Танцы с Арлекином

Внимание, пока не бечено! Вадим всё-таки появился не вечером, а гораздо раньше. Не утерпел. И даже ноутбук принёс, хотя и ворчал, что не следует Максу перенапрягаться. - Вадь, - улыбался Макс, - ну ты же меня знаешь – я от ничегонеделания со скуки сдохну. А так по Сети поброжу, байки всякие поищу. Тихо, мирно, безопасно… И тебе волноваться нечего. Вадим подозрительно косился на такое Максово благодушие, но возразить было особо нечего, и вожделенный ноут остался в полном распоряжении выздоравливающего. Однако так быстро, как хотелось, к поиску данных в Сети приступить не удалось. Во-первых, стоило успокоить Вадима, во-вторых, непременно поговорить с Малым, которого в токсикологию не пустили, но пожелать Максу скорейшего выздоровления он от этого жаждать не перестал, в–третьих, нужно было пообщаться с мальчишками, к тому же Макс понял, что у Даньки возникли какие-то проблемы. Намекнул на это Андрей, намекнул втихаря, и сказал, что обязательно объяснит всё Максу, когда тот выпишется и возьмёт за жабры очередного упыря. В общем, встреча прошла в тёплой, дружественной обстановке, единственное, о чём переживали мальчишки – что нельзя было привезти Максу Олесиных пирожков и прочих вкусностей – как сказал доктор, даже после выписки Максу не меньше недели была показана строгая диета. Так что только немалое время спустя, сердечно распростившись со всеми заинтересованными лицами, Макс всё-таки сунул нос в Сеть, набрал адрес сайта Соседнегородского музея и начал искать на нём информацию об архитекторе Скоропове и его предках. Информация нашлась быстро и в довольно-таки большом количестве. Яков Якимович Скоропов действительно родился крепостным богатого помещика Ивана Готлибовича Моргауза. А вот что касается его родителей… Точнее отца… О его несчастной судьбе можно было бы написать авантюрный роман. Но если брать по порядку, то началась эта история так… Батюшка Ивана Готлибовича – Готлиб Фридрихович Моргауз – был потомком одного из тех немцев, точнее курляндцев, что приехали на Русь ещё при императрице Анне Иоанновне в свите её и её фаворита герцога Бирона. Предок Моргаузов получил от императрицы «за усердие и всепреданность» довольно много разных милостей и даров, в том числе и богатейшее поместье возле нынешнего Соседнего Города, а тогда просто Уездного Городка, с десятью тысячами душ крепостных крестьян. Далее Моргаузы неизменно служили престолу и приумножали семейное благосостояние, что же касается Готлиба Фридриховича, то он прервал свою военную карьеру ввиду тяжёлого ранения, полученного в альпийском походе, который прошёл бок о бок с великим Суворовым. И даже Суворов, не любивший немцев, не мог не признать, что Готлиб Моргауз – командир дельный и толковый. Выйдя в отставку, новоиспечённый помещик поселился в имении и занялся семьёй и хозяйством. Надо сказать, что он был большим сторонником порядка, и крепостные его не голодали даже в голодные годы и не отдавали последнее алчному хозяину. Более того, Моргауз заботился о том, чтобы его крещёная собственность жила в неплохих условиях, хорошо питалась и не изнуряла себя непосильным трудом. Он даже открыл школу для крестьянских детей, в которой обучались не только мальчики, но и девочки. Соседи-помещики только пальцем у виска крутили на такие нововведения, но, как ни удивительно, все расходы Моргауза вернулись к нему сторицею. Крестьяне трудились усердно, бунтовать и не думали, даже несмотря на то, что за разные провинности, лень и пьянство бывали по приказу помещика по-отечески выпороты. А уж теплицы, сады и цветники имения Моргауза вызывали зависть даже у самого губернатора. Однако в личной жизни, как водится, не сложилось. Не было на белом свете более неподходящей пары, чем Готлиб Фридрихович и законная его супруга Варвара Иннокентьевна из древнего, хоть обедневшего боярского рода Лопушковых-Захарьиных. Он – жизнелюбивый, громогласный, обожающий зазывать в имение гостей, но вместе с тем рачительный хозяин и справедливый судия, и она – тихая, мечтательная и богомольная, более думающая об Отце Небесном, чем о законном супруге и делах поместья. Но всё же, помня о своём долге, она родила-таки Готлибу наследника – сына Иоганна, или, как его предпочитали все называть – Ванечку, после чего муж от неё более ничего и не требовал – позволял десять месяцев в году кататься по богомольям и святым местам, исправно снабжал деньгами и провизией, говоря при случае: - Ну что ж, видать судьба так распорядилась… Что я нагрешу – то замолит богомолка моя… И надо отдать должное – грешил… Хотя, мало кто осуждал его за эти грешки – мужчина видный, в самом соку – как тут без женского внимания и ласки? Да и то сказать – на фоне забав некоторых помещиков грешки Готлиба Моргауза были невинными детским шалостями. Ну, завёл себе красавицу-экономку Дарью, от которой прижил дочку Марьюшку, ну захаживает по временам в девичью… И что ж? Марьюшку по его приказу баловали, как самую настоящую дворяночку, одевали в шёлк и бархат, учили французскому и игре на фортепиано, пению, вышиванию и рисованию – и вообще всему, что должна была знать приличная провинциальная барышня. Экономке Дарье дворовые кланялись в ноги, за глаза именуя «ночной барыней», а если уж от походов бодрого Готлиба в девичью и приключался какой конфуз в виде нежданно появившейся полноты которой-нибудь из девок – так оконфузившаяся немедля выдавалась замуж с хорошим приданым, и старосте деревни, в которой поселялись молодые, давался строгий наказ – следить, чтоб муж жену и приплод её не забижал без меры. В общем – не жизнь – а просто пасторальная благодать. Сыну и наследнику Готлиб тоже уделял достаточно внимания, и наружно мальчик рос именно таким, каким хотел его видеть отец – он был умён, неплохо учился, был в разговоре разумен и боек, со старшими – уважителен, с равными – приятен, вместе с отцом ездил на охоты и балы в Дворянском собрании и, казалось, был идеальным юношей своего поколения. Никто и не догадывался, каких демонов сумел взрастить в своей душе этот приятный и обходительный юноша, совсем ещё мальчик с виду… Отца своего он возненавидел за то, что тот открыто нарушал святость брака, мать же любил… и одновременно презирал за её кроткий нрав и христианское всепрощение. Но более всего ненависть у него вызывала наглая простолюдинка, похитившая любовь отца у матери – экономка Дарья. А вот к Марьюшке… к Марьюшке, своей единокровной сестре, Иван питал далеко не братские чувства. Но пока отец был в силе – поделать с царящими в доме нравами Иван ничего не мог. И до поры до времени играл роль любящего сына и приличного молодого человека. Готлиб Моргауз действительно любил Дарью и свою незаконнорожденную дочь Марьюшку и прекрасно понимал, что он не вечен. Посему он заранее позаботился с составлением завещания, в котором весь основной свой капитал оставлял сыну, а вот в приложении к завещанию были приписаны две вольные – для Дарьи и Марьюшки и энная, весьма неплохая сумма денег на жизнь. Дарья о завещании прекрасно знала и о дальнейшей судьбе – своей и дочери – не беспокоилась. Но человек предполагает, а бог располагает… По возвращении из Свято-Троицкого монастыря, с очередного богомолья, Варвара Иннокентьевна неожиданно слегла в тяжёлой горячке. Не помогли ни святая вода, ни свечки от Чудотворной иконы, ни спешно вызванный из Уездного Городка немецкий доктор, констатировавший быстрое развитие у больной воспаления лёгких, вылечить которое тогдашняя медицина была просто не в силах. Через неделю больная скончалась и была похоронена, оплакиваемая мужем, сыном, соседями и многочисленной дворней. Ванечка загоревал после смерти матери всерьёз. Она была единственным человеком, которого он по-настоящему любил, а отца, под влиянием этой внезапной смерти, возненавидел ещё сильнее. Тем более, что после полугодового траура, Готлиб Моргауз решил завести в поместье крепостной театр, подобно Шереметевым с Юсуповыми. Сказано – сделано. Набрали по деревням красивых девок и голосистых парней приглядной внешности, наняли учителей – двух итальянцев и француза, обучили оркестрантов, выстроили прекрасное здание… Совершенно неожиданно примой нового театра стала Марьюшка, чьё пение стали называть «воистину ангельским». Девушка легко освоила итальянскую партитуру и уже в первом же спектакле обратила на себя внимание провинциальных театралов. И не только пением. Девушка была редкостно красива, умна и хорошо воспитана. С обычной крепостной актёркой воздыхатели не стали бы церемониться, но дочь свою Готлиб в обиду не давал, так что ещё два года пролетели вполне мирно и счастливо. Тем более, что Иоганн уехал в Петербург и поступил на службу по гражданской части… Однако, счастье длилось недолго. Во время одного пира с продолжительным и немереным возлиянием Готлиба хватил удар, отнялась правая половина тела, рот перекосило, говорить он почти не мог, издавая какие-то жалкие звуки. Пролежал он так недолго, но безо всякой надежды на выздоровление. Поправить здоровье уже ничто не могло, и Готлиб Моргауз скончался через несколько месяцев «от последствий апоплексического удара». Так в судьбе Дарьи и Марьюшки произошёл крутой поворот, который впоследствии привёл к той самой трагедии.