***
Что случилось с Гермионой, Гарри понял быстро. Ещё на перемене, после сдвоенной гербологии, к нему подошла Грейнджер. Заплаканное лицо девочки выражало вселенскую скорбь. — Слушай, а тебя можно назвать моим другом? — в перерывах между всхлипываниями спросила Гермиона. Поттер замялся. Приятельницей или же товарищем Грейнджер точно можно было назвать, но вот другом… Он не был склонен именовать другом кого попало в самом начале знакомства. Жизнь у Дурслей научила его подозрительности. Он вообще не был до конца уверен, что приобрёл в школе друзей. — Ну да, наверное, — Гарри не хотелось расстраивать Гермиону ещё больше. Та лишь громче расплакалась. Она заметила заминку. — Поттер, ты называешь грязнокровку своим другом? — вдруг раздался голос Драко Малфоя. — Как низко ты пал. Гарри с Гермионой стояли у всех на виду, в библиотеке, так что не было ничего удивительного в том, что их оказалось так легко обнаружить. — Да, Малфой, твои манеры, как всегда, на высоте! — поморщился Гарри: ему не нравилось, когда его перебивали. — Знаешь, от аристократа обычно ожидаешь большего. Драко смерил его злым взглядом. Его тыкали носом в этикет, а этого от посторонних Малфой не терпел. Ему хватало придирок отца. — То есть, ты согласен, что она плебейка? — тут же всё перевернул по-своему Драко. Поттер нахмурился. Он не разделял людей на сорта. — Драко, ну не при ней же! Гермиона смотрела на того, уже как на врага народа. В её взгляде плескалось презрение. Драко не знал о ней ничего, судил только по статусу крови. А Гермиона считала нацистов недалёкими людьми. — Поттер, а я-то думал, ты понял, что для волшебного сообщества значит кровь… — посетовал Драко. — Понял, но с человеком нужно обращаться по-человечески. — Выйдем, поговорим? — тут же спросил Драко. Ему было ясно, что Поттер ничего не понял, а так, пропустил его слова мимо ушей. Гермиона при этих словах всполошилась: — Не надо драк, мальчики! — Я что, маггл — марать руки? — осведомился Драко. Для чистокровного волшебника дойти до рукоприкладства было всё равно, что лишиться чести. Плюс ко всему, его телохранителей здесь не было, и потому он вёл себя поскромнее. Наверное, ещё по этой причине он столь пренебрежительно относился к Крэббу и Гойлу. — Гермиона, не беспокойся. Драко мне ничего не сделает, — спокойно сказал Поттер. Но девочка не могла внять его словам. Она видела, что Малфой способен на любую подлость и вероломство, и не хотела, чтобы Гарри пострадал. Поттер же прекрасно понимал, что ему вновь начнут полоскать мозги на тему чистокровности. Мальчики вышли из библиотеки и обосновались в пустом классе. Он выглядел довольно заброшенным, однако оказался опрятно убран. Домовики не забывали ни об одном уголке Хогвартса. — Поттер, ты портишь мою репутацию, — пожаловался Малфой, — Весь Слизерин гудит о том, что я общаюсь с магглолюбцем. Драко очень трепетно относился к репутации на факультете и потому попал в патовую ситуацию. С одной стороны, общаясь с Гарри, он повышал общешкольный авторитет, тот всё же был знаменитостью. С другой, принижал факультетский. А отец очень огорчится, если к пятому курсу он не станет лидером Слизерина. — То есть, репутация для тебя тоже аргумент? — в вопросительных интонациях сказал Поттер, соображая, как выкручиваться. Ему не хотелось терять Драко. Тот был ценным источником информации о реалиях волшебного мира. — Конечно! — как вообще, при его статусе и целях, репутация может быть незначима? — Тогда… слушай сюда, — произнёс Гарри. Он уже решил, как — с точки зрения выгоды — объяснить свой поступок. Нет, конечно, можно было сказать, что он списывает у Гермионы, но это было бы слишком палевно. Драко не раз видел, как Гарри делает домашнюю работу. Его чуть ли не еврейская дотошность в том, что касалось источников, поразила юного Малфоя. — Какова моя репутация? — с вопроса начал Гарри. — Я — победитель Тёмного Лорда, мои родители являлись союзом чистокровного и магглорождённой. Все ждут от меня определённой линии поведения. Так стал расписывать ситуацию Поттер. Она, конечно, ему не нравилась, потому как ограничивала в выборе пути и стесняла в действиях. — Да даже общаясь с тобой, я попадаю под удар мнения обывателей. Мальчик-Который-Выжил и сын Пожирателя смерти. — А тебе не всё равно, что они о тебе скажут? — и Малфой пренебрежительно добавил. — Они же, в большинстве своём, стадо баранов. Поттер со смешком посмотрел на Драко. Двойные стандарты на лицо! — Ну, тебе же не плевать на мнение факультета. Малфой вздохнул. — Ладно, общайся со своей грязнокровкой, — нехотя сказал он. Фраза прозвучала, как разрешение. Поттера это слегка покоробило. — Но я не всё тебе о них рассказал! — вдогонку сказал Драко, собирающемуся уходить Гарри. — Ну, что ещё? — Ты знаешь, что большинство сильных магов — стихийник, которые питают свою силу от Земли, Воды, Огня и Воздуха? — стал заинтересовывать собеседника Малфой. Поттер застыл. Откуда пошла магия и теория магии были его любимыми темами, потому что подключалась Сесилия, и всё оказывалось ещё интереснее. — Драко, не томи, говори! — в глазах Гарри появился маниакальный блеск. — Ну, начнём с того, что маги не являются генераторами силы. Каждому нужна подпитка. И стихия, которая ближе всего нам по характеру, соглашается помочь. Воздух избирает неформалов, нетерпящих мысленных ограничений. Земля считает своими догматиков, превозносящих стабильность. Огонь делает человека импульсивным, такие люди быстро принимают решения и редко бывают пацифистами. Вода же терпелива, её последователи хорошо отыгрывают социальные роли и вообще являются замечательными актёрами. Это — маги. Но вот грязнокровки магами не являются. Они не подпитываются ни от чего. Точнее, они подключаются к магическому фону находящихся рядом магов. Я же говорил, они воруют магию. По мере рассказа Поттер пытался определить, от какой стихии подпитывается он. — Я обдумаю то, что ты сказал. — Ну, дело твоё, — и Драко ушёл, оставив Гарри одного. — Он опять сказал не всё, — вновь появилась Сесилия. Гарри вздрогнул: — Да что ж, у меня всё, не как у людей! Что я за шизофреник такой? Слуховые галлюцинации, визуальные! Благо, хоть тактильных глюков не наблюдается! — пожаловался на судьбу-судьбинушку Поттер. — Я могу и обидеться! — И что? Тогда от меня отстанешь? — Наоборот прилипну, как банный лист. — Ладно, чего ты хотела сказать? — Драко тебе не сказал, что магглорождённые подпитываются электромагнитным полем планеты. Именно поэтому им сложнее колдовать в Хогвартсе, чем где-либо. Здесь оно сведено к минимуму. Гарри вздохнул. Где Драко, а где электромагнитные поля? — Однако это не значит, что они слабы. Их магия универсальна и не привязана к стихии. Они практически всегда нейтралы. Хотя, если магическую власть даровал старший демон, будет привязка к его особенностям. Гарри слушал внимательно. Сесилия объясняла, как говорится, бред чистокровных. Да что там объясняла — она переворачивала его с ног на голову. — Откуда ты всё это знаешь? В своей жизни Сесилия не обладала даже околонаучными знаниями, не то, чтобы разбираться в какой-то области. А тут после смерти, нате вам! Хоть кандидатскую по теории магии пиши! — Я не первый день мертва, что, ты думаешь, я делала все эти годы? Гарри кивнул. Если бы умер он, то тоже интересовался бы всем, чем ни попадя. — Ну, хорошо. Вот я — маг какой стихии? — Огня, — тут же ответила Сесилия. — Ифриты — огненные создания. А вот маму твою наделила магией Лилит. Поттер поперхнулся воздухом. Первая жена Адама. Демонесса. — И какие это имело для неё и меня последствия? — тихо ужасаясь, вопросил Гарри. Сесилия громко засмеялась: — Если бы твоя мать была чуть пораскрепощённей, то стала бы сильнее Волдеморта. Гарри кажется понял, почему, и потому густо покраснел. — Да-да, ты верно подумал. Чем больше у неё было бы партнёров — сексуальных, конечно — тем больше магии ей удалось бы урвать. Ты в этом плане такой же. Гарри был в шоке. В его сознании выстроилось два типа магии. Первый тип, дарованный Господом, и второй, полученный от нежити и демонов. Он действительно был полукровкой даже в его собственной магической системе. Радовало только то, что раскаявшихся грешников Бог принимал. — Но… у неё же, надеюсь… — Гарри начал запинаться. — Никого, кроме твоего отца. По мнению Сесилии Лили была скучной женщиной, ведь любовников не имела. Какой тут может быть разговор? У Гарри отлегло от сердца. С Гермионой Поттер вновь встретился примерно через час. Как оказалось, Гермиона никуда не делась, а постаралась забыться книгами. То есть, взяла пару фолиантов для лёгкого чтения. — И что это было? — уперев руки в бока, вопросила Грейнджер. — Мы с Драко просто поговорили. — А с ним возможно говорить? Он же грязнокровок считает белыми неграми! — толерантная девочка замялась, но сорвавшегося с губ слова было уже не возвратить. — Ты же для него кто-то, вроде метиса! — Ну, это же не единственная тема для разговоров. Но Гермиона стояла на своём. Её возмущала любая несправедливость. — Ты же слышал их теорию о воровстве магии. Это же бред! Тогда и сквибов никаких не было бы! — вспыхнула обычно спокойная Гермиона. — Ну, сквибы, предположим, были бы. Типа они и есть потерпевшие. Грейнджер ненадолго умолкла, но потом всё равно взялась за старое: — Ты меня обвиняешь? — с болью в голосе спросила она. — Сначала Рон: «С такой заучкой невозможно дружить!». Теперь ты. Поттер ошеломлённо посмотрел на подругу. Не этого он добивался. — Да нет же! Ни у кого лично ты магию не воровала! — он не выдержал и выдал то, что ему поведала Сесилия. — Тебе магию Левиафан дал. А Финч-Флетчли — Бегемот. Гермиона явно хотела что-то сказать, но промолчала. Вслед за родителями-атеистами не верила в Бога и она. Но, столкнувшись с магией, была готова пересмотреть свои убеждения. — То есть, теперь я — исчадие ада? — с подозрением спросила Грейнджер. — Вместе со мной. Мою мать наделила силой Лилит. Гермиона чуть успокоилась: — Тогда ладно, но мне нужны документированные доказательства! — Найду! — Знаешь, Гарри, по-моему, мы пропустили пир. Поттер стукнул себя по лбу. Так вот, где они были! А он думал, что Гермиона сунулась к троллю. — Поттер, если вы знаменитость, то вам всё позволено? — вдруг из ниоткуда появился Снейп. Он явно вздохнул с облегчением, найдя их в библиотеке. — Почему не на пиру? Гарри хотел было ответить, но вмешалась Гермиона: — Профессор Снейп, тут такое дело... Гарри не виноват! Это я его попросила задержаться. Плохо поняла тему про ичетиков, и Гарри мне её объяснял. Поттер с удивлением воззрился на подругу. Так врать! Это надо уметь! — С нас же не за что снимать баллы, мы просто пропустили пир. А время для прогулок ещё дозволенное. Северус, видимо, думал о том же. — Действительно, не за что, — разочарованно произнёс он. — Ладно. В гостиные шагом марш! И учтите, я вас сопровожу. В школе тролль.Глава 11.
4 февраля 2017 г. в 22:10
Во второй раз утро Хэллоуина наступило рано. За окном было часа четыре утра. Весь факультет ещё сладко спал. А Гарри, как проснулся на какой-то особой фазе сна, так и не смог снова заснуть. Он уже полтора часа просто лежал в постели с закрытыми глазами. А сна ни в одном глазу. Видимо, придётся вставать.
Приняв душ и наскоро одевшись, Поттер спустился в гостиную. Там ещё никого не было. Такой пустынной Гарри ещё никогда её не наблюдал.
Что же делать? Может, почитать? Пожалуй. Чем не вариант?
Он подошёл к статуе основательницы, обошёл её и остановился напротив факультетской библиотеки. Здесь были книги по всем основным дисциплинам. Нашлась даже парочка ещё не изъятых по тёмной магии. Видимо, лежат тут не первый век. А деканы Рейвенкло с их либеральностью продолжают надеяться на сознательность студентов.
А вот это уже интересно: солидный том под названием «С чего пошло разделение на тёмную и светлую магию». Поттер взял в руки увесистый фолиант.
С ним он решил устроиться в глубоком кресле у чуть приоткрытого окна. В башне наглухо закрывались далеко не все окна, и поэтому по ней ходили жуткие сквозняки. Рейвенкло был именно тем факультетом, что чаще всех болел. И немудрено: зимой подмораживало так, что слегли бы даже самые стойкие.
Но вернёмся к книге, оказавшейся очень интересной. В ней было четыре разделения магии на тёмную и светлую. Первое — деление по духу. Оно же по результату. То есть, оно целиком и полностью зависело от целеполагания самого волшебника. Второе от разума — строилось на изменённых состояниях сознания. Третье от тела — было сродни наркотическим зависимостям. И четвёртое от души — основывалось на эмоциях.
Два из них считались языческими, два христианскими. Последние вывел святой Бонифаций во время своей миссионерской деятельности и наблюдений за «аборигенами».
Христианскими были положения от духа и души. Это означало, что тёмный маг — тот, чьи цели совпадают с целями Князя Тьмы, а душа способна испытывать жажду крови, превращая убийства и более тяжелые преступления — такие, как неверие и сатанизм — из самообороны в спорт. Язычники же тёмным полагали иное. В основном, тут были вырезки из римско-греческих трактатов. Тьма, в античном понимании, видоизменяла сознание; волшебники под её влиянием могли просто не понимать, что творят, впадая в ярость берсерка. Их разумом будто кто-то завладел. Христиане в этом видели влияние Дьявола и признавали подобных волшебников не тёмными магами, а одержимыми бесами. Ещё одним признаком тьмы было привыкание к определённого рода заклятиям. Маги просто не могли сдерживаться, не могли их не использовать. Их тело, подсев на новую дофаминовую радость, также претерпевало видоизменения. Они становились похожи на тотемное животное духа, как это обозначили индейцы. Ярким примером такого мага был Волдеморт. Он, ввиду своих экспериментов по тёмной магии, к концу 70-х стал больше походить на змею, нежели на человека. Но, даже если покопаться в истории магии, на ум сразу же придут маги, подобные Волдеморту. Конечно же, это боги Древнего Египта. Подобные реакции тела говорили о погружённости мага в искусство.
За чтением Поттер провёл пару часов. В гостиной начали появляться люди.
— Что читаешь? — заглядывая ему через плечо, поинтересовался Энтони.
Гольдштейн не был книголюбом. Зато являлся творческим человеком и любил размышления. Читал он только по мере необходимости, но вдумывался в каждую строчку, анализируя её со всех сторон. Можно было сказать, что мальчику уже была присуща такая черта, как двоемыслие.
— А… — увидев книгу, протянул он. — Я такую ещё дома прочёл.
Гарри кольнула лёгкая зависть. Хотел бы он иметь библиотеку дома.
— И как тебе? — сухо поинтересовался он.
— После этой книжки я понял, почему моя семья тёмная.
Поттер поперхнулся воздухом. И Энтони так спокойно об этом говорит? Официально можно было быть тёмным только в одном смысле.
Министерство придерживалось скорее языческих традиций, нежели христианских, и потому служить Люциферу не считалось зазорным. Наоборот, подобное попущение говорило о свободе выбора магического вероисповедания. А Энтони, к тому же, был иудеем. Для них дьявол — не более, чем прокурор на страшном суде. Почему бы не выразить ему поддержку? Когда это может быть выгодно?
— Но Волдеморту, — Энтони вздрогнул — было странно, что дьявол у него в союзниках, а какого-то тёмного волшебника он боится, — я так понимаю, ваша семья не присягала.
— Только присягать какому-то выскочке, объявившему себя Лордом, нам и не хватало для полного счастья! — презрительно выдохнул Энтони.
— Объявившему? А он им не был?
— Конечно, не был! — кивнул ему Гольдштейн. — Да, он сильный Тёмный маг, но Лорд — назначенец и глашатай Князя Тьмы на Земле. Он же — Тот Кого Нельзя Называть — видите ли, слишком горд, чтоб кому-либо служить!
Поттер мысленно поаплодировал Волдеморту, который, вопреки ожиданиям, оказался языческим тёмным волшебником.
А вот то, что у него в друзьях оказался мальчик, росший в семье дьяволопоклонников, надо взять на заметку. И глаз с него не спускать.
Примечания:
Отбечено.