Сезон охоты на лис

So if you are in sight and the day is right They are hunters you're the fox © Ловить было абсолютно нечего. Минхо сидел на широком, обитом кожей жёлтом диване, который в полутьме, прорезаемой яркими мигающими лучами прожекторов, казался зелёным, и вглядывался в разношерстную толпу, заполняющую танцпол. Толпа двигалась, колыхалась, от неё то и дело отделялись люди, растекаясь по помещению, на их место тут же приходили другие, но всё равно она выглядела как единое целое, слитный живой организм. В разноцветных пятнах огней зрелище было завораживающим, но оно завлекло Минхо только на первые пятнадцать минут. Потом он откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза, наблюдая за людьми из-под опущенных век. Он, вообще-то, любил студенческие вечеринки. Особенно в начале года — много новых незнакомых лиц, свежая кровь, свежие первокурсницы, глядящие на мир широко открытыми глазами и считающие старшекурсников едва ли не Богами. Это было довольно-таки весело — подкатывать к ним вдвоём с Томасом, а потом смотреть на ошеломленные лица, когда Томас как бы невзначай чмокал его в губы, продолжая обворожительно улыбаться. Они даже разработали несколько схем, работающих слаженно, как часы. Иногда они уходили по отдельности, каждый со своей добычей, и тогда одному приходилось снимать номер в мотеле — комната в общаге у них была общей. Но сейчас Минхо смотрел вокруг и разочарованно вздыхал. Ловить было совершенно нечего. Томас подошёл почти бесшумно, скрытый за оглушающей музыкой, и поставил на низкий столик перед диваном два коктейля, в которые с его лёгкой руки был добавлен алкоголь, принесённый ими незаметно от бдительных дежурных. Стаканы были небольшие — недостаточно, чтобы опьянеть, но достаточно, чтобы взбодриться. Минхо благодарно кивнул и опрокинул свой залпом. Терпкий вкус осел на языке, но Минхо даже не стал спрашивать, что именно это было. Он посмотрел на Томаса, неспешно потягивающего из своего стакана, и ухмыльнулся. Это была не совсем обычная студенческая вечеринка — организаторы решили побыть чертовски оригинальными и объявили, что на этот раз всем придётся вырядиться в костюмы. Минхо бы проигнорировал это так же, как он игнорировал и все остальные университетские правила, но чертовы ответственные просто не пускали внутрь тех, кто не нацепил на себя хоть какую-то относящуюся к персонажу вещь. Поэтому Томас, одетый в черные брюки и чёрную же элегантную рубашку, не нашел ничего лучше, чем натянуть на глаза маску, придающую ему некоторое сходство с Зорро. Это выглядело немного смешно — процентов на пятнадцать, и процентов на восемьдесят пять — сексуально. Сам Минхо был одет в джинсы и голубую рубашку, так что в дополнение к этому он чёрт знает где раздобыл небольшую пиратскую шляпу, которую, впрочем, выкинул, только оказавшись внутри. Томас же все ещё был в этой дурацкой маске, которая хоть и добавляла ему шарма, но мешала видеть его глаза. Минхо потянулся вперёд, подцепил пальцами чёрную ткань у переносицы и дёрнул на себя. Резинка порвалась, Томас вздрогнул от неожиданности и чуть не облился, но ничего не сказал — только проводил безразличным взглядом скомканную маску, когда Минхо отбросил ее куда-то в сторону. Эта колотящая по ушам музыка, которую даже сложно было так называть, уже начинала порядком раздражать. Томас придвинулся ближе и наклонился к самому уху Минхо, стараясь перекричать шум: — Ну что, нашел кого-нибудь? Минхо замотал головой и ещё раз разочарованно проштудировал взглядом толпу. Какой-то неудачный год. — Давай посидим ещё десять минут и свалим, — прокричал он в ответ и опустил ладонь Томасу на колено. Томас согласно кивнул и откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза и морщась от резких звуков. Минхо лениво следил за танцующими в мигающем свете людьми, за тем, как отражаются на их лицах разноцветные пятна прожекторов, и на секунду бросил взгляд за пределы танцпола. И вдруг, в темноте, около одной из серых облупленных стен Минхо увидел его. Высокого худощавого парня со светлыми растрепанными волосами, в оранжевых вельветовых брюках и такого же цвета майке, открывающей его жилистые руки и резко выступающие ключицы. Даже с такого расстояния было видно, что он невероятно красив. Парень отлепился от стенки и сделал пару шагов вперёд, и Минхо увидел у него на голове маленькие лисьи ушки, а когда тот повернулся боком — пушистый хвост, прикрепленный сзади к краю брюк. Внутри Минхо произошел небольшой взрыв. Он пихнул Томаса локтем и, дождавшись, пока тот в недоумении откроет глаза, кивком головы указал ему на парня. Томас изучал его пару секунд, а потом повернулся к Минхо. Их абсолютно идентичные по значению взгляды встретились, нотка понимания и согласия блеснула в них, и губы парней расплылись в до жути одинаковой, коварной усмешке — разве что у Минхо она была чуть коварней и шире. Они поставили на стол свои стаканы и синхронно поднялись с места. *** Ньют знал, это было плохой идеей — прийти на студенческую вечеринку в костюме лисы. Во-первых, это нельзя было толком назвать костюмом: от самого образа были, по сути, только ушки да хвост, который то и дело цеплялся за что-нибудь и дергался, едва не вырывая к чертовой матери булавку, которой он был прикреплен краю брюк. Во-вторых, изображать животное было как-то по-детски и уж точно не по-мужски: Ньют, конечно, видел здесь ещё парочку лисят, зайчат и кошечек, но все это были девушки, неизменным атрибутом костюма которых была вываливающаяся из корсета грудь какого-нибудь третьего размера. Ей-богу, оставалось либо обладать таким же, либо чувствовать себя чертовски неловко. И Ньют чувствовал. Не то чтобы он хотел какой-нибудь шикарный костюм. Не то чтобы он вообще хотел на эту вечеринку! Чёрт его дёрнул посетить это сомнительное студенческое мероприятие, когда можно было спокойно посидеть у себя в комнате с книжкой. В свое оправдание Ньют мог сказать, что он любил танцевать. Поэтому он решил наплевать на свой наспех смоделированный вид, на всех вокруг заодно, и пойти на танцпол. В этом мерцающем, не особо разгоняющем темноту клуба свете никому не будет дела до ещё одной присоединившийся к танцующим фигуры. Он аккуратно протиснулся между движущимися телами, так, чтобы оказаться не совсем с краю, но и не в середине — там было как раз вполне свободно, и присутствовал риск обратить на себя внимание; мелькнула мысль, что, наверное, стоило выпить, но Ньют был не сторонник алкоголя. Да и к тому же умел находить приключения на свою задницу и без помощи последнего. Музыка стучала в ушах отчетливым басом, но мелодия ее была почти неразличима — что, впрочем, не помешало Ньюту почти автоматически начать ритмичные движения. Все-таки, даже несмотря на некоторые отвлекающие факторы, Ньюту очень нравилось делать это — закрыть глаза, забыть о том, где он находится, забыть о людях вокруг себя, пропустить глухой, тяжелый ритм внутрь и позволить себе просто двигаться, подстраиваясь под него и под биение собственного сердца. Что-то в этом было — что-то особенное, первобытное, как пляски вокруг костра под бой барабанов. Да, Ньют так себе это и представлял: неяркие отсветы костра, звуки маримбы — и большое племя, одетое в шкуры самых разных животных, кружится вокруг в причудливом танце. Чёрт, он знал, что он сумасшедший, и приблизительно представлял, как это выглядит со стороны, но ему было наплевать. Пусть даже у него с первого курса будет репутация самого странного парня на потоке. Сначала он не обратил внимание на лёгкое прикосновение к своей руке — его постоянно кто-то касался или даже налетал, но он не позволял этому развеять картину у себя перед глазами — но через пару секунд прикосновение повторилось, и Ньют понял, что оно не случайно. Он медленно, словно пробуждаясь, открыл глаза. Перед ним стоял парень, приблизительно одного с ним роста, в черном костюме, с темными волосами и родинками, хаотично рассыпанными по лицу. Возможно, они были и на шее, но в темноте Ньют не смог как следует разглядеть. — Привет, — сказал парень, дружелюбно улыбаясь и не убирая пальцев с руки Ньюта. Голоса его не было слышно, но несложно было догадаться, какое именно слово он произнёс. — Привет, — отозвался Ньют, тоже улыбаясь. — Я Томас, — представился парень, на этот раз наклонившись поближе, чтобы Ньют точно его расслышал. Его дыхание опалило Ньюту ухо. — Ньют, — ответил он слегка отстраненно, раздумывая о причинах этого внезапного знакомства. Этот парень не выглядел, как человек, которому просто не с кем поговорить или который хочет найти себе новых друзей. Чёрт возьми, шокированно подумал Ньют, неужели Томас к нему подкатывает? — Не против, если мы с другом потанцуем с тобой? — с обезоруживающей улыбкой спросил Томас, кивая куда-то за спину Ньюта. Тот обернулся и увидел широкоплечего парня-азиата с черными волосами, который стоял буквально в метре от него и глядел ему в глаза с хитрым прищуром. — Кк...конечно, — вежливо ответил Ньют, однако нервно сглотнул. Он не был настолько наивен, насколько казался, и в голове уже начинала складываться определенная картина происходящего. Единственная проблема состояла в том, что Ньют пока не мог определить, нравится ему это или нет. Музыка неожиданно смолкла, но через секунду загромыхала с новой силой, и на этот раз ритм ее был более плавный и не так сильно режущий слух. Томас подошёл чуть ближе, всё ещё держась на приличном расстоянии, прикрыл глаза и начал медленно покачиваться, подстраиваясь под темп и настроение мелодии. Одновременно с этим Ньют почувствовал, что и второй парень приблизился к нему — и он был, очевидно, смелее и наглее своего друга, потому что он уже был слишком близко: его грудь касалась спины Ньюта, чувствовалась ее твердость, ее литые мышцы. Ньют быстро, слегка испуганно посмотрел через плечо, все равно ничего не разглядев, кроме чужого плеча и части шеи, и повернулся обратно, решив сосредоточить своё внимание на Томасе. Тот красиво двигался в такт музыке, несильно выгибаясь, совершая волнообразные движения всем телом, и Ньют невольно скопировал его, повторяя то же самое, как зеркало. И через секунду услышал тихий шёпот, раздавшийся около уха, который был одновременно похож на рокот грома, несмотря на не прекращающийся вокруг шум: — Минхо, — выдохнул второй парень и прильнул к нему ещё ближе, соприкасаясь почти всем телом. Ньют вздрогнул и попытался мысленно собраться, однако внезапно появившееся возбуждение ему никак в этом не помогало. Спокойствие. Только спокойствие. Ньют как можно небрежнее, будто он делает так каждый день, откинул голову Минхо на плечо — да, Господи, он знал, как это выглядело! — повернулся к нему и тоже прошептал на ухо, почти касаясь его губами: — Ньют. О, оскал, в котором расплылось лицо Минхо после этого слова, заставил Ньюта затрепетать, как попавшая в сачок бабочка. Чёрт подери, зачем он это сделал? О чем он только думал? О чем теперь подумают эти парни? Ньют развернулся обратно к Томасу, уже в разы не такой уверенный, как секунду назад, и чуть не столкнулся с ним носом. Томас теперь тоже был невероятно близко — почти вплотную. И он все ещё танцевал. И, несмотря на неожиданный всплеск страха, тело Ньюта отреагировало так, как полагалось, и он чуть было не застонал. Ньют непроизвольно отшатнулся назад, и тут же сильные руки Минхо схватили его за талию, не позволяя упасть на него или куда-то вбок. Томас посмотрел на него и усмехнулся. Ньют знал, почему — он, замерший, как статуя, в руках Минхо, с испуганно распахнутыми глазами, наверняка выглядел сейчас, как олень в свете фар посреди дороги — окей, как лис посреди дороги. И наверняка от внимательного взгляда Томаса не скрылся тот факт, что он очевидно возбужден. Минхо вдруг вытянул одну руку, взял Томаса за запястье и потянул на себя, и Ньют не успел опомниться, как оказался зажат между их телами. Ньют почувствовал себя в ловушке. Господи, но мало того, что бёдра Минхо прижимались к его собственным, мало того, что дыхание Томаса касалось его щеки, — так они ещё и продолжили двигаться, медленно, словно издеваясь, и Ньют был уверен, что по крайней мере у Минхо на лице сейчас совершенно похабная ухмылка. Он познакомился с этими двумя не далее, чем двадцать минут назад, но почему-то казалось, что он знает их уже очень давно. Шестое чувство от пятой точки, мать его. Ньют держался, сколько мог, но когда бедро Томаса проехалось по его члену, скрытому плотной тканью брюк, он откинул голову и застонал в голос. Ему было стыдно, правда. Господи, как ему было стыдно, и он просто молился, чтобы никто из его будущих однокурсников сейчас не увидел и не запомнил его, стонущего посреди клуба от того, что двое парней трутся об него и жарко дышат ему в шею. Ладно, на самом деле он уже давно об этом не думал, по той простой причине, что все умные мысли взрослого, ответственного человека, каким Ньют себя незаслуженно считал, испарились в тот момент, когда Минхо прижался губами к светлой коже его плеча, чуть отодвинув лямку оранжевой майки. Томас продолжал тереться об него бедром, вызывая тихие, жалобные всхлипы, которые тут же терялись в грохоте басов, но все же были очень распознаваемы по выражению лица Ньюта и его приоткрытому рту. Ньют не знал, куда ему деться. Он хотел одновременно и сбежать, и чтобы это никогда не заканчивалось. Он чувствовал дрожь, проходящую по телу в ритме звучащей музыки; он чувствовал руки Минхо на своей талии, задирающие его рубашку и ласково поглаживающие поясницу; он чувствовал губы Минхо, целующие нежную кожу за ухом; он чувствовал эрекцию Томаса, прижимающуюся к его ноге; и он чувствовал себя пойманным в сети. Даже если бы они отпустили его сейчас, он бы не ушёл. Ньют с легкой досадой подумал, что если бы они попросили его раздеться прямо здесь, он бы это сделал. И не просто — он сделал бы это с удовольствием. Поэтому, когда Минхо прошептал ему на ухо, чередуя слова с поцелуями: «Детка... у нас с Томасом... есть комната... пойдем?» — единственное, что он смог из себя выдавить, было поспешное, прерывистое: — Да... да. И тут же вывернулся из их рук, зашагав к выходу, стремясь быстрее попасть на свежий воздух, потому что ещё чуть-чуть — и он бы кончил прямо там. Ночная прохлада действительно немного отрезвила. Немного. Ньют уперся рукой в грязную стену, как если бы ему вдруг стало дурно и он не мог удержаться на ногах. Мимо проходили какие-то люди — в темноте он не мог разобрать их лица, да, в общем-то, и не пытался; какая-то девушка смеялась рядом приятным завлекающим смехом — очевидно, он предназначался для стоящего около нее смущённого парня; асфальт, на который невольно уставился Ньют, был испещрен мелкими трещинами, почти незаметными в темноте. Ньют отметил все это как-то мимолетом, думая лишь о том, что только что произошло в клубе, и только через пару секунд понял, что выбежал слишком быстро — ни Томас, ни Минхо на улицу ещё не вышли. Ньют медленно выпрямился и попытался сообразить, что ему теперь делать. Совершенно понятно, что дело шло к одному — к сексу. И не просто с одним человеком, а с двумя. Да ещё и с теми, кого он не знает. А учитывая отношение Ньюта к сексу — всё говорило против. И, конечно же, его умная головушка подсчитала бы все минусы, сделала бы вывод и приняла бы верное решение. Если бы не одно «но». Этим «но» являлось сводящее с ума возбуждение, которое Ньют испытал и которое испытывал до сих пор, несмотря на холодный воздух и отсутствие двух причин этого самого возбуждения. Оно не только мешало адекватно думать, но и перевешивало все «против». Ньют опасливо оглянулся и, не выдержав, сжал свой член сквозь брюки. В голову ударило похлеще крепкого алкоголя, и пульсация во всем теле стала какой-то глухой, тяжелой. Ньют закинул голову и глотнул воздуха. Появилась мысль сбежать сейчас же к чертовой матери, но тут он краем глаза увидел чёрную шевелюру Минхо и понял, что уже поздно. Нет, он, теоретически, мог бы рвануть прочь или даже просто отговориться, но практически — невозможно. Это были словно дьявольские силки. Когда парни подошли достаточно близко, Ньют наконец смог разглядеть их как следует в ярком свете вышедшей из-за облаков полной луны — и понял, что сорвал настоящий джекпот. И Томас, и Минхо были просто красавцы и определенно входили в категорию парней, по которым Ньют пускал слюни в старшей школе. Ему действительно очень повезло. Он повторял про себя эту фразу, чтобы перестать волноваться, но кончики его пальцев все равно предательски тряслись, когда Томас улыбался ему, затягиваясь сигаретой и подставляя серебристому свету луны свою усыпанную родинками щёку. — Хочешь? — предложил он, протягивая пачку, но Ньют мотнул головой, несмело улыбаясь. — Вот, видишь, какой молодец парень! — неожиданно громко воскликнул Минхо, слегка испугав Ньюта. — Не курит и правильно делает! Я ему давно говорю: бросай, — пояснил он Ньюту, но стоило ему бросить на блондина взгляд, как горячечная убежденность тут же потухла в его глазах, уступив место какому-то сосредоточенному вниманию. Ньют почувствовал, что краснеет. — Какой красивый мальчик, — прошептал Минхо, и это ни черта не помогло Ньюту вернуть себе нормальный цвет лица. Томас ничего не сказал, но смотрел как-то отвратительно согласно. — А какие ушки, — тут Минхо протянул руку и дотронулся до одного из лисьих ушей. Ньют почувствовал его пальцы на своих волосах. — Лисенок. От этого слова Ньюта пробрала дрожь, и он замер, пытаясь запомнить это ощущение. Минхо воспользовался этим, чтобы подойти ближе и прошептать ему на ухо: — Когда ты снимешь с себя все... я хочу... чтобы ты оставил их… Но это было уже выше его сил, и Ньют смущённо дернулся, споткнулся и чуть было не упал, но был подхвачен ловким Томасом, который уже выкинул сигарету. Минхо смотрел прямо в глаза Ньюту, и тот отвечал ему взглядом, в котором было смущение пополам с возбуждением. — Ты пугаешь его, — укоризненно сказал Томас. — Так нельзя, надо постепенно. — Не учи ученого, — буркнул Минхо, отводя взгляд. Ньют вздохнул с облегчением. — Минхо, — сказал Томас таким тоном, которым говорят «ну мы же договаривались, ну что ты опять, а». Минхо хмуро взглянул на него и вздохнул, закатывая глаза. — Ну, хорошо, хорошо. Никакого принуждения, я понял. (Ньюту стало дурно.) Даже наигранного. Всё, всё. Томас ободряюще сжал его плечо. — Не бойся, я клянусь, мы не сделаем тебе ничего плохого. Или того, чего ты сам не захочешь. Пошли? Ньют ещё раз посмотрел на них обоих. Нервно прикусил губу, неуверенно оглянулся по сторонам. Проклял себя. И кивнул. *** По мере того, как они приближались к месту назначения, Ньют нервничал всё сильнее и сильнее. Он был благодарен, что ни Томас, ни Минхо не пытались его о чем-то расспрашивать и вообще как-то поддерживать разговор, а ушли немного вперёд, дав ему возможность отдышаться и подумать. А подумать было о чем. Он только что согласился заняться сексом с двумя незнакомыми парнями, которые, хоть и были студентами этого же университета, не внушали этим должного доверия. Скорее, Ньют доверял им чисто инстинктивно, но это никак не служило аргументом в пользу того, что он так опрометчиво пошёл с ними. Ньюту было страшно. Не потому что он боялся их, а потому что боялся того, что они все собираются сделать. Неизвестность вкупе с предвкушением создавала какое-то щекотное ощущение в животе, какое бывает, перед тем как прыгаешь с тарзанки или когда слишком сильно раскачиваешься на качелях. В этом было что-то невероятно особенное, и Ньют постарался не потерять это чувство, пока они заходили в полупустое сейчас здание общежития. Консьержка странно на него посмотрела, и сначала Ньют решил, что это потому что он новенький и она ещё не успела его запомнить, а потом вспомнил, что на нём все ещё хвост и эти самые ушки. Которые, судя по тому, что сказал ему Минхо, останутся на нём ещё надолго. Ньют честно пытался не краснеть, вспоминая это, но ничего не вышло: Минхо похабно хмыкнул, по-джентельменски открывая дверь их с Томасом комнаты и пропуская Ньюта вперёд. Комната практически ничем не отличалась от той, в которой поселили Ньюта: длинный стол около окна, расположенного напротив двери; два стула, две тумбочки и один большой шкаф; слева в углу находились газовая плита и небольшой холодильник. Единственным отличием было то, что мебель была передвинута таким образом, чтобы в середине поместилась одна двуспальная кровать. Ньют так и застыл на пороге, вытаращившись на неё, как будто стал свидетелем второго пришествия. — Нет, ну а что такого? — хмыкнул Минхо, обходя его и закрывая дверь. — Так намного удобней. И не холодно ночью, — он широко улыбнулся и подмигнул. Ньют неловко потоптался у двери, глядя, как Томас снимает легкую куртку и бросает ее на стул, а Минхо проходит чуть вправо и включает свет. Ньют автоматически зажмурился, но через секунду понял, что свет вовсе не бьёт по глазам — он приглушенный, мягкий, придающий помещению какую-то легкую, расслабленную атмосферу. Ньюту это немного помогло, да, но совсем чуть-чуть. Внутри всё было слишком напряжено, и он ничего не мог с этим поделать, хоть и очень хотел. В конце концов, он ведь уже всё решил. Он уже здесь, он пришёл сюда и не собирается уходить. Так что надо перестать бояться, успокоиться и принять происходящее как неизбежное, как раз и навсегда сделанный выбор. Чёрт, это совсем не помогало. Ньют чувствовал, как у него мелко дрожат руки, как в животе закручивается тугой узел, создавая из всех его ощущений просто адскую смесь. Он, особо не задумываясь над своими действиями, отошёл к стене напротив кровати, глядя на хозяев комнаты расширившимися глазами. Минхо издал что-то вроде умильного «о-о-о» и обхватил кулак одной руки ладонью другой, прижимая их к груди. — Нет, ну ты только посмотри, разве он не душка? Такой миленький маленький зверек. Томас согласно хмыкнул и подошёл поближе к Ньюту, который от этого бессознательно сильнее вжался в стену. Недоуменный взгляд Томаса подсказал ему, что сейчас самое время кое-что прояснить. — Я никогда… — начал было Ньют, кусая от смущения губы. — Да, мы понимаем, ты никогда раньше не спал с двумя парнями одновременно, — мягко, но слегка нетерпеливо сказал Томас, подходя ещё ближе, но что-то во взгляде Ньюта, устремлённом куда-то в пол, заставило его остановиться. — … вообще с парнями? – предположил Минхо, подходя с другой стороны. Ньют поднял на них взгляд, залился краской до самых ушей и прежде, чем расширившиеся от осознания глаза Минхо достигли размеров глаз европеоидной расы, быстро пробормотал: — Ни с кем. — О Господи! – высоко воскликнул Минхо, как будто ему было больно это слышать, словно он не мог выносить этот факт. Он даже зажмурился и прикусил зубами костяшки пальцев от восхищения. – Он ещё и девственник! Томас лишь плотоядно сверкнул в полутьме глазами. — Ну, раз такое дело, — примирительно начал Минхо, подняв перед собой руки, — то давай ты сначала просто посмотришь, хорошо? — Ньют облегченно и благодарно кивнул. — Мы тебя не торопим. И вообще, не стоит нас бояться. Разве что Томаса — он как самка богомола: сжирает своих партнеров после секса. Ньют, не выдержав, прыснул в кулак, и ему тут же стало легче. — Ну, тебя же я до сих пор не съел, — проворчал Томас, подходя к Минхо и хватая того за ремень джинс. — Потому что такими альфа-самцами, как я, не разбрасываются, — ухмыльнулся Минхо и тут же притянул его к себе, обхватив правой рукой за шею. Под кожей у Ньюта будто разожгли огонь. Серьёзно, его щеки горели так сильно, что он стал опасаться за их целостность, как и за свой рассудок. Этот поцелуй, разворачивающийся прямо перед его глазами, прямо в этот вот момент времени, был определенно в сто раз круче любого просмотренного им порно. И если до этого Ньют ещё мог игнорировать дискомфорт, вызванный собственной эрекцией, то теперь это становилось почти больно. Минхо целовал Томаса долго, грубо, с упоением, и Ньют наслаждался этим зрелищем, радуясь тому, что у обоих парней глаза были закрыты, и ему не приходилось краснеть ещё сильнее. Хотя куда уж там. Но в конце концов Минхо оторвался от губ Томаса и перешел к его шее, и Ньюту пришлось выдержать испытующий взгляд одной пары глаз. Он прикусил губу и уставился в пол. — Хочешь… к нам? – произнес Томас, пытаясь звучать заискивающе, но у него это не очень получалось, потому что он задыхался от манипуляций Минхо и то и дело прикрывал глаза. Ньют хотел. Чёрт, он чувствовал пульсирующее возбуждение, отдающееся набатом в висках, и ему безумно хотелось присоединиться к ним, хотелось почувствовать их прикосновения и самому прикоснуться – но он всё ещё боялся. Иррациональный, детский страх чего-то нового, неизведанного заставил Ньюта чересчур резко мотнуть головой, всё-таки подняв на них взгляд. — Да, давай, детка, иди сюда, — неразборчиво промямлил Минхо, не отрываясь от шеи Томаса, и, вытянув в направлении Ньюта руку, поманил его пальцем, так и не повернувшись. — Детка боится, — пояснил ему Томас и через секунду застонал, когда Минхо запустил руку ему в брюки. — А жаль, — голосом змея-искусителя произнес Минхо, двигая рукой, и Ньют сквозь внезапную темноту в глазах увидел, как Томас изгибается в его руках, отчаянно цепляясь пальцами за голубую рубашку. Будь мужиком, сказал себе Ньют. Ты смелый или как вообще? Неужели ты пасуешь перед первым же крутым поворотом? Ньют медленно отлепился от стены и неуверенным шагом направился к ним, протягивая вперёд правую руку, как будто он двигался наощупь в полной темноте. Приоткрывший глаза Томас заметил его и пихнул Минхо в плечо, и тот замер, чуть отойдя от Томаса и глядя на Ньюта так, как мать смотрит на ребенка, когда тот совершает свои первые шаги. Ньют, словно загипнотизированный этим взглядом, подошёл к нему и коснулся рукой его щеки, проводя по линии скул и пухлым губам. Вторую руку он положил на шею Томасу, поглаживая красное пятнышко, которое оставил тому Минхо, и, кажется, теперь пришла их очередь изображать статуи: они оба замерли, видимо, боясь спугнуть его, и Ньют был приятно шокирован таким отношением. Он слабо улыбнулся, и тогда Минхо отмер, потянулся к нему, почти касаясь его губ своими, и прошептал: — Поцелуй меня. Ньют закрыл глаза, сжал плечо Томаса пальцами и качнулся вперёд. Он часто думал раньше, каково это будет — чувствовать чужие губы на своих губах, касаться другого человека так невероятно интимно, так одуряюще приятно. И даже если бы в тот момент Ньют был в состоянии что-то описывать, то всё равно не смог бы подобрать слова ни для своих бурлящих в груди чувств, ни для физических ощущений. Он просто... поплыл, чувствуя руки Минхо на своей талии и его мягкий, но ощутимый напор, его горячий язык, проникающий Ньюту в рот, и то, как Томас ободряюще положил свою руку сверху на его. Губы Минхо были мягкими на ощупь, и целовать его было так приятно, что в какой-то момент из горла Ньюта вырвался тихий хриплый звук, настолько непохожий на его обычный голос и настолько неожиданный для него самого, что он почти отшатнулся, но Минхо не дал ему этого сделать. Ньют удивлённо прижал руки ко рту и уставился на Минхо, который почему-то хмурил брови. — Даже не думай, — сурово сказал он и отнял руки Ньюта от его лица. — Не пытайся заглушить себя. Я хочу слышать это. И Томас тоже хочет. Понял? — Понял, — послушно пролепетал Ньют, сглатывая и кусая губы. Хотелось ещё. Ещё поцелуев, ещё... всего. — Моя очередь, — весело произнёс Томас, словно прочитав его мысли, и, развернув лицо Ньюта к себе, поцеловал его. Томас целовался совсем по-другому — нежнее, чем Минхо, даже немного чувственнее, давая Ньюту чуть больше свободы и возможности проявить инициативу. Ньют зарылся левой рукой Томасу в волосы, правую всё ещё держа на груди Минхо, и несмело коснулся языком чужих губ, пробуя их на вкус. И тут же почувствовал, как Томас улыбнулся в поцелуй. Ньют так увлекся, что даже не сразу понял, что начинает отступать обратно к стене, утягивая обоих парней за собой. Томас оторвался от его губ, глядя не совсем адекватным взглядом; Минхо прихватил губами кожу на его скуле, опуская руку ему на пах и делая ещё шаг вперёд, и Ньют снова почувствовал спиной стену. Минхо прижался к его шее с одной стороны, а Томас — с другой; их пальцы сталкивались, когда они ласкали его сквозь ткань штанов. Ньют машинально приобнял их за плечи, пытаясь не сползти вниз от накатывающих волнами эмоций, и искусал все губы, старательно не издавая ничего громче, чем задушенное мычание, — потому что, несмотря на слова Минхо, он всё равно пока не мог отпустить себя. Он чувствовал их губы, скользящие по его коже; чувствовал языки, вырисовывающие какие-то непонятные узоры; чувствовал их руки, их твердые, ловкие пальцы, и, Боже, он чувствовал их возбуждение. Неожиданно пришедшее осознание того, что они возбуждены, что они трогают его, что они его хотят, шокировало Ньюта настолько, что он широко распахнул глаза и замер на пару секунд, не двигаясь и не реагируя, а потом, словно по щелчку выйдя из этого состояния, жалобно заскулил и выгнулся дугой, отрывая лопатки от шершавой стены. Минхо одобрительно заворчал, сжал зубы на бледной коже, желая оставить на ней свой след, и стал резче двигать рукой, сильнее надавливая на пах Ньюта, почти вытесняя оттуда руку Томаса. Ньют принялся часто, урывками хватать ртом воздух, как человек, который только что вынырнул с большой глубины, предварительно нахлебавшись воды. Господи, это было просто невыносимо. Ещё пара секунд — и он кончил, последний раз вскинув бёдра и стыдливо прикусив губу. Честно, он бы хотел продержаться дольше, но то, что они делали, просто выходило за все привычные рамки и перебивало всё, о чем он когда-либо фантазировал. Парни чуть отступили, отпуская его, и Ньют чуть не свалился на пол, но Минхо вовремя подхватил его, помогая дойти до кровати и аккуратно опуститься на неё. У Ньюта дрожали ноги, и волосы на руках встали дыбом, а тело все ещё прошивало слабыми судорогами. Он лег на спину, пытаясь отдышаться и собраться с мыслями. Минхо и Томас легли по бокам от него. Ньют отчётливо мог видеть их вздыбившиеся ширинки, и это заставляло его вспыхивать и снова чувствовать этот сумасшедший жар, расползающийся по телу. — Скажи нам, когда будешь готов… продолжать, — каким-то звенящим голосом произнес Томас и аккуратно коснулся кончиками пальцев подбородка Ньюта, притягивая к себе для поцелуя. Поцелуй вышел беспорядочный, смазанный, потому что Ньюту приходилось то и дело отстраняться, чтобы вдохнуть поглубже – а ещё потому что он чувствовал дыхание Минхо на своей шее и его тёплую ладонь, которой тот ненавязчиво поглаживал его бедро, и снова начинал задыхаться. Именно в этот момент Ньют окончательно осознал, что это на самом деле произойдёт – он сейчас переспит с двумя охеренными парнями сразу. Господи, он уже кончил, хотя никто из них даже толком не разделся. Ощущения были похожи на лавину, Ньюту хотелось закрыться где-нибудь в маленькой комнате и разобраться во всем досконально, разложив по полочкам каждую отдельную эмоцию. Но ведь это было ещё не всё. Ньют знал, что самое большое впечатление за сегодня у него еще впереди, и это ошеломляло, потому что ему уже казалось, что он испытал нечто совершенно невероятное. Но мягкий полог дурмана не мог держаться вечно — он начал расползаться тонкими ниточками страха, и Ньют зажмурился, пытаясь прогнать их от себя. Это было не так-то просто. Он резко сел, так, что даже голова слегка закружилась, и уставился в черноту окна. В голове мелькнуло, что уже очень поздно и нужно быть дома, но Ньют мысленно фыркнул. Его дом был через четыре штата отсюда, и, нет, он не собирался уходить. Он встал на ноги и обернулся, окидывая взглядом терпеливо ждущих парней, которые даже не дернулись вслед за ним, только смотрели — Минхо более весело, а Томас более понимающе. — Я... — Ньют замялся, теребя пальцами край своей майки. — Я просто... немного боюсь, извините. Наверное, я выгляжу, как маленький ребёнок... Уф-ф, — Ньют выдохнул, оттягивая майку вниз и неожиданно твердо посмотрел вперёд. — Но я с этим справлюсь. Правда. Только... Я не знаю, что делать, и... — смущение всё же взяло верх, и Ньют сконфуженно замолчал. Но неловкой паузы не последовало: Ньют тут же услышал успокаивающее «шшшш» Томаса — и Минхо, который тихо сказал: — Не волнуйся. Мы тебе поможем, иначе кто мы будем такие, если заставим тебя разбираться во всем этом в одиночестве? Не дрейфь. Всё будет хорошо. Ньют чуть улыбнулся, поводя плечами и чувствуя жар от того, как Минхо на него смотрел, скользя взглядом от макушки до пят. На него ещё никогда никто так не смотрел. — Мне кажется, на тебе слишком много одежды, — прохрипел Минхо, приподнимаясь на локтях, и в его голосе было даже слишком много желания. — Минхо... — укоризненно произнёс Томас. — Ты звучишь, как маньяк. Минхо скосил на него глаза с таким выражением лица, будто только что понял, что живёт с идиотом. — Ты мне всю атмосферу сбил, сволочь. Ещё одно слово, и я прикопаю тебя у нас под окнами. — Всё, молчу. Ньют рассмеялся, глядя на то, как они переглядываются, и неожиданно его как громом поразила мысль, что они делают всё это специально. Специально смешат его, чтобы помочь расслабиться, и от осознания этого какая-то щемящая нежность возникла в его груди, расползаясь в стороны, подобно лучам. Он наклонился над кроватью, опершись на неё одним коленом, легко поцеловал в губы сначала Томаса, а потом Минхо и тихо прошептал, обращаясь к обоим, тяжело дыша от ощущения приятной теплоты: — Я готов. Я хочу вас. И я не боюсь, мне просто нужно... немного помощи. — Конечно, детка, — ласково сказал Томас, погладив его по щеке, а потом притянул ближе, чтобы поцеловать. Ньют, не зная, куда деть руки, уперся ими Томасу в грудь, слабо постанывая от нежных движений языка у себя во рту. Минхо, пройдясь ладонью по его бедру, стал ловко расстегивать оранжевые брюки, но сделать это до конца ему не удалось, потому что Ньют испуганно дернулся в сторону, впрочем, тут же пробормотав: — Я... я сам. Минхо понимающе кивнул, и Ньют слез с охнувшего Томаса — кажется, он надавил не туда, куда можно было — и начал торопливо стягивать одежду, не давая себе возможности в очередной раз засмущаться или, не дай Бог, передумать. Вслед за майкой на пол упали штаны с прикрепленным к ним пушистым хвостом, который Минхо проводил нечитаемым взглядом, и боксеры, которые проследил взглядом уже сам Ньют, борясь с желанием прикрыться руками. Ушки он предусмотрительно оставил. Парни тоже не теряли времени зря — Томас уже был полностью обнажён, а Минхо стягивал последний предмет одежды. Ньют залюбовался их восхитительно сложенными телами, мускулистыми, такими откровенно мужскими, и невольно сравнил их с собой — щуплым, угловатым, длинным, без явного намека на мышцы. Но возбуждение, которое буквально ошпарило его при взгляде на них, было сильнее комплексов, так что эти мысли не задержались в его голове. — Идешь? — хриплым голосом спросил Томас, похлопав ладонью по простыне рядом с собой. — Иду, — шепотом отозвался Ньют, потому что связки вдруг перестали его слушаться, и сел на кровать. Томас развернул его к себе спиной, обнимая руками за талию, и Ньют откинулся ему на грудь, поворачивая голову и чересчур целомудренно для сложившейся ситуации целуя в щёку. Сидящий напротив Минхо хмыкнул, но Ньют чувствовал, как по телу Томаса прошла слабая волна дрожи, и поцеловал ещё раз, легко лизнув одну из маленьких родинок. — Ну, точно, лисенок, — произнёс Минхо, протянув руку и дотронувшись до одного из ушек. Ньют весело улыбнулся ему, но тут же ахнул, вцепившись Томасу в предплечья, потому что вторую руку Минхо опустил на его член, сжимая его и обводя пальцем головку. Ньют отчаянно хватал ртом воздух, блаженно жмурясь и подаваясь навстречу ласкающей его руке. Сквозь шум в ушах, создававший иллюзию какой-то другой реальности, он услышал щелчок и открыл глаза, но тут же закрыл их снова, потому что Минхо поцеловал его, притянув за затылок, и Ньют, покачнувшись вперёд, встал на колени, опустив руки ему на плечи. Горячие губы Томаса коснулись его правой лопатки, одновременно с рукой, нежно опустившейся на поясницу. Ньют, поняв намёк, послушно прогнулся, хотя стыд все же растекся по его щекам розовым румянцем. Но движения руки Минхо и его поцелуи были замечательным отвлекающим маневром, и Ньют даже не дернулся, когда почувствовал холодные, скользкие от смазки пальцы Томаса между ягодиц. Только вздрогнул, сильнее вцепившись в Минхо. — Шшш, — зашептал тот, чуть приподнимая его голову за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза. — Все хорошо, да? Ньют кивнул и зажмурился, тихо заскулив, — пальцы Томаса были уже внутри, и это было не слишком приятно, но он покорно терпел, пытаясь не зажиматься. Он неожиданно вспомнил, что всего лишь сегодня днём сидел у себя в комнате, завидуя герою романа, который читал, — а сейчас насаживается на пальцы одного парня, целуя при этом другого. Боже мой. Ньют застонал от проходящих по телу легких судорог, не зная, куда податься — вперёд, к гладящему его Минхо, или назад, к разрабатывающему его Томасу. Минхо, заметив его колебания, усмехнулся, коротко поцеловал его в губы и посмотрел поверх его головы на тяжело дышащего Томаса. — Думаю, будет безболезненней, если ты станешь первым. — Сволочь, — беззлобно буркнул Томас, вынимая пальцы из разочарованно выдохнувшего Ньюта и подтягивая его за бёдра ближе к себе. — Всего лишь констатация факта, дорогуша, — широко оскалился Минхо, двигаясь к ним. И Ньют был с ним абсолютно согласен и, безусловно, благодарен за такое мудрое решение — он уже достаточно хорошо рассмотрел член Минхо, чтобы заметить, что он, чёрт возьми, не подходил ему по габаритам. Но все эти досужие мысли были сейчас ни к чему — Ньют дрожащими руками оперся на постель, вставая на четвереньки и немного поводя головой в попытке вернуть себе контроль над зрением: перед глазами неожиданно начало темнеть, как если бы он чересчур резко встал с кровати. Он чувствовал Томаса сзади; он знал, что это вот-вот должно произойти, и какой-то невероятный восторг вперемешку с вожделением бурлил в нём, подогревая кровь и разгоняя страх; Ньют не мог нормально дышать, но чувствовал себя легким, полным воздуха, словно он мог бы сейчас взлететь. Минхо взял в ладони его лицо и заглянул в глаза, дыша так же прерывисто и часто. — Сейчас это произойдет, — сказал он таким голосом, как будто это был его первый раз. — Готов? Ньют закусил губу и резко кивнул, не колеблясь и секунды. Тогда Минхо убрал руки. Томас сжал его бедро и медленно толкнулся внутрь. Локти подогнулись, Ньют чуть было не упал грудью на кровать, но все же смог снова выпрямить непослушные руки, вставая в прежнюю позу. Томас замер, войдя до конца, опаляя дыханием кожу между его лопаток. Томас замер, находясь, чёрт подери, прямо в нём. Ньют рвано выдохнул, уставившись на свои распластанные по простыне пальцы, отчаянно пытающиеся за неё схватиться, и попытался проанализировать хоть что-то из происходящего. Но ничего не получалось. Единственной мыслью, кроме шока от самого случившегося, было «ещё», и Ньют неожиданно открыл в себе очень жадного человека. Он поднял взгляд вверх, на обеспокоенно глядящего на него Минхо, и, облизнув губы, просипел: — Н-н-нормально, — и, обернувшись через плечо: — Двигайся. Он успел заметить улыбку Томаса, прежде чем развернулся обратно и уткнулся лицом в сгиб локтя, дурея от ощущений, который дарил двигающийся внутри него член. Сначала он не мог подстроиться под толчки, то и дело заваливаясь вперёд, но потом приноровился и сам стал подмахивать, несдержанно вскрикивая на слишком сильных и выстанывая что-то неразборчивое все остальное время. Казалось, сама комната превратилась в разбуженное жерло вулкана, выплескивающее весь свой жар на него. Ньют запрокинул голову, чтобы глотнуть немного воздуха, и, встретившись глазами с Минхо, который просто смотрел на них потемневшим взглядом, улыбнулся ему слегка шальной улыбкой. Взгляд сам собой упал на крупный член, который Минхо неторопливо поглаживал, и Ньют непроизвольно облизнулся, внезапно задавшись вопросом, каким бы он был на вкус. Наверное, его мысли отразились на его лице, потому что Минхо придвинулся к нему и, погладив большим пальцем его приоткрытые искусанные губы, низким, не своим голосом спросил: — Возьмешь его в рот? Ньют ахнул, почувствовав резкий прилив возбуждения, и сжался, тут же услышав протяжный грудной стон Томаса. А потом снова взглянул на Минхо, надеясь, что ему не надо будет озвучивать своё согласие — он вряд ли был сейчас в состоянии произнести хоть слово. Но Минхо все понял сам; стоя на коленях, повернулся таким образом, чтобы Ньюту было удобней, и запустил руку в его светлые волосы на затылке, прикрывая глаза. Ньют пару секунд изучал покачивающийся у него перед лицом член, а потом высунул язык и коротко, но широко лизнул головку, слыша, как Минхо резко выдохнул. Потом, осмелев, взял ее в рот, облизывая, как карамель, и застонал, потому что Томас все так же двигался в нём, вызывая дрожь и спазмы во всем теле. Минхо издал какой-то жалобный звук и чуть толкнулся вперёд, заставив член наполовину исчезнуть во рту Ньюта. Принять его было не так-то просто из-за размеров, но Ньют очень старался, и его стоны, отдающие вибрацией в горле, посылали по телу Минхо сильные электрические заряды, заставляя сильнее впиваться пальцами в короткие светлые волосы, чтобы не упустить контроль. Он начал мягко двигаться, пытаясь поймать темп Томаса, но не входя на всю длину, чтобы не причинить Ньюту боль. Ньют покорно расслаблял горло, иногда бросая взгляд на сходящего с ума Минхо, который жмурился так сильно, что, наверное, уже видел цветастые круги на изнанке век. Ньют жутко, безумно ужасался мысли, что ему всё это жутко, безумно нравилось. Наверное, стоило вспомнить о морали и почувствовать себя шлюхой, но он просто наслаждался процессом, с удовольствием принимая в себя два члена одновременно, неожиданно растеряв все своё стеснение. Он знал, что оно ещё к нему вернётся, но сейчас его не было, так что Ньют, поддавшись внезапной мысли, чуть прикусил член Минхо, тут же проведя по нему языком. Минхо низко, почти угрожающе зарычал и кончил. Ньют проглотил все, что смог, а остальное медленно стекало по его подбородку. Он не мог найти в себе силы поднять хотя бы одну руку, чтобы вытереться — не сейчас, когда каждый толчок Томаса в его теле заставлял эти самые руки дрожать и подкашиваться, а миллионы звездочек — кружиться перед глазами. — Прекрасные задатки, — просипел Минхо, откатившись на край кровати. — Ты научишься делать великолепный минет, детка. Ньют сдавленно застонал, подумывая, не сказать ли спасибо, но Томас увеличил темп, и стало не до этого. Руки уже совсем перестали держать, и Ньют упал грудью на прохладную простыню, тут же комкая ее в кулаках. В пульсирующем, горячем мареве он на секунду попытался поймать эту ускользающую мысль — что его наконец-то трахают, но сознание было слишком помутнено, чтобы удержать ее надолго. А потом он представил самого себя в этот момент — прижатого сильным чужим телом к простыням, без стеснения стонущего в голос, с остатками спермы на губах — и тут же почувствовал, как подступает оргазм. Ньют сильнее прогнулся в пояснице и услышал хриплый стон Томаса, когда тому удалось войти ещё глубже. Этот звук проник к Ньюту куда-то в подсознание, смешиваясь с его собственными всхлипами и уже осевшим там возбужденным рычанием Минхо. Волна дрожи поднялась оттуда и прошла по всему телу Ньюта, заставляя мышцы судорожно сокращаться, и он окончательно рухнул вниз, чувствуя, как Томас обессилено навалился сверху. Ощущения, которые испытывал Ньют в этот момент, были... ошеломляющие. Он пытался собрать в одно целое свои расхристанные мысли, но это оказалось слишком тяжелым делом. Томас аккуратно скатился с него, и холодный воздух ласково погладил его разгоряченную кожу. Ньют медленно перевернулся на спину, прислушиваясь к своим ощущениям и находя только какую-то приятную расслабленность, раскрепощенность. Он раскинул руки наподобие морской звезды и принялся глубоко, с удовольствием вдыхать тяжелый, будто опьяняющий воздух. — О Боже, как же ты выглядишь, — простонал Минхо, приподнимаясь на локтях и пожирая Ньюта глазами. Автоматически захотелось прикрыться, но Ньют заставил себя не делать этого. — Чёрт, у меня уже сто лет так не стояло. — Э-эй! – ревниво воскликнул Томас; впрочем, в его голосе было больше веселья, чем обиды. Минхо ещё на секунду задержал взгляд на Ньюте, словно не в силах оторваться от созерцания его хрупкого распластанного на простынях тела, а потом вдруг резко дернулся в сторону Томаса, повалив того спиной на кровать, удерживая руками за запястья. Томас глухо вскрикнул от неожиданности, но звук этот был ещё сильнее заглушен языком Минхо, которым тот тут же проник в его рот. Ньют перевернулся набок, глядя, как Минхо сводит руки Томаса у того над головой и разводит его ноги, ложась между ними. Томас что-то невнятно промычал, но Минхо даже не попытался разобрать сказанное или переспросить — просто опять заткнул его поцелуем и принялся резко, грубо двигаться сверху, вдавливая Томаса в матрац, заставляя его закатывать глаза и изгибаться навстречу. В те моменты, когда Минхо прерывал поцелуй, чтобы вдохнуть воздуха, тишину разрывали громкие, отчаянные стоны Томаса. Ньют смотрел на них и не мог оторвать взгляда. Господи, как это было горячо. И, несмотря на всё, что уже было, несмотря на физическую и эмоциональную усталость, даже измотанность, Ньют почувствовал, что снова возбуждается. Это было почти болезненно, но он не мог это остановить. Господи, он вообще ничего не мог контролировать. Томас захрипел уже как-то слишком высоко, и Минхо, ещё пару раз двинув бедрами, но не доведя дело до конца, скатился с него, напоследок сильно, почти агрессивно прижавшись губами к скуле парня. Через пару секунд Ньют увидел, что на этом месте уже алеет след от зубов. — Ещё претензии? — поинтересовался Минхо скучающим будничным тоном, как будто это не по его вине Томас сейчас лежал, задыхаясь, в совершенно невменяемом состоянии, и как будто он сам не сидел с расширенными, как у наркомана, зрачками и прижатым к животу крепко стоящим членом. — Ты... страшный человек, — просипел Томас, а потом чуть развернулся и, взглянув на Ньюта одним глазом — второй был скрыт валяющейся рядом подушкой — посоветовал: — Беги, наивный маленький зверек. Беги. Ньюту понадобилась пара секунд, чтобы понять, что это была шутка, и он несмело улыбнулся. — О, ты думаешь, он шутит? — спросил Минхо тихим низким голосом, который, казалось, таил в себе угрозу. Он смотрел на Ньюта так, как голодная собака смотрит на кусок мяса — от этого взгляда Ньют весь покрылся мурашками. Минхо взял его за щиколотку и притянул ближе к себе. — Зря ты так думаешь. Я действительно страшный человек. Ньют ничего не мог с собой поделать: этот голос, его собственный страх вперемешку с возбуждением, руки Минхо, с силой оглаживающие его бока — он крупно задрожал, теряя самообладание, раскрывая рот в беззвучном стоне. Из-под полуприкрытых век он видел, как что-то безумное, почти маниакальное сверкнуло у Минхо в глазах. — Вставай, — властно потребовал Минхо, именно потребовал, и Ньют мгновенно подчинился, даже не задумываясь о том, чтобы ослушаться. Зачем? Ему это нравилось. Господи, как же ему это нравилось. Минхо сам поднялся, обошел кровать и встал рядом с ней, около стены, жестами призывая Ньюта подойти к нему. Ньют хотел было тут же сделать это, но вдруг что-то щелкнуло в голове, и он замер, только встав с кровати. В голове мелькнуло смелое и почти безрассудное для него «почему бы и нет», и он принялся медленно, миллиметр за миллиметром сокращать расстояние между собой и Минхо, неотрывно, провокационно глядя тому в глаза. Сначала на лице Минхо промелькнуло удивление, потом — широкая радостная улыбка, но через мгновение взгляд его потяжелел, зрачки расширились, и он снова стал похож на хищника. — Не вздумай со мной играть, — почти прорычал он, хватая Ньюта за руку, дергая на себя и впечатывая лицом в стену. Ньют тихо вскрикнул от неожиданности, но Минхо все же был достаточно аккуратен, чтобы не причинить ему боли, так что все, что Ньют почувствовал — это горячую волну возбуждения, прошедшуюся от паха вверх. Он не мог спокойно реагировать ни на поведение Минхо, которое заставляло кончики пальцев дрожать; ни на его широкие, грубые ладони, шарящие по телу так, будто он имеет на это полное и абсолютное право; ни на его горячие губы, прижимающиеся к шее. Все это, черт возьми, сводило Ньюта с ума. — Когда-нибудь мы тебя совсем раскрепостим, детка, — шептал Минхо, покусывая его ухо. — Когда-нибудь ты оседлаешь каждого из нас. Ньют уперся руками в стену и подался бедрами назад, потираясь о член Минхо. Тот одобрительно застонал и оставил зубами отметку ему на загривке. Ньют вдруг понял, что Минхо прав — он уже раскрепостился в какой-то степени, он уже чувствует себя уверенней и раскованней, и это несказанно его обрадовало. Настолько, что он беззастенчиво откинул голову Минхо на плечо и поймал его губы своими губами, утягивая в жадный глубокий поцелуй. Минхо позволил ему вести еще некоторое время, после чего разорвал поцелуй и, несильно надавив ладонью Ньюту на шею, заставил его прижаться щекой к стене. Поверхность стены была холодная, и в висках тут же запульсировало со страшной силой. — Ого, — хрипло выдохнул Минхо, проводя второй ладонью по худой прогнутой пояснице, — да ты невероятно способный мальчик. Это неожиданно напомнило Ньюту его последнее собеседование перед тем, как его взяли в этот университет. Та женщина тоже сказала, что он способный. Это воспоминание привело его к не вовремя появившемуся следующему вопросу: а что будет потом? Потом, когда он будет сталкиваться с Минхо и Томасом в классах или столовой, в актовом зале или на собраниях парламента? Будут ли они кивать и вежливо улыбаться, как не очень близкие знакомые, или вообще делать вид, будто не знают его? И было ли это многообещающие заявление Минхо, что они его еще раскрепостят, сказано всерьез — или это всего лишь результат помутненного возбуждением рассудка? Ньют бы правда хотел узнать ответы на эти вопросы, но они тут же вылетели у него из головы, когда он почувствовал, как пальцы Минхо аккуратно поглаживают его вход, неглубоко проникая внутрь. Он уже не испытывал особого дискомфорта, так что с удовольствием подался навстречу, выгибаясь и неразборчиво мыча сквозь сжатые зубы. — Я вижу, что тебе это нравится, — довольно сказал Минхо, не спеша разрабатывая его, отчего волны дрожи проходили по телу Ньюта от пяток до самой макушки, — но, боюсь, этого недостаточно, чтобы ты смог принять меня. Нам понадобится помощь. Томас! — позвал он, обхватывая Ньюта поперек живота и отодвигая его на такое расстояние, чтобы он мог опираться руками, но между ним и стеной было свободное пространство. — Да-с, — откликнулся Томас, пододвигаясь к краю кровати. Ньют затуманенным взглядом проследил, как он преувеличенно манерно слез и двинулся к ним. — К Вашим услугам, — иронично сказал он, подойдя к Ньюту, и грохнулся перед ним на колени. У Ньюта перехватило дыхание. Минхо вошел пальцами чуть глубже, и Ньют одной рукой вцепился в его левое запястье, резко выдыхая, а когда тот начал еще и двигать ими, ноги неожиданно свело, и Ньют бы точно упал, если бы Минхо не держал его. Томас, заметив это, быстро положил руки ему на бедра, тоже поддерживая в вертикальном положении, и посмотрел снизу вверх, слегка ухмыляясь. Ньют бы обязательно оценил этот потрясающий вид голого Томаса, красные припухшие губы которого находились так близко от его снова стоящего члена — но чертов Минхо и его чертовы пальцы совершенно не давали ему сосредоточиться хоть на секунду. Но он правда очень хотел, чтобы они разработали его как следует — он слишком хорошо помнил, какого размера было то, что уже побывало у него во рту, и вовсе не был уверен, что это вообще в него влезет. Безусловно, было немного страшно, но почему-то Ньют абсолютно доверял Минхо. Впрочем, и Томасу тоже — но тот, кажется, уже это доверие оправдал. Когда Минхо вынул пальцы и провел своим членом между его ягодиц, Ньют на секунду почувствовал малодушное желание сбежать, но Томас как нельзя вовремя прижался губами к его выступающей тазовой косточке, рукой поглаживая основание члена. Это действительно немного помогло отвлечься от той боли, которую Ньют испытал, когда Минхо начал медленно входить в него, придерживая за бедра и из-за этого снова сталкиваясь пальцами с пальцами Томаса на его теле. Ньют прикусил губу, тихо постанывая, отчаянно надеясь, что не заплачет, но тут Томас провел своим шершавым, влажным языком по головке его члена, и Ньюту пришлось отпустить губу, чтобы застонать уже в голос. Минхо, войдя до конца, замер, позволяя Ньюту привыкнуть, и тот очень старался максимально расслабиться, абстрагироваться от неприятных ощущений, сосредотачиваясь только на том, как Томас постепенно, все еще глядя вверх, вбирал его член в рот, не прекращая обводить его языком. Было так горячо, так жарко, что Ньют непроизвольно толкнулся бедрами вперед, навстречу этому восхитительному рту — и, тут же ощутив резкую, но вполне терпимую боль, вдруг понял, что ему это начинает нравиться: балансировать между болью и удовольствием, срываясь с края то в одну сторону, то в другую. Нетерпеливое, загнанное дыхание Минхо обжигало Ньюту плечо, и он еще раз качнул бедрами, давая свое разрешение двигаться, которым Минхо тут же воспользовался, аккуратно выходя из податливого тела, чтобы сильно толкнуться обратно. Ньют заскулил, вжавшись лицом в сгиб локтя, потому что что-то невероятное происходило внутри него: смесь противоречивых ощущений рождала какой-то сумасшедший фейерверк эмоций, разлетающийся по телу, как шрапнель, затрагивая каждую часть, каждую мышцу, каждый нерв. Ему казалось, что он не сможет выдержать больше ни секунды, но одновременно ему было на это абсолютно плевать, потому что этот танец на грани был определенно самым потрясающим, что Ньют когда-либо испытывал. Минхо увеличивал темп с каждой секундой, хрипя ему на ухо какие-то неразборчивые, наверняка неприличные фразы, но Ньют не слушал, уже ничего не соображая, дрожа, задыхаясь и закатывая глаза, когда его прошибало током от совместных стараний Минхо и Томаса. Ньюту казалось, что он сейчас рассыплется на кусочки; уже не оставалось сил даже хрипеть, поэтому он просто надрывно дышал, как человек, пробежавший марафон; перед глазами все плыло, он не был даже уверен, держится ли еще за стену сам или его держат. Неизменная пульсация в висках все нарастала и нарастала, пока не достигла своего апогея, взорвавшись внутри черепной коробки, и в этот момент Ньют кончил, высоко вскрикнув и вздрогнув всем телом. — Самый... сука... сладкий мальчик... на свете, — просипел Минхо, все еще двигаясь в нем, а потом замер, до синяков сжав пальцами чужие бедра. Ньют закрыл глаза, пытаясь унять бесконтрольную дрожь и вернуть себе власть над телом, — да, и, заодно, было бы хорошо не упасть, потому что ноги оказались самыми непослушными из всех его конечностей. К счастью, сильные руки Минхо помогли ему аккуратно опуститься на кровать, и он устало раскинулся на ней, в третий раз за сегодня глядя на невысокий белый потолок. Минхо помог Томасу подняться, они оба опять легли рядом, и Ньют вдруг понял, что уже успел к этому привыкнуть. И теперь ему будет уже не так хорошо и спокойно в одиночестве. Он повернул голову налево и увидел, что Томас лежит, чуть прикрыв глаза, и гладит свой член, хватая воздух маленькими глотками, широко открывая рот, как выброшенная из воды рыба. — Что? — в перерыве между вздохами спросил он, заметив взгляд Ньюта. — Я, в отличие от вас, еще не закончил. Минхо с другой стороны зашевелился, но Ньют был быстрее и, что существенно важно, ближе — он, не особо раздумывая, потянулся к Томасу и поцеловал его, опуская свою руку поверх его и несильно сжимая. Томас охнул ему в губы и быстрее задвигал рукой, подбрасывая бедра вверх. Прошло не больше полминуты, и он кончил, едва слышно застонав и откидываясь на простынь. Ньют тоже лег обратно, чувствуя сильное удовлетворение от всего, что произошло. Появившаяся справа рука Минхо обхватила его и притянула ближе, обнимая. Ньют попытался вывернуться, но вроде бы некрепкое объятие на деле неожиданно оказалось стальным. — Думаю, мне нужно в душ, — со смешком пояснил Ньют, с нежностью проводя ладонью по запястью Минхо. — Если ты сможешь сейчас пошевелить хоть одним мускулом, я приму это как личное оскорбление и трахну тебя еще раз. Так что лучше не пытайся, — сонно пригрозил Минхо, утыкаясь носом ему в загривок, и Ньют обессиленно засмеялся. Томас тоже придвинулся к ним, беря Ньюта за руку и оставляя легкий поцелуй на его плече, прежде чем закрыть глаза. Ньют лежал еще какое-то время, глядя в потолок, пытаясь подвести какой-то итог этому сумасшедшему дню или хотя бы поймать себя на одной связной мысли, и сам не заметил, как белое полотно штукатурки превратилось в яркие разноцветные пятна сновидений. *** Все оказалось намного легче, чем он думал. Подавая документы в этот университет, Ньют до жути боялся, что не сможет поспевать за остальными, будет отставать, заниматься ночами, не высыпаться, еще больше отставать, и так в течение всего года. Но он с облегчением и небольшой гордостью обнаружил, что не только не учится хуже других, но и в чем-то опережает своих однокурсников. Первый курс виделся теперь в светлом ореоле ничегонеделания, и Ньют радостно передвинул свои горы учебников чуть дальше к краю стола. Но у этой новости была и плохая сторона. Перестав через две недели подготавливаться ко всем лекциям и каждую минуту повторять материал, Ньют невольно стал все чаще вспоминать то, что случилось перед началом учебного года. Не то чтобы он на какое-то время вообще забыл об этом – впечатления были слишком сильными, чтобы просто остаться сухим фактом его биографии. Но эти две недели ему удавалось задвигать воспоминания в дальний угол сознания, откуда они вырывались иногда по вечерам, принося подкашивающее ноги возбуждение и желание скрыться в ближайшей ванной, чтобы это напряжение снять. Что Ньют и делал, потому что, серьезно, он не мог этому сопротивляться. Он пару раз видел Томаса и Минхо в университете, выходящих из аудитории или околачивающихся около кофейного автомата, неизменно вместе – и скрывался в толпе раньше, чем они успевали его заметить. Он не хотел неловких ситуаций. Что он мог сказать им? «Привет, помните, мы переспали после студенческой вечеринки, и это была лучшая ночь в моей жизни, как дела?» Выглядеть глупо он тоже не хотел. Тем более, что рядом с ними всегда находились другие люди – неудивительно, это же университет – так что не было никакой возможности поговорить наедине. В общежитии Ньют не встречал их совсем; но это было только потому, что он уходил на пары рано утром, а возвращался только за полночь, предпочитая делать заданное в тихой пыльной библиотеке. Окей, возможно, он избегал их. Наполовину неосознанно, наполовину… а, к черту. Они тоже не выглядели так, будто горят желанием с ним встретиться. Эти мысли и так достаточно донимали его, а теперь, когда ему нечем было занять себя после пар (потому что он со своим усердием уже ушел далеко вперед, и даже некоторые профессора попросили его притормозить), он думал об этом постоянно. Чертовы вечеринки. Чертовы старшекурсники. Чертовы красивые старшекурсники с фетишем на костюмы животных. Ньют думал об этом, выходя с середины пары, потому что даже на занятиях он не мог достаточно сосредоточиться и отвлечься от навязчивых картинок, слишком ярко отпечатавшихся на его незрелой психике. И, конечно, лицо его было красным, когда он, зайдя в туалет, взглянул на себя в зеркале. Он мог только надеяться, что преподаватель не подумал ничего дурного. Ньют вздохнул и наклонился над раковиной, включая максимально холодную воду, чтобы как следует умыть разгоряченное лицо. Кажется, начало новой студенческой жизни как-то не задалось. Чужие руки обхватили его так неожиданно и сильно, что он чуть не поперхнулся водой – спасло только то, что он тут же рефлекторно начал отфыркиваться. — А кто это тут у нас? Это же наша любимая де-е-етка! – радостно протянул на ухо знакомый голос, и Ньют, развернувшись в стиснувших его больших руках, увидел веселое лицо Минхо. Томас стоял рядом, ласково улыбаясь. – Я, конечно, знал, что охотиться на лисиц – дело непростое, но где ты, черт возьми, был все это время? Мы ни разу не застали тебя в комнате, неужели ты в самом деле живешь в лесу? Хорошо хоть, мы сейчас прогуляли пару и увидели тебя! Ньют пару раз удивленно моргнул, а потом его губы тоже растянулись в улыбке. Он чмокнул Минхо в нос и рассмеялся, счастливо, как ребенок.