privacy

      Каждый день проходил одинаково. Я точно знал, что будет утром, что будет днем и как пройдет наш вечер. Утро.       Я просыпаюсь на три минуты раньше, чем Луи, и смотрю в окно.       Каждый раз мое внимание привлекает настенная картина напротив кровати. На ней изображены Луи и я в мой день рождения. Наши счастливые лица часто причиняют мне боль.       Перевожу взгляд на парня. Луи, ворочась от плохого сна, морщится, из-за чего на его лбу образуются три еле заметных морщинки. Я вновь улыбаюсь, глядя на его беззащитность. Потому что мне нельзя быть таким, как он. Я должен оставаться сильным перед своей слабостью.       Проходит пять минут, прежде чем парень приоткрывает первый глаз, а затем, посмотрев на меня с надеждой на то, что я перестану говорить то, чего он не хочет слышать, отворачивается. Его обида ранит мне сердце, но мой мальчик не должен знать об этом.       Я провожу пальцами по его обнаженной спине, уделяя особое внимание двум близко расположенным родинкам под левой лопаткой. — Сегодня новый день, Луи. — Вряд ли ты до конца понимаешь значение этого слова, — сквозь сонный голос парня слышатся обида и недовольство.       Томно вздыхаю и, не оборачиваясь на силуэт Луи, иду в душ.       Включая воду, я всегда слышу робкое пение парня, который в этот момент подбирает одежду на сегодня. И я точно знаю, что он выберет в этот день. По его настроению.       Выходя из душа, я хватаю Луи за талию и приближаю к себе за считанные секунды, одновременно трогая материал его одежды. И каждый раз понимаю, что не ошибся насчет его выбора. — У тебя совсем нет достоинства, Луи. — Парень с непониманием смотрит на меня. — Я бы давно оставил себя, будь я на твоем месте. — Может, уйдешь сам? — его слова заставляют мышцы моей спины напрячься. — Ты слишком жалок, чтобы бросать тебя, — выплевываю я, после чего грубо целую Луи, показывая власть, и ложусь на кровать.       Парень наблюдает за тем, как я переписываюсь с другими, и, я клянусь, это самое болезненное, что я могу сделать с собой, — видеть то, как усталые глаза моего мальчика смиренно смотрят на мои привычные ему действия. Я тяну на дно того, кого хотел бы возвысить над собой. Именно в этот момент, утром, я с особой жестокостью разрываю то, чего у нас уже почти не осталось. Зачем делать больно тому, кого любишь? Поверьте, я сделал этот вопрос смыслом жизни, сразу после Луи.       Я делаю вид, что мне все равно на то, что он стоит на пороге комнаты и ждет моего теплого прощания, продолжаю смотреть в экран телефона и улыбаться пустоте.       Наконец, когда он разворачивается и оставляет меня одного, я откладываю мобильное устройство и глубоко вздыхаю, смотря в потолок. Мне каждый раз кажется, что пора что-то изменить. Например, начать с моего отношения к нему. За два года я ни разу не сказал, что люблю его. Но собирался ли я? Собирался ли я бороться со своими демонами?       Смотрю на шкаф, из которого видны дротики, начинаю бессмысленную игру в дартс, такую же бессмысленную, как моя игра с Луи. Почему я не могу быть нормальным? — Потому что у меня диагноз, — отвечаю на свой вопрос, но лучше от этого не становится.       У нас был спор перед тем, как мы начали встречаться. Его основой было то, что он не сломается. Но я знал, что он не выдержит меня. Хоть он и любил. Моя болезнь убивает не только меня. Не понимаю, как мог согласиться погубить и его.       Сейчас, как и всегда, хочется послать все к черту и перестать. Стать нормальным. Постараться. Но мне надо кормить Тьму слабостью Луи. Каждый день. Иначе она начнет питаться моей. — Темная часть моего сознания. 13.02.14