Лос-Анджелес – город, о жизни в котором мечтают сотни тысяч людей по всему миру. Город, который является воплощением американской мечты. Город, на улицах которого запросто можно встретить известного актера, который просто прогуливается со своей собакой. Город, который стал убежищем и спасением для Елены Гилберт.
Девушка стоит на окраине возвышенности, на которой находится её особняк и с которого открывается прекрасный вид на Тихий океан. Ее глаза закрыты, а руки обнимают себя за плечи. Глубоко вдыхает свежий утренний воздух, наполненный морским ароматом, чувствует, как теплый ветер играет с ее волосами и развивает подол шифонового сарафана белого цвета с узорами из цветов. Открывает глаза, направляя свой взгляд куда-то за горизонт. Вдаль, будто пытается высмотреть за океаном берег другого материка, но видит лишь бесконечную голубую гладь. Задумчиво улыбается, вспоминая свой побег. Девушка благодарна Аларику за то, что тот появился в ее жизни и спас ее. Благодарна за тот шанс, который он ей дал – шанс жить, а не выживать.
Последние пять лет для девушки не были легкими: экстерном ей пришлось оканчивать школу, поступить в колледж, родила и стала матерью. Усмехается, своим воспоминаниям, ведь эти года были трудными не только для нее, но и для людей, которые ее окружали – терпели ее капризы на последних месяцах беременности, непродолжительную постродовую депрессию, психи при сдаче экзаменов и слезы по поводу непонимания предметов. Но при этом она была счастлива: у нее была семья, которой никогда не было, она узнала, что такое, когда тебя любят, когда о тебе заботятся, когда оберегают.
В последние два года из крупного мегаполиса они перебрались на окраину – Аларик теперь в инвалидной коляске, а за пределами города воздух куда лучше и полезней. Но все же, за последние месяцы Зальцман сильно сдал – у него не было аппетита, Елена стала замечать покусанные губы Аларика – таким образом он терпел боль и подавлял стоны, чтобы не пугать детей. Он безумно любил маленьких чертиков, ведь они давали ему безграничную ответную любовь, как и он им. Он был первым, кто встречал их из роддома, взял на руки, кормил из бутылочки, нянчился, пока Елена готовилась к экзаменам, учил держать ложку и пить из кружки. Он отдавал им всего себя до последнего – до самых последних своих сил. И даже сейчас, когда его дни на исходе, он при любом появлении сил отдает все их двум замечательным детям, которые стали для него родными, несмотря на то, что он не их биологический отец.
– Мама! – детский голос окликнул девушку.
Девушка оборачивается и растягивает губы в широкой улыбке, когда видит своего сына, бегущего к ней. Темные волосы слегка растрепаны, а голубые глаза блестят от детской наивности и радости. Ведь в его возрасте, к счастью, по-другому никак. Мальчик подбегает к Елене и та, наклонившись, берет его на руки.
– Эээй, – девушка улыбается, стирая остатки ореховой пасты со щеки ребенка, – ты опять ел сладкое до завтрака?
– А нам папа разрешил, – хлопает глазами мальчик, обнимая маму за шею и наклоняя голову на бок.
Елена оставляет на только что вытертой щеке сына поцелуй и крепко его прижимает к себе. И в этот момент у нее в голове мелькает мысль о том, что она могла лишится своих детей из-за собственной глупости, а ведь они смысл ее жизни. Теперь она не представляет свою жизнь без этих двух ангелочков, которые снова научили ее улыбаться, любить и чувствовать себя нужной.
– Вы со своим братом пользуетесь любовью своего отца, который вам все разрешает.
Дейв криво улыбается и, глядя на него, Елена вспоминает их настоящего отца, ведь с каждым днем они становятся похожи на него все больше и больше.
– Папа нас любит, и поэтому все разрешает, – пытается возразить ребенок.
– Неееет, – протягивает Елена, щелкая сына по носу. – Это называется по-другому.
– Мам! – девушка слышит голос второго сына, Монти, который был на десять минут старше Дейва.
Эти двое были похожи как две капли воды, их практически нельзя было различить. На то они и были близнецами.
Близнецами, очень похожими на биологического отца.
Елена помнит, как врач сообщил ей о том, что у нее будут близнецы и как она паниковала. Она и представить не могла, как с ними справиться, но Аларик успокоил ее, заверив, что все будет хорошо и как только они узнали пол детей, сразу стали обустраивать детскую.
Гилберт смотрит на две одинаковые кроватки, что расположены рядом в новой детской, которую специально для детей обустроил Аларик в их новом доме. В уголках ее глаз скапливаются слезы. Она шмыгает носом, смыкаются веки и чувствует, как щеку обжигает тонкая полоска, которая осталась от слезы. Она искренне благодарная Аларику за все, что он делает для нее и детей. Детей, у которых будет все то, о чем она сама когда-то мечтала, но не могла получить. Девушка усаживается на пол, опираясь спиной на кроватку и гладит свой живот.
– Я вас не брошу, – тихо произносит Елена, которая больше не испытывает ненависти к своим родителям, которые бросили ее.
Теперь Елена знает, что ее родителей забрал несчастный случай и от этого испытывает огромное облегчение, но один вопрос ее все же мучает. И когда-нибудь она получит ответ на него.
Вскоре за детьми в поле зрения Елены показалась коляска, на которой сидел Аларик. Позади него, толкая коляску, шла его сиделка, которая сутками находилась рядом. Мужчина сильно исхудал, кожа была слишком бледной с темными кругами под глазами. Все понимали – ему осталось недолго, а лечащий врач пару дней назад сказал готовиться к худшему. Болезнь брала верх, и старуха с косой следовала попятам, поджидая удобного момента. Елена понимала, что это неизбежно, но как к этому можно быть готовым? Как она объяснит детям, что произошло с тем, кого они считают своим отцом? И девушка понимает, что это будет первая суровая правда для ее детей.
У Елены сжимается сердце, когда ее взгляд падает на Аларика. Она грустно улыбается, проклиная себя за то, что ничем не может ему помочь. Если бы она только могла, она бы забрала всю боль, которую он переносит. Девушка опускает Дейва на землю, когда сиделка подвозит Зальцмана к Елене. Она опускается на колени, беря в свои руки холодную и худую руку мужа. Дети начинают бегать вокруг родителей, играя в догонялки. Аларик бросает взгляд на своих детей, с трудом улыбается и наслаждается этим мгновением. Мгновением, которое может стать для него последним. У девушки начинают дрожать руки, словно она предчувствует что-то. Что-то, чего так боится и дергается, когда Аларик устремляет свой взгляд на нее. Девушка понимает, что он хочет поговорить с ней наедине, поэтому она тут же просит сиделку увезти детей в дом и накормить обедом.
– Ты о чем-то хотел со мной поговорить? – тихо произносит Елена, но муж ей не отвечает.
Аларик смотрит потускневшим взглядом на девушку, которая сидит перед ним. Он видит в ней страх. Страх снова остаться одной, но он понимает, что ей нужно научится жить одной. Без него. Она только научилась жить заново, только смогла выбраться из омута ужасных воспоминаний и ей снова предстоит страшный удар. Но Зальцман знает, что она справиться.
Он так и не смог сказать ей правду о Деймоне, и угрызения совести грызут его все эти годы. Он понимает, что после его смерти Елена все узнает сама. Он до сих пор продолжает надеяться, что эти двое найдут обратный путь друг к другу. Но Елена не знает о том, что произошло с Сальваторе и Зальцман надеется, что она простит его и поймет, что он все скрывал ради нее.
– Елена, милая, посмотри на меня, – голос Аларика совсем тих, но девушка слышит и поднимает на него свои глаза, в уголках которых скапливаются слезы. – Пообещай мне, что после моей смерти….
– Ала.., – теперь-уже-не-Гилберт пытается перебить супруга, но он не дает ей сделать этого.
– Ты должна жить дальше, – мягко улыбается Зальцман. – Открыть, наконец, свое сердце и впустить нужного человека. Человека, который будет любить тебя со всеми твоими недостатками, которых гораздо меньше, чем достоинств.
– Мне никто не нужен, – резко, но как-то мягко отрезает девушка. – Мне есть кому дарить свою любовь и мне этого хватает.
И ей сейчас действительно никто не нужен –она говорит правду. В свое время ей хватило этой гребанной любви по самое горло. Чертовой любви, которая причинила столько боли, что хватит до гробовой доски.
– Прошу тебя, – девушка кладет голову на колени супруга, – давай не будем об этом. У меня есть ты и я уже не представляю жизни без тебя. И без мальчиков. Я люблю тебя, – шмыгает носом, стараясь удержать слезы, но не получается. – Возможно не так, как должна, но ты мне дорог.
И она снова не врала – она любила Зальцмана. По-своему, но любила, несмотря на то, что это был фиктивный брак. Это были самые счастливые пять лет в ее жизни. И она хочет сохранить их. Сохранить все так, как есть.
– Ала.., – девушка хочет что-то сказать, но тут же забывает, когда слабая рука ее мужа, которая гладила волосы, безжизненно падает рядом с ее головой. – Аларик?
Елена поднимает голову и видит, как голова ее супруга свисает. Будто он уснул. Такой умиротворенный и спокойный. И кажется, что улыбка так и замерла на ее лице.
– Аларик?! – вскрикивает девушка, трясёт мужа за плечи, хотя понимает – его уже не разбудить. Он уснул крепким сном и теперь больше никогда не проснется.
И она знает это. Знает, но не хочет верить. Кричит, зовет на помощь, плачет, то и дело смахивая слезы, которые ручьями текут по ее щекам. Она падает на колени, когда прибегает сиделка, которая проверяет пульс и грустно качает головой.
– Нет…, – шепчет девушка, снова кладя голову на колени мужа, –пожалуйста, не уходи. Не бросай меня. Не бросай нас…
[…]
Солнце светит беспощадно, заставляя водителей защищать свои глаза темными очками. Сальваторе тянется к бардачку, не отвлекаясь от дороги, чтобы достать из него солнцезащитные RayBen’ы и боковым зрением цепляет знакомый силуэт, идущий по тротуару. Резко давит на тормоза, произнося губами лишь одно имя:
– Елена…
Открывает дверь машины, плюя на возмущенные возгласы других водителе, ведь Деймон затормозил практически посреди дороги. Не обращает внимания на ругательства – он видит ее – видит спину той девушки, которую не забывал все эти годы ни на минуту. Он прибавляет шаг, но все равно не догоняет ее, срывает на бег, кричит ее имя, но так и не может догнать. А она продолжает уверенно идти вперед, не оборачиваясь на его голос. Он бежит, чувствует эту чертову физическую боль, но бежит, хотя ему кажется, что он стоит на месте, не сдвигаясь ни на миллиметр. Снова кричит ее имя, просит остановится, но резкая боль в ноге заставляет его упасть, и он падает. Падает в какую-то яму и летит в чертову дыру, крича от гребанной боли в ноге.
Сальваторе резко поднимается на кровати, хватаясь за больную ногу, мышцы которой сводит и тянет одновременно. За все эти годы он так и не привык в жуткой боли в ноге, капли холодного пота бегут по спине. Холодная испарина выступила на висках, стискивает зубы, крепко сжимая веки.
– Деймон? – сонным, но тревожным голосом зовет его Хейли, которая лежит рядом. – Деймон все в порядке? Снова судороги? Сейчас, – девушка спрыгивает с кровати, – сейчас, минуту, я дам тебе таблетки и тебя отпустит.
Маршалл быстро подбегает к тумбе, на которой стоят лекарства, хватает пузырек и снова возвращается к Деймону, на ходу открывая лекарство. Высыпает в руку парня пару капсул, подавая стакан с водой.
Через пару минут Сальваторе отпускает свою искалеченную ногу и ложится обратно. Открывает, наконец, свои зажмуренные глаза и видит свою комнату и Хейли рядом. Переводит взгляд на окно – там все еще глубокая ночь.
За окном все еще ночь, а он все еще в своей чертовой реальности.
Это был сон. Всего лишь еще один сон из тысячи за последние годы. Но только там он может увидеть ее. Увидеть свою Малолетку.
И время от времени он не хочет просыпаться. Но боль то и дело вырывает его из того мира, где он может быть с ней. Всего на несколько часов он расстается с ней, с ее образом, а потом снова проваливается в него, чтобы найти ее там.
Найти и снова потерять.
Маршалл ложится рядом с Сальваторе, поворачиваясь к нему и кладет руку на его лицо, обрамленное шрамами. Проводит по ним, едва касаясь подушечками пальцев. Деймон поворачивает свое лицо к ней, косо улыбаясь, словно делает это неохотно. Но ведь он должен. Она была рядом с ним все эти годы. Все трудные минуты, часы, дни, недели, месяца, годы – все то время Маршалл была рядом. И он должен быть благодарен ей за это. Он не должен ее обижать, но у него этого не выходит. Ведь он все еще Деймон Сальваторе. А она терпит. Терпит, наверно, потому что любит.
– Ты куда? – спрашивает девушка, поднимаясь на локтях, когда Деймон поднимается с кровати и, взяв в руку трость, отходит в сторону.
– Подышу свежим воздухом, – коротко отрезает парень. – Мне душно.
Хейли провожает его взглядом, полным слез. Слез, которые ее душат. Ей больно и обидно, что ночами он выкрикивает не ее имя и она начинает понимать, что как бы больно и трудно ей не было, но она должна признать, что он любит эту Елену. Он далеко от Маршалл, даже спя в одной постели с ней – он целиком и полностью принадлежит другой.
Девушка вытирает слезы, что успели проскользнуть и садится на кровати, открывая верхний ящик прикроватной тумбы и сразу же ее взгляд падает на тест, которые она сделала две недели назад.
Две полоски.
Она до сих пор не сказала Деймону об этом и даже не знает, как сделать это. Она уже давно делала попытки забеременеть от него в надежде, что это отвлечет его от той девушки, что он забудет свою Елену и полностью будет поглощен их ребенком, но теперь, когда на тесте две полоски, она понимает, как ошибалась. То, что она считала увлечением, таковым не оказалось. И теперь она в тупике. Она не знает, что делать и как ему об этом сказать.
Девушка стоит в темной гостиной и смотрит на него, сидящего к ей спиной в своем кресле на балконе. На его плечи накинут плед, а изо рта идет дым.
Теперь он постоянно курит.
Деймон смотрит на весеннее темное небо, усыпанное звездами. Внимательно изучает ночное покрывало, будто ищет среди звезд ее глаза. Не спеша курит, даже слишком медленно, чувствуя, как его легкие погибают. Клетка за клеткой. Опускает взгляд на город, освещенный уличными фонарями. Но он не здесь. Он все еще во сне и все еще видит ее образ.
Все эти годы она преследует его во снах и не отпускает. Она не отпускает его. Или… или это он не отпускает ее? Он все еще оборачивается назад, смотрит в прошлое, полное боли, тоски и незаживших ран. Больше всего на свете он хочет все вернуть. Хочет, но не может. Во она – оборотная сторона богатства – не все можно купить и машину времени не создать, заплати хоть миллиарды. А он готов отдать все, лишь бы вернуть то время и ее влюбленный взгляд. Вернуть ее саму.
Деймон выкидывает окурок докуренной сигареты и тут же подкуривает другую. Никотин расслабляет и успокаивает. Прикрывает глаза, откидываясь на спинку кресла, но тут же их открывает, когда слышит вой полицейской сирены, которая сигнализирует о преследовании нарушителя. Видимо кто-то лихачит. Сальваторе криво усмехается, задумываясь поменяла ли свои привычки Елена. Ему интересно знать, какая она сейчас. Повзрослела или осталась такой же малолеткой. Вышла ли замуж или связалась с дурной компанией. Но, видимо, ему не было суждено об этом знать, ведь слишком много времени прошло. Да и к тому же, он калека – что он может теперь сделать? Он даже не может водить машину как раньше.
После аварии он больше не в команде – на его место взяли молодого перспективного гонщика, а сам Сальваторе стал тренером. Все его поддерживали, и он безумно благодарен Маршалл, что ей пришлось во многом отказаться от своей карьеры и быть рядом с ним, пока он два года был на больничной койке. Деймон долго восстанавливался после аварии и не думал, что Хейли будет рядом с ним, не думал, что она способна пожертвовать своей карьерой. Но, видимо, он ошибался. Как и всегда. И иногда ему было стыдно смотреть ей в глаза, ведь она ждет от него того, что он, к сожалению, не может ей дать. Только чувство долга и уважение – не больше. На большее он не способен. По крайней мере, для нее.
Сальваторе вздрогнул от неожиданности, когда руки Маршалл легли на его плечи. В последнее время ему хочется ей сказать, чтобы она бежала от него. Не тратила свое время. Чтобы спасалась сама и спасала свое сердце. Его опасно любить, ведь он не хочет больше отдавать свое сердце кому-то. Но он понимает, что если бросит ее – то снова пострадает еще один человек. И снова все из-за него.
– Ты чего не спишь? – задает вопрос Деймон, выдыхая дым, и кладет свою руку поверх ее.
Хейли обходит его, аккуратно усаживаясь на его колени и кладет голову на его плечо. Сальваторе тушит бычок в пепельнице, укрывая пледом девушку, чтобы она не замерзла. Она чувствует тепло его горячего тела. Маршалл любит эти редкие моменты, когда они словно одни во всей вселенной и именно в эти моменты ей слишком спокойно и умиротворенно. Но это всего лишь миг. Как всегда.
– Мне нужно сообщить тебе очень важную новость для тебя, – нарушает тишину девушка. – Для нас. Раз мы оба не спим, наверное, это подходящее время, чтобы тебе сказать. Я и так тянула с этим слишком долго и не имею права больше от тебя это скрывать, ведь ты тоже как бы имеешь к этому прямое отношение.
– Милая, кхм, – напрягается парень, – ты начинаешь меня пугать. С тобой что-то случилось? Тебя что-то беспокоит? Что-то болит?
– Деймон…, я…, – девушка закусывает губу. – Я беременна, Деймон.
И тишина оглушает комнату и режет уши. Кажется, что он даже не дышит. Или он просто забыл, как это делать. Его лицо не выдает никаких эмоций. Абсолютно никаких. Маршалл заметно напряглась в ожидании хоть какой-то реакции парня, а он и не знал, что думать. Он сам не понимал, что чувствует – радость или разочарование. Но одно он знал точно – он больше не позволит сделать еще одного человека несчастным. И не может погубить этого ребенка. Он больше не повторит ошибку пятилетней давности.
– Мы завтра пойдем и назначим дату нашей свадьбы. И как можно быстрее, – парень нарушает тишину. – Мы не будем тянуть с этим.
– Но…, Деймон…
– Я все решил. – парень перебивает, поднося палец к ее губам. – Я все решил и отказа не принимаю. Ты будешь моей женой?
– Да, – отвечает девушка и он видит, как по ее щекам текут слезы.
Маршалл обнимает парня, а он обнимает ее в ответ, устремляя взгляд за горизонт, где уже начали пробиваться лучи рассвета. А в его глазах боль, даже проблеск непрошенных слез, которые он никогда себе не позволял. А гребанная душа горела от горечи, что он нарушает собственное слово – никогда не женится. Но он не может поступить иначе – с него хватит загубленных судеб. Если он впустил в свою жизнь Хейли Маршалл, ему нужно нести ответственность.
Обратной дороги нет.
***
С момента смерти Аларика Зальцмана прошло чуть больше месяца и сейчас, сидя в его кабинете и слушая завещание, которое оглашает семейный адвокат, Елена не верит своим ушам и глазам, которые бегут по строчкам копии завещания, что девушка держит в руке. Настенные часы кажутся ей слишком громкими – каждый тик-так отдается эхом в черепной коробке и бьет по виску, словно вколачивает в них саморез. Давление, кажется уже на максимуме и еще чуть-чуть ее разорвет от него, и она потеряет сознание. Девушка тяжело сглатывает, судорожно выдыхает, прикрыв глаза – пытается успокоиться. Она не может поверить в то, что услышала, а после, для достоверности, еще и прочитала собственными глазами.
Елена Зальцман не могла поверить, что все это время ее обманывали. Она и значения не придала, когда на похоронах супруга увидела Клауса. Подумала, что просто где-то пересекались с Алариком. И даже не заметила, что Майколсон совсем не удивлен, увидев Елену. И теперь головоломка, тонкие намеки и незначительные куски за последние пять лет складываются воедино – Аларик был спонсором клуба, за который катал Сальваторе. И теперь это ее наследство. Теперь она спонсор клуба. По крайней мере, пока мальчики не достигнут совершеннолетия.
Тишина продолжает висеть в комнате. И кажется она настолько громкая, что вот-вот все оглохнут. Слышно, как громко сглатывает блондинка, сидящая напротив Елены. Адвокат тихо встает со своего места, прощается негромким голосом и покидает кабинет, оставив двух девушек наедине.
– Ты знала об этом, Кэролайн? – тихим, слегка хриплым голосом спрашивает Елена. – Ты знала, что Аларик знал Деймона? Ты знала, черт тебя дери, Кэролайн? – девушка срывается на крик, стукнув кулаком по столу, после чего резко поднимается, опираясь руками на стол и не сводит пристального взгляда с блондинки.
Она считала ее подругой. Думала, что между ними нет секретов, но она ошибалась.
– Прошу тебя, – сглатывает Елена, – прошу тебя, умоляю, скажи, что ты не знала всего этого. Что ты не была в курсе…
Кэролайн молчит, поджимает губы и отводит взгляд в сторону. Ей стыдно смотреть в глаза брюнетке. Ей стыдно и больно, ведь она помогала обманывать ее не один год. Елена усмехается, присаживаясь обратно в кресло.
– А я то думала, что обрела подругу. Ведь ты все обо мне знала. Ты знала какую боль принес мне это гребанный гонщик. Вы оба знали об этом и молчали. А теперь бросаете меня в машину времени и просите не просто посмотреть на прошлое, а вернутся к нему. Я даже не имею права отказаться от этого чертового наследства! От этого спонсорства, ведь это его наследие! А ты мне скажи для чего он это сделал? Что он этим хоте доказать? Или показать? Показать, что за эти годы я не разлюбила Деймона? Как будто я без него не знаю о своих чувствах! Господи, даже на том свете он пытается поставить меня на истинный путь. Как же меня бесит его навязчивая помощь даже после его смерти….
– Елена, милая, – Керолайн наконец решает ответить. – В тебе сейчас говорит обида. Ведь ты на самом деле любила Аларика. Не так, как Деймона и, конечно, другой любовью, но любила. Прости нас. Прости меня, за то, что не рассказала тебе, но пойми меня – я не могла! Я работала на него и, как ни странно, он был моим начальником, и я должна была выполнять его приказы. И его прости тоже, ведь он хотел, как лучше. Поверь, он хотел тебе рассказать и не раз пытался. Сначала он хотел тебе дать время, чтобы прийти в себя, а потом так все закрутилось, потом болезнь стала брать верх, а после страх захватил контроль. И… и я должна тебе признаться….
– В чем? Что еще ты от меня скрыла?
– Я встречаюсь с Клаусом, но послушай меня, – блондинка тут же перебивает Елену, которая удивленно приоткрыла рот, – мы стали встречаться еще до знакомства с тобой. И все это время, все эти пять лет он знал, что ты жена Зальцмана, но он ничего не рассказывал о тебе Деймону. Я попросила его об этом.
Девушка продолжала молчать, смотря куда-то в сторону. Куда-то в пустоту. Каждая сегодняшняя новость ставит ее в больший тупик. Она медленно поднимается с кресла, после чего направляется к балкону и как только оказывается у цели, открывает дверь, позволяя теплому ветру ворваться в кабинет и заполнить его океанской свежестью. Ветер играл с ее волосами, мурашки бежали по коже, а в голове полный хаос. Глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Смотрит куда-то вдаль, за океан, который кажется бесконечным. Практически не дышит, из глаз текут слезы, обжигая щеки. Она думала, что рана на сердце зажила, но она ошибалась.
– Кхм, Елена, – зовет ее Кэролайн. – Я должна тебе сказать, раз ты вступила в наследство, то по графику мы должны лететь в Нью-Арк на следующей неделе.
– Оставь меня, – просит Елена, не поворачиваясь к подруге.
Слышит, как блондинка направляется к двери, после чего открывает ее и покидает кабинет. Через какое-то время стук каблуков стихает. Елена шмыгает носом, после чего гордо вскидывает голову. Вытирает слезы тыльной стороной ладони.
– Ну, рано или поздно, это должно было произойти.
Признает сама себе, что когда-то ей пришлось бы вернуться в этот город. И она никого не будет бояться. Все теперь будут бояться ее.
Пришло время увидеться с прошлым лицом к лицу.
Вспоминает лицо Кэрол Локвуд. Через некоторое время после своего приезда в Лос-Анджелес, они наняли детектива, чтобы расследовать это дело. И результат этого расследования ее шокировал, но о сих пор ее мучил только один вопрос: за что директриса ее так ненавидела, что отдала в детский дом. Видимо, пришло время узнать ответ на этот вопрос. И чем раньше это произойдет, тем лучше.
[…]
Клаус сидел на диване в свадебном салоне, повивая кофе, и смотрит на друга, который меняет уже, наверное, сотый свадебный костюм и в очередной раз крутится у зеркала. Майколсон был немного шокирован новостью о скорой свадьбе и положении Маршалл и ему казалось это неправильным. Никлаус всегда знал, что Сальваторе не любит Хейли, как бы тот не старался доказать окружающим обратное. Но Ника ему провести не удалось – тот слишком хорошо знал своего друга. Как бы хорошо Клаус не относился к Маршалл, он понимал, что это не более чем дань за то, что она была рядом в трудные дни для Деймона.
После аварии Сальваторе пробыл в больнице практически год. Врачам еле удалось спасти его ногу, чтобы не ампутировать ее – во время аварии он вылетел в лобовое стекло и сильный удар практически разорвал ногу, кости практически собирали по крупицам и после операции почти две недели бывший гонщик был в реанимации.
Пока Сальваторе восстанавливался после операции, Клаус в журналах увидел статью о свадьбе их спонсора, и он не верил своим глазам – невеста спонсора — это Малолетка. Он бы в растерянности и не знал, как поступить, но видя, как Хейли находится рядом с Деймоном, он решил скрыть это. Думал, что поступает правильно. Думал, что любовь пройдет, но он ошибался. Клаус видел, как Деймон мучается, пытается ее разыскать, но поиски не давали результатов. Аларик умудрялся перекупать сыщиков и давать им ложные данные. Зальцман делал все, чтобы скрыть местонахождение Елены.
А через пару лет Деймон сдался.
Каждый ряд теряя надежду ее найти, а потом Клаус узнал, что Елена родила и решил, что поступил правильно. Но смотря на своего друга сейчас, Ник сомневался в этом. Его мучила совесть, ведь он обманывал своего лучшего друга. Жалел Маршалл, но видел, что оба мучаются, но никто их них так и не предпринимал попытки разорвать отношения. Она любила, а он чувствовал долг за то, что она была рядом. Но теперь это все зашло слишком далеко и теперь Деймон точно ее не бросит.
Клаус поднимается с дивана, ставит чашку с кофе на столик и подходит ближе к другу, хлопая его по плечу и их взгляды пересекаются в зеркале.
– Ты уверен? – Клаус приподнимает бровь.
– Ты о чем? – Сальваторе делает вид, что не понимает.
– Сальваторе, тебе не идет быть идиотом. Не делай вид, что не понимаешь моего вопроса.
– Нет, – Деймон разворачивается лицом к другу, делая серьезное лицо. – Я не понял твоего вопроса.
– Нет. Ты понял, но ты просто не хочешь об этом говорить. Ты думаешь, что поступаешь правильно. Вертишь своей судьбой. Но вы оба гонитесь за призрачным счастьем. Ты будто искупаешь грех перед тем не родившимся ребенком Елены. А Маршалл просто любит тебя и закрывает глаза на то, что ночами ты зовешь не ее. Вы оба поступаете неправильно и однажды ей будет больно, но ей придется тебя отпустить. Как бы трудно это для нее не было.
– Че ты несешь? – усмехается Деймон, плохо скрывая свои эмоции и оставаясь непоколебимым. – Никто никого не будет отпускать. У нас скоро свадьба. И все счастливы. Хеппи Энд.
Сальваторе знает, что Клаус прав, ведь он видит его насквозь. Но он не может поступить так с Маршалл. Он не может бросить ее на пол пути. Он больше не хочет делать никому больно. Как бы больно не было ему.
– И кстати, я хотел тебе сказать, что на следующей неделе к нам приедет вдова Аларика. Теперь она спонсор нашего клуба, – произносит Клаус, возвращаясь на диван, а Сальваторе замечает странные нотки в голосе друга, но не придает этому значение.
Деймон пожимает плечами, разворачиваясь обратно к зеркалу и поправляет галстук-бабочку. Ему нравится это костюм. Пожалуй, он остановит свой выбор на нем.
– Ты говорил, что она намного моложе Аларика, – произносит Деймон. Ему не было времени, да и желания, чтобы что-то узнать о жене спонсора. – Надеюсь, она хоть что-то соображает в машинах. По крайней мере знает, что такое руль.
– Не сомневайся, – усмехается Клаус. – Уж в чем в чем, а в машинах она разбирается.
Деймон разворачивается, слегка прищуривает глаза, смотря на друга. Он снова уловил эти странные загадочные нотки и уже хочет было спросить знает ли он лично эту вдову, как в примерочную комнату вошли девушки, прерывая парней.
– Боже, Деймон, останови свой выбор на этом костюме! – восторженно восклицает Маршалл.
Ее подруга, которая все еще обижена на Сальваторе за тот давний случай с Малолеткой, безразлично кивнула в знак согласия.
– Как скажешь, милая, – улыбается Деймон, целуя ее у губы. – Оставим этот. А ты что там купила? – Сальваторе пытается заглянуть в пакеты.
– Нет, Деймон, нельзя! Увидишь только на церемонии.
– Не понимаю я эти стереотипы и предрассудки, – закатывает глаза Деймон, заходя в примерочную, чтобы снять костюм. – Значит, невестам можно видеть наряд жениха, а нам свадебное платье видеть нельзя. Мне кажется, это глупо.
– Не мы придумали эти традиции. Так что не мы будем их нарушать, – отвечает Хейли, когда Деймон выходит из примерочной.
– Все равно это глупо.
Маршалл закатывает глаза, а Сальваторе расплывается в своей фирменной улыбке.
***
Деймон паркуется на стоянке внутри автодрома. Открывает дверь, после чего сначала вытаскивает больную ногу, а потом трость и уже после сам вылезает из машины. Теперь у него обычная машина – он завязал с гонками. Ну как завязал – он тренер гонщиков. Сальваторе облокачивается на машину, чтобы отдышаться и смотрит прямо на стадион, где он тренирует гонщиков. Сегодня важный день – ему предстоит знакомство с новой хозяйкой. С этими свадебными хлопотами неделя пролетела для Сальваторе незаметно. Вся эта подготовка была для него утомительна и когда он убегал на работу – он радовался этому как ребенок. Он не понимал что девушки находят в этой суете, выборе декора, рассадке гостей и так далее.
Его мысли прервал громко шумевший мотор тренировочного кара, который в данный момент гонял на стадионе. Сальваторе замечает неплохую технику вождения, по которой видно отсутствие боязни скорости. Парень думает, что за рулем бесстрашный пилот, и скорее всего этот пилот пробуется в команду, потому что раньше такого вождения Деймон не видел среди участников. Бывший гонщик замечает стоящего возле трассы Алекса и направляется к нему, чтобы узнать кто этот гонщик, который, скорее всего пополнит их команду. Деймон идет медленно, опираясь на трость, и прихрамывает.
– Деймон! – парня догоняет друг, который только что подъехал. – Слушай, я должен тебе кое-что сказать. Собственно, еще на той неделе, но побоялся. В общем, эта жена…
Ребята подходят к Алексу и Деймон замечает, странное выражение его лица.
– Что эта жена? – переспрашивает Деймон, но Клаус не успевает ответить.
В этот момент перед ними с визгом останавливается кар, к которому побегают ребята, чтобы помочь гонщику вылезти из него. Как только гонщик касается ногами земли, он тут же направляется к троим мужчинам и, подойдя ближе, поднимает стекло шлема. И в этот момент пульс Деймона учащается, когда он видит эти глаза. Глаза, которые смотрят только на него холодным, безразличным взглядом.
Пилот поднимает руки и снимает шлем. Темные волосы тут же спадают на плечи и ветер слегка развивает их. Совсем как тогда. Совсем как раньше.
Сальваторе не верит своим глазам. Он видит перед собой призрак? Или он спит? Он не может ничего сказать. Он теряет дар речи.
Это она. Перед ним стоит Елена Гилберт.
Или… стоп. Зальцман?
Она тут. Стоит перед ним. Его мечта стоит перед ним. Он годами искал ее, молил Бога, просил помочь ее найти и когда он сдался, когда он решил женится – вот она. Стоит перед ним. Он смотрит в ее глаза, но они слишком далеки. Вот она. Рядом. Поди да обними, но она чужая. Не его. И после всего, что он сделал, он не может ее осуждать. У него нет на это права.
Видимо, время для них прошло.
Но как убедить в этом сердце.
– Вот об этом, – говорит Клаус. – Я хотел тебе сказать об этом.
– А я смотрю, – произносит Елена, – здесь ничего не изменилось. Дисциплина так же хромает, – девушка смотрит на наручные часы. – Вы опоздали на двадцать минут. Алекс, они оштрафованы. Жду вас всех в кабинете через десять минут. И никаких опозданий.
Елена проходит мимо парней в сторону гаражей, где находится кабинет Алекса. И только Клаус слышит беззвучное «Малолетка» из уст Сальваторе.
