Четыре состояния души Салазара Слизерина

Любопытство, смелость, желание нарушить установленные отцом правила – всё это покинуло восьмилетнего Салазара с первым ударом в челюсть. К моменту, когда Салазар плюхнулся в смрадную лужу тупика, он осознал всю глупость побега из дома. В узком просвете между нагромождениями мансард тянулся грязный лоскут неба, тусклый свет таял в сумраке у склизкой от отбросов земли. И Салазар, только что такой чистенький и ухоженный, сидел в мокром, – вода пробиралась сквозь ткань, прихватывала холодным, – пальцы скользили по месиву грязи, и к горлу комком подступала тошнота. Боль в копчике, омерзительные ощущения – всё это пустяк в сравнении с тем, что волшебник, пусть юный, пусть знавший только пару заклинаний, но волшебник проиграл кулакастым маглам. От обиды, от разрывавшего грудь ощущения несправедливости накипали слёзы. Маглы – пятеро оборванных мальчишек – загораживали узкий выход, они казались огромными. На чумазых лицах светились злые ухмылки. Один шумно сплюнул через выбитый зуб и глухо, с присвистом спросил: – Деньги есть? Совсем рядом цокали копыта, шумели люди, отрывисто и смачно неслись возгласы зазывал и реплики странствующих актёров, раскинувших балаган рядом с ярмарочными рядами. – Хлеб, свежий хлеб! – сипло кричала женщина. На ярмарку, это магловское сборище, Салазар и хотел посмотреть. На актёров особенно, на этот чуждый ему мир, всегда остававшийся за границей зачарованного забора. – Мелкий, слышишь? – щербатый главарь шагнул к нему, плохонькие штаны лохмами болтались над чёрными от грязи стопами. Он был такой страшный, такой нереальный в своей чудовищной неопрятности – Салазар не мог поверить, что всё это происходит в действительности, что он лежит в грязи, парализованный ужасом, не способный защитить себя от маглов. Отец говорил, что волшебники сильнее. Он же говорил, что одному ходить в магловское поселение нельзя – опасно. Одно противоречило другому. Это всегда смущало, но Салазар не позволял себе задумываться, предпочитал верить… Первое было ложью – Салазар проигрывал. Подножка, пара подзатыльников – и палочка вылетела. Один из тощих мальчишек на неё наступил, дерево жалко хрустнуло, а упиравшегося Салазара заволокли в тёмный закуток, врезали так, что в голове до сих пор звенело, и теперь… Пнули. Салазара пнул магл – маглы, и это оказалось больно, очень больно – резкие, жгучие удары босых ног, градом посыпавшиеся на рёбра, голову. Прикрываясь руками, Салазар ползал в грязи, попадал в неё носом, и когда задыхался, ужас пронзал так сильно, что затухала боль, время растягивалось мучительно, как казнимое на дыбе. Задыхаться было страшнее всего. Удары прекратились, но боль осталась, чьи-то сильные цепкие руки шарили по карманам. – Серебро! – гаркнули в ухо. – Серебро! Щербатый главарь вскинул руку, и в грязных пальцах тускло блеснул сикль. Взгляд тоже сверкнул – жадно, опасно. В следующий миг главарь потянул Салазара за шиворот и, гнилостно дыхнув, прошепелявил: – Жаловаться будешь? Может, тебя грохнуть, а? Значения «грохнуть» Салазар не знал, но по интонации, страшному взгляду блеклых глаз, по тому, как удушающе стискивался на шее ворот куртки, понимал – это что-то плохое, то, на что ни в коем случае нельзя соглашаться, и он отчаянно мотнул головой. Колени проскальзывали по жиже, липкие грязные пальцы Салазара срывались с жилистой, тянувшей за ворот руки. Ощерившись, главарь захихикал: – Ну конечно, а сейчас ты будешь обещать, что никому о нас не скажешь. Салазара отшвырнули в грязь холодную, мерзкую, и он пополз, натыкаясь на отбросы, задыхаясь от вони – полз от возвышавшихся над ним таких страшных, грязных мальчишек в синяках, ссадинах и колтунах. Щербатый одёрнул свою холщовую латаную перелатанную рубашку: – А у тебя хорошая куртка. Маловата, но нам пригодится. Раздевайся. Едва дыша, Салазар распутывал промокший, скользкий шнур застёжки, но отбитые, трясущиеся пальцы не слушались. И тогда один из мальчишек, совсем худой, бледный, со страшными горящими глазами, вытащил из-за пояса кривой нож: – Помочь, малявка? От ужаса Салазара замутило, вонь показалась нестерпимой, спазм резанул желудок, и завтрак рванулся наружу колючим комком. Под хохот и смешки, задыхаясь и дрожа, Салазар отплёвывался. – Слабак, – сказал кто-то. И это было так несправедливо: Салазар волшебник, он их в порошок может стереть, была бы только палочка! Он застыл, стискивая свои слишком слабые руки. Ударом под рёбра его отшвырнули к стене дома, щербатый фыркнул: – Не замарай, это не твоя одежда. Но одежда и так была безнадёжно испачкана. – Сымай всё, живо! Мальчишки улюлюкали и грозились, а Салазар стаскивал любовно расшитую мамой куртку и мечтал… спастись. Спастись, а потом отомстить. – Эй! – донеслось от входа в закуток. Надежда переполнила грудь теплом, и прежде, чем подумал, чем это может обернуться, Салазар сдавленно крикнул: – Помогите! Там, в проёме, стоял светлый хорошо одетый мальчишка на пару лет старше Салазара, крепче его, но младше и ниже на голову остальных. «Мы пропали», – сердце ухнуло в пятки, холодя грудь, а в следующую секунду рванулось ввысь: в руке мальчишки была волшебная палочка. – Остолбеней! Шлёп! Один рухнул в грязь. – Остолбеней! Второй поднял фонтанчик грязных брызг. Остальные трое с перекошенными ужасом лицами метнулись в стороны: – Дьявол, Дьявол! – заметались их возгласы. Закусив от напряжения губу, мальчишка положил всех. Выдохнув, утёр лоб и, воровато оглядываясь, подошёл к Салазару, протянул измазанную сажей ладонь: – Сваливаем. Салазар и сам понимал, что лучше убежать, чем объясняться со взрослыми, только ноги подгибались, у выхода из тупика Салазар плюхнулся в грязь, задыхался от омерзительной вони. Мимо, пощёлкивая, катилась телега. Ходили люди. Света было больше. Почесав вихрастый затылок, мальчишка быстро прошептал заклинание и помог подняться. Идти стало легче. Они потрусили по узкой улице, лавируя между блеклыми фигурами маглов, подальше от шума и суеты ярмарки. – Хлеб! Свежий хлеб! – Сыр! – Прошу на представление!.. Кричала им вслед магловская ярмарка. Задыхаясь, Салазар выдавил: – Я Слизерин. Салазар Слизерин. Спасибо. – Годрик Гриффиндор, – мальчишка утянул его в тёмный закуток между трактиром и домом, привалился к шершавой стене. – Мы переехали в соседнюю деревню два дня назад. Мимо снова цокала лошадь, возничий накручивал на ладонь поводья. Из трактира вышвырнули багрового, шумно кашлявшего мужчину. – Приятно познакомиться, – Салазар сполз по стене и сидел, сжимая ушибленные рёбра, сердце бешено стучало, в желудке было мерзко пусто. – Спасибо за помощь. – Будьте прокляты! – тряс кулаком мужчина. – Да ладно, – Годрик отёрся, размазывая по раскрасневшейся коже сажу. Оказаться в таком незавидном положении, в каком побывал Салазар, было невыносимо стыдно, но он рад был помощи, встрече с одним из своих. И глядя на перемазанное круглое лицо с косыми усами из сажи, тихо засмеялся. Годрик засмеялся в ответ, щуря светлые, радостные глаза. Так сидели там, загибаясь от смеха, пока их не нашёл нагруженный покупками отец Годрика. Дома Салазар получил основательную взбучку, но, стоя в чистеньком зелёном углу, потирая зудевшие после порки ягодицы, он был счастлив, что у него наконец появился друг-волшебник, ровесник, с которым можно будет разделить увлечения…