***
Проживать один день дважды было иногда интересно, иногда муторно, но никогда не скучно. Например, сегодня вечером на пиру по случаю начала учебного года он будет наблюдать своё собственное распределение. — Не х-х-хот-т-тите, ож-ж-жид-д-дая в-в-вечера, в-в-выпить со м-м-мною в-в-вина? — предложил профессор Квиррелл. — Пожалуй, — отозвалась Аттрактора. Ждать поезда всё равно долго, а так хоть какая-то компания будет. Заикающийся профессор был, как и она, рейвенкловцем и потому мог по праву считаться кладезем премудростей. У него в кабинете, возле горящего камина, они и собрались, чтобы вкусить вина. — Я с-с-смот-т-трю, в-в-вы от Д-д-дамблд-д-дора не в в-в-восторге… — начал профессор издалека. Аттракторе показалось, что именно благодаря этому её и позвали в эти апартаменты. — Знаете, странный он. Дно у него будто двойное. Не буду говорить, что он лицемерит, но искренним человеком я бы его не назвала. Некомфортно мне рядом с ним, а своим предчувствиям я привыкла доверять. Профессор Квиррелл покивал в процессе монолога, показывая, что понимает всё, о чём говорит собеседница. Потом они ещё долго говорили ни о чём. Серьёзных тем затронуто не было. Но вот под конец Квиррелл вдруг спросил: — А к-к-как вы д-д-д-умает-т-те, к-к-куда п-п-попад-д-дёт Гар-р-р-ри П-п-потт-т-тер? — Рейвенкло, — не задумываясь, отозвалась профессор Блэк. Брови Квиринуса поползли вверх. Ему все говорили о Гриффиндоре, что было бы для него абсолютно не выгодно. А тут нате вам! Рейвенкло. И он предложил пари. Тридцать галлеонов тому, кто назовёт верный факультет. Сам он ставил на свою нужду — на Слизерин. Уже на пиру к их пари присоединился Северус Снейп, объявивший, что, кроме Гриффиндора, вариантов нет вообще. Так у Аттракторы появилось лишних шестьдесят галлеонов.Глава 4.
26 апреля 2016 г. в 18:38
Первое сентября — тот ещё бедлам. На перроне стоят клетки с животными, и те вносят свою лепту в общий гомон. Но, конечно, основной источник шума — ученики. Кто-то радостно встречает приятелей, кто-то громко прощается с родителями, а кто-то просто гремит чемоданами.
Гарри пытался втащить свой чемодан в поезд, что получалось у него из рук вон плохо. Но с горем пополам ему это удалось. Осталось лишь найти свободное купе и добраться до пункта назначения.
Уже в купе, присев и прислонившись лбом к стеклу, Гарри вспомнил суматошное утро. Скольких сил ему стоило убедить дядю Вернона отвезти его на вокзал! Нет, что убедил — хорошо. Но потраченные нервы как восстанавливать?
Потом погрузка и лондонские пробки. Поттер уже думал, что они опоздают. Но нет, они явились точно вовремя. А с платформой ему просто подфартило. Перед ним барьер пересекала какая-то рыжая семья, и он без вопросов последовал за ними.
Прежде чем у него в купе появился попутчик, прошло минут двадцать. На вокзал семейство Дурслей, несмотря на пробки, прибыло рано. И у Поттера оставалось время подумать о прошедшем педсовете. Он никак не мог определиться, нравится ему Дамблдор или же нет. Пытался и не мог. С одной стороны, Альбус был ему симпатичен просто так, как человек. С другой, подобранный им персонал в лице Биннса и Трелони оставлял желать лучшего. Под вопросом пока был Квиррелл. Он хоть и заикался, но предмет свой знал отлично, и потому точно понять, стоило ли принимать заику в учителя, не получалось.
Из тех, кто Поттеру — хотя на тот момент правильней было бы сказать Блэк — понравился, однозначно были Филиус Флитвик и, разумеется, Помона Спраут. Гарри не определился в своём мнения касаемо Северуса Снейпа. Вроде знаток своего дела, но как только речь зашла о Гарри Поттере, тот разразился тирадой, полной ненависти. Загодя заявив, что этого гриффиндорца он терпеть не может. Гарри покоробило, что в его факультете не сомневаются. Сам он понятия не имел, куда его распределит шляпа.
— Могу я присесть? — спросила девочка, отдалённо похожая на мопса.
— Пожалуйста.
Он сделал рукой пригласительное движение, а потом словно на автомате пригладил волосы, отчего стал виден шрам.
Девочка взвизгнула:
— Ты Гарри Поттер?
Тому ничего не оставалось, как кивнуть.
— Ой, как все удивятся! — воскликнула она и убежала оповещать народ о столь великом событии.
Этого-то Поттер и боялся. Он ещё по Дырявому Котлу помнил свою известность, которая у него уже в печёнках сидела. Нет вот чтобы тихо-мирно проехаться в поезде до места будущей учёбы, так надо непременно познакомиться со всем вагоном. А что девчонка его с ним познакомит, не оставалось никаких сомнений.
Через определённое время подошла целая компания, состоявшая из Драко Малфоя с двумя его телохранителями, Блейза Забини, Теодора Нота и Милисенты Булстроуд.
— Так ты и есть Гарри Поттер? — с порога осведомился Малфой.
Парень Гарри особо не понравился. Его нарочитость напополам с надменностью, явно скопированной у кого-то, отталкивала.
— То есть, ты теперь прикажешь мне это ещё и доказывать? — холодно поинтересовался Гарри.
Вот уж попытки предоставить доказательства того, что он Гарри Поттер, ему и в страшном сне привидеться не могли.
Однако некое подобие ссоры прошло, и ребята всё равно разговорились. Говорили в основном о факультетах, на которые мальчики-девочки хотели попасть. Как оказалось, подобралась компания слизеринцев.
— Ну да, очень хитро попасть на факультет хитрецов, когда каждый будет ждать от тебя подвоха, — «похвалил» идею Гарри.
— Зато сразу попадаешь в среду, в коей будешь вращаться после выпуска, — парировал Малфой и тут же спросил. — А ты бы куда хотел попасть?
Поттер задумался — импонировали ему только два факультета. И, как ни странно, они оба не участвовали в факультетской «гонке вооружений». Хаффлпафф или Рейвенкло? Ум и креативность или преданность и трудолюбие? Тут, как говорится, все хороши. Всего и побольше, можно и без хлеба. Но потом он подумал о самом свободном в плане мышления факультете и всё же остановил свой выбор на нём.
— Я думаю, Рейвенкло — неплохой факультет.
Панси презрительно поморщилась: заучек она не любила. Девочка в большой степени была подвержена стереотипам и потому свою оценку выдала без раздумий. Малфой уважительно присвистнул. Рейвенкло был самым малочисленным факультетом. Попасть на него шансов было немного.
— Мой отец там учился, — вдруг сказал Теодор.
Нотт не выглядел на свои одиннадцать лет, а казался намного старше. Также он, в отличие от белобрысого Малфоя, был шатеном.
— И как ему факультет изнутри?
Теодор призадумался. Он нахмурил брови — ему самому Рейвенкло не очень нравился — и выдал свой вердикт:
— Ничего — жить можно, но вот в гостиную попасть — ну просто беда.
Тут же Нотт рассказал про орла, загадывающего новоиспечённым рейвенкловцам каверзные загадки. Он упомянул, что бывали даже случаи, когда люди, приходившие последними и не сумевшие ответить на вопрос орла, ночевали под входом в гостиную до прихода Филча.
Так под разговоры о будущей учёбе дети и доехали до Хогвартса. Компания Гарри не сказать, чтоб понравилась. Нет, были отдельные личности в лице Милисенты Булстроуд, которые ему импонировали. Но вот холодный Нотт оставил его равнодушным, а излишняя горячность итальянца Забини, откровенно говоря, смешила. Малфой — тот вообще отдельная песня. Когда мальчик раскрывался и не давал своей чопорной надменности прорваться наружу, он был ничего — общаться можно, но вот в противном случае — нет.
Из поезда они вышли уже под вечер, причём поздний-поздний. Встречал первокурсников Хагрид, произвёдший большое впечатление на Поттера. На педсовете он его не видел. Что бы там делал лесник? И вот теперь великан — взрослый человек достал бы ему разве что до пояса — звал их к озеру, через которое они переправлялись на лодках. Тогда-то новички и увидели всю громаду величавого замка. Чем ближе первокурсники к нему подплывали, тем больше он становился. Когда они причалили, пришлось запрокидывать голову, чтобы увидеть концы башенок.
Хагрид передал их в руки МакГонагалл. Та по пути до Большого зала рассказывала об истории факультетов. А когда они уже дошли, спрятала их чуть ли не в чулан. Тут-то новички и познакомились с привидениями замка. Те обсуждали поведение Пивза, говорили, что его следует изгнать из общины, заступался за него лишь Толстый Проповедник, впоследствии пожелавший, чтоб они все попали на Хаффлпафф — его любимый факультет, ведь он сам там учился.
После снова пришла профессор МакГонагалл и отвела их таки в Большой зал на распределение. Гарри в своём предвкушении ужасно волновался. Определялась его судьба на ближайшие семь лет. А что, если он никуда не попадёт? Его тогда вообще не примут в школу или образуют новый факультет специально для — вот беда! — знаменитости?
— Поттер Гарри — сообщила всему залу замдиректор.
Гарри так увлёкся своими мыслями, что не заметил, как очередь дошла до него. И он на заплетающихся ногах пошёл к шляпе. Та тотчас оказалась на его голове.
— Вижу ум и сообразительность. Творческий подход к делу тут тоже к месту. О! Вижу огромное желание проявить себя, заслужить ту славу, которой уже обладаешь, — начал нашёптывать головной убор.
Последние слова Гарри не особо понравились. Его могли распределить на Слизерин, а, памятуя встреченную им компанию, надо понимать, что настоящих друзей он там не обретёт. Приятели будут, конечно, будут, почему бы им не быть у знаменитости-то. Но вот в том-то и дело, что будут они не у него, а у его славы.
— Только не Слизерин. Только не Слизерин, — тут же стал отпираться от навязываемого факультета Поттер.
— Не Слизерин, говоришь? Ещё есть Гриффиндор, там тоже люди любят достигать вершин, — подала новое предложение шляпа.
О Гриффиндоре Гарри не знал ничего такого особенного: ни хорошего, ни плохого. К нему он отнёсся равнодушно, и это заметила шляпа.
— Также есть Хаффлпафф. А ты верен, даже слишком. Однажды взятая на вооружение идея может стать для тебя основой жизни — от неё ты не отступишься никогда, что уж говорить о друзьях, — продолжал головной убор.
Это Гарри уже больше понравилось, хаффлпаффцев он уважал, да и их декан профессор Спраут ему понравилась.
— Что ж, и тут не попала в яблочко, — покаялась шляпа и тут же заорала на весь зал. — Рейвенкло!
Аплодировали все. Гарри долгое время держал учеников в напряжении, обсуждая со шляпой свой будущий факультет, так что им требовалась разрядка. Наверное поэтому некоторые даже свистели ему вслед, когда он шёл до рейвенкловского стола. Там он подсел к Энтони Гольдштейну и продолжил наблюдать за распределением — только на сей раз более пристально. Также он бросил взгляд на преподавательский стол и, найдя там себя, усмехнулся. Каково это — быть в одном и том же месте, дублируясь? Наверное, такое мало, кто знает.
Закончившееся распределение положило начало пиру и разговорам о семьях.
— Вот я, например, шеддим, — признался Энтони, а потом пояснил для тех, кто не в теме. — Это такие духи низшего порядка в еврейской мифологии. Некоторые вредят людям. Но у меня в родословной была парочка таких. Мои предки не ревностные иудеи, как некоторые, и потому позволили себе породниться чуть ли не с исчадьями ада.
Все посмотрели на Энтони. Ярко выраженный еврей — прямой нос, кудрявый топорщащийся волос. Он не производил впечатления такого уж вредителя.
— А у меня в роду наги, — поделилась своей родословной Падма, — но язык змей я не понимаю. По этой линии всё перебито. Однако змеи меня любят.
Поттер представил себе Падму со змеиным хвостом вместо ног и чуть не прыснул. Девочка смутилась.
После Падмы все посмотрели на него, видимо ожидая, что он расскажет, от кого произошла его семья. Тот лишь пожал плечами. Но вдруг неожиданно вступился Бутт Терри:
— Я слышал, что Поттеры ведут своё начало от ифритов, более того — ифритов, верующих во Всевышнего. Так что это светлая семья.
Тёмные Патил и Гольдштейн потупили очи. Редко можно было встретить магов, начавших свой род от тех, кто не пошёл против Господа. Нежити было полно, и она плодилась да размножалась, хоть и без благословения Божьего, и могла породниться с человеком. Ангелы были созданиями, плоти не имеющими, и потому их потомство можно пересчитать по пальцам. Там — да, если любовь, то ангел забудет про всё на свете и примет на себя первородный грех ради любимого человека. Но вот ифриты, обладающие — как и человек — свободой воли, были иным звеном цепи горнего мира.
— А сам-то ты кто?
— Альвы предки мои, — пафосно ответствовал Терри.
Лайза Турпин, как оказалось, имела родство с гоблинами. Но родство отдалённое, потому-то на внешности её, кроме как малым ростом, это никак не отразилось.
Пир подходил к концу, и старосты начали собирать новичков для того, чтобы развести их по гостиным. Обитель Рейвенкло оказалась в одной из самых высоких башен. Пройдя вопрос орла, первокурсники совместно со старостой оказались в самой гостиной. Вся в светлых тонах, на стенах мерцали голубоватые блики: она представляла собой закруглённое помещение, имевшее даже собственную библиотеку, которая располагалась за статуей основательницы. По комнате были расставлены мягкие пуфы и кушетки с закруглёнными краями. А на окнах, приподнятых повыше к потолку, были представлены витражи. За ними — окнами, то бишь — бушевал ветер, напоминавший ученикам, на какой высоте они находятся.
— Поздравляю вас с зачислением на Рейвенкло — на самый вольномыслящий факультет Хогвартса, — начал свою речь староста.
Гарри, однако, его не слушал. Он хотел спать — для него день уже был закончен.
Примечания:
Отбечено.