Самые глубокие противоречия между людьми обусловлены их пониманием свободы. Яспрес К.
Не могу понять, что происходит… Бумага в сём месте рвётся под давлением перьевой ручки, отчего к тому же невзначай ставится жирная клякса. Какая-то мистика!.. Ещё и Том куда-то запропастился. И это… это… не могу писать… Тут нажима будто и нет совсем, он до того истончился, что, кажется, будто пропал вовсе. Буквально накануне нашей свадьбы! Ну вот, куда он мог деться?.. На этом месте меняют свой оттенок чернила, что может указать на некий перерыв в записях. Да и с этими жуткими Мраксами творится что-то неладное. Нет, если этих двоих — отца и сына, Марволо и Морфина — посадили, туда им и дорога, то куда делась девушка Меропа? Более всего меня смущает то, что пропала она, практически, в те же сроки, что и исчез Том. Не может же это быть как-то связано! Не может! Хотя… в деревне поговаривают, что Том, мой Том, сбежал с этой бродяжкой. Ну… ну, бред же!.. Быть того не может!Из дневника Сесилии Линн. 20 февраля 1926 года.
Риддл — ну, не могу я его назвать Томом! — словно сквозь землю провалился. Тревожусь о нём уже не я одна. Джонатан, его отец, тоже не находит себе места. У матери на днях случился приступ. А всё из-за этих слухов! Бедная Мэри уверилась в том, что они правдивы, и теперь воображает, будто больше никогда не увидится с сыном. Отец-то не позволит тому официально жениться на этом… тьфу ты!.. писать противно.Сесилия Линн. 6 апреля 1926 года.
Бьёт тревогу мать. Уже моя. Всё причитает о том, что оставаться мне в старых девах до скончания века. Моё выгодное замужество — цель всей её жизни. Теперь мало того, что плохо мне самой, так ещё и мать подливает масла в огонь.Сесилия Линн. 15 июня 1926 года.
О происшедшем в курсе уже не только полиция, но и все частные сыщики Англии. Джонатан Риддл в своём запале обратился бы и к ирландским, но этого ему не позволила гордыня. Так что довольствуется исключительно соотечественниками. Однако если дело и дальше не сдвинется с мёртвой точки, он наступит своей гордости на горло и обратится к ним. Сын для него важнее. А о том ни слуху ни духу. Только сплетни веются вокруг его исчезновения. Самая придурковатая из которых звучит так: Меропа эта — ведьма, и до того околдовала Тома, что тот и себя-то от её ворожбы забыл. Хуже всего то, что, несмотря на всю дикость этого слуха, я уже готова поверить и в него. Всё лучше кентервильского приведения под ковром в гостиной, что пожирает лишь определённых членов семьи, да ещё и в определённые моменты их жизненного пути — прямо перед свадьбой!Сесилия Линн. 26 июля 1926 года.
От бессилия опускаются руки. Уже готова поверить во всю эту чертовщину. И, как говорится, пойти клин клином вышибать. Не знаю только, к кому обратиться. Последняя запись в дневнике была не закончена и датировалась августом 1926 года. Далее шли пустые страницы. Дневник был заброшен. И взявшему его в руки оставалось лишь гадать «почему?». — Нда… чего только у тётушки на чердаке нет! — вслух поразился Поттер. До этого все предметы, попадавшие к нему в руки, были менее загадочны и более объяснимы в своём происхождении. Этот же дневничок хранил в себе целый ворох тайн. Мало того, что, исходя из дат, прописанных в нём, ему было более полувека, он ещё и ощущался как-то ненормально. От него будто шло тепло вперемешку со странной, неподдающейся описанию энергией. Энергией давно забытой, но оттого не менее родной. От него пахло… «домом»? Нет, не этим домом, где он проживал на пару со своими родственничками по материнской линии. Далеко не этим! От него пахло тем потерянным ещё в детстве, вместе с родителями, материнским домом, что является неизменным синонимом тепла, уюта и родного гнезда. — Поттер, ну что ты там копаешься! У меня сроки поджимают! Или ты забыл, что к нам вечером придёт тётушка Мардж? Мне срочно нужен тот подаренный ею на Рождество сервиз! — визг Петунии узнавался сразу, спутать его хоть с чем-то, приученный к нему с детства Гарри никак не мог. Искал он этот сервиз, искал, однако это же не означает, что он не может как-то разнообразить сию скучную деятельность и начать отвлекаться, как сказала бы тётушка, по пустякам. Одно плохо — время действительно поджимало. До приезда Марджори Дурсль оставалось не более получаса, а он даже представить себе не мог, куда тётя Петуния могла сунуть ненавистный ею сервиз. Если бы не её лицемерие вместе с желанием угодить Мардж, искать его и не пришлось бы. А так!.. Вот где он может быть? Поттер тяжело опустился на какие-то коробки, видать, оставшиеся после очередного дня рождения Дадли, и тут же услышал… хруст. Сервиз! Хрустальный сервиз. Он на него сел!.. Дневник мисс Линн был мигом забыт — а как же, ведь совсем не до того! — и сунут в карман. Всё равно тётушка на чердаке бывает редко и нашедшие здесь последний перед свалкой приют вещички ей и даром не нужны. А Поттер, скоренько разобравшись с дневником, бросился смотреть, что же там с сервизом. Опасаясь, что тётя его прибьёт, он, дрожа, распаковал коробку. Тут-то его и поджидал очередной сюрприз. Сервиз был цел. Ошарашенный Поттер не сводил с него глаз. Нет, это был не первый случай необъяснимых явлений свидетелем, а то и главным участником, которых стал Гарри, и потому сервиз был отнесён тёте, мальчик же занялся детальным изучением найденного раритета.***
Попавший в руки Поттера дневник имел долгую историю. Её также можно было бы назвать захватывающей и невероятной, если бы не горькое послевкусие, что непременно останется на устах осмелившегося её поведать. Сесилия Линн — провинциальная дворянка, жившая долгое время в Литтл-Хэнглтоне и являвшаяся единственной возлюбленной Тома Риддла — к сожалению, уже требуется приставка «старшего» — была женщиной терпеливой, однако и такой, какую без должного внимания к её персоне определённо занесёт на крутом жизненном повороте. И потому в тот злосчастный год, когда Меропа получила свободу из-под отцовского ига, она натворила немало дел, кои, по уверениям волшебного сообщества, магглам не под силу. — Мадам Ву, я знаю, многие считают вас шарлатанкой, однако вы моя последняя надежда!.. — причитала молодая девушка. Кассандра Ву нахмурилась. Ох уж эти магглы!.. Вне зависимости от результата, хоть что-то да покажется им не так! То методы работы не те, что надо, то в кристалл пересмотрела, несвоевременно задумавшись о своём, а то и вообще претензий нет: просто явились скептики недоделанные, коим нужен не столько результат, сколько разоблачение твоих «фокусов». Век не тот! Веры в чудо никакой. Но и в этом есть положительный момент — на костёр никто за «фокусы» и шарлатанство не потащит. — Шарлатанкой считай себя, — огрызнулась Кассандра. — А мне говори, зачем пожаловала. Обладая твёрдым и немного мрачным характером, Кассандра — вообще-то, Трелони — не терпела к себе никакого неуважения. И если бы не скрывалась от магического законодательства, то даже не позволила бы звать себя мадам. Раз уж являлась мадемуазель. Но обстоятельства, как говорится, вынуждали. Оборзевшее вконец министерство магии решило ставить на учёт не только анимагов, но и ясновидящих, заставляя последних изрекать пророчества исключительно в присутствии сотрудников оного. Что было, мягко говоря, трудновыполнимо, поскольку впасть в транс подобные волшебники могли даже посреди стадии глубокого сна. Ну не жить же в министерстве, если у тебя вдруг нарисовался дар!.. Вот она и скрывалась средь магглов от регистрации, подрабатывая себе на жизнь привычным ремеслом. Правда, в этой среде приходилось принимать всякую шушеру, но это уж, что называется, издержки положения. — Мой возлюбленный пропал! — Яснее, — просит Кассандра, а то пока она ничего сверхъестественного и хоть сколько-нибудь заслуживающего её внимания в этой девчонке не видела. Сесилия изъяснилась, как попросили, и по мере рассказа Кассандра хмурилась всё больше и больше. В отличие от внучки — по большому счёту, наживавшейся на её славе — она была профессионалом своего дела и могла то и дело приоткрывать завесу, что скрывает вариации будущего. И потому ей было не до конца понятно, отчего же требуется помощь именно гадалки. Тут уж скорее поисковик нужен. Поисковик, а не гадалка! — Вот, — закончила Сесилия. — Вы можете ответить, он найдётся? — Трудно сказать… Вообще, непросто говорить о том, кого не знаешь, — протянула Трелони. — Одно могу сказать точно, сын его мир перевернёт. — Наш сын? — изумилась девушка. Она обрадовалась. Найдётся!.. — Разве я сказала, что ваш? — удивилась Кассандра. — Его, дорогуша, его. — А… а… мы? — Сесилия начала запинаться, к её глазам подступили слёзы. Неужто Том её разлюбил?! — Вы? Вас вижу… но и зависит это только от… вас, — ответила гадалка. — Но, но, как же?! — у мисс Линн чуть не началась истерика. — Ах да, если всё же наделаешь глупостей, шанс тебе второй, после общения со мной, представится только в том случае, если кто-то из родственников пожелает оказаться на твоём месте, — оканчивая разговор, напоследок предостерегла Кассандра. — Это вы о чём? — Католичка ты, деточка, и винишь себя за обращение ко мне. Уж не знаю почему! Убери хоть один из этих факторов и возмездие души не придёт. — Вы о чём? Однако Кассандра уже потеряла интерес к диалогу. Дальнейшее же стоит любой из трагикомедий. Том вернулся, спустя несколько месяцев Том вернулся, однако, уже обладавшая непроверенными — ну что слова безвестной гадалки для несуеверной магглы! — знаниями о детях на стороне, Сесилия Линн дала тому от ворот поворот.***
Перед глазами рябило, в висках стучало. Дневник лежал у Гарри на груди, а самому ему казалось, будто минуты повторного чтения растянулись на года чьей-то жизни. Года показанные — показанные, не прочитанные — чересчур детально. Нет, сие не было сном — не было и явью. Он не являлся участником тех событий. Он был наблюдателем… да, наблюдателем. И теперь о Сесилии Линн он мог рассказать… всё? Абсолютно. Поттер тряхнул головой. Нет, таких странностей с ним ещё не происходило!