Наследники

В тот день середины осени 1942 года небо над Хогвартсом было затянуто грозовыми тучами. Мир горел и задыхался в безжалостном горниле войны, которая ежедневно уносила сотни безвинных жизней. Но сейчас это волновало едва ли не больше, чем шорох пожелтевшей листвы под ногами. Ведь вспышки непростительных заклинаний на концах волшебных палочек ровно так же, как и свист пуль, остались там — за высоким кованым забором, навеки скрывшим от чужих глаз школу Чародейства и Волшебства. Небо, разразившееся раскатом грома, беспощадно уничтожило хрупкую иллюзию спокойствия этого маленького мира, ещё не тронутого магглами. Девушка, стоящая на небольшом деревянном помосте у берега Черного озера, неосознанно вскинула вверх подбородок, подставляя лицо под первые капли дождя и неприязненно сощурилась — слишком холодно. Сложив ладони в замок, ведьма поднесла их к губам, в надежде согреть горячим дыханием. Спустя мгновение студентка горько усмехается, с досадой понимая, что все её усилия тщетны. Ветер угрюмо завывает, пронизывает до самых костей и подобно липкому страху, сковывает сердце ледяными тисками, вынуждая заходиться в неистовом ритме, судорожно разгоняя по венам остывшую кровь. «В этом году Хогвартс особенно неприветлив», — невольно подумала она, ощущая, как уголки губ дрогнули в лёгкой улыбке. Такое простое, отточенное годами движение, но кто бы знал, сколько печали таится за завесой мнимой радости, призванной скрыть от чужих глаз то, что она так старательно хранила, как величайшую ценность, на задворках своей изорванной в клочья души, терзаемой многочисленными вопросами и сомнениями. Она смотрела куда-то вдаль, за горизонт, где небо соприкасается с водной гладью, то и дело, искажавшейся бесформенной рябью и размышляла, что обещает ей пятый курс обучения в Хогвартсе? Девушка чувствовала, что этот год станет поворотным в ее судьбе, но именно это ее и страшило. Она не любила перемены, ибо те редко приносили ей хоть что-то хорошее. Будь на то воля самой Гамп, она предпочла бы и вовсе не получать новостей. Последнее полученное ею известие и без того раскололо жизнь юной волшебницы на «до» и «после», окончательно растоптав и уничтожив ее детство, которое едва ли можно было назвать беззаботным. — Мисси! — девушка обернулась, с легким недоумением взирая на запыхавшуюся ровесницу, поправляющую свой осенний шарфик, который во время бега трепыхался из стороны в сторону и иногда хлестал слизеринку по лицу на пару со светлыми локонами волос, задорно подпрыгивающими при каждом шаге. — Я знала, что найду тебя здесь! — радостно сообщила девушка и тихо цокнув языком, поправила сбившуюся шерстяную ткань, спрятав края шарфика под мантией. — Я же просила не называть меня так, — выдохнула волшебница и бросив последний взгляд на озеро, зашагала навстречу приятельнице. Прогнившее дерево под ногами отозвалось неприятным скрипом, и девушка ускорила шаг чтобы оградить себя от нежелательного падения в холодную воду. — Да помню я! — раздраженно произнесла блондинка, когда однокурсница, наконец, поравнялась с ней. — Не будь такой занудой, Гамп. Учебный год только начался, так почему бы нам не позволить себе чуточку веселья? — Все весельчаки собираются на Пуффендуе, Фоули, — равнодушно отозвалась слизеринка. — Очевидно, что волшебная шляпа ошиблась с выбором твоего факультета. — Думай, что говоришь! — обиженно заскрипела зубами волшебница, высокомерно вздернув подбородок. — Тебя после летних каникул, будто подменили. Случилось что-то, о чем я не знаю? Студентки были уже на полпути к школе, когда прозвучал этот вопрос и волшебница, которой он был адресован, слегка замедлила шаг, всерьёз задумавшись над словами приятельницы. Вопреки опасениям Фоули, эти каникулы были совершенно непримечательны и лишены хоть какого-то смысла и удовольствия. Артемисия была готова побиться об заклад, что летний отдых тех же Блэков прошёл куда более плодотворно и увлекательно, нежели её собственный. Три долгих месяца прошли для неё в полном забвении. Она практически не получала писем. А те, что получала, были под грифом Министерства Магии, с очередным уведомлением об аресте имущества где-то на юге Франции в счет материальной компенсации магам, чьи родственники погибли от рук её родителей. Астарта и Леон Гампы отбывали наказание в тюрьме для волшебников Азкабан и ожидали окончательного приговора Визенгамота, который в последние два года постоянно откладывался в связи с новыми открывшимися обстоятельствами дела о массовом убийстве полукровок. Вряд ли таких людей можно было хоть с натяжкой назвать примерными родителями, но как бы то ни было, девушка очень любила их, и её сердце каждый раз замирало за прочтением очередного министерского письма. До потных ладошек, до дрожи в коленках она боялась прочесть в конце очередного послания слова приговора, который отправил бы ее близких прямиком в когтистые лапы Дементоров, хотя в глубине души понимала, что отец и мать вряд ли смогут рассчитывать на более мягкое наказание. — Гамп, ты меня слышишь? Артемисия! — Фоули тронула подругу за локоть, но последняя резко дернулась, будто прикосновение обожгло её огнём. — С тобой всё в порядке? Выглядишь бледной. — Не бледнее, чем обычно. Со мной всё хорошо, — несколько нервно отозвалась волшебница, пытаясь вернуть себе былое хладнокровие. — Лето было весьма однообразным и откровенно говоря, я не могла дождаться, когда начнется новый учебный год. — Я ведь предлагала тебе погостить в моём поместье. Родители были бы тебе очень рады. Но ты снова пренебрегла их приглашением, — насупилась слизеринка, демонстративно сложив руки на груди. — Поверь, у меня были причины для отказа, — мягко произнесла девушка, стараясь сгладить назревающую ссору. И, в общем-то, ее слова не были ложью. Но она так и не решилась объясниться с подругой до конца. Меньше всего она хотела быть обузой для последней, а приехав в ее поместье, почти наверняка бы стала таковой. Обладающая веселым и бойким нравом Эмбер едва ли смогла бы расслабиться и позволить себе развлекаться, если бы рядом маячила угрюмая фигуру однокурсницы, все мысли которой были слишком далеко за пределами дома. Витали где-то на просторах Северного моря, посреди которого возвышалась одинокая тюремная крепость, грозившая стать склепом для ее отца и матери. — Хорошо. Забудем об этом, — отмахнулась волшебница, благосклонно кивнув. — Кстати, Нотт утром расспрашивал о тебе, — лукаво улыбнулась девушка. — Очевидно, он к тебе неравнодушен. — Может быть, — равнодушно отозвалась Гамп, бегло оглядев студентов, которые сновали по школьному дворику. Счастливые и беззаботные — они вызывали у слизеринки противоречивые чувства. Разве ей должно быть дело до чужой радости? Но тогда почему так гадко ноет где-то подреберьем при взгляде на эти улыбающиеся лица? — И это всё? — разочарованно вздохнула Фоули, когда обе девушки преодолели дворовую арку и направились по коридору в сторону подземелий, прямиком к кабинету Зельеварения. — Всё, что ты можешь сказать? — Эмбер, я не понимаю, что ты хочешь услышать? — немного погодя, ответила волшебница. — А я не понимаю, как можно быть настолько черствой? Помяни мое слово, если не изменишь свое отношение к жизни, то к своему совершеннолетию будешь похожа не на молодую девушку, а на скрюченную старуху с перекошенным от злости лицом, или что ещё хуже — останешься без мужа, при таком-то характере. Хочешь стать последней в своем роде? Не самое достойное будущее. Моя матушка уже начала искать мне достойную партию. Она могла бы помочь и тебе. — Помоги себе сама, Фоули! — раздраженно отозвалась слизеринка и толкнула дверь кабинета, стремительно перешагнув порог, чтобы звучно бросить сумку на первую попавшуюся свободную парту где-то в крайнем ряду аудитории. Как бы досадно не было признавать, но сокурсница была права. Если бы родители были рядом, то уже давно занялись бы поиском достойного жениха для дочери. Удел всех девочек в чистокровных семействах был только один — выгодно выйти замуж и обеспечить семью наследником, словно бы ни на что более они были не способны. Типичное для нынешней эпохи закостенелое мышление, но ей ли об этом судить? Конечно, Артемисия не собиралась восставать против вековых порядков, благодаря которым магическое сообщество все еще могло сохранять чистоту крови, да и в заключении брака ничего плохого не видела. Однако, в отличие от своих однокурсниц, она явственно понимала, что обрести семейное счастье удается далеко не каждой волшебнице. Гамп знала это на примере собственной семьи, в которой все держалось лишь на взаимном уважении между родителями и долге, который обязывал их быть вместе. С самого начала они понимали, что брачный обет свяжет их невидимой цепью и навсегда прикует друг к другу без шанса на освобождение, но таким был их собственный выбор и они оставались ему верны. Даже сейчас, заживо сгнивая в Азкабане. — Ты невыносима, — усмехнувшись, подвела итог Эмбер, казалось, нисколько не обидевшись и аккуратно присела на соседний стул. — К тому же твой эмоциональный пассаж привлек излишнее внимание и теперь на нас таращится добрая половина класса. Если это и было твоей целью, то могу тебя поздравить, — волшебница неопределенно качнула головой куда-то в сторону и к негодованию самой Мисси, в аудитории действительно нашлись те, кто сейчас с нескрываемым удивлением наблюдал эту сцену. Ведь девушка всегда слыла весьма спокойным нравом и никогда не была замечена в каких-либо ссорах. Не из-за слабости характера, а скорее из-за бессмысленности самой затеи что-то кому-то доказывать. — Давай уже сосредоточимся на занятии, — несколько стушевавшись, отозвалась волшебница и потянулась к сумке, чтобы достать учебник. — Занятие ещё не началось, — упрямо заявила Фоули, ловко перехватив книжку в черном кожаном переплете из рук однокурсницы и переложила ее на другой край стола, явственно дав понять, что отступать со своими расспросами не намерена. — Объясни, что не так с Ноттом? Он увивается за тобой еще с середины четвертого курса и, кажется, что его намерения весьма серьезные. А Эйвери в прошлом году приглашал тебя на бал, который был организован накануне Рождества, а ты без каких-либо объяснений попросту отвергла его приглашение! — Если я правильно помню, то я отказалась принять приглашение Эйвери именно в твою пользу, разве нет? Не ты ли без устали отплясывала с ним весь вечер? — напомнила Гамп, выразительно изогнув бровь и вопросительно воззрившись на подругу, явно стушевавшуюся под столь пристальным взглядом. — Ладно, признаю и обещаю, что больше не упомяну об этом, — клятвенно пообещала блондинка. — И всё же, Мисси, мы все лишь подростки. Чем нам ещё сейчас заниматься, кроме как веселиться и влюбляться, тем более в такое непростое время? Я понимаю, что тебе сейчас особенно тяжело и я не в праве упрекать тебя в чем-либо, но ты не думала попытаться отвлечься? Просто нырнуть в омут с головой и забыться? Изводя себя, ты ничем не поможешь родителям. — Я это знаю, — даже не попыталась отрицать волшебница и устало улыбнувшись, взглянула на обескураженную подругу. — Тогда я тем более не понимаю, чем заняты твои мысли, Мисси? — Учёбой, Эмбер. Неужели так сложно это понять? — тихо рассмеялась Гамп, изящно изогнув бровь. — В конце концов, именно для этого мы поступили в Хогвартс. Твой совет нырнуть в омут, конечно, интересен. Но если ты не сдашь экзамены, то можешь сразу в нем и утопиться, ибо мистер Фоули тебе этого точно не простит, — заговорщически прошептала ведьма, весело глядя на отмахивающуюся от нее однокурсницу. Левитировав фолиант на законное место, Гамп подвинула его ближе к себе, открыв нужную страницу, вчитываясь новой темы, когда в аудитории на какое-то мгновение стало подозрительно тихо. Умолкла даже Якси, чей визгливый голосок был слышен даже с противоположенного конца кабинета. В недоумении Артемисия обернулась на звук раздавшихся в этой тишине шагов, с трудом подавив в себе желание закатить глаза. Вот уже пятый по счету учебный год на факультете Слизерин начинался одинаково. Помимо насущных разговоров о летнем отдыхе, существовала еще одна не менее важная и уж точно не менее волнующая женскую половину факультета, а может быть и всей школы, тема — Реддл. В первый месяц учебы все разговоры традиционно сводились к тому, как сильно изменился староста Слизерина за время прошедших каникул. Сама Гамп, впрочем, тоже не отрицала, что перемены были разительными. За это лето молодой человек вытянулся, раздался в плечах, а с его лица окончательно сошла мальчишеская округлость, явив высокие, острые скулы и волевой подбородок. Уже не мальчик, но еще не мужчина — это, пожалуй, было самое точное описание, но и оно не лишало Тома его очарования, которое имело скорее мрачную, загадочную окраску. Впрочем, его персона всегда была окутана ореолом тайны, которую юноша яростно охранял. Девушки находили в этом что-то романтическое, а молодые люди выражали откровенное опасение. Ведь на факультете все прекрасно знали, что однокурсник с ничем непримечательной фамилией и не менее скучным, распространенным именем не мог похвастать ни своей семьей, ни влиятельным положением и уж тем более не мог похвалиться тем, что так ценил основатель их факультета — чистотой крови. У него было лишь невероятное усердие и незаурядные способности, которые он демонстрировал с самых первых дней учебы в Хогвартсе и скоро его старания не просто окупили себя, но и позволили ему стать лучшим не только на своем факультете, но и во всей школе, обеспечив благоговением со стороны однокурсников и уважением в глазах преподавателей на годы вперед. По этой причине вопросы о его принадлежности к какому-либо магическому семейству со временем отпали сами собой, ибо не мог маггловский выродок обладать таким впечатляющим талантом, который не переставал удивлять по сей день. Артемисия невольно улыбнулась, вспомнив тощего, нескладного мальчишку с невероятно пронзительными глазами и тяжелым не по годам взглядом, ерзающего от нетерпения на высоком табурете, пока профессор Вилкост надевала ему на голову Распределяющую Шляпу. Тот восторг, выраженный в скупой и еле заметной улыбке, показавшейся на тонких губах и преисполненный достоинством каждый шаг, с которым он направлялся к столу факультета под серебристо-зелеными знаменами. В то время как остальные первокурсники взволнованно жались друг к дружке, опасливо озираясь по сторонам, явно не привыкшие к такому повышенному вниманию. Полы черной мантии взметнулись, словно крылья гигантской птицы, когда юноша проследовал мимо по узкому проходу между рядами парт, чтобы занять свое место перед преподавательским столом и Гамп учащенно моргнула от неожиданности, позволяя воспоминаниям раствориться в недрах собственного сознания. Без особого интереса проследив взглядом за семенящим вслед за однокурсником Абраксасом, волшебница вновь обратила все свое внимание на раскрытый перед ней фолиант, пролистав пару страниц, чтобы понять, какие зелья они будут изучить на следующих занятиях. — Нет, ты только посмотри на нее! — возмущенно выдохнула Эмбер, хмуро глядя в сторону Яксли, уже успевшей примоститься на краю парты, за которой сидел Том, деловито накручивающей прядь каштановых волос на указательный палец. — Как можно так откровенно навязываться? Какой стыд! Если она так ведет себя на людях, то могу только вообразить, что она сделала бы, окажись они в аудитории одни! — Какое непотребство, Эмбер! О чем ты вообще думаешь? А если кто-то услышит! — испуганным шепотом выпалила Артемисия, одернув подругу за рукав мантии. — И пусть слышат! Каждое слово правда! — не растерялась Фоули, но голос повышать не стала, а лишь наклонилась ближе к однокурснице. — Я сама слышала, как Раймонд хвалился, что она делала ему «это» ртом прямо в коридоре! — Я даже слышать ничего об этом не хочу! — безапелляционно заявила Гамп и покачала головой, но глаза против воли сами нашли невысокую фигуру упомянутой Яксли, что на протяжении уже пары минут безуспешно пыталась привлечь внимание старосты. Вероятно, ее отчаянье или желание было столь велико, что она даже рискнула нарочито демонстративно закинуть ногу на ногу, все еще сидя на парте, оголив при этом острые колени, явственно виднеющиеся через разведенные полы школьной мантии. Артемисию внезапно замутило, словно бы она только что выпила «Костерост» или какое другое мало приятное на вкус зелье. Настолько омерзительной казалась разворачивающаяся перед ней сцена. — Что бы там не говорил Лестрейндж и что бы не думала о себе Яксли, если Реддла привлекают такие, как она, то я буду очень разочарована, — сглотнув застрявший в горле комок, сухо изрекла волшебница, буквально впившись взглядом в юношеский затылок, когда его обладатель неожиданно повернул голову в ее сторону, впервые за все годы обучения так открыто глядя девушке прямо в глаза. — Он же этого не слышал, правда? — сдавленно прошептала брюнетка, обращаясь к подруге, но отвести взгляд первой все же не посмела, иначе это означало бы безоговорочную капитуляцию и то, что ее, вероятно, поймали «с поличным». Впрочем, едва заметная улыбка, тенью скользнувшая по губам старосты не оставила в этом никаких сомнений.