Осознание

Глава 2.       Голос, распекавший кого-то за совершенную провинность, резко стал громче, когда дверь распахнулась и оттуда опять выскочила девчонка в яркой красной футболке с непонятными буквами. Задорно улыбаясь во весь рот и явно нисколько не расстроенная только что полученным разбором полетов, она метеором вылетела из дверей, чуть не врезавшись в Славю, тоже задумавшуюся о чем-то своем. Вдогонку из дверей еще донеслось «И перестань пугать Лену!», но даже Эдвард сообразил, что девчонка отреагирует на это полным равнодушием. А вот неожиданное появление Слави на ее пути все же заставило это реактивное чудо остановиться.       - Ульяна, опять ты за свое? – без всякой угрозы в голосе поинтересовалась белокурая девушка, притормозив ее за рукав. Странно, что девчонка остановилась, а не вырвалась, как могло показаться в первую секунду. Наверное, Славя здесь имела определенное уважение, с каким всем остальным, в том числе и столь неуправляемым, приходилось считаться.       - Да ничего я такого не делала! – радостно ответила Ульяна и только теперь заметила стоявшего с другой стороны дорожки Эдварда. Озорно подмигнув ему, еще и добавила, - Пошутить немного ведь всем можно? – даже если это был риторический вопрос, Эдвард все равно согласно кивнул и улыбнулся, поражаясь тому потоку позитива, что буквально изливался из этой девчонки.       Она освободилась от Слави, так и не успевшей добавить к своему вопросу ничего нравоучительного, и, не став даже задумываться над возможностью пройти по тропинке, тут же исчезла в кустах между домиками. И очень вовремя, поскольку следом из дверей, вышла вторая девушка, тоже уже виденная Эдвардом в самом начале, Лена, наверное, получившая несколько моральных установок от старшей по званию и появившаяся на ступеньках со странным выражением лица, словно раздумывая, правильно она сейчас поступила либо все-таки стоило продолжать. Морально Эдвард был полностью на ее стороне: о любых нарушениях дисциплины следовало немедленно докладывать, замалчивание даже небольших проступков способствовало падению боевого духа подразделения и нарушению внутриуставных отношений.       Заметив Эдварда, она почему-то снова испугалась и сразу смутилась, но в этот раз ей на помощь, даже не подозревая об этом, пришла Славя, сразу же поинтересовавшись, свободна ли сейчас Ольга Дмитриевна. Так, наверное, зовут вожатую. Даже такой простой вопрос вывел милую девушку из очередного приступа смущения, но она ответила на него всего лишь простым кивком и уступила дорогу на ступеньках, позволяя зайти внутрь. Проходя мимо, Эдвард кивнул ей головой в знак повторного приветствия, чем смутил девушку еще больше, но сказать что-то еще не успел, увлекаемый внутрь, под придирчивый взгляд вожатой.       Небольшой домик вожатой внутри выглядел примерно так же, как и снаружи: деревянные стенки, где единственным предметом мебели были пара бельевых шкафов и несколько небольших полок на разной высоте, маленький столик, стоявший прямо перед небольшим окошком с деревянной рамой и старым подоконником, где в глиняных горшках в ряд разместились бледные цветочки. И, конечно, две старые металлические кровати, занимавшие примерно половину остававшегося свободного пространства. Одна была застелена, но вторая до сих пор пустовала, лишь какие-то личные вещи вожатой были разложены по каркасной основе. Самым интересным пятном в этом сельском интерьере был большой плакат на стене, с изображением какого-то безликого мутанта, одетого в дорогой костюм, лишенного каких-либо черт лица - только серая, похожая на детский пластилин, кожа с разрезом рта и бесцветными глазами. Яркий пример мутации кожных покровов, но здесь почему-то не было подписи с сообщением о розыске или цены за голову, что и было самым удивительным: такое чувство, будто изображением этой твари попытались украсить комнату, а не напугать вошедших.       И, конечно, ничего удивительного в том, что в лагере, где ему на пути до сих пор встречались одни лишь девушки, старшим по званию тоже оказалась представительница прекрасной части человечества, в этот раз, правда, несколько старше всех остальных, но не больше, чем на семь или восемь лет, сложно говорить точнее. Ростом даже выше самого Эдварда, с длинными темными волосами и зелеными глазами. Можно много сказать о местных обитателях, но, несомненно, красотой их Небеса не обделили, и вожатая вполне соответствовала практически всем идеалам, привычным, видимо, как в мире Эдварда, так и в этом. Как и на всех остальных, почти такая же форма, но единственным знаком отличия, за исключением возраста, был несколько другой значок на груди. Заметив Эдварда, она приветливо улыбнулась, но в ней уже чувствовался человек, больше привыкший отдавать распоряжения, чем следовать им, и, кроме того, привыкший, что отданные им указания действительно выполнялись подчиненными без лишнего обсуждения и недовольства.       - Здравствуй, наконец, - поздоровалась она с вошедшим внутрь, - А мы тебя уже заждались, думали, что ты еще вчера приедешь… В пути задержался?       - В пути задержался? – переспросил Эдвард, удивившись такому спокойному отношению к человеку, который, собственно, только что очутился в этом лагере и даже, если точнее говорить, в этой реальности, поскольку, где именно «это» находится, только еще предстояло определить, - Прошу прощения, но не знаю, как именно к вам необходимо обращаться… - он сделал паузу, поскольку после такой фразы человек должен назвать, по меньшей мере, свое звание или должность, но вожатая только еще раз улыбнулась, поняв вопрос Эдварда по-своему.       - Ольга Дмитриевна, - представилась она, - А как тебя зовут, я знаю, твоим родителям звонила примерно часа два назад, интересовались, доехал ты или нет. Пообещала им, что все будет хорошо, и нет причин волноваться.       - Мои родители что? – забыв о правилах приличия, Эдвард прерывал вожатую, искренне не веря услышанному. Конечно, после того, что он видел в своей жизни, какие порождения и хитрости безлюдных пустошей своего мира, параллельное измерение нельзя назвать чем-то особенно удивительным, но вот такая наглая ложь вызывала, в лучшем случае, раздражение, хотя даже такое название было преуменьшенным. Родная мать умерла через несколько месяцев после его рождения, а отец, так и не нашедший ей замены, пропал в одной из экспедиций через год после его совершеннолетия, и больше о нем никогда не слышали. И теперь такое бессовестное заявление, что его родители позвонили пару часов назад, да еще из уст человека, которого он видел и вовсе впервые. Вздохнув поглубже, и подавив в себе первоначальное желание резко высказать этой девушке то, что о ней думает, спокойно добавил, - Вы сейчас надо мной издеваетесь, не так ли?       - Прости? – удивилась Ольга Дмитриевна, хоть она и старалась не подавать вида. Может быть, такое отношение подопечных или будущих подопечных для нее было в новинку, но после столь наглой лжи Эдвард больше не собирался продолжать устроенное здесь представление, посчитав, что такая наглость не должна оставаться безнаказанной. Она, кажется, пыталась что-то еще добавить, но он просто оборвал ее взмахом руки.       - Не спорю, выглядит все это довольно реалистично, но этот маскарад не вызывает у меня особых эмоций, а потому давайте будем честны друг с другом, - процедил он сквозь зубы, - Если вы считаете, что можете просто так вытащить взрослого человека и показать ему интересные декорации, чтобы он вам полностью доверял, то спешу вас разочаровать. Как вообще можно поверить в то, что мои родители живы и, тем более, как-то связались с этим местом? Это выглядит даже глупее, чем то, что меня можно спутать с одним из этих детей, что здесь живут!       - Эдвард, с тобой точно все в порядке? – голос Ольги Дмитриевны действительно звучал скорее озабоченно, нежели там чувствовались какие-то другие эмоции, - Может быть, тебе врача позвать? – стоявшая рядом Славя согласно кивнула и уже собиралась идти к двери, но Эдвард уже достаточно распалился и совершенно не желал больше следовать правилам приличия в этом маленьком выдуманном мирке.       - Вы серьезно? Врача? – переспросил он, - Бездна вас раздери! Вы считаете меня настолько ненормальным? Нет, конечно, психически здоровым меня тоже назвать очень сложно, особенно после того, как я вообще согласился на эту игру, но теперь это уже переходит всякие границы! – он шумно втянул в себя воздух и так же шумно выдохнул, желая услышать объяснения, а не очередную попытку оправдаться.       - Эдвард, может, у тебя солнечный удар? – Ольга Дмитриевна сделала шаг вперед, но он так же рефлекторно отступил назад, почти упершись в дверь, сохраняя прежнее расстояние между ними, - Ты сейчас говоришь какие-то глупости…       - Неужели? – он даже не пытался скрывать сарказм, - То есть, вы серьезно считаете, что я ничем не отличаюсь от остальных ваших «пионеров»?       - Конечно, - она улыбнулась, словно действительно разговаривала с человеком, пережившим кратковременное нарушение мозговой деятельности, - Можешь сам в зеркало посмотреть, если мне так не доверяешь, - зеркало как нельзя кстати оказалось на дверце шкафа, на который Эдвард даже внимания сразу не обратил. Больше из желания посмотреть на это зеркало, нежели не доверяя собственному рассудку, Эдвард бросил беглый взгляд в указанном направлении, и в следующую секунду уже вцепился в этот предмет интерьера двумя руками, просто не веря собственному отражению, что сейчас смотрело на него оттуда.       Прямо перед ним стоял подросток, только подходивший к возрасту совершеннолетия, но почему-то поразительно похожий на него самого. Короткие, почти белые волосы и бледная кожа из-за недостаточно развитого в условиях искусственного освещения цветового пигмента, бледные голубые глаза, почти скрывающие красные капилляры, та же самая стройная, но хорошо тренированная фигура, совпадали даже общие контуры лица. Кажется, это действительно был он сам, но не в том теле, к которому успел привыкнуть за долгие годы походов и перелетов, а в том, что было у него в юношестве, примерно тогда, когда отец пропал из его жизни вместе с исчезнувшей исследовательской экспедицией, оставив наследником не только бароната, но и всех связанных с ним проблем и обязанностей. От осознания этого факта Эдвард буквально почувствовал, как волосы на затылке начинают шевелиться от постепенно накатывающей на его разум волны страха. Столь мерзостное чувство, которому уже не можешь сопротивляться, и оно постепенно подминает под себя все логические рассуждения и сам здравый смысл, заставляя действовать поспешно и опрометчиво, в то время как в голове крутится один лишь вопрос, формулируемый словом «как?».       - Быть не может! – он с трудом отступил от зеркала, ошалело оглядывая Ольгу Дмитриевну и Славю, смотревших действительно с испугом. Но сейчас он хотя бы мог понять их сомнения, представляя, как выглядит его собственное поведение со стороны. Однако зная правду, сам он не мог просто так взять и смириться с произошедшим, и только повторял, - Такого быть не может…       Действие снова заработало, опережая мысль, и он даже не совсем понял, как выскочил на улицу, оглядываясь по сторонам в поисках любой возможности, хотя даже сам не представлял, какой именно, которая могла бы помочь ему. Ноги сами понесли к тому единственному месту, которое он еще помнил, являвшееся одновременно началом его пути здесь, по тому короткому маршруту, что уже отпечатался в памяти. Увернувшись от идущего навстречу пионера, чуть не ударив его локтем в лицо, буквально бегом он бросился обратно к автобусной остановке, где еще совсем недавно только приходил в себя. Почему именно туда, вряд ли бы смог нормально объяснить, но никаких других знакомых мест у него здесь просто не было.       Быстрый бег прочищает сознание, мозг просто не успевает сосредоточиться на размышлениях, занятый контролем дыхания и ритмом сердца, но этот мир нанес еще один неожиданный удар исподтишка, о котором сразу догадаться было очень сложно. Перенасыщенный, по привычным ему меркам, кислородом воздух оказал слишком сильное действие на легкие, принося его гораздо больше, чем необходимо, и к уже знакомым воротам лагеря, по-прежнему никем не охраняемым, Эдвард подбежал, чувствуя, что начинает задыхаться: легкие попросту не справлялись с испытываемым впервые кислородным опьянением. И к такой атмосфере, кажется, ему предстоит привыкать, если только он не покинет это место в ближайшие часы. Стоило только остановиться уже за воротами лагеря, пытаясь отдышаться, как мозг снова заработал в попытках усвоить и проанализировать только что увиденное.       Каким образом взрослый и опытный офицер мог снова превратиться в юношу, даже не заметив подобного? Вопрос, на который логический ответ найти крайне сложно, поскольку даже Эдварду неизвестны подобные техники. Конечно, процессы омоложения в его родном мире давно перестали быть какой-то редкостью, превратившись в повседневность, но и они не были моментальными, включая в себя период продолжительностью до нескольких стандартных месяцев, с курсами гормональных препаратов, контролем и наблюдением врачей, когда тело действительно откатывалось назад в плане физического развития. К тому же они довольно ощутимо сказываются на самом организме, испытывающем серьезные нагрузки, потому и оставлять его все это время в бессознательном состоянии тоже не могли - он в любом бы случае просыпался из-за тех процессов, что происходили внутри. Здесь же все словно изменилось в несколько секунд.       - Дьявол! – неожиданно даже для себя самого рявкнул он, глядя куда-то вверх, пнув ногой землю так, что вырвал кусок почвы вместе с проросшей там травой, - Демоново отродье! Что здесь вообще, черт возьми, происходит?! – он давно не позволял себе таких эмоциональных приступов, но сейчас на все было плевать совершенным образом, хоть каким-то образом необходимо снять негатив. Необходимо срочно успокоиться. Действие не должно опережать мысль, но даже долгие годы тренировок не помогали сейчас собраться с мыслями воедино, слишком много удивительного с ним произошло за последние пару часов, начиная от окружения, до местного населения.       - Чертов лагерь! Чертовы пионеры! Чертово солнце! – всплеск эмоций продолжался несколько секунд, успев закончится прежде, чем Славя вышла из ворот, направившись в его сторону столь целеустремленно, что не возникало никаких сомнений, по какому поводу она вообще здесь оказалась.       - Эдвард, что с тобой произошло? Почему ты убежал от Ольги Дмитриевны? – она даже не настаивала, просто подошла со спины, оставаясь на таком расстоянии, чтобы не вторгаться в личное пространство, но и четко обозначая собственное присутствие. Признаться, ему, даже несмотря на все произошедшее, появление этой девушки здесь все же не казалось чем-то отрицательным. Может быть, он уже слишком много времени провел в войсках и отвык даже от таких простых вещей, как красивая девушка, решившая о чем-то с ним поговорить. К тому же, местные действительно могут сами не подозревать о том, что с ним случилось, и если для него все это одна сплошная постановка, то для них - единственный настоящий мир, в котором они родились, живут и, вероятно, умрут, не подозревая, что есть какое-то другое измерение реальности, куда более жестокое и безжалостное, но являющееся домом для других людей. Или, во всяком случае, одного из них, случайно или специально, из-за чьего-то вмешательства, сюда попавшего. Это, получается, отдельный вопрос, к которому местные не имеют прямого отношения. Для них он всего лишь еще один новичок в этом пионерском лагере, и от такого порядка вещей сейчас и стоит отталкиваться.       - Прости, просто что-то набралось слишком много всего, - произнес он в извинительном порядке и обернулся, не желая больше показывать собственные эмоции и мысленно решив сосредоточиться на этом месте. Разумным может оказаться решение действительно не настаивать на собственной версии и принять ту, что им кажется настоящей, тогда со временем и получится узнать что-то большее другими способами, а не прямыми вопросами. Подойдя ближе, Эдвард попытался улыбнуться, - Я действительно виноват, что не смог с собой совладать, надеюсь, вы… ты сможешь меня простить. И готов принести все соответствующие извинения Ольге Дмитриевне, если она еще раз готова меня выслушать.       - Никто и не просит у тебя извинений, - Славя чуть не рассмеялась, - Просто ты повел себя так неожиданно… И Ольга Дмитриевна настаивает на том, чтобы тебя немедленно осмотрел врач.       - В санчасть? – усмехнулся Эдвард, - Что ж, кажется, я и так создал о себе не самое благоприятное впечатление, чтобы и дальше отказываться выполнять распоряжения свыше. Только вот туда маршрута тоже не знаю, - виновато развел руками, - Может быть, раз ты все же меня нашла, проводишь, чтобы мне снова не попасть в неприятности? - предложение практически на грани дозволенного, но Славя почему-то не вызывала в нем ничего, кроме искренне положительных эмоций, и ничего другого по отношению к ней он даже подумать не мог.       - Хорошо, - она махнула рукой, предложив следовать рядом, и направилась обратно к воротам лагеря. Эдварду не оставалось ничего другого, как снова последовать за ней, - Составлю тебе компанию, - и снова мило улыбнулась, окончательно растапливая любые сомнения в отношении двойственности ее намерений. Человек с такой искренней улыбкой просто не мог быть лжецом, подобных выродков рода человеческого он уже успел насмотреться, и каждый раз, насколько бы они ни были красивы или элегантны, мимика все равно их выдавала, рано или поздно.       - Так что это за лагерь? – спросил Эдвард, когда они снова прошли мимо здания клубов, за дверьми которого, если верить доносившимся оттуда звукам, явно занимались производственными работами, выпиливая какие-то детали из металлических болванок. Отметив про себя, что стоит как-нибудь туда наведаться и попробовать разведать, что именно там происходит, он все же не стал отставать от этой милой девушки, настроенной на непринужденную прогулку.       - Обычный, - она обернулась, удивленная вопросом, - Пионерский летний лагерь. Таких много по Союзу раскидано. Неужели раньше никогда в таких не был?       - Как-то не приходилось, - протянул ее собеседник, не зная, как продолжить расспрос, чтобы не вызывать лишних подозрений, поскольку с каждым полученным ответом количество новых вопросов увеличивалось в геометрической прогрессии, грозя перерасти в прямую бесконечности. Союзом, вероятно, называлось государство, в которое он попал, и расспрашивать про него сейчас особо не стоило, ведь здесь, кажется, Эдварда считали одним из своих, раз не задавали вопросов по этому поводу. Чуть позже он добавил, - Все больше занят был, отдыхать редко приходилось, не говоря уже о том, чтобы так далеко от дома.       - Да, мне Ольга Дмитриевна сказала, что родители у тебя то ли послы, то ли дипломаты, - она, кажется, даже не подозревала о значении слова «секретность», так легко выдавая важную информацию. Получается, какие-то «родители», либо хорошо подготовленная легенда о них, в этом лагере все же существовали, и это могло быть первой ниточкой, с которой можно распутать остальной клубок загадок. Надо только узнать, откуда у Ольги Дмитриевны такая информация.       - Ну, пришлось помотаться по свету, - он кивнул, радуясь хотя бы тому, что здесь понятие дипломатии, кажется, имеет такое же значение, как и у него, во всяком случае, так же связано с посещением самых дальних точек исследованных территорий, - Поразительно бывает, что в дальних землях все кажется знакомым, а совсем рядом все видишь в первый раз, - приходилось врать совершенно бессовестно, но в любом другом случае его снова могут посчитать за умалишенного, и тогда одним посещением санчасти ограничиться не получиться.       - Тогда тебе здесь должно понравиться, - она внимательно посмотрела на него, будто ожидая развернутого ответа, - Здесь столько всего интересного, только не надо пугаться или расстраиваться из-за мелочей.       На площади они снова повернули налево, только не стали углубляться в аллеи одноэтажных домиков, а прошли мимо, по дорожке, почти не отличающейся от тех, что уже видел, разве что здания по сторонам были общественного пользования: больше по размерам и сложены из кирпича и стекла, а не деревянных досок.       - Здесь у нас библиотека, - Славя махнула рукой направо, указывая на небольшое одноэтажное здание с высокими, почти во всю стену, окнами, затянутыми тяжелыми шторами, и толстыми деревянными дверями, почему-то закрытыми, и явно не пользующееся среди местных популярностью, судя по запылившимся ступенькам, - Там обычно очень тихо, летом никто не любит учиться, все больше играть и на пляж ходить… - она сама прошла мимо без особого интереса, тоже явно не горя идеей посетить это место учености. Интересное место, куда обязательно стоило заглянуть: там наверняка множество данных об этом мире, какие следует внимательно изучить прежде, чем приступать к дальнейшим активным действиям. Любая информация вполне может оказаться критически важной.       Кивнув в ответ, Эдвард не стал ничего добавлять, просто следуя за Славей туда, где уже было заметно еще одно здание, чуть меньших габаритов, и больше похожее на сложенный из досок домик с двускатной металлической крышей и небольшим деревянным крыльцом. Кажется, именно это и было расположение санчасти: наверху мотался под порывами легкого ветерка белый флаг с красным крестом, сильно похожий на обозначение санитаров в его мире, только там на белом фоне использовался небольшой круг, тоже чаще всего красного цвета и отлично видимый даже в тепловизор. И именно туда и направлялась Славя, неторопливо стуча босоножками по старой плитке песочного цвета, выложенной по всей дорожке.       - Санчасть? – переспросил Эдвард, подходя ближе. Он увидел уличный стенд, где сейчас болтались на булавках несколько листков со списками членов лагеря, каким необходимо было пройти медосмотр, где-то там отметиться и прочая ерунда бюрократических проволочек, от которых медицина страдала, наверное, даже больше, чем от самих болезней. Главному врачу лагеря, кажется, эта бюрократия тоже не доставляла особого удовольствия, листки уже успели истрепаться и выцвести, но заменить их никто так и не додумался или не захотел.       - Медпункт, - серьезно сказала Славя, обернувшись, - Санчасти в армии, кажется, и там врачей много, а у нас всего лишь один врач, но в ответе за всех пионеров, - она пожала плечами, зато Эдвард едва удержался от того, чтобы не ляпнуть, что при наличии всей необходимой и современной для его понятий аппаратуры за дивизией из нескольких тысяч человек способны без особых усилий уследить три врача широкого профиля и пара медсестер, а здесь размеры, кажется, были значительно меньше.       - Виолетта Церновна, мы к вам, - заглянула внутрь Славя, приоткрыв дверь и просунув в появившуюся щель голову. Видимо, получив утвердительный ответ, она повернулась и махнула рукой Эдварду, что и он может проходить.       Внутри оказалось небольшое помещение, выложенное кафелем, с целым рядом белых медицинских шкафчиков, выстроенных вдоль стенок. На стеклянных полочках были во множестве расставлены стеклянные пузырьки с лекарствами, коробки, упаковки со все тем же красным крестиком на крышке, ампулы и то другое многое, что необходимо для врача, но выглядит бессмысленным набором слов и обозначений для постороннего человека.       За небольшим белым столом, стоявшим рядом с картотекой, на деревянном стуле сидела врач, чуть старше даже вожатой, в белом медицинском халате, верхние пуговицы которого не были застегнуты, открывая глубокое декольте, где, честно признать, было на что посмотреть. Если девушки, встреченные им раньше на территории лагеря, больше походили на проявление эстетической красоты прекрасного пола, то врач больше всего походила на раскрученный рекламой секс-символ с практически идеальными округлыми формами, какие не мог скрыть даже халат, перетянутый ремнем по талии, с затянутыми в хвост на затылке пышными темными волосами и тем томным взглядом, каким обычно девицы легкого поведения встречают случайных прохожих. Больше всего, конечно, впечатляли глаза, почему-то разного цвета, которые, кажется, уже начинали раздевать человека, как только он попадал в поле зрения. Положив ногу на ногу и покачивая ступней, Виолетта Церновна приветствовала вошедшего внутрь Эдварда усмешкой, смутившей его едва ли не больше, чем все остальное окружение.       - Ну, проходи… пионер, - внимательный изучающий взгляд ровно на секунду задержался на паховой области, после чего снова устремился вверх, натолкнувшись на глаза своего будущего пациента. Только Эдвард выдержал его вполне достойно, заставив врача отказаться от игры в гляделки, - Ты проходи, устраивайся на кушетку. На что жалуемся? - она указала ручкой на небольшую металлическую кровать у окна, застеленную белым бельем, практически такую же, как и стоявшую в домике вожатой.       Обернувшись, Эдвард увидел, как Славя, еще раз обнадеживающе ему улыбнувшись, быстро скрылась из помещения, оставив наедине с врачом.       - В принципе, ни на что, - он пожал плечами, снова посмотрев на врача и натолкнувшись на плотоядную улыбку, совсем не ассоциирующуюся с ее профессией, - Со мной все в порядке… - только такой ответ врача, кажется, не убедил.       - Какой смелый выискался, - она встала со своего места и, подойдя ближе, кончиками пальцев толкнула его к кушетке, наступая на всем фронтом, из-за чего Эдварду пришлось попятиться назад, чтобы не оказаться слишком близко к ней, на расстоянии, какое уже можно считать интимным. Наверняка отлично понимая то впечатление, что она производит на мужчин своим внешним видом, Виолетта Церновна пользовалась им с максимальной отдачей и вела себя, откровенно сказать, вызывающе, буквально нависнув над приземлившимся на кушетку Эдвардом так, что все ее декольте едва ли не вываливалось наружу. Из-за чего даже выдержанному сознанию требовалось немало усилий, чтобы сохранять спокойный внешне вид. Еще раз ткнув его кончиками пальцев в грудь, заставив отклониться назад, врач представилась, - Меня зовут Виолетта Церновна Коллайдер, однако ты можешь звать меня просто Виола… особенно… когда мы одни… пионер.       - Виолетта Церновна, - специально выделив интонацией полное обращение, Эдвард попытался встать, но снова был остановлен пальцами врача, ткнувшимися ему в грудь, - У меня действительно все в порядке, так что позвольте мне покинуть вас, чтобы зря не тратить ваше и мое время.       - А Ольга Дмитриевна мне говорила, что далеко не все в порядке, - кончик языка выскользнул на доли секунды, облизав губы и снова исчезнув, но не заметить его было сложно. Новая попытка встать, но снова настойчивое, но мягкое препятствие в виде пальцев, - Что это ты творил у нее в домике? Она говорила что-то про солнечный удар, про температуру… Или ты просто слишком горяч? – ее двусмысленность шла практически на грани соблазнения, и Эдварду стало даже интересно, имеет ли она что-то ввиду, либо же это такая игра, которую следует либо принимать, либо отказываться.       - Просто нервы шалят, - пожал плечами Эдвард. В этот раз он был настойчивее, все-таки увернувшись от еще одного толчка в грудь, окончательно опрокинувшего бы его на кровать, и встал на ноги, - Долгий переезд, дальняя дорога… Но сейчас уже все совершенно в порядке. Не смею вас больше задерживать…       - Я тебя еще не отпускала, пионер… - сказала томно Виола, развернувшись, но в дверь снова постучали. Вздохнув с плохо скрытым разочарованием, она повысила голос, - Войдите!       Внутрь просунулась кудрявая светлая голова, явно принадлежащая мальчику возрастом не старше большинства остальных пионеров, населяющих сейчас этот лагерь. Оглядев помещение большими голубыми глазами, новый посетитель медпункта задержал взгляд сначала на Эдварде, а потом сконцентрировался на враче, постукивавшей ручкой по нижней губе с ожидающим видом.       - Виолетта Церновна, меня Славя послала, попросила новенькому лагерь показать, чтобы не плутал здесь больше. Вы ведь уже закончили? – с самым невинным видом поинтересовался гонец, прервавший столь нетрадиционный подход к общению с больными подростками.       - Конечно, мы уже закончили, - обрадованно сказал Эдвард, вытолкнув своего неожиданного спасителя за дверь и нырнув следом прежде, чем врач успела что-то добавить о продолжении его лечения. Сегодня не такой день, когда можно посвящать себя плотским утехам, и благослови Небеса эту милую белокурую девушку, что послала ему такое спасение. Схватив мальчишку за локоть, Эдвард потащил его как можно дальше от санчасти или медпункта, как его здесь называли местные, не дав и слова сказать и остановившись только тогда, когда они снова вышли на площадь, под сень старого памятника, стоявшего так же неподвижно, как и в первый раз.       - Когда в следующий раз увидишь Славю, передай ей от меня искреннюю благодарность, - наконец обернувшись и убедившись, что Виола за ними не следует, сказал Эдвард своему нечаянному спутнику, теперь почему-то растянувшемуся в добродушной улыбке. Если соотносить с тем телом, что Эдвард имел сейчас, то они должны быть фактически ровесниками; но все же мальчик несколько ниже ростом и явно не увлекается физическим трудом или тренировками, мышцы развиты ровно настолько, насколько этого можно достичь в повседневном быту. И та же самая дурацкая пионерская форма, голубой низ и белый верх, с той же еще непонятной символикой в виде нарукавной нашивки и значка на груди. Кажется, будет не лишним и себе завести такой же комплект, чтобы не слишком выделяться в толпе.       - Меня, кстати, Электроник зовут, - он протянул руку для рукопожатия, заставив и Эдварда в очередной раз представиться. Удовлетворенно кивнув, он с самым наивным видом засунул руки в карманы своих шорт и еще раз напомнил о цели своего появления здесь, - Я Славю как раз по пути на кружок встретил, и она попросила тебе лагерь показать. Ведь ты же новенький, еще здесь не ориентируешься, - от понимания своей важности он весь светился радостью, но без какой-либо гордости. Он действительно был рад помочь своему новому товарищу, - А я тут с самого начала смены, все тебе расскажу. Не против? – в принципе, Эдвард был не столько против такой компании, сколько против идеи этой экскурсии, пусть даже появление Электроника и означало, что лагерь не разделен по гендерному признаку. С другой стороны, может, хотя бы из него удастся хоть что-то вытянуть или обнаружить что-то, что еще здесь не видел.       - Нет, конечно, - снова приходится врать, и таким темпами это может войти в привычку. Усмехнувшись, он пожал плечами, - буду весьма рад прогуляться с тобой по лагерю…       - Вот и отлично! – Электроник, кажется, искренне обрадовался его согласию, - Тогда смотри… - он посмотрел по сторонам, закинув руку за голову и нервно теребя волосы на макушке, не зная, с чего здесь стоит начинать, - Это, в общем, наша площадь… Да… Центральное место во всем лагере, у нас здесь линейки проходят, построения… и зарядки тоже! Ну, это ты сам увидишь…       - А кому памятник в центре? – кивнул Эдвард на неизвестного ему героя в штатском, на чьем постаменте ничего кроме имени и не было отмечено, - Я что-то не помню ни одного значительного персонажа под именем Генда. Не расскажешь?       - Расскажу! – усмехнулся Электроник, указывая пальцем в сторону памятника и проявляя истинные чудеса догадливости своей следующей фразой, - Это Генда! Знаменитый человек был, коммунист, революционер, борец за равноправие среди людей… - после фразы «революционер» Эдварда передернуло. От революционеров у него оставались самые неприятные воспоминания, сохранившиеся еще с тех дней, когда он сам участвовал в подавлении нескольких подобных народных выступлений, и когда дело доходило до оружия, обычно гибли невинные, а действительных зачинщиков произошедшего потом приходилось вылавливать по подвалам и в портах, где они пытались скрыться от возмездия.       Внимательно разглядывая Генду, Эдвард снова вспомнил ту страшную ночь, из которой он вышел, сильно изменившись душевно. Никогда больше, даже при всем желании, он не сможет забыть, что же произошло там: события той ночи так и остались выжженным шрамом в его памяти, лишь иногда напоминавшим о себе в сновидениях.       Темная улица с отключенным освещением, где лишь вдалеке горит несколько гражданских автомобилей, хрустящая крошка разбитого стекла под ногами и безликие шлемы бойцов сорок пятой линейной дивизии, плечом к плечу с какими он высадился всего лишь несколько часов назад. И прямо на них шла толпа, перекрывавшая собой все свободное пространство, ощетинившаяся транспарантами, флагами и оружием из недавно разграбленных складов народного ополчения. И против них стояла лишь тонкая цепочка солдат с автоматическим оружием в руках, на два шага вперед которых вышел он сам, держа в руках пока еще отключенный клинок.       Среди плотных рядов людей легко различимы и дети, и старики, и женщины, обманутые и поведенные невидимыми сейчас организаторами всего этого действа, как скот, на убой, слишком разгоряченные или глупые, чтобы так легко довериться услышанным словам, но уже отказывающиеся верить хоть во что-то, кроме того, что вбили им в голову. Они без страха пересекли черту в пятьдесят метров, ту самую, за которую им было запрещено переходить, и даже не замедлились после резкой команды остановиться, в полный рост идя на поднятые стволы, требуя смещения нынешнего правительства и установления нового, которое они сами и выберут. Ещё несколько шагов, и они просто сметут цепь охранения, а на жалость в таких условиях рассчитывать не приходилось. Единственный шанс спасти тот город от хаоса и разорения бессмысленной гражданской войной, который у него оставался в тот день, был приказ открыть огонь на поражение. И ответственность за принятое решение до сих пор отгоняло от него почти забытое чувство покоя.       - Революционер, значит? – прошипел он сквозь зубы, пока Электроник думал, что еще бы ему рассказать. И судя по тому, что здесь таким людям ставят памятники, революция победила, причем довольно давно. Конечно, более благоприятное место для человека, когда-то топившего подобные события в крови, подобрать очень сложно.       - Ну да, - кивнул Электроник, - Великий человек, потому ему и памятник поставили. Другим не ставят… - он просто пытался забить паузы в их диалоге белым шумом непрерывной болтовни, что получалось с успехом, но, заметив тяжелый взгляд своего собеседника, сбился с прежде сверхпозитивного настроя, - Пошли, я тебе ещё столовую покажу, тебе туда точно стоит дорогу запомнить, иначе никак, помрешь с голоду, - и сам заулыбался от собственной шутки.       Столовая обнаружилась на противоположном конце площади - одноэтажное здание из серого кирпича с вынесенными наружу коробами системы вентиляции, вытянувшееся на десяток с лишним метров, и большим и широким крыльцом, где под общим навесом кто-то расставил еще и скамейки для отдыха пионеров после сытного обеда.       - Это у нас столовая! – гордо провозгласил Электроник, широким жестом попытавшись обхватить все здание, - тут мы…       - Получаем пищу, - кивнул Эдвард, пытаясь посчитать в уме, сколько же пионеров может там поместиться, если верить увиденным габаритам, но быстро отказался от такой идеи, поскольку его восторженный гид неожиданно резко сбавил обороты, увидев на крыльце девичью фигуру уже знакомого бунтарского вида.       - А это Алиса Двачевская, - сказал Электроник почти шепотом, словно боясь, что та будет подслушивать, - Она, конечно, девчонка, только никогда не называй ее ДваЧе… - он не успел закончить фразу, как с крыльца раздался окрик.       - Что ты сказал?! – девушка слетела с крыльца и понеслась к ним навстречу, чем окончательно вывела Электроника из состояния душевного равновесия. Успев только добавить к общим впечатлениям Эдварда что-то вроде пожелания удачи, его неудавшийся экскурсовод опрометью бросился в ту сторону, откуда они только что пришли. Не совсем понимая, что происходит, Эдвард оставался на месте, когда Алиса подбежала к нему и притормозила рядом.       - А ты что тут стоишь? – бросила она, задержавшись на секунду, тем более что Электроник бегал явно медленнее, пусть уже и сверкал пятками где-то в районе площади.       - И я тоже очень рад тебя видеть, - кивнул Эдвард, искренне улыбаясь, без особого беспокойства так же переходя на «ты». Кажется, здесь не возникало особых проблем с этим моментом этикета, - Может быть, ты и не в курсе, но только что спугнула моего гида… И, кажется, теперь мне его уже и не догнать.       - И что мне теперь делать? – усмехнулась Алиса, уперев руки в бедра, - Предлагаешь мне догнать его и вернуть сюда? – она тоже заулыбалась, представив себе, как это будет выглядеть.       - Не думаю, что выглядеть это будет адекватно, - пожал плечами Эдвард, - хотя, конечно, ты можешь его заменить… - он пожал плечами с самым невинным видом, но Алиса от такого неожиданного предложения немного смутилась, нахальная улыбка почти сразу же исчезла с лица, оставив лишь большие янтарные глаза, какими она пыталась заглянуть ему сразу в душу и узнать, соврал он или это было действительное предложение. Странно было наблюдать такую быструю смену настроений, происходящую на ее лице. Даже возникало чувство, будто далеко не все эмоции, какие она открыто показывает людям, на деле являются настоящими, равно как и то, что на самом деле она чувствует и редко когда кому-то демонстрирует. Такое Эдвард видел далеко не в первый раз, в политической жизни его родины подобная игра в эмоции встречается постоянно, да так тесно переплетается с реальностью, что порой люди сами забывают, какие эмоции у них настоящие, а какие - выдумка. Алиса в этом деле, кажется, была новичком, в отличие от ее собеседника.       - В любом случае, не смею больше задерживать, - Эдвард, выдержав театральную паузу, но так и не получив вразумительного ответа, отошел чуть в сторону, освобождая ей дорожку, - Кажется, наш общий друг побежал в сторону площади…       - Да ну его, - снова приняла свой обычный залихватский вид рыжая девушка, - все равно уже убежал… - она оглянулась, словно раздумывала, что делать дальше, но ничего не нашла, в результате чего опять внимательно посмотрела на Эдварда, - А что так одет странно? Без формы…       - Мне еще не выдали, - Эдвард пожал плечами, - Только сегодня прибыл. А по поводу одежды… Что ж, скажем так, что собирался я в спешке и этот костюм оказался ближе всего. Там, где живу, в них ничего удивительного нет.       - Ну да, конечно, - кажется, она не поверила, но все равно кивнула головой. А потом на ее лице неожиданно проступила заговорщицкая улыбка, - Слушай! Пошли! Только быстрее!       - И куда же? – поинтересовался Эдвард, когда его снова схватили за руку и потащили куда-то в сторону от столовой.       - Так ты хотел, чтобы я тебе экскурсию устроила? Вот и устраиваю, так что не задавай лишних вопросов! - она снова улыбнулась, явно что-то задумав. От нее, конечно, вряд ли стоило ожидать ямы с гадюками, но он в этом мире все еще оставался новичком, а потому следовало готовиться к самому плохому. И все же Эдварду самому было интересно, что хотят ему показать, а потому он и не стал упираться.