Четыре состояния души Салазара Слизерина

Уменьшающие заклинания для складывания вещей никогда не интересовали Салазара. Отчасти потому, что он каждый свой дом считал последним пристанищем, каждый раз переезд случался внезапно. Но на этот раз, пожалуй, переезд был… ожидаемым. Во всех светильниках пылал огонь, камин трещал, пожирая смолянистые поленья, но Салазару было и темновато, и холодно в опустошённых покоях. Прошептав непослушное заклятие и проследив, как шкатулка уменьшилась, Салазар лёгким движением палочки отправил эту последнюю вещь, которую собирался забрать из Хогвартса, в безразмерный зев сумки из жёсткой кожи, туго затянул ремни и огляделся. Без книг, ковров и прочих вещичек покои казались такими же неуютными, как в день их заселения: серо-коричневый камень пола и стен, массивные петли светильников, строгая мебель. Сколько лет назад Салазар въехал в своё, как он тогда думал, последнее пристанище? Поглаживая пепельно-белую бороду, Салазар пытался сосчитать… больше тридцати лет получалось. Слишком много для места, не ставшего домом. За пазухой, у сердца, лениво шевельнулась маленькая цветная змейка, когда-то подаренная Годриком, и так странно было, что на этот раз они будто поменялись символами, местами: Салазар, точно лев, вынужден был отстаивать свои убеждения в открытых, пусть словесных, поединках, а Годрик действовал исподтишка, по-змеиному тихо укусил. И даже как-то обидно, что тот чужим оружием справился лучше – победил, хотя и Салазар не собирался оставаться в долгу. На сердце было тяжело, оно камнем тяготило грудь, и Салазар не знал способа это исправить, только надеялся, что со временем боль пройдёт, как проходила боль предыдущих лет. Взмахом палочки загасив огонь, он оказался в кромешной тьме. Прислушался. Было так тихо – в подземельях всегда тихо. Только слабо потрескивала, остывая, каминная решётка. Всё, пора. Нащупав широкий ремень сумки, Салазар перекинул его через плечо, по памяти чётко даже во тьме отыскал дверь, распахнул в тускло освещённый коридор. Длинный-длинный коридор из подземелий в основную часть замка. Так странно было идти по нему в последний раз – всё внутри Салазара кричало от ощущения, что это действительно последнее посещение Хогвартса. Салазар знал в этом коридоре каждый камень, каждый факел и какая обувь как стучит при шаге по этому полу. Всё знал. Блеклая фигура стояла в сумраке тени от арки. Высокая женщина с рассыпанными по плечам седыми волосами и внимательным взглядом. Сердце кольнуло тоской: с ней тоже больше не свидеться. – Останься до утра. Не надо уходить так, в ночь, в непогоду, – Кандида мяла рукав мантии. Вместо ответа Салазар положил ладонь ей на плечо, притянул, обнимая, вдыхая лавандовый запах её шёлковых волос. Кандида дёрнулась, а затем прижалась, тоже обнимая, шепча в бороду: – Прости, что проголосовала против тебя, но… я… мне кажется, ты не прав. – Я бы хотел быть неправым, – Салазар похлопал её по спине и отступил. Послушно разжав руки, Кандида отвернулась. Закрыла лицо руками, её острые локти мелко вздрагивали. А в сердце Салазара было так ужасающе пусто, что он не знал, что сказать. – Прощай, – он пошёл дальше. Теперь сердце замирало, сжималось, с каждым шагом идти становилось труднее, смотреть по сторонам – невыносимо. Знать, что не вернёшься – чудовищно. Но Салазар уходил. Пересекая сумрачный, освещённый четырьмя факелами зал, ощутил тяжёлый взгляд. Ещё несколько шагов сделал, раздумывая, посмотреть в ответ или нет. Остановился. Запрокинул голову: на тянувшейся наискосок лестнице, опираясь на перила, стоял Годрик. Его седая голова белела в сумраке, размывавшем черты, выражение лица. Но взгляд был холодным – Салазар чувствовал это, видел, как жилистые пальцы стискивают тёмное дерево перил. «Глупец, ты роешь нам могилу: маглы и так сильны, нельзя, чтобы магия распространилась среди их родных, среди тех, кто им сочувствует», – не стал в тысячный раз повторять Салазар, только подумал. И вспомнил о яйце василиска, оставленном в тайной комнате подземелий. Кивнул Годрику и пошёл прочь. На улице бушевала метель, хлёстко ударила колючими снежинками в лицо, точно пощёчину залепила. Через секунду щит оградил Салазара от непогоды, он, увязая в снегу, шёл по заметённой дорожке к воротам, тяжко нёс камень, засевший в сердце. Ветер налегал на кованые ворота, казалось, они рухнут. Салазар обернулся: Хогвартс терялся на фоне тёмного неба, утопал в вихрях снега, тускло и неприветливо горели три окна. На душе было неуютно, тоскливо, холодно. Мечта сбылась – вот она, школа для волшебников, но при виде её Салазар чувствовал только разочарование.