Третий вариант

POV. Гарри. – Люциус, мой скользкий друг, веселишься? – разрушил гнетущую тишину Воландеморт. – Я… мой Лорд… – блондин опустился на одно колено и склонил голову перед змееликим. – Как хорошо ты устроился, – зашипел тот не хуже змеи. – Большая часть наших друзей мертва, остальная разбежалась, как мыши по норам, а ты здесь празднуешь? Кто тут у нас еще? Северус? Наш драгоценный зельевар или не такой уж и драгоценный, раз воскресил меня не он, а кое-кто другой! – закричал тот, сверкая сумасшедшим блеском красных глаз. – Круцио! Я научу вас послушанию. – Мой Лорд, – Люциус решил снова отвлечь на себя внимание, – мы всегда были верны вам. У нас просто не было возможности сделать так, чтобы вы снова обрели тело, иначе… – Хватит! Круцио! Предатели! Все предатели!!! – распалялся тот, а я все больше погружался в пучину своего отчаяния переставая замечать, что творится вокруг. – Только не ты, – шептали мои губы беззвучно, – только не ты… пожалуйста. В голове все еще звучал собственный крик и хруст сломанных костей, перед глазами всплывали сцены из темного подвала и залитый моей кровью пол. Я слышал его смех и чувствовал чужие руки, что толкали меня за железную решетку. Я помнил тихие шаги в темноте и парализующий страх от понимания, что могу не выдержать и сломаться. Я был совсем не готов встретить своего мучителя снова. Окунуться в незабываемый страх и жгучую боль, что выедала сознание. Проще было спрятаться, закрыть глаза и заткнуть уши, лишь бы его образ исчез, лишь бы его голос перестал преследовать меня еще и наяву. Я убегал от ночных кошмаров в реальность, а он достал меня и здесь. Он снова пришел за мной, он снова хочет меня убить, он снова хочет забрать его. Мой дар, мою жизнь, мой свет, все то, что я с таким трудом отвоевывал у проклятого мира, он хочет поглотить и оставить лишь пустоту. – Когда же это закончится… – А это у нас еще кто? – пробился сквозь пелену моих страхов жуткий голос монстра. – Такой хорошенький и сладенький, – и красные глаза уставились на меня. – Твой мальчик для удовольствий, Люциус? Или это Северуса? – расхохотался тот. – Хотя это неважно, думаю, мы все сможем насладиться его телом и послушать, как громко он кричит. – Нет! – испуганный голос моего Северуса так больно резанул по сердцу. – Мой Лорд… – сбивчивые просьбы и оправдания моего Люциуса откликались тупой болью в груди. Почему они так боятся? Почему я слышу в их голосах страх? И снова злобный смех этого зеленомордого, которого и в живых-то быть не должно. Что происходит? Они говорят обо мне? И почему в глазах моих мужчин такой ужас? Я не понимаю ни слова из сказанного, но чувствую повиснувшую в воздухе опасность. Ощущаю подступающий запах крови, что сладкой горечью пробивается сквозь пелену памяти. Соленые слезы, что прольются совсем скоро, и блеклый образ собственного конца, если все так и продолжится. Да что это со мной, в самом деле? Воспоминания прошлого так глубоко проросли в меня, что я позволяю своим любимым мужчинам просить и унижаться? А ведь они сейчас почти умоляют не трогать. И не трогать кого? Того, кого Воландеморт даже не узнает? Я, застывшая в ужасе статуя, не могу защитить свою семью? Я позволяю им чувствовать боль, хотя обещал себе, что защищу и не допущу, чтобы им навредили? А этот пережиток прошлого еще и хохочет и не узнает меня? Не узнает творение собственных рук? Он, и правда, меня забыл? В таком случае пора бы напомнить. – Взять его! – командует Воландеморт своей армии, как оказалось, из оборотней, но просчет в этом случае огромен. – Стоять! – звучит властный голос Габриэля. Испуганные волки в немом повиновении склоняют головы перед своим божеством. Они-то хорошо чувствуют, кто перед ними стоит, и хорошо понимают, кто для них главный. – Я сказал взять его! – повторяет свой приказ мужчина, но реакция нулевая. – Не знаю, кто вы, но у вас ничего не выйдет, – объясняет ему Габриэль. – Круцио! – А вот это уже лишнее, дорогой брат, – я создаю на пути к Габриэлю преграду из сжатого воздуха, и проклятье, пущенное Воландемортом, разбивается о невидимую преграду. – Что?! – Ты спрашивал у Люциуса, кто я? Не помнишь? Ты забыл? Забыл, как ломал меня? Забыл, как я срывал голос под твоими пытками? Забыл, как радовался моим слезам? Ты забыл меня, брат мой? – Брат? Поттер? – дошло до него наконец-то. – Ты забыл, как сделал меня таким? – Я ведь не могу помнить каждую букашку под ногами, – зашелся он в заливистом смехе. – А вот я помню, – я поднял левую руку ладонью вверх и позвал Тиза, что спустя секунду захлопал ажурными крыльями, призывая явиться всю стаю. – И от моей памяти тебе только хуже. Съесть! – скомандовал я прекрасным убийцам, которые моментально вгрызлись в тело Воландеморта, пожирая его изнутри. – Кажется, я убил тебя уже дважды, надеюсь, третий раз будет последним. Так что насладись этой болью сполна и умри, наконец, навсегда. Желания смотреть на корчащегося в предсмертной агонии Темного Лорда у меня не было, но я должен был увидеть его смерть собственными глазами, чтобы удостовериться, что его в моей жизни больше не будет. Тизы сделали свое дело быстро, и спустя минуту на полу лежала только куча костей в груде тряпья. Даже крови не осталось. Маленькие убийцы сработали чисто, попутно получив удовольствие от хорошего ужина, и упорхнули обратно на болото, когда их присутствие больше не требовалось. А Тиз, с которым мы так много времени провели вместе, устроился на кончике моего пальца, плотоядно взирая на перепуганных волков, участь которых еще решена не была. – Габриэль, попроси, пожалуйста, своих подчиненных рассказать, как так вышло, что они оказались в компании снова живого Воландеморта, – обратился я к другу, нежно поглаживая обманчиво хрупкие крылья людоеда. – Говорите, – приказал тот, не задавая лишних вопросов. – Он призвал нас, как и раньше, – ответил один из них. – Призвал? – удивился Габриэль. – Почему это человек призывает волков себе на службу и те следуют за ним, называя главным? – Он обещал уравнять наши права с людскими, когда министерство будет в его руках. – Права? – Эдикт о темных тварях, – подсказал я парню. – По которому считается, что оборотни, имея звериную сущность, не могут быть полноправными членами общества. – Но оборотни не живут по людским законам, – не понял тот. – Какая нам разница до того, что выдумывают люди? – Политика дело тонкое, друг мой, и я объясню тебе ее нюансы чуть позже. А пока хотелось бы узнать, как Воландеморт вернулся к жизни и кто ему в этом помог, – обратился я к оборотням. – Этого мы не знаем. Он не объяснял, и кто ему помогал, мы не видели. – Понятно, – кивнул я больше себе, чем им. Все же ответ я уже и так знал, ведь кто еще мог обладать такой силой, чтобы воскресить мертвого, как не старый добрый директор. Остальным не хватило бы ни сил, ни ума, ни умений на такой ритуал. Да и у Петтигрю, если он остался жив, не получилось бы сделать это снова. Рука-то всего одна и крови моей у него нет. – И все-таки интересно, как? Ну да ладно, я закончил, – доложил я Габриэлю. – Уходите в лес и не смейте появляться в черте города, пока я лично вам это не разрешу, – приказал тот, и волков как ветром сдуло. – Что теперь, Торм? – А теперь начнем войну, – я снова погладил тонкие крылышки Тиза и вернул его на место под кожу. – Кажется, мы с тобой задолжали одному почтеннейшему старцу. – Думаешь, это он? – Больше некому, – пожал я плечами. – Я, конечно, не должен вмешиваться в дела людей, но раз уж и оборотни вовлечены в эту историю… Рассчитывай на меня, я с тобой. – Всего один раз, – я подошел к парню и сжал его пальцы в своей ладони, пристально глядя ему в глаза, – и я обещаю, что сделаю тебя счастливым. – Ты уже сделал, – сжал он мои пальцы в ответ и подарил нежную улыбку. Время игр закончилось, и если директор хочет войны, он ее получит. Шутить с природой опасно для здоровья, тем более, если у природы нестабильная психика и ее мучают ночные кошмары. Смотреть сейчас в глаза Северусу или Люциусу не мог, поэтому, поговорив с Габриэлем, постыдно сбежал из мэнора. К тому же я был зол и, если бы остался, мог разнести Нарциссе дом, а это нежелательно. Мои резкие перепады настроения чреваты последствиями. А злость не самая лучшая эмоция, тем более, когда злишься на себя самого. Хотелось расшибить себе голову об стену и запрятаться в самый темный угол, где никто не найдет. Ведь я совсем никчемен и противен себе до самых кончиков пальцев на ногах. Застыть перед врагом, поддаться панике и стоять истуканом, когда моим мужчинам причиняют боль. Как можно быть таким ничтожеством и еще претендовать на их любовь? Да я просто посмешище на их фоне, юнец, что боится ночных кошмаров и монстра, который живет под кроватью. Идиот, вот кто. Полный кретин, что заигрался в любовные игры и упустил из вида единственное, что должен был контролировать, и от чего стоило избавиться немедля. Ведь знал же, знал, что так просто ничего не закончится. Собственными глазами видел и шкурой ощутил всеобъемлющую любовь светлой стороны в лице великого Дамблдора. Хорош герой, ничего не скажешь. Попросить бы, чтоб Тизы мозг выели, только вот нового никто не даст. Разве что добрый дедушка постарается, привяжет к собственной ноге и будет слюни подтирать психу Поттеру, которому ноша спасителя оказалась не по силам. Мерлин, дай сил выдержать и не потерять обретенное. Позволь мне побыть человеком и просто любить. Я не прошу ответных чувств или снисхождения к себе. Всего лишь, чтобы моя семья была счастлива. А я сделаю все, что потребуется, только позволь им жить. *** – Бедный мальчик, – бледная Нарцисса нервно одергивала рукав платья, пытаясь разобраться в произошедшем всего несколько минут назад. – После всего, что было, еще и это… Но как такое возможно? Почему Темный Лорд снова ожил? – она подняла глаза на мужа, который уже принял необходимые обезболивающие и восстанавливающие зелья. – Понятия не имею. – А Торм называл Темного Лорда братом, – хихикнул от напряжения Драко. – Но у него же нет братьев. У него их нет… – Почему ты говоришь, что он бедный? Что ты знаешь о Торме, Нарцисса? – Северус не сумел пропустить фразу леди и потребовал объяснений. – Больше, чем вы двое. – О чем ты? – Я знаю, кто он, Северус, и знаю, что ему довелось пережить. А еще то, что он очень чувствительный и ранимый, несмотря на то, что старается казаться сильным ради вас. И сейчас ему должно быть очень плохо из-за случившегося. Так что не теряйте времени на разговоры и найдите его. – Нарси, – встрепенулся Люциус, – как ты… – Мерлин, хватит болтать. Идите за мальчиком, пока он не закрылся в себе, считая себя виноватым в том, что вам досталась парочка проклятий. – Но в этом нет его вины, почему он будет думать… – Крим, – позвал зельевар домовика, чтобы узнать, где сейчас находится Гарри. С того ведь точно станется выкинуть какую-нибудь глупость. – На болоте, на болоте, там… там… это ужасно, – запричитал тот. – Перенеси нас с Люциусом к нему, немедленно, – приказал он, и в следующую минуту оказался на знакомой поляне возле болота, где вся земля, деревья и вода были скованы толстым слоем льда. В морозном воздухе кружились снежинки, и замерший парень, сидящий среди зимнего пейзажа, напоминал древнюю мраморную статую, навечно застывшую под слоем снега. – Что ж ты творишь, – Северус бросился к парню, обнимая его холодное тело и прижимая к себе, пытаясь согреть, пока Люциус давал необходимые распоряжения домовику. – Глупый мальчишка, все ведь хорошо. Ты ни в чем не виноват. Слышишь меня? Все хорошо, поэтому прекрати буйствовать и возвращайся ко мне. Возвращайся к нам, – поправил он себя, увидев глаза Люциуса, что были наполнены горечью и волнением. – Ошибся… упустил… сам виноват… – шептали бессвязно губы парня, когда мужчины, раздев его, усадили в ванну, наполненную горячей водой. – Побудь с ним, я принесу необходимые зелья, – мужчина тронул плечо блондина, – и, Люциус, попытайся уговорить его успокоиться. – Гарри… Гарри, ты меня слышишь? – Люциус сжимал холодную ладошку парня, которая даже в горячей воде не могла согреться. – Пожалуйста, поговори со мной. – Не ты… не ты… не хочу… – Не я? Я… Северус сейчас придет, не волнуйся, – совсем уж расстроенный тем, что его не хотят видеть, аристократ разрывался между тем, чтобы уйти, и остаться, дабы помочь парню выйти из его странного состояния. – Не хочу тебя терять, – произнес четко Гарри и резко потянулся к мужчине. Хватая Люциуса за мантию и чуть ли не роняя в ванну, парень впился в розовые губы, сминая их в жарком и страстном поцелуе, выплескивая на своего любимого блондина все скопившиеся эмоции и чувства, что требовали выхода наружу. Свою любовь, нежность, страх и смятение он передавал в чувственном касании губ, тяжелом сбившемся дыхании, проглаживании красивого лица и запутывании пальцев в длинных светлых прядях. Он слишком сильно боялся потерять своего Люциуса, боялся, что тот оставит его, начнет презирать и будет сторониться. И отчаянный поцелуй, смешанный с солеными слезами, был последней надеждой на то, что не оттолкнут и позволят остаться рядом. Не ожидавший такого стремительного порыва аристократ сначала растерялся, а когда понял, что его целуют вместо того, чтобы прогонять, ответил со всей возможной нежностью и искренностью. Ведь он так долго ждал этого поцелуя, долгие двадцать лет ждал, когда, наконец, сможет прикоснуться к губам своего Торма. И пусть он оказался в итоге самим Гарри Поттером или даже Мортом Мраксом, это уже не имело никакого значения. Брат Воландеморта, герой национального масштаба или просто таинственный парень с ночными кошмарами и шрамами на руках, было без разницы. Потому, что он любил именно этого мальчишку, а все остальное не важно. – Люци, мой Люци, – заплаканный парень уткнулся в шею мужчины, крепко сжимая его мантию в пальцах, – не оставляй меня, пожалуйста. Никогда не оставляй меня. – Я не оставлю, – поглаживал аристократ свое чудо по спине, пытаясь его успокоить, – не оставлю. – Обещай мне. – Обещаю. – Тогда я поверю. – Верь мне, – заверил он парня в честности своих слов, – верь, и я не подведу тебя. Вернувшийся зельевар застал до раздражительности умилительную картину. Шмыгающий носом и весь в слезах Гарри прижимался к довольному Люциусу, которому, судя по происходящему, все-таки удалось достучаться до парня и вернуть его в реальный мир. Один голый, а второй весь мокрый, они без капли смущения обнимали друг друга и смотрелись рядом так хорошо и правильно, что мужчина почувствовал себя лишним в этом помещении. – Северус, я доставил тебе неприятности, – отлипнув от Малфоя, Гарри моментально перевел свой взгляд на мужчину, будто прочитав его мысли и поспешив задержать. А для уверенности, что тот не уйдет, еще и руку протянул, чтобы коснуться зельевара. – Все нормально, я уже привык, – ответил тот и сжал пальцы парня. – Прости, я испугался, – попытался оправдаться Гарри. – В этом нет ничего постыдного и не нужно так убиваться. – Я виноват, но больше ошибок не допущу. Я все исправлю. – Нечего тут исправлять, кроме твоего ужасного состояния, – сменил тему зельевар, – выпей зелья и ложись спать. Тебе сейчас нужен крепкий сон. – Хорошо, – безропотно согласился парень, – но спать мы будем вместе. Сегодня вы остаетесь со мной.