Осознание

      Ощущение жизни вернулось резко и неожиданно, как доза адреналина в сердце, введенная напрямую и заставившая эту столь важную мышцу снова начать свой бесконечный ритм, перегоняя по сосудам застоявшуюся кровь. Мозг проснулся вместе с новой порцией кислорода, пронесшейся по оплетающим его капиллярам, заставляя все органы чувств воспринимать окружающую информацию, но сознанию требовалось больше времени, чтобы усвоить и проанализировать этот поток данных, хлынувших с неожиданной силой.       Что он помнил? Что последнее запечатлелось в его сознании? Поле боя под бесконечно черным небом, освещенное лишь остовами пылающей бронетехники да секундными вспышками энергетических разрядов, расчерчивающих пространство яркими вспышками света и исчезавшими прежде, чем сознание успевало отложить их в памяти. И помнил врага, страшную и жестокую силу, продолжавшую наступление несмотря на все усилия защитников, сминая и продавливая оборонительные рубежи один за другим. Казалось, их невозможно было остановить, они рвались вперед, щедро платя кровью за каждый сделанный шаг, но даже такие потери не были для них значительными. Кажется, он возглавил контратаку, поднимая людей из окопов и ведя их вперед. Остатки стихийных эмоций, что тогда захватили его, сейчас быстро выветривались из головы, но отзвуки страха, ненависти и гнева еще оставались в сознании, удерживаемые лишь его собственными усилиями в попытках вспомнить, что произошло…       Теперь сознание окончательно проснулось, и он с большим удивлением обнаружил себя далеко не на поле сражения и не в боевом экзоскелете, как сохранилось в памяти, а в салоне транспорта, явно предназначенного для пассажирских перевозок. Мысли сразу же заработали как безумные, вгоняя в разум картины, которые он сейчас видел перед глазами и одновременно пытаясь их проанализировать. Длинные ряды кресел, стоявших попарно по обе стороны салона, оставляя только узкий проход, по которому в лучшем случае мог пройти только один человек. Широкие стеклянные окна и частично видимое отсюда место водителя с большим черным рулем и с таким же широким и ничем не защищенным стеклом.       Не успело прийти первое осознание того, что он сейчас находится непонятно где и непонятно каким образом в этом самом месте оказался, как наступило второе открытие, удивившее гораздо больше, чем первое. Свет! Огромное количество яркого света, падавшего из ничем не прикрытых окон, не оставлявшего ни капли темноты, лишь бледные и едва заметные тени, остававшиеся там, где косые лучи натыкались на препятствия. И пейзаж за окном, словно срисованный из картинок с детскими сказками, рассказывающих о том мире легенд, что не видел ни один из живущих в его мире. Отказываясь верить увиденному, он поднялся на ноги, только сейчас обнаружив, что сидел на одном из таких же сидений, обитых тканью, чем-то похожей на бархат, но все же грубее и выглядевшей весьма потертой и изношенной. И из всего снаряжения на нем оставался лишь комбинезон пилота экзоскелета из несгораемой полимерной ткани, с открытыми разъемами для системы нервного подключения и пластиковым каркасом системы жизнеобеспечения вдоль позвоночника, от которой тоже остались, кажется, одни лишь воспоминания, да высокие керамитовые армейские сапоги с наколенниками. Пояс на магнитном замке был пуст, привычной тяжести клинка под правой рукой и кобуры с пистолетом с другой стороны не ощущалось, и эта легкость создавала ощущение беззащитности.       Он скорее бы согласился выйти под открытое небо голым, чем без оружия, но сейчас, кажется, иного выхода вовсе не оставалось. То, что он видел за окном, казалось слишком невероятным, чтобы просто так сидеть внутри и разбираться в собственных ощущениях: все равно он не сможет сосредоточиться.       Стуча металлической окантовкой подошв по полу салона, он вышел наружу, осторожно озираясь по сторонам, но, кажется, увиденное снаружи не было простой картинкой, нарисованной для отвлечения внимания. В небе действительно висело солнце, выглядевшее именно так, как рассказывали в легендах, невероятно яркое, настолько, что глаза могли выдержать лишь пару секунд при взгляде на него, после чего их начинало нестерпимо жечь, заставляя отвернуть взгляд в сторону. Оттирая тыльной стороной ладони набежавшие слезы, он быстро сообразил, что пытаться долго смотреть на солнце не стоит, вполне можно лишиться зрения. Зато никто не мешал разглядывать светлые голубые небеса, покрытые теми большими клубами пара или дыма, что называли в легендах облаками, отсюда казавшиеся такими маленькими и легкими. Жуткое ощущение нереальности происходящего не давало сосредоточиться на более важных вещах. Например, на том, как он сюда попал. Или куда именно он попал.       Оторвавшись от разглядывания неба, выглядевшего гораздо живее и ярче, чем на любой из фресок древних храмов, он все-таки заставил себя оглядеться по сторонам, продолжая удивляться увиденному. Вышел из явно гражданского транспорта, четырехколесного и похожего на вагоны монорельсовых составов, курсирующих на улицах крупных городов в качестве общественного транспорта, только самостоятельного, с собственным двигателем. И, судя по решетке радиатора и тому жару, что шел от нее, тут использовался двигатель внутреннего сгорания, весьма старая и хрупкая технология, обычно используемая в отсталых анклавах.       Если тот транспорт, что привез его сюда, выглядел достаточно странным, то остальное окружение просто шокировало. На другой стороне дороги виднелся настоящий лес из высоких деревьев, как хвойных, так и лиственных. Что-то подобное, только, конечно, не в таких размерах и не в таком беспорядке, он видел в парковых зонах под закрытыми куполами, но чтобы просто так… хотя, небо здесь тоже совершенно иное, а не та бессмысленная тьма, что обычно висит над головой, ограниченная лишь мощностью прожекторов.       Остальное же свободное пространство покрывал густой травяной покров, такой же дикий и неухоженный, растущий здесь словно сам по себе, без всякой посторонней помощи. Для человека, привыкшего к пылевым пустошам, каменным долинам и бетонным развалинам давно исчезнувших городов, это было не менее удивительно, чем все остальное. Просто мозг уже устал удивляться, фиксируя и отмечая все происходящее, откладывая в памяти с пометкой «такого просто не может быть». Настолько сказочным казалось все вокруг, что он, забыв о привычных правилах безопасности, присел и провел рукой в перчатке по траве, на деле оказавшейся удивительно мягкой, но при этом какой-то жесткой и упругой. Почти сразу же на пальцах оказалось какое-то маленькое насекомое, удивленно шевелящее усиками, вернув его к реальности и заставив резко отскочить, стряхивая с себя такого неожиданного гостя. Отложившийся в голове опыт прошлых путешествий и военных переходов твердо и настойчиво убеждал, что ни к одному животному, какого бы размера оно ни было, не стоит относиться пренебрежительно.       О человеческом присутствии, за исключением самого транспорта, где кроме него не оказалось ни одной живой души, напоминала старая двухполосная дорога, уходившая куда-то вдаль, за горизонт, с начинавшими разваливаться краями, ограниченная по бокам еще и неширокими пыльными обочинами, где отпечатались следы протекторов используемых здесь резиновых шин. И какие-то высокие металлические конструкции, похожие на линии проводных электрокабелей, даже связанных чем-то похожим; непонятно только, зачем подвешенных на высоте, а не убранных в подземные короба, где находились бы в гораздо большей безопасности.       Последнее и самое удивительное - невысокий кирпичный забор, едва ли выше двух метров, составлявший, кажется, единственную линию внешнего периметра, ничем более не защищенного. Либо живущие внутри сумасшедшие, либо здесь просто нет таких опасностей, от каких стоит огораживаться привычным ему способом. Может быть, здесь и нет столь опасной фауны, что встречается на продуваемых ветрами каменных пустошах его мира, но неужели им некого опасаться из разумных существ, какие обычно не слишком дружелюбно относятся друг к другу?       Кто бы внутри не находился, они были настолько безалаберны по отношению к охране внешнего периметра, что даже не стали закрывать единственные ворота на всем протяжении стены, которое можно разглядеть с этой точки. Две металлических створки с аркой сверху и странной надписью «пионерский лагерь». Буквы были совершенно незнакомыми, но почему-то смог их с легкостью прочитать, равно как и понять написанное. Странно, откуда он мог знать язык местных, ведь никогда прежде ничего подобного не видел, даже в базе данных вживленного в мозг чипа памяти не было и близко похожего на такую технику письма. А сверху еще и название, наверное, наименование этого лагеря - «Совенок».       Что такое лагеря, он представлял довольно неплохо, но вот «пионерские» - такое название он встречал впервые. Ему были знакомы эвакуационные лагеря, медицинские лагеря, лагеря для зараженных, лагеря беженцев, лагеря для военнопленных и даже концентрационные лагеря для гражданского населения, настроенного враждебно. К какой из этих категорий стоит относить «пионеров», еще непонятно, но вряд ли к чему-нибудь действительно опасному, иначе бы снаружи точно стояла охрана, либо не пропускавшая внутрь, либо, наоборот, всеми силами препятствующая попыткам выбраться оттуда. Перед глазами сразу всплыло воспоминание о лагере зараженных во время вспышки эпидемии на одном из отсталых анклавов. Местные загнали туда всех, о ком были даже просто опасения в заражении, не представляя, как бороться с такой болезнью, и перекрывая несчастным все попытки вырваться из этого места, постепенно превращавшегося в одну большую братскую могилу. Стоны умирающих, крики страдающих от болезни, смрад гниющих тел и общую атмосферу страха и отчаяния, висевшую там, забыть, кажется, невозможно. Слава Небесам, ничего подобного здесь заметно не было, только тишина и спокойствие, что больше напоминает какой-то курорт. Может быть, «пионерами» здесь называют отдыхающих… Нет, бред какой-то, вряд ли кто-то обладал столь извращенным воображением, чтобы выкрасть его прямо с поля боя лишь затем, чтобы привести в лагерь отдыха.       По бокам ворот еще и две фигуры, сделанные то ли из белого камня, то ли из гипса, изображавшие детей в странной форме, состоявшей из шорт и короткой рубашки. Сильно выветренные, потемневшие от времени и налипшей на них грязи, они все же еще были похожи на первоначальную задумку скульптора, создавшего их, правда, без особого таланта. Один из них дул в трубку, а второй играл на барабане, вероятно, изображая приветствие для прибывавших и проходивших через эти ворота. Парадный оркестр… Что ж, остается лишь поклониться столь большой и, несомненно, важной встречающей делегации.       Ого, у него даже остается место для шуток, значит, еще не все потеряно, он хотя бы мог еще мыслить самостоятельно. А вместе с постепенно отходящим шоком от увиденного в голову начинали пробираться мысли по поводу того, как отсюда выбираться. И, в первую очередь, конечно, необходимо связаться хоть с кем-то, рассказать о том, что он жив и где сейчас находится. Быть может, его смогут отследить по передаваемому сигналу.       Активировав выдвижную гарнитуру, появившуюся из имплантированной вставки под правой стороной челюсти, он задал поиск по всем частотам, надеясь выйти на первый же рабочий канал. Перед глазом тут же засветился, показывая перечень доступных частот и состояние их загруженности, голограммный экран, почему-то работающий с небольшими помехами. Частоты шли одна за другой, но нигде не было даже намека на какую-либо активность, только пустой белый шум. Даже попытки самостоятельно послать сообщение не имели никакого успеха - все равно, что кричать в пустоту, надеясь, что оттуда кто-нибудь появится. Уже интереснее, ведь такой результат означает, что он находится либо слишком далеко, куда не прорываются нужные ему сигналы, либо же где-то тут есть очень мощная глушилка, способная накрыть сразу весь спектр частот.       Углубившись в размышления, он услышал чьи-то приближающиеся шаги, скрип песка и сухой земли под уверенно переставляемыми ножками в легкой обувке, только в последний момент, уже ругая себя на чем свет стоит последними словами за то, что так растерялся, что не может даже нормально следить за окружением. Пусть это даже тупой дикарь с каменным топором, и то такого может хватить для быстрой и глупой смерти.       Это уж точно не дикарь, и уж точно не собирается его убивать, во всяком случае, в ближайшие несколько минут, а молодая девушка, подошедшая к нему с доброй и веселой улыбкой на лице, так, словно привыкла каждый день встречать незнакомцев, каким-то образом объявляющихся перед этими воротами. Невысокая, примерно на голову ниже его самого, со светлыми, переходящими в желтый цвет волосами, сплетенными в две длинных косы, спускающихся ниже пояса, и в легкой форме, состоявшей из белой рубашки и голубой юбки, не доходившей даже до колен. Конечно, нельзя не оценить ее красоту, способную впечатлить любого, даже самого привередливого ценителя, но не из того искусственного заменителя, что дает женщинам косметика и пластическая хирургия, а то настоящее природное, действительно прекрасное, передающееся с генами и с первого взгляда покоряющее любое мужское сердце. Она мило улыбнулась в ответ на его изучающий взгляд, скользивший от длинных ножек, единственно прикрытых белыми гетрами, до огромных голубых глаз, не скрывающих в себе ничего, кроме добродушия и желания сделать этот мир чуточку лучше. Особенно впечатляет ее цвет кожи, на таком фоне он будет выглядеть как бледная подземная поганка, но, судя по настоящему солнцу в небе, проблем с ультрафиолетом здесь не испытывали, в отличие от тех мест, где он сам вырос и родился, видя только искусственное освещение. — Привет, ты ведь новенький? — она перехватила его взгляд и снова улыбнулась, заставив смутиться окончательно. Конечно, он в этом мире гость, причем еще непонятно как здесь оказавшийся, но сразу такой переход на тесное общение без всякого разрешения обращение на «ты»... Возмущение чистокровного дворянина, привыкшего к более строгим правилам этикета, уже было рванулось наружу, но быстро остановилось из-за логических доводов разума. Может быть, здесь так принято, и не стоит лезть со своим уставом в чужой приход, к тому же уже тот факт, что она посчитала его за одного из своих, настраивал на более дружелюбное отношение. Быть может, даже получится у нее узнать что-нибудь о происходящем вокруг. — Здравствуй, — он чуть кивнул головой, поскольку ни протянутой руки, ни первого поклона не видел, но отвечать даже на столь простое приветствие как-то надо было, — Наверное, новенький… Получается, только что приехал… — боковым зрением успел увидеть жестяной дорожный знак, стоявший рядом, с отметкой «четыреста десять», обозначавший, скорее всего, номер маршрута общественного транспорта, причем такой же был на автобусе, что сюда его привез. — Меня Славя зовут, — девушка зачем-то потянулась к косе, подсознательно перебирая пальцами волосы, но не отрывая от своего собеседника взгляда, — Точнее, полное имя Славяна, но все называют Славя, даже родители. Так что и ты так называй, ничего страшного, — кажется, еще одна ее улыбка, и все прежние привычные представления о человеческой красоте в общем и женской в частности отправятся на свалку его подсознания как отработанный и забракованный материал. — Эдвард, — он снова кивнул головой, поражаясь своему косноязычию: слишком много всего свалилось сразу, и отработанные фразы приветствия и выражений вежливости в таких условиях казались глупостью и излишней болтовней, — Рад познакомиться. Прошу простить за мое… — он чувствовал, как уже путается в своих мыслях, не зная, стоит ли вываливать на хрупкую девушку полное представление вместе с титулами и родовым именем, либо же обойтись только первым, как она сама поступила меньше минуты назад, — За мою нерасторопность, но здесь мне, кажется, еще предстоит привыкнуть… — Я тоже очень рада познакомиться, — она снова улыбнулась, — А здесь ты еще привыкнешь, не бойся. Только тебе сейчас к вожатой надо. Смотри, проходишь через площадь и поворачиваешь налево, там домики пионеров, ну, а дальше тебе укажут, как пройти, — она даже рукой куда-то махнула, говоря таким тоном, словно произносила обыденные вещи, не обращая внимания на постепенно ползущую вверх левую бровь ее собеседника, — Все понятно? — Принцип понял, — кивнул он, сообразив, что только что получил маршрут к некой «вожатой», у которой необходимо отметиться. Наверное, то ли руководитель этого лагеря, то ли один из офицеров, отвечающих за контроль над остальными, — Зачем мне к ней? — Как зачем? — она рассмеялась, — Отметиться, конечно, смена ведь неделю назад началась, а тебя все ждем, — кажется, для нее нет ничего удивительно в том, что перед ней стоит человек в боевом снаряжении, пускай и безоружный, и интересуется тем, зачем ему, собственно, вообще сдался этот самый лагерь, — Ну ладно, мне некогда, а ты не зевай здесь, первый день обычно самый интересный… — с этим поспорить сложно, особенно если вспоминать полевой лагерь в кадетском училище королевской армии, где контуженный старшина в первый же день устроил забег по полосе препятствий, гоняя по кругу раз за разом без всякой остановки, обещая лишь то, что на настоящей войне будет в десятки раз хуже, прекратив это издевательство лишь тогда, когда третий по счету кадет сломал себе ногу. — Подожди, — он попытался задержать этого юного ангелочка, словно срисованного с картины художника, - Я понимаю, что могу показаться назойливым, но, быть может, ты все же меня проводишь? — Прости, я правда не могу, — улыбка, кажется, была самым страшным ее оружием, но все же она сама еще не понимала этой силы, беззастенчиво пользуясь ей как обычной мимикой лица, — Там малыши на пляже, Ольга Дмитриевна попросила за ними присмотреть… Еще увидимся, — махнув длинными косами, она снова скрылась за воротами лагеря, оставив его в раздумьях по поводу того, что только что произошло. Эта встреча и такой милый разговор, какой в принципе не мог состояться между двумя совершенно незнакомыми друг другу людьми, и даже полученные указания, как действовать дальше. И потом, это упоминание про пляж… Те пляжи, воспоминания о каких оставались в памяти, были точно не таким местом, где можно оставлять маленьких детей даже под присмотром. Хотя судя по тому, как она уверенно и безбоязненно себя вела, здесь положение дел может быть несколько отличным от привычного ему.       В данной ситуации единственным логичным выводом оставалось плыть по течению, надеясь, что в продолжение пути он получит хотя бы несколько ответов на мучающие его вопросы, соответственно, последовать указанному маршруту, где, быть может, удастся получить хоть какие-то объяснения у этой «вожатой», если, конечно, его тут же не погонят взашей как чужого человека. Лично он бы погнал, окажись кто-то совершенно непонятный на вверенной ему территории. Точнее, даже не стал прогонять, а расстрелял бы на месте, как потенциального шпиона.       Оглядываясь по сторонам, Эдвард прошел через ворота, но не обнаружил за ними ни контрольно-пропускного пункта, ни даже часового, так что единственными охранниками здесь были, кажется, лишь две каменные статуи детишек. Наверное, они тоже «пионеры», во всяком случае, форма у них точно такая же, как и на встретившейся ему девушке. Славе… Наверное, надо привыкать называть их по именам, чтобы не запутаться, если здесь предстоит провести больше времени, чем рассчитывает. Раздумывая в таком ключе, он прошел по небольшой тропинке, пока не оказался перед небольшим одноэтажным зданием весьма потрепанного вида, с надписью «клубы» на небольшой доске объявлений справа от дверей. Единственные «клубы», какие сразу же пришли на память, это те адские заведения в нижних уровнях крупных городов, где за несколько монет можно воплотить в жизнь фактически любое желание твоей извращенной фантазии, все под аккомпанемент столь же безумной музыки и толпы людей, находящих в этой вакханалии какое-то непонятное удовольствие. Слава Небу, эти «клубы» не были похожи на нечто подобное, слишком уж скромно выглядели, да и соответствующих звуков оттуда не доносилось. Тогда…       Поток мыслей был прерван появлением еще одной девушки, с удивительными фиолетовыми волосами с маленькими кисточками. Она уверенно спускалась по ступенькам ровно до того момента, когда обнаружила стоявшего напротив себя человека, сразу же смутившись и покраснев. Пересекшись с ней взглядом, Эдвард не без удивления заметил буквально витавшую над ней ауру непонятной тоски и отрешенности, как от человека, привыкшего к одиночеству. Не тот эмоциональный фон, что можно ожидать от столь красивой девушки, да еще и в таком радостном месте, где даже он сам чувствовал общий подъем настроения, хотя уже начинал уставать под прямыми лучами солнца, не имея привычки к столь сильному освещению.       А она, все так же замерев, испуганно смотрела на него, приложив аккуратные ладошки к лицу. Несмело улыбнувшись и кивнув ей, Эдвард понимал, что сейчас необходимо поздороваться и представиться, но именно в этот момент в их встречу вмешался фактор случайности в виде еще одной девчонки, влетевшей сюда, как зажигательный снаряд в склад боеприпасов. Две толстые косы почти красного цвета, торчащие в разные стороны, развевались в этот момент, как флаги над идущей в атаку кавалерией. Одетая в яркую красную футболку с непонятной надписью «СССР», больше похожей на аббревиатуру, ростом почти вдвое ниже уже виденных им, да и возрастом явно меньше, она буквально секунду выбирала между увиденными здесь двумя персонажами, после чего бегом бросилась к стеснительной девушке, вероятно, выбрав как знакомую и более подходящую к дальнейшим действиям. В том, что следом будет, как минимум, нечто нехорошее, Эдвард не сомневался, но даже для него последовавшая сцена выглядела по меньшей мере удивительной.       Девчонка в красной футболке вытащила откуда-то из недр своего кармана довольно жуткое внешне зеленое существо с длинными лапами и большой глазастой головой, тут же задрыгавшее всеми конечностями в безуспешной попытке освободиться, и ткнула им чуть ли не в самое лицо другой девочке. Неожиданность и наглость такого маневра окончательно вывели «стесняшу» из состояния эмоционального ступора, в результате чего она разразилась испуганным криком и на скорости хорошего скакуна скрылась в неизвестном направлении, явно обставив по этому параметру свою коротконогую мучительницу, все же весьма довольную полученным результатом. Эдвард уже было приготовился стать следующей жертвой, но девчонка реально оценивала свои силы и лишь одарила улыбкой берсеркера на поле боя, следом скрывшись в кустах. Ну да ничего удивительного, просто дети балуются, они в подобном возрасте устраивали и не такие розыгрыши.       Убедившись, что никаких других приключений больше не предвидится, Эдвард прошел дальше по дорожке, пока не оказался на прямоугольной площади, выложенной старым, уже растрескавшимся на жаре и от времени асфальтом, дальний конец которой занимала небольшая статуя человека в строгом костюме и в очках, держащего руку так, будто он собирался эти очки снять. Кто это такой и за что ему стоит тут памятник, указано не было, только имя Генда на постаменте, говорящее не больше того, что именно так и называли человека, в честь которого установлен памятник. Лаконичность в названиях без лишнего злоупотребления различными вставками, титулами и поэтическими эпитетами, кажется, здесь была в чести. На площади же и предстояло повернуть налево, к небольшим одноэтажным домикам, похожим на полевые бивуаки, только сделанные из дерева и жести. Не самый сложный маршрут, какой ему приходилось проходить в одиночку, но даже при такой простоте где-то могут скрываться опасности.       Небольшие двухместные домики, представлявшие собой треугольные или полукруглые крыши, одновременно выполнявшие и роль стен, стоявшие на низких опорах, приподнимавшиеся над землей примерно на десять-пятнадцать сантиметров были раскрашены в желтый, белый или бежевый цвета масляными красками, уже начинавшими трескаться и облупливаться под ярким солнцем, и одинаковыми дверьми, отличавшимися только тем, что у некоторых домиков были небольшие окошки с фасадной стороны, а у других просто фанерная дверь, державшаяся на паре петель и честном слове. О безопасности личного пространства здесь, кажется, особенно и не задумывались, хотя на фоне тех бараков, в каких ему приходилось порой ютиться в полевых лагерях, это можно было назвать каким-никаким, а комфортом.       Стоило только выйти на небольшую аллею между однотипными домиками, стоявшими здесь и прячущимися в тени старых ветвистых деревьев с яркой зеленой листвой, порой настолько больших, что они зонтиком накрывали своей кроной домики и дорожку, как Эдвард почувствовал чье-то приближение со спины, осторожные, но слишком торопливые шаги, подкрадывающиеся все ближе и ближе, хрустящие под подошвами мелким песком, усеивающим все вокруг. И стоило только остановиться, как шаги тут же ускорились, превращаясь в решающий рывок к цели.       Дальнейшие действия были отработаны до автоматизма, и даже участия сознания не требовалось: просто быстрый шаг в сторону, и вытянутая к его шее рука проходит мимо, перехват, рывок вперед и подножка, завершающаяся испуганным девичьим вскриком… Девичьим? Святые Небеса, только этого еще не хватало! Эдвард успел перехватить потерявшее опору тело девушки, уже просто обязанное пролететь вперед и приземлиться носом в довольно твердое покрытие дорожки, и принять почти всю инерцию движения на себя, довольно сильно приложившись коленями о крупный песок и асфальт. Еще одна девушка, выглядевшая, скажем так, несколько ярче остальных: привычная остальным форма была надета в стиле «я бунтарь, плевал на ваше мнение», с узлом чуть ниже груди, затянутым ровно настолько, чтобы открывать недостаточно для нарекания, но и больше, чем здесь принято. Яркие янтарные глаза под рыжей челкой в этот момент одарили его смесью страха, раздражения и удивления, как у человека, чей хитрый грандиозный план только что с треском провалился совершенно неожиданно, поскольку жертва повела себя не так, как запланировано. — С тобой все в порядке? — сразу поинтересовался Эдвард, боясь представить, как бы сейчас выглядело это милое, пусть и очень сердитое личико, если бы он вовремя не остановил уже намечавшийся полет, вставая на ноги и помогая ей подняться, — Ничего не рассекла? — руками она все-таки сильно приложилась об асфальт, и не хватало только, чтобы он был виноват в оставшихся ссадинах. — Все со мной в порядке, — довольно грубо одернула она, оттолкнувшись от него на расстояние, достаточное для замаха кулаком и густо покраснев, — Это ты что творишь! Опоздал ведь на смену… — продолжение должно было последовать, но почему-то она замолчала, видимо, обнаружив, что объяснение своих действий будет выглядеть даже глупее, чем то, что сейчас произошло. — Не стоит так неожиданно подкрадываться к людям сзади, — пожал плечами Эдвард, разглядывая еще одну представительницу прекрасного пола, попавшуюся на его пути и явно не столь благоразумную, как Славя. Скорее, здесь явный тип бунтаря, решившего установить свои собственные порядки в этом тихом местечке, но сжатые кулачки и суровое выражение лица сейчас выглядели скорее забавно, нежели вызывали опасение, плюс короткие кисточки на рыжей голове, трясущиеся из стороны в сторону при каждом повороте головы. Эдвард позволил себе улыбнуться кончиками губ, — они могут отреагировать не совсем так, как ты думаешь… Да, если уж на то пошло, думаю, нам необходимо представиться, — обдумав, как следует обращаться и решив снова ограничиться поданным Славей примером, он чуть поклонился и назвал свое имя, — А тебя как зовут, амазонка юная?       Она уже собиралась ответить, но почему-то в последнюю секунду замолчала и даже скрывать не стала улыбку, растянувшуюся на все лицо. Эдвард же, все-таки ослабивший бдительность, в эту секунду понял, что что-то должно произойти, но отреагировать все равно не успел.       ОФФФ!!! Ему на спину в этот момент вылилось целое ведро ледяной воды, заставив подавиться уже выходившими из горла словами, а рыжая рассмеявшись в тон голоску за спиной и тут же ярким вихрем умчалась дальше по дорожке. Обернувшись, Эдвард опять увидел реактивную девчонку в красной футболке, видимо, подобравшуюся к нему со спины с пожарным ведром, пока разговаривал с рыжей. Первая ошибка, но хотя бы не серьезная: ведро холодной воды можно считать достаточным наказанием за то, что потерял бдительность. Только, честно, ничего кроме улыбки такая ошибка у него не вызывала, а тандем двух рыжих, вносящих свою толику хаоса в это солнечное место, даже казался к месту: без него все было бы слишком идеально.       Отряхнувшись и попытавшись приложить волосы, быстро сохнущие на солнце и почти сразу же становившиеся неподатливыми и поднимающимися в разные стороны, Эдвард обернулся по сторонам, все же убежденный в необходимости дойти до этого домика вожатой, как бы там судьба не распорядилась на новые приключения. Только проблема в том, что домики были совершенно одинаковыми, без каких-либо индивидуальных знаков или хотя бы номеров, и отличить, какой именно принадлежит вожатой, не было никакой возможности. Равно как и стучать в каждый, выпытывая нужные сведения. В данный момент не с руки, особенно в таком виде.       Еще немного прогулявшись по аллее, рассчитывая хотя бы на случайного прохожего, у которого можно поинтересоваться по вопросу финальной части маршрута, Эдвард не заметил, как снова оказался на площади, где солнце палило совершенно немилосердно, явно собираясь здесь устроить небольшое отделение Бездны, во всяком случае, в плане температуры. Может быть, стоит снова найти этих рыжих, поинтересоваться, где нашли холодную воду, чтобы попытаться хотя бы там освежиться, иначе он рискует превратиться в небольшую лужицу, растекшуюся по раскаленному асфальту.       К превеликому облегчению, на другом конце площади он увидал Славю, идущую откуда-то с таким видом, будто ее только что представили к награде, хотя, наверное, здесь большую роль играл ее невероятно позитивный настрой. Облегченно вздохнув, Эдвард помахал ей рукой, привлекая внимание к собственной несчастной персоне, одновременно мокрой и в то же время слишком перегретой. Странно, что местные сами так не реагировали на солнце, даже если здесь проявляется привычка к подобным температурам. И с такого расстояния видно, что она заулыбалась и тоже помахала ему рукой, ускорив шаг и вскоре оказавшись рядом. — Найти не можешь? — ничего обидного в этой фразе не было, скорее, немного сочувствия. Чуть задумчивый взгляд, когда Славя увидала, в каком состоянии перед ней предстал «новенький». — Слишком неточные координаты вы мне указали, — улыбнулся Эдвард, — Домики я нашел, а вот какой конкретно из них нужен… Буду вынужден снова просить вашего совета, — он развел руками в стороны, признаваясь в собственной беспомощности. — Давай на «ты»? — она взяла его за руку и повела следом. Как маленького ребенка. Но вырываться Эдвард не стал, испугавшись, что может обидеть человека, помогавшего ему без всякой посторонней мысли, лишь потому, что он действительно нуждался в помощи, — А то такое чувство, что мы где-то на партийном собрании, — она рассмеялась, но Эдварда по ушам больно резануло слово «партийном». Партии он не любил, от них за версту тянуло демократией и плюрализмом, что не представляло собой ничего, кроме больших проблем, создаваемых на пустом месте и очень усложняющих жизнь. — Хорошо, давай на «ты», — кивнул Эдвард, чуть притормаживая и заставляя его спасителя также идти немного медленнее, — Славя… Снова прошли мимо того места, где он получил порцию ледяного душа, на этом месте все оставалось, как прежде: влажное пятно на дорожке и то же самое красное пожарное ведро, брошенное девочкой-молнией и поблескивавшее крашенным боком в зеленой траве. Славя, проходившая мимо, быстро соотнесла увиденное с внешним видом Эдварда и лишь посмотрела на него с вопросительным видом; ему даже стало как-то неприятно врать ей или увиливать от прямого ответа. — Глупая ситуация здесь получилась, — пожал он виновато плечами, — Сам виноват… Надо было внимательнее смотреть, а так получилось, что окатили водой. Ничего страшного. — Алиса? — спросила она обвинительным тоном, но Эдвард снова пожал плечами: он так и не успел узнать имя той девушки, из-за которой и попался на этот розыгрыш. Но достаточно было только добавить, что нападавшая была рыжей, и его спутница кивнула головой, — У нас тут просто что-то вроде традиции, опоздавшим на смену «штрафную прописывать», как она говорит… — Славя снова улыбнулась, повторив жест плечами Эдварда, — Ты только не обижайся, они же не со зла так делают. — Буду я еще обижаться, — усмехнулся Эдвард, — Сам виноват, сам и получил, — он проследовал за Славей к небольшому треугольному домику, утопающему в сиреневых цветах небольших, но кустистых деревьев, навалившихся на него с обеих сторон, и почти загородивших домик от постороннего взгляда, оставив свободной лишь переднюю стенку. За ней явно слышался чей-то голос, что-то выговаривающий на повышенных тонах. Славя остановилась рядом, оставив стоявший у дверей полосатый гамак свободным, но сидеть в присутствии девушки Эдвард не мог себе позволить, а потому, сложив руки на груди, прислонился к ближайшему дереву, стоявшему ровно напротив домика, искренне наслаждаясь солнечными лучами и свежим воздухом, заодно случайно поймав себя на мысли, что это место пусть и выглядело как вытащенное из какой-то древней сказки и все еще оставалось необъяснимым и невероятным, но все же начинало ему нравиться.