выиграл? – поинтересовался он у спорщиков. - Помним. Это был я, - невесело отозвался Кен. – Агги не дополз ступенек пять. - Тогда ты должен радоваться, - заметил на это Сойк. - Не может Кен радоваться – мы забыли, на что спорили, - простодушно пояснил Джури. Сойк, не выдержав, рассмеялся, Кен печально вздохнул, а Джури тоже прыснул от смеха, но тут же ойкнул и, замолчав, прижал пальцы к вискам – голова с похмелья у него болела не меньше, чем у остальных. Леда упрямо отмалчивался и вел себя, будто ничего не случилось, в той же чрезмерно вежливой и отчужденной манере, как и до этого. Вот только Сойку почему-то казалось, что тот все прекрасно помнит. - Первый и последний раз так делаем, - бурчал Джури, повалившись на диван и вытирая полотенцем лицо. – Кто так организовал? Ну кто, а?.. Его недовольство Сойк разделял – несколько часов в автобусе после напряженного концерта, на котором все они выложились на полную, были наименее желанным продолжением вечера. - Зато на гостинице сэкономили, - усмехнулся Агги, куда меньше расстроенный предстоявшим переездом. - На здоровье моем сэкономили, - не унимался Джури. - И день завтра не пропадет, - поддержал Агги Леда, на что Джури, откинув голову на спинку дивана, уставился в потолок и демонстративно застонал: - Ле-еда… Давай завтра выходной сделаем. Будь человеком, в конце концов! На выходной Леда согласился, проворчав, правда, что он сам отдыхать не собирается. Но к совести одногруппников этим заявлением не воззвал: Сойк уже представлял, как приятно проведет первый свободный день дома с Аюми. Про себя он надеялся, что Аюми приготовит что-нибудь вкусное, да и что в целом день получится очень приятным для них двоих – у его девушки тоже был запланирован выходной. Шум и веселый смех в автобусе стихли практически сразу: все были слишком уставшими, чтобы продолжать веселье. Сперва на сидении рядом с Сойком устроился Агги, который поинтересовался, не найдется ли "чего заточить", на что Сойк развел руками: неизменную шоколадку, в этот раз последнюю, у него еще перед концертом увел Джури. Потом Агги окликнули, он пересел куда-то в конец автобуса и так и не вернулся назад. Освещение выключили, и темноту в салоне разбавлял только голубоватый свет аварийных лампочек. Сначала Сойк хотел послушать музыку, но передумал – голова и без того гудела. После он созвонился с Аюми. - Я тебя обязательно дождусь, - деловито сообщила она, когда узнала, что дома Сойк будет после полуночи. - Не стоит, ложись, - возразил он. – Я все равно теперь долго никуда не уеду. Завтра пообщаемся. - Нет, я дождусь, - стояла на своем девушка. У Сойка в груди шевельнулось неясное подозрение, будто что-то в голосе Аюми было не так. Но, логично рассудив, что ничем провиниться он не мог ввиду своего отсутствия, от нехорошего предчувствия Сойк отмахнулся. Спрятав телефон в карман, он прижался лбом к контрастно холодному стеклу и всмотрелся в темноту за ним, но после полуминутного созерцания ничего не увидел. За окном было непроглядно черно – вероятно, они были далеко за городом, и в столь поздний час вокруг не светилось ни единое окошко. Прикрыв глаза, Сойк почувствовал, что проваливается в сон, успев при этом отметить, что положение он выбрал неудобное – потом обязательно затечет шея, но лишний раз шевелиться уже не захотел. Сквозь полудрему он почувствовал, как кто-то опустился на соседнее сидение, вяло отметив, что это, вероятно, вернулся Агги, но поворачивать головы не стал. И только когда его осторожно, почти вежливо потеребили за плечо, нехотя открыл глаза. Рядом сидел Леда. - Извини, что разбудил, - еле слышным шепотом произнес он, на что Сойк только моргнул. В автобусе было удивительно тихо – настолько, что можно было четко услышать ровный гул мотора. Где-то в самом конце салона кто-то переговаривался, до слуха Сойка донесся сдавленный смех. - Ничего, - ответил он на извинения Леды, который смотрел на него спокойно и прямо, явно не испытывая угрызений совести из-за того, что нарушил его уединение: было бы нужно, разбудил бы снова. - Я думаю, нам есть о чем поговорить, - невозмутимо продолжил он, и Сойку показалось, что спокойствие Леды было отчасти напускным, отчасти хорошо отрепетированным и к разговору этому тот готовился заранее. - Пожалуй, - кивнул в ответ Сойк, выпрямляясь в кресле и пристраивая локти на подлокотники сидения. – Похоже, у нас небольшое недопонимание. Леда в ответ усмехнулся и отвел глаза, уставившись на спинку кресла перед собой. - Да нет, по-моему, все как раз понятно и прозрачно. Учитывая, что именно Сойку было понятно и какие выводы он сделал из поведения Леды за последнее время, заявление было откровенно смелым. Сойк внимательно всмотрелся в его лицо, гадая, думают ли они об одном и том же. Леда, тоже смело поглядев в ответ, кивнул: - Да-да, тебе не померещилось. Что именно он имел ввиду, Сойк мог лишь догадываться, но предположил, что Леда вспоминает ночь в гостинице и толком несостоявшийся их разговор, когда Сойку показалось, что тот чуть было не поцеловал его. - Не померещилось, значит? – после небольшой паузы переспросил он, не зная, как иначе нарушить повисшее молчание, казавшееся слишком напряженным. Сна не осталось ни в одном глазу, и Сойк вдруг поймал себя на том, что сжимает подлокотники слишком сильно. - Нет. Как не померещилось и мне: ты слишком много на меня смотришь. И ведешь себя… Ведешь себя не как другие. Леда не смог или не захотел подыскивать более четкого обозначения поведению Сойка и слабо махнул рукой, когда произносил последнюю фразу. Первым порывом Сойка было возразить, объяснить Леде, что если он и ведет себя несколько иначе, чем Джури или Агги, то это лишь потому, что, в отличие от них, видит в Леде в первую очередь избалованного вниманием мальчишку с завышенной самооценкой, а не строгого лидера, которым тот старается казаться. Но тут в памяти как наяву прозвучали слова Леды: "…много ли ты знаешь людей, которые когда хотят бить морду, лезут с поцелуями?" Сойк покачал головой, мысленно уговаривая себя успокоить собственные всколыхнувшиеся эмоции. Ему не хотелось признавать, что в чем-то Леда был прав, как и было немного страшно копаться в себе в поисках ответа на вопрос, что именно он испытывает к Леде. Быть может, в другой ситуации, подойди к нему Леда со своими откровениями после репетиции, например, или в каком-то людном месте при свете дня, Сойк повел бы себя по-другому. Но в темном салоне автобуса, когда их тихий шепот никто не слышал, когда по телу разливалась усталость от многочасового концерта, а лицо Леды казалось отрешенным и почти нереальным в тусклом свете аварийного освещения, Сойк почувствовал странную свободу говорить и отвечать как есть. Будто все это происходило во сне. - Наверное, да, - наконец ответил он на слова Леды. – Со стороны лучше видно. Леда как-то невесело улыбнулся, но в его глазах Сойку почудилось облегчение – наверное, тот ждал, что он все же начнет отказываться от всего и уверять, что Леда нафантазировал. Сойк чуть было не спросил: "И что теперь?" – как Леда видит дальнейшее развитие событий, когда между ними уже не первый месяц висит недоговоренность и странная неоднозначность в отношениях? Но Леда опередил его. - Знаешь, с нашего знакомства меня постоянно жрет страх, что ты меня пошлешь, - вдруг выдал он, не глядя на Сойка. От удивления тот раскрыл рот и тут же закрыл его, чтобы переспросить: - Пошлю? - Да. Помнишь, когда мы впервые встретились в том баре? Мне тогда показалось, что тебе только вежливость мешает меня послать. И потом, что бы ни происходило, что бы мы ни делали, я все жду, что ты плюнешь и свалишь. Слова Леды звучали деланно непринужденно, да и поза, в которой он сидел, опираясь на подлокотники и немного подавшись вперед, на первый взгляд казалась естественной. Но Сойк ни на секунду не поверил в эту наигранную расслабленность: он не сомневался, что такие откровения давались Леде очень и очень нелегко. "Как же ты чертовски прав", - подумал про себя Сойк, мысленно отвечая Леде. Ведь и правда, сколько было случаев, когда он всерьез хотел в грубых выражениях высказать все, что он думает о Леде, и отправиться восвояси. - Я не свалю, - вопреки своим же мыслям ответил Сойк, но Леда словно не услышал. - Я просто хочу сказать, что такого барабанщика, как ты, я вряд ли еще найду. Даже не потому, что ты какой-то особенно гениальный, нет. Хороших драммеров много. А потому, что именно для моей музыки нужен ты. Теперь Леда смотрел ему в глаза серьезно, почти строго, и все прочие мысли вылетели из головы Сойка. Леда не был склонен льстить – это Сойк заметил уже давно. Не делал он этого даже для достижения своих целей, и стало быть, прозвучавшие слова были искренними. Слышать их было лестно, и Сойк подумал о том, что для Леды признание другого человека хорошим музыкантом является куда более весомым и значим, чем признание лучшим другом или даже любимым. - Спасибо, мне приятно, - не нашел, что еще можно ответить, обескураженный Сойк. - Я говорю это не для того, чтобы тебе было приятно, - заметил Леда. – Просто хочу, чтобы ты понимал: если ты решишь уйти из-за каких-то наших разногласий или из-за недопонимания, знай, что я этого совсем не хочу. Даже когда тебе кажется, что я не прав, я… Я все равно не хочу, чтобы ты оставлял мою группу. Последние слова Леды немного отрезвили растерявшего Сойка, и он с трудом сдержал улыбку. В этом был весь Леда. Вместо слов "когда я бываю не прав", он говорил "когда тебе кажется, что я не прав". И, конечно, "моя группа" – именно "моя", но никак не "наша". Только неожиданно Сойк осознал, что его это больше не раздражает, как бывало прежде, а вызывает почти отеческое снисхождение – похожее на то, что испытывают к избалованному, но все равно любимому ребенку. - Хорошо, я учту, - отогнав прочь неуместные мысли, кивнул он. Леда в ответ одобрительно улыбнулся и протянул Сойку правую руку. - Мир? – спросил он. Сойк мог бы возразить на это, что для примирения нет причин, они ведь и не ссорились, но затевать дискуссию не хотелось, потому он лишь сжал ладонь Леды в своей: - Мир. Его кожа была сухой и горячей, а кончики пальцев ощутимо мозолистыми – все это Сойк понял за секунду и уже хотел отнять руку, но Леда не выпустил, крепко сжимая. Сойк даже не испытал удивления, как будто подсознательно чего-то такого ждал. Расстояние между их лицами было не больше двадцати сантиметров, Леда склонился к нему медленно, и у Сойка точно оставалось время отвернуться, но он даже не шелохнулся. Когда губы Леды коснулись его губ, Сойк не понял, что почувствовал. Одно он знал наверняка – его эмоции однозначно не были отрицательными. Позже, вспоминая об этом вечере, Сойк спрашивал себя, что бы он сделал, если бы кто-то другой, не Леда, поступил вот так. Однозначно он бы возмутился, а если бы был не в духе, вполне возможно, что засветил бы между глаз. Но в этот момент ничего подобного Сойк делать не собирался. Поцелуй вышел таким же странным, как и первый, разве что теперь никто никого не отталкивал. Неосознанно Сойк сразу закрыл глаза. Губы Леды были тоже теплыми и сухими, но прикасаясь к ним какие-то доли секунды, Сойк почему-то намного ярче чувствовал, как сжимает ладонь Леды и как тот отвечает на рукопожатие. Леда первым отстранился, снова медленно и будто нехотя, и Сойк, открыв глаза, увидел, что тот смотрит на него. В полумраке, на расстоянии каких-то сантиметров глаза Леды казались бездонными и совершенно черными. "Это сон", - Сойк окончательно утвердился в предположении, что все это было не по-настоящему. - Один-один, - шепотом произнес Леда и улыбнулся, пока его темные глаза оставались абсолютно серьезными. Пальцы разжались, отпуская руку Сойка. Сойк даже не сразу понял, о чем он говорит, не сообразил, что Леда подвел итог вечера: больше чем полгода назад Сойк поцеловал его, и теперь он ответил тем же. Как будто в шутку, хотя смеяться Сойку хотелось меньше всего. Леде – он не сомневался – тоже. Словно опасаясь того, что Сойк может ответить ему или сделать, он поднялся чуть более резко и нервно, чем можно было ожидать, и покачнулся, потому что именно в этот момент автобус повернул на развилке, а после, даже не взглянув на Сойка, прошел по салону автобуса куда-то к передним сидениям. Сойк же так и не нашел в себе сил сказать что-либо, просто проводил его спину долгим взглядом. Было странно осознавать, что все случившееся – и этот неожиданный разговор, и еще более внезапное его завершение – не выбило его из колеи. Сердце не стучало чаще положенного, руки не подрагивали, Сойк даже не чувствовал волнения или беспокойства и не спрашивал себя, что Леда вообще думал и зачем это сделал. Сойк припоминал, какими ошалелыми глазами тот смотрел на него на подземном паркинге торгового центра, бесконечно давно – прошлой весной, и срывающимся голосом говорил о том, что "с этим не к нему". После этого Сойк честно сохранял положенную дистанцию, не сближаясь больше, чем того требовали рабочие вопросы. Но, очевидно, Леда сам успел додумать продолжение той во многом нелепой сцены. В голове стало неожиданно пусто, а на душе легко, и отчего-то Сойку вдруг поверилось, что как бы ни складывались дальше их отношения, все будет правильно и логично, как и должно быть. "Но это ненормально", - мысленно сказал себе Сойк, когда вспомнил, как чувствовал губы Леды на своих. И сам с собой не согласился. * Выйдя из такси и вытащив свою небольшую сумку со всеми самыми необходимыми вещами, Сойк поднял глаза и отметил, что одинокое окно на четвертом этаже светится – Аюми действительно решила дождаться его, свет горел на кухне. После происшествия в автобусе Сойк чувствовал себя несколько сумбурно и потеряно, мысли путались в голове, и долгое предвкушение замечательного выходного, желательно в постели с любимой девушкой, отступило на второй план. Леда покинул автобус раньше остальных – путь лежал мимо его дома. Потому он громко попрощался, махнул всем рукой и вышел через переднюю дверь, избавив и Сойка, и себя от неловкого прощания. Теперь же Сойк приказал себе успокоиться и на время выбросить случившееся из головы. Тур закончился, начиналась привычная жизнь, в которой у него, помимо друзей и работы, были дом, кот и девушка. Открыв дверь своим ключом и переступив порог, Сойк бросил сумку на пол и негромко произнес: - Я дома. В отличие от большинства кошек, которые опрометью бросаются к двери, когда возвращается хозяин, Вачча неспешно вышел из темной комнаты и сел на пороге, аккуратно обхватив себя хвостом. Кот сонно щурился и, казалось, засыпал сидя, а сон свой прервал лишь из вежливости к хозяину. - Мохнатая ты задница, - от души прокомментировал его поведение Сойк и расстегнул молнию на куртке. - Привет, - Аюми так же неторопливо, как и Вачча, вышла из кухни и оперлась плечом на дверной косяк. Свет в прихожей Сойк не включил, потому ее лицо видел смутно – лампочка на кухне светила девушке в спину. Как правило, приветствуя его даже после недолгого расставания, Аюми обнимала Сойка за шею и целовала. В этот раз она не сдвинулась с места, руки скрестила на груди, и с запозданием Сойк отметил еще одну деталь: Аюми была в свитере с высоким горлом и в джинсах, как будто только пришла или, напротив, собиралась уходить. - В чем дело? – спросил Сойк, замирая на месте. Куртку он уже отправил на вешалку, но расшнуровать ботинки не успел. - Тебе лучше пройти, - уклончиво произнесла Аюми, кивнув головой в сторону кухни, и сама, развернувшись, ушла туда же. Сойк сразу понял, о чем пойдет речь, и почувствовал, как в груди неприятно потянуло – от горла к солнечному сплетению. Выдохнув, он сбросил ботинки и, поглядев мельком на Ваччу, который в ответ сладко зевнул, шагнул в сторону кухни, но заходить не стал, а замер на пороге, упершись вытянутой рукой в дверной косяк. Аюми стояла к нему спиной и мыла в раковине чашку – дожидаясь Сойка, она пила свой любимый чай. - Что случилось? – повторил вопрос Сойк, не без досады отмечая, что его голос звучит тише и сдавленней, чем до этого. Тут же у него появилось чувство дежавю: когда-то давно точно так же на этой кухне он стоял у стола, засыпая в чашку растворимый кофе, спиной к Аюми, замершей у порога. Тогда они чуть не расстались – Аюми ушла, хлопнув дверью. - Я дождалась тебя специально, чтобы поговорить, - обманчиво ровным голосом произнесла девушка и закрутила кран, сразу оборачиваясь и убирая руки за спину, прислоняясь к мойке. – Я ухожу, Рёске. Сойку очень захотелось в этот момент выругаться и возмутиться, почему сегодня каждый считает своим долгом выбить его из колеи неожиданными выходками, но вовремя прикусил язык. А следом пришло понимание, о чем именно говорила Аюми, и тишина, повисшая в квартире, вдруг показалась ему оглушающей. Сойк даже не слышал, как тикают часы или как, бесшумно ступая по полу, ходит Вачча – никаких привычных звуков. - Уходишь, значит, - повторил он, будто это могло помочь ему лучше осознать сучившееся. - Да, - кивнула Аюми, лицо которой оставалось непроницаемым. – Я уже давно решила, но ты уезжал, и я не хотела тебя расстраивать перед отъездом. Пока тебя не было, я увезла все свои вещи из твоей квартиры и сейчас… Сейчас тоже уеду. Аюми прокашлялась, потому что на последних словах голос чуть сорвался, а Сойк, наконец оторвавшись от дверного проема, сделал шаг вперед и опустился на кухонный табурет. Хотелось курить, но пачка осталась в куртке. Часто Сойк бросал сигареты на столе возле пепельницы, но Аюми всегда скрупулезно их убирала. - Могу я хотя бы узнать причины? – поинтересовался Сойк, скрещивая руки на груди. - Конечно, - словно повторяя за ним, Аюми тоже обняла себя руками. – Я думаю, они тебе известны не хуже, чем мне. Мы не подходим друг другу, у нас разные цели в жизни и разные ценности. Сойк насмешливо поднял брови и чуть опустил голову, глядя на Аюми исподлобья с неприкрытой иронией. Объяснение прозвучало так глупо, как редко в какой мелодраме услышишь, и девушка без слов поняла, что Сойк хочет ей сказать. - Если честно, мне все стало понятно на том концерте, куда ты меня пригласил. Когда я посмотрела и на тебя, и на твоих друзей, - зачастила она. – Ты в этом клубе, во всей этой атмосфере как бы… Как бы на своем месте. А для меня оно чужое. Совсем. - И что? Я не заставляю тебя ходить на мои концерты, - логично заметил на это Сойк и чуть было не добавил, что уже почти год, как они вместе, и атмосфера клубов этому никак не мешала, но сам же себя и остановил. "Она все уже решила", - подсказал внутренний голос. Аюми действительно сделала выводы, забрала свои вещи, не торопилась прощаться, чтобы не портить Сойку концертный тур, любезно ухаживала за его котом, пока того не было, а сейчас, одетая и готовая к выходу, дождалась его, чтобы объясниться. Аюми была воспитанной и сдержанной, она все делала правильно, и придраться в ее поступках было не к чему. Вот только Сойк вдруг почувствовал, что ему стало тошно: лучше бы она рыдала, кричала и била посуду, только бы не видеть этого ледяного равнодушия. "А как бы себя на ее месте повел Леда?" – вдруг промелькнула в голове совершенно дикая, неуместная мысль. - Не заставляешь, конечно, - кивнула Аюми, которая даже предположить не могла, о чем в этот момент думал Сойк. – Но в любом случае у нас нет будущего, ты же сам это знаешь. И к тому же… - У тебя есть кто-то? – нетерпеливо перебил ее Сойк. - Нет, - Аюми выпалила ответ так быстро, что Сойк ни на секунду не усомнился, что она врет. – То есть… У меня не было никого, ты не подумай, пока мы были вместе, но потом… - С этого надо было начинать, - отчеканил Сойк и откинулся назад, опираясь спиной на холодную стену. Только теперь он заметил, что в квартире было свежо и как-то сыро – Аюми не ночевала здесь и обогреватель без нужды не включала. - Нет, - упрямо покачала головой девушка, и короткие пряди ее черных волос мотнулись вслед за этим движением. - Иногда новое чувство – это причина расставания. В моем случае это следствие. И пока Сойк не успел ничего ответить, немного понизив голос, она добавила: - Согласись, Рёске, любой из этих крашеных мальчиков, с которыми ты играешь, тебе дороже, чем я. Разумеется, Сойк не собирался соглашаться, он даже открыл рот, чтобы потребовать не городить бред, когда вдруг в мыслях перед ним возникло лицо Леды с темными бездонными глазами. "Один-один", - будто снова он услышал тихий шепот. - Вот видишь, - по-своему расценила его заминку Аюми, и в ее голосе послышалось плохо скрытое торжество. – Разве я не права? - Я не собираюсь доказывать, что ты неправа, - устало произнес Сойк. – И я вижу, что ты все для себя решила. Желаю счастья. Последние слова против воли прозвучали желчно, и Аюми, задетая этим, на секунду плотно сжала губы. - Я тебе тоже желаю, - мягко произнесла она, взяв себя в руки. – Уверена, у тебя все будет хорошо, и ты встретишь кого-то, более тебе подходящего… - Да-да, разумеется, - снова перебил ее Сойк и, не вставая, махнул рукой в сторону выхода. – Я все понял, Аюми, можешь идти. Спасибо, что присмотрела за Ваччей. Несколько секунд Аюми глядела на него, застыв и не двигаясь, а после качнула головой, словно утвердившись в каких-то своих предположениях, и вышла из кухни. Собралась она за минуту, и вскоре негромко хлопнула входная дверь. Минуту или две Сойк сидел, не двигаясь, и через смеженные ресницы смотрел прямо перед собой – на мойку и серебристый кран, под которым Аюми мыла свою чашку. В последний раз. Он никогда не любил ее, и она не любила его – глупо было думать, что это не так. Их отношения просто были взаимно удобными – до недавнего времени, пока Аюми не нашла ему еще более удобную замену. Сожалеть было не о чем, Сойк понимал это умом и не знал, отчего на душе так паршиво. Из неприятного оцепенения его вывел завибрировавший в кармане джинсов мобильный, и Сойк, тихо вздохнув, вытащил телефон. "Это было самое классное путешествие за всю мою жизнь! Никогда так не веселился!" – гласило радостное сообщение от Джури. В получателях, кроме Сойка, были указаны Леда и Агги. Сойк слабо улыбнулся и приготовился написать ответ, но его опередили. "А ты ведь еще половину и не помнишь, жертва абстинентного синдрома", - ответил Агги. Леда же отправил лаконичный смайлик. Неожиданно даже для себя Сойк почувствовал, как паршивое настроение ползет вверх. В конце концов, только что он вернулся из действительно замечательного тура, первого в жизни, запоминающегося и яркого. Разве существовало что-то, что могло затмить эти невероятные впечатления? "Согласен с оратором. Надо повторить", - быстро набрал ответ Сойк и нажал кнопку "отправить". Отложив телефон в сторону, он поднялся на ноги и потянулся, приказывая себе не задумываться ни о чем, а просто отправиться в душ и следом – в постель. Обо всем плохом Сойк решил подумать завтра. "С кем-то, более подходящим", - мысленно повторил про себя он последние слова Аюми. Если десять минут назад они вызвали только горькую усмешку, теперь Сойк подумал о том, что его теперь уже бывшая девушка была не так уж не права.