Старпёры

(не бечено, не гаммлено, на обоснуй не проверено) Джиневра Гордон брела по дорожке сада едва переставляя ноги. Вокруг благоухали цветущие кусты, весело щебетали разноцветные птички, но ей не было дела до всего этого великолепия. Ей, в последнее время, вообще не было дела ни до чего… Как только Ольгерд исчезал из её поля зрения – мир терял всякие краски и становился серым и неинтересным. Где-то в глубине её души маленькая девочка Джинни – считала это неправильным, а её более взрослая версия – суровая репортёрша уголовной хроники Джин – хмурила брови и говорила «Что-то здесь не так», но лощёная и ухоженная светская дама миссис Гордон, никак не могла понять – о чём они говорят. На работе последнее время не удавалось написать ни одного достойного, с её точки зрения репортажа. Не-ет, редактор её хвалил, но она-то знала, что способна на большее. Джин помнила какой была почти два года назад, когда они с любимым Ольгердом переехали в этот чудесный особняк посреди цветущего сада. Она буквально летала, всё спорилось в руках, несколько её репортажей сходу получили высокие награды. Бывший муж не запрещал видется с детьми. А потом, после официального развода, когда они с Олли поженились, только одно омрачало их счастье – отсутсвие общих детей. Сначала Ольгерд даже возил её по всем светилам колдомедицины, но в последние полгода смирился. Вот тогда впервые и стало появляться это странное состояние. «Наверное, депрессия. Надо… А что надо? Когда рядом нет Ольгерда, я ничего не хочу». Джинни понимала, что что-то идёт не так, но у неё не хватало воли с этим бороться. Да и с чем, «с этим»? Всё же, вроде бы, было хорошо. Любимый муж, любимая дочь, любимая работа. Всё так… да не так… Ольгерд… стал каким-то другим. Раньше они искренне радовались каждой встрече, а теперь их разговоры напоминали больше какую-то слащавую мыльную оперу. Ведьма это понимала… но не могла заставить себя «выйти из колеи». Дочь… Лили всегда была ранимой девочкой. Маминым и папиным Солнышком. Их с Гарри развод принёс ей много боли. Джинни думала, что когда они будут жить вместе, она сможет поговорить с дочерью, всё объяснить… Но сделала только хуже. Какие-то остатки чувств к бывшему мужу ещё жили в глубине её души. Она только устала ждать и бояться за него, выхаживать на пороге смерти, зная, что он опять вернётся туда и всё повторится вновь… Ведьма была репортёром уголовной хроники и всегда знала, когда Гарри врал ей, приуменьшая угрожавшую ему опасность. Джин маскировала злостью свои боль и страх, и вот эти вот переживания, не сдержавшись, выплеснула на невинную девочку шестнадцати лет отроду, никогда не видевшую грязи и смерти, боли и крови, в силу своего возраста и опыта способную различать только чёрное и белое, без полутонов. Работа… Джинни была хорошим репортёром, умела замечать детали, находить жемчужное зерно в куче казалось бы никуда не годного шлака. Ей нравилось в уголовной хронике «Пророка», просто постепенно усталость от этой грязи и семейные проблемы убили всё удовольствие от работы. После зрелища трупов и преступлений, переход в светскую хронику «Магической Калифорнии» поначалу показался праздником: блеск драгоценностей, красивые мужчины и женщины, виллы, яхты, вечеринки, тропическое солнце и море – рай на Земле. Только, к сожалению, Джинн слишком хорошо знала, куда надо смотреть и за что цеплять, чтобы увидеть изнанку всего этого великолепия. А она порой была не менее грязной и мерзкой, чем то, с чем сталкивалась репортёр на прежней работе. Ведьма написала несколько громких репортажей и была поражена насколько быстро и слаженно начинали топить разоблачённых ею знаменитостей казалось бы самые близкие друзья. А потом, с полгода назад, она нашла компромат на того, на кого охотиться было нельзя. Редактор намекнул ей, что копаться в этом деле не стоит, но Джинн в горячке охоты только отмахнулась от его предупреждения и тогда с ней за утренним кофе поговорил Ольгерд… Странно, но после этого разговора, женщина совершенно остыла к работе над тем репортажем. Странно… всё, вообще, был странно… Порой Джинн казалось, что она муха, застывшая в янтаре, был у неё такой кулон подаренный Ольгердом. С тех пор, как у них стала жить Лили, к мужу зачастил его адвокат и они о чём-то долго разговаривали за закрытыми дверями. Сначала Джин ещё интересовалась у Ольгерда – что случилось, он говорил что-то успокаивающее… она не помнила что… а потом перестала спрашивать… «Муха в янтаре». И Лили в последнее время стала какой-то чужой, отстранённой… будто играла в придуманную для них Ольгердом игру, а сегодня, перед уходом на эту пляжную вечеринку, вдруг обняла… так крепко… словно прощаясь. Душа Джин не находила себе места, а тело размеренно двигалось по дорожке к террасе, где для неё был накрыт столик с привычным утренним кофе. Ведьма приняла из рук Либби тонкую фарфоровую чашечку с дымящимся напитком и взмахом руки отпустила домовушку. Внезапно одна из порхавших в саду птичек пролетела слишком близко, гонясь за мотыльком и Джинн от неожиданности разлила кофе. Впрочем, завтракать ей всё-равно не хотелось, так что женщина избавилась от следов пролитой жидкости и, оставив чашку на столике, вновь отправилась бесцельно бродить по саду. Так прошло несколько часов, солнце уже клонилось к закату, скоро должен был вернуться с какой-то встречи Ольгерд. Откуда-то налетел пронизывающий ветер, но привыкшая к британским холодам ведьма наоборот подставила ему лицо и… странное дело заторможенность и апатия немного отступили. Муж пришёл со встречи какой-то хмурый и взвинченный. Быстро поцеловал её (точно клюнул) в щёчку, отговорился от совместного ужина каким-то срочным разговором и заперся у себя в кабинете. А Джинни внезапно ощутила обиду и зарождающуюся злость. Мельком удивившись подобным чувствам – со времени знакомства с Ольгердом, она никогда подобного не испытывала: первые два года напоминали какую-то сказку – яркие чувства, путешествия, подарки, встречи, которые приходилось скрывать от общества. Затем – тяжёлый месяц развода, с потоками грязи, вылитыми собратьями по перу на их с Гарри головы, отчуждение детей. Она не знала, как справилась бы со всем этим, если бы не любовь Олли. Потом – растянувшийся почти на полгода медовый месяц, новый дом, новая работа. А последнее время женщина вообще редко испытывала эмоции… кроме всепоглощающего обожания мужа, разумеется. И вдруг – обида?! Злость?! Джин вновь вышла на террасу и подставила лицо набиравшему силу прохладному ветру: «Что со мной происходит?» Со стороны ворот послышался какой-то шум и ведьма решила разобраться в чём дело, а заодно отвлечься от непонятных чувств и мыслей. Источником беспокойства стала Либби, втихаря пытавшаяся отобрать у почтовой совы полыхавший багрянцем конверт. Сова была крупной, с зачарованным от магических атак ошейником и успешно отбивалась от маленькой домовушки. На конверте стояла печать прохождения через международный портал. - Либби, в чём дело? - Ни в чём! Ни в чём! Хозяин приказал не беспокоить госпожу. Это письмо – беспокойство. Либби хотеть уничтожить то, что будет беспокоить госпожу! – домовушка попыталась схватить письмо, но почтальонше удалось вырваться и метким броском отправить свою ношу в руки женщины. - Либби не дать читать госпоже письмо! Хозяин приказал не волновать госпожу! Госпожа отдать письмо Либби, или хозяин рассердится! Эльфийка вела себя явно неадекватно, буквально кидаясь на ведьму и той пришлось применить к ней «Ступеффай». Выполнившая свою работу сова улетела ловко подхватив брошенную ей монетку, а Джинн поспешила вскрыть присланное письмо – вопиллер собирался вот-вот вспыхнуть, а слушать дикие вопли волшебница не любила ещё со времён собственного детства. Вскрытый вопиллер обычно значительно уменьшал громкость сообщения. Послание оказалось от Джеймса и зря ведьма опасалась громких воплей. Её обычно шумный и открыто выражавший своё недовольство старший сын, говорил злым тихим голосом, но от его коротких рубленных фраз леденящий ужас разливался в душе матери… «Ментальный контроллер»?! Лили!!! Насильный ритуал привязки к другому роду! Её дочь – инкубатор для будущих Гордонов?! «Этого не может быть!!! Ольгерд не мог!!!», - но разом скинувший от шока пелену заторможенности разум говорил: «Мог!» Перед глазами мелькал калейдоскоп странностей последних месяцев… случайно вылитый вчера вечерний чай, пролитый сегодня утром кофе… Она не хотела верить! НЕТ!!! ОНА ЖЕ ЛЮБИЛА ЕГО!!! «А он тебя?» - откликнулся проснувшийся внутренний голос. «Да! Я точно знаю – ДА!!!» «Может быть… может быть… Только… вспомни Дамблдора… он ведь тоже любил вас всех. Особенно Гарри! Он – не хотел вам зла, НО… ВЫСШЕЕ БЛАГО… оно такое… ВЫСШЕЕ… Что перед ним какие-то мелкие неприятности близких людей?! Твой муж – чистокровней некуда, а наследников нет… Ай-яй-яй… Да и девочка бы не пострадала… Подумаешь, ранний брак. Твоя мать, вон, в восемнадцать Билла родила и была всю жизнь счастлива». «ЗАМОЛЧИ!!!» «Я-то промолчу, я ведь – это ты, а ты в последнее время всегда молчишь и делаешь всё, что тебе прикажет Ольгерд, ведь так?» Джинни буквально чувствовала как вместе с мороком последних месяцев, кровавыми ошмётками на куски разлетается её жизнь. Ноги подкосились и она больно ударилась коленями о камни декоративной дорожки. Как ни странно боль немного отрезвила разум и притупила душевные терзания: «Олли, Олли, что же ты наделал… Соберись дура! Ты – прежде всего мать! Тебе нужно защитить Лили!» Ведьма добавила второй «Ступеффай» начавшей приходить в себя Либби, чтобы та раньше времени не предупредила Ольгерда о предстояшем ему неприятном разговоре и решительно направилась в сторону кабинета. Когда Джинни уже взялась за дверную ручку, в прояснившуюся голову пришла крамольная мысль: «Если Ольгерд и правда не остановился перед использованием «контроллера», то что ему помешает… Нет, мне надо иметь возможность отступления». Она быстро метнулась в спальню, нашла свою старую так и не разобранную когда-то репортёрскую сумку с НЗ на все случаи жизни. Впопыхах покидала в неё американские документы и фотографии детей с прикроватной тумбочки. Попыталась было отыскать прежние джинсы и рубашку, но не смогла найти и ограничилась удобным брючным костюмом и мягкими туфлями на низком каблуке. Всё время сборов Джинни, усилием воли заставив замолчать рвущееся от боли сердце, прокручивала в голове предстоящий разговор с мужем. Она выдержит! Она должна! Раздосадованный неудачной операцией Ольгерд даже не повернулся на щелчок открывающейся двери. В душе у него бушевала злость. Жену он, конечно, любил, но не меньше любил всё держать под своим контролем. Джин порой была так порывиста, рекомендованный одним специалистом «коктейль» пошёл ей только на пользу. Вот только маг небезосновательно опасался, что узнай жена о том, чем он занимался сегодня, никакой «коктейль» не смог бы погасить конфликта. Пришлось бы изворачиваться, договариваться… А всё из-за кого? Из-за несовершеннолетней соплюшки! Да он распланировал для этой малявки такую шикарную жизнь, которую и её родной папаша не смог бы ей обеспечить! «Не к ночи будь помянут, чёртов Поттер!» «Бывшего» Джинни он опасался. Тот как-то сразу после знакомства отозвал его в сторонку и тихо, без малейшей тени угрозы в голосе, просветил, что если он, Ольгерд Филипп Гордон, когда-либо намеренно обидит мать его детей, то позавидует мёртвым. И знаменитый певец вот как-то сразу в это поверил и очень проникся. Да если бы не эта кома Поттера, он бы никогда даже не подумал играть с Лилиан! Оставалось только молиться, чтобы проклятый аврор никогда не вернулся в мир живых. Аминь! И что теперь? Мало того, что эти тупицы не смогли справиться с девчонкой, так ещё и по полной программе спалились с «Контроллером» и попались в лапы Британскому Аврорату. Ладно бы местным! Тут у Гордона были подвязки… Но там… А если английские легавые узнают по душу чьей дочери прибыли в Альбион эти… идиоты? А тут ещё и личный адвокат запаздывал… - Ну, наконец-то! Где вас носило столько времени, Додсон? – Ольгерд недовольно повернулся к двери и застыл, стараясь превратить перекосившую лицо гримасу в ласковую улыбку: - Джинни? Что-то случилось? Ты чем-то обеспокоена? - А мне есть о чём беспокоиться, Ольгерд? – ведьма зашла в кабинет и запечатала за собой дверь. – Разве мой муж проворачивает за моей спиной аферу по насильному введению в свой род МОЕЙ дочери? Разве человек, которого я любила, способен насильно выдать замуж ещё не достигшую совершеннолетия девочку и использовать её как племенную кобылу для получения наследников? А? Или… я чего-то не знаю о тебе, Ольгерд? Так объясни мне! Как могло такое произройти?! – она давала ему шанс, всё уже понимала по выражению его лица, но ещё не хотела верить, мысленно умоляя: «Ну, скажи же, что всё это неправда! Объясни недоразумение!» Ольгерд любил жену, но сегодня на него столько навалилось, что он сорвался: - Джин, успокойся! Что за трагедия, я не понимаю? Ты - скучала по детям и я обеспечил тебе возможность постоянно видеться с дочерью! Пойми, в нашей стране перед ней откроется гораздо больше дверей, если она будет дочерью знаменитого певца Гордона, а не какого-то английского боевика Поттера! Она – хотела заниматься целительством и я обеспечил ей максимальные возможности для развития карьеры! А то, что Лилиан взбрыкивает, так это подростковый бунт! Блажь!!! К тому же никто не заставил бы её идти под венец прямо сейчас, максимум – заключение помолвки. А что касается жениха, так нам бы всё равно пришлось подбирать достойного кандидата, это тебе не дамблдорский либерализм! Мы с тобой принадлежим к высшему обществу и должны играть по его правилам! Чего ещё ты хочешь?! Это были «не те» слова… и «не тот» тон… В груди Джинни с мучительным звоном лопнула последняя «струна» связывавшая её с… этим человеком. Ведьма смотрела на красивого, уверенного в себе мужчину… с гнилым нутром и понимала, что три года назад влюбилась в Нарцисса. Спасать их отношения, после всего, что она услышала и поняла сейчас, уже не имело смысла: - Чего я хочу? От тебя? Развода. - Джин… Что ты говоришь?! Опомнись! Подожди! У тебя истерика… Я прикажу домовикам принести Успокоительного… Куда ты идёшь?! Мы ещё не договорили! Ты же должна понимать, что я сделал это для тебя!! ДЖИНЕВРА!!! – оперативно подавивший гнев и испуганный неестственным спокойствием жены Гордон, бросился было за ней следом, но застыл под прицелом направленной на него палочки ведьмы. - Я ухожу. И не стоит пытаться остановить меня с помощью домовиков, Ольгерд. Помни про мой военный опыт. И ещё. НЕ СМЕЙ НИКОГДА БОЛЬШЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ К МОЕЙ ДОЧЕРИ! Прощай, - Джин выскочила в коридор, запечатав кабинет одними нестандартными чарами, которые когда-то давно показал ей Гарри, оглушила «Ступеффаями» трёх попытавшихся остановить её домовиков, связала их «Инкарцеро», быстро выскочила из дома, пробежала по садовой дорожке до калитки и аппарировала. Она заметала следы, как делала когда-то, скрываясь от Упивающихся, шесть раз меняла направления, наобум по наитию выбирая точки прибытия, чтобы её невозможно было отследить и, наконец, без сил сползла по стене маленькой таверны в старой части Магического квартала. - Это кого ещё морские черти телепают тут на ночь глядя? Старческий голос показался ведьме знакомым, но сегодняшняя голодовка, перенесённый стресс и череда слишком частых аппараций, сделали своё дело – Джинни с трудом могла поднять взгляд, о том, чтобы вскинуть палочку, и речи не было. - Э-э-э, Лайон, глянь-ка, это не та репортёрша, что твою внучку от тюряги спасла и настоящих преступников на чистую воду вывела? - Да что ей делать на ночь глядя в нашем квартале? Эй, дамочка, уже одиннадцать, наша таверна закрывается… По глазам Джин резанул свет магического светильника, а у неё даже не хватило сил прикрыться рукой. - Постой-ка, Джоб, а ведь это и впрямь – она… Да она вот-вот в обморок свалится! - Проклял что-ли кто? – мозолистая рука осторожно похлопала женщину по щекам. – Не нравится мне это, Лайон… - Нравится – не нравится… Она Маризу спасла, а значит, я ей должен. Так, ты справа, я слева, взяли под руки и понесли внутрь. Отпоим Укрепляющим, накормим, а там – разберёмся, что к чему. Два старика дотащили её до укромного столика в углу таверны и осторожно усадили на стул, предусмотрительно придвинув тот к стене. Джин трясло так, что стучали зубы. - Ах, ты ж, морские черти… - один из стариков, тот которого ведьма не знала, попытался было наложить на неё какие-то чары, но женщина кое-как уняла дрожь и вскинула палочку, выставляя щит. - Тихо, тихо… Магией клянусь, я только наложу Диагностические чары. Джинни дождалась белой вспышки закреплявшей клятву и бессильно уронила руку. - Та-ак, угу… ага… нет, проклятий я не нашёл, но у неё шок. Закрыл бы ты, Лайон, таверну, пока не принесло ещё кого-нибудь. - Уже, и Защиту активировал, - смутно знакомый старик уселся за стол напротив неё, в руках он держал бутылку с какой-то жидкостью и стакан, - мда-а, Успокоительным здесь не отделаешься. На, девонька, пей, только залпом. Перед лицом дрожащей женщины возник стакан и она резко отшатнулась, вновь выставляя палочку перед собой. - Морского змея гиппогрифом! Я, Лайонел Родригес, за себя и Джоба Маркеса, клянусь, ни делами, ни помыслами не причинять вреда Джиневре Гордон. А теперь, пей! Обессилевшая Джинни разрешила влить себе в горло содержимое стакана, проглотила и тотчас отчаянно закашлялась, размазывая выступившие на глазах слёзы. Пищевод и желудок – горели огнём, но дрожь и напавший после аппарации ступор словно книзл языком слизал: - Что за… Мордредова… зараза?! - О! Ругается, значит, ожила. Виски с перцем двойной маркесовой выгонки. Самое противошоковое лекарство. Ты не бойся девонька, кто бы за тобой не гнался, мы тебя не выдадим. Ты внучку мою, Маризу, от ложного обвинения в убийстве спасла, значит – своя. А старые контрабандисты своих не выдают. Джин пригляделась уже осмысленным взглядом и вспомнила, где видела этого старика. На самом деле, около года назад, она делала репортаж об одном скандальном убийстве девушки на вечеринке. В нём пытались обвинить одну из официанток, обслуживавших гостей, но ведьма докопалась до истины. Настоящего виновника не смогли отмазать даже богатые родители и дядя – секретарь Министра Магии Америки, слишком много «хвостов» он оставил. Джинни, конечно, не ставила тогда себе целью оправдание девушки, она просто искала правду, но факт оставался фактом – Мариза Родригес была оправдана. Дед девушки тогда приходил к ней, благодарил. Ведьма даже одно время часто забегала в его таверну на обеденный перерыв, старик варил отличный кофе с перцем… Правда, это было ещё до того, как на неё навалилась депрессия. - Спасибо. - Ты, вот что, девонька, у нас в таверне найдётся пара комнат для постояльцев, поднимайся-ка в мансарду, прими душ, да ложись спать. - Боюсь… я сейчас не смогу уснуть… - Если боишься, что тебя найдут те, кто за тобой гонится – не бойся, я все твои следы замёл, а жучков на тебе нет – первым делом проверил. - Да никто за мной не гонится… Ему мои дети нужны были, а не я… - Джинни сквозь слёзы рассмеялась, отобрала у Лайона стакан, плеснула в него порцию чёрте-чего-с-перцем и выпила залпом… Ей хотелось выплеснуть из себя разрывавшую её боль. Ведьма подумала: «Почему бы нет?!» и начала свой рассказ. Про свою большую шумную семью, про парня по имени Гарри, в которого она влюбилась в школе, про войну, про свадьбу, про рождение детей, про работу, про ночи и дни у постели раненного мужа, про нараставшую в её душе боль и усталость, про равнодушие, про красивую сказку по имени Ольгерд, про отчуждённость детей, про суд, про отравленную предательством «счастливую» жизнь, про апатию и депрессию, про побег Лили, про мордредов «Ментальный контроллер» и про последний разговор с мужем. Старики слушали молча, только иногда качали головами, шепча что-то успокоительное, вроде «не судьба была тебе, девонька, жить с тем парнем», но когда речь зашла о Гордоне, словно подобрались и даже их выцветшие с возрастом глаза заблестели сталью: - Вот, гнида! – Лайон хлопнул ладонью по колену. - А ты сомневался? Вся его семейка гнилая была, откуда бы принцу на белом коне в ней взяться. От осинки не родятся апельсинки. К тому же, помнишь, как он поступил со Стеллой? – Джоб принёс стаканы и плеснул на пару пальцев себе и старому другу. - Да уж, этот мальчишка Варгас его тогда не убил только потому, что тот вовремя в мировое турне смотался, а потом уж к их сиятельству было не подступиться. Знаешь, девонька, что-то не нравится мне твой рассказ об этой твоей депрессии. Вот чует моё сердце – не всё тут гладко. - А ведь ты прав, Лайон. Видно придётся любимого зятя ночью побеспокоить. Он у меня целитель. - Погоди-ка с целителем, Джоб, - Лайон прищурившись взглянул в глаза ведьмы: - А скажи-ка девонька, счёт у вас в Гринготсе с Гордоном общий? Ну, куда тебе зарплату перечисляют. - Счёт – на моё имя, но хранилище принадлежит Ольгерду… А что? Вы думаете… - в такую подлую мелочность своего уже-почти-не-мужа, она никак не могла поверить. - Я не думаю девочка, я знаю. А ну, поднялись все дружно и марш к гоблинам! - Разве Гринготс работает по ночам? – Джинни никогда не слышала о таком. - Работает, если через чёрный ход и за дополнительную плату. Боюсь, утром твой благоверный закроет тебе доступ в хранилище. Они дружно подхватились и аппарировали к банку. Вход через чёрный ход и дежурный гоблин и правда были на месте. Снятие денег с одного счёта и аренда собственного хранилища, завязанного на слепок её магической ауры (Как выразился подозрительный Лайон: «Имена, фамилии и палочки меняются, а аура всегда с тобой»), влетело в копеечку и заняло пару часов, но пессимизм стариков по отношению к Гордону подтвердился в полной мере. В четыре часа утра, не успели они ещё покинуть банк, как прилетела сова от Ольгерда с распоряжением закрыть доступ к хранилищу Джиневре Молли Гордон. Если у ведьмы до этого ещё оставались какие-то иллюзии относительно порядочности мужа, после такого демарша они развеялись как дым. Зять дядюшки Джоба, разбуженный ни свет ни заря тоже добавил свой долю в бочку дёгтя. Обследовав Джинни, он высветил в воздухе какую-то сложную химическую формулу и авторитетно заявил: - Это - «Куколка». - Чего-о? - В общем, лет пять тому назад было разработано одно зелье, точнее – коктейль зелий. Назвали его… по-моему… «Гармония», или что-то вроде того. Предназначалось оно для снижения агрессии пациентов и рекомендовалось для применения в семьях, где случалось насилие одного из супругов над другим партнёром, или над детьми. Рекомендовалось психологами для воссоединения семей, находящихся на грани развода. Основным составляющим было зелье Доверия плюс какая-то комбинация успокоительных. Поначалу, всё было хорошо, а потом заметили, что зельеце-то гасит волю человека и зацикливает его на партнёре не хуже лёгкой Амортенции. И длительный приём увеличивает эти побочные эффекты в арифметической прогрессии. Им стали пользоваться «домашние Наполеоны» для создания из жён и подруг идеальных послушных… кукол. Отсюда и новое название – «Куколка». Зелье запретили для применения во врачебной практике, но… та-да-дам… не занесли в списки «Запрещённых к использованию наркотических и сильнодействующих средств». Использовать его не запрещено законом, но «не комильфо». Осудить – не осудят, но репутацию испачкают капитально. Я, конечно, дам все официальные заключения, но в суде против Ольгерда Гордона выступать не буду, ты уж отец, извини. Сам понимаешь, у меня семья. Они получили от целителя заверенное его магией заключение, отправили в Министерство сову с заполненным ведьмой заявлением на развод с Ольгердом Гордоном и вернулись в таверну когда солнце уже поднялось над домами. Старики чуть ли не силой заставили Джинни поесть и отправили в мансарду – отсыпаться. Выделенная ей комнатка оказалась небольшой, но уютной: кровать с лёгким пледом, была закрыта противомоскитным пологом, письменный стол, стул, небольшой шкаф, за которым прятался вход в маленькую ванную комнату. Вот, пожалуй, и всё. Ах, да, вид оживлял весёлый домотканый коврик на полу. Женщина думала, что после всего пережитого не сможет уснуть, но провалилась в сон, как только её голова коснулась подушки. *** Проспала она тогда почти сутки, а когда проснулась, узнала, что оказывается ещё не всё потеряла накануне. Была ещё одна оствавшаяся целой часть жизни, но и её Ольгерду удалось разбить. На кухне её дожидалось официальное письмо, присланное редактором «Магической Калифорнии», в котором говорилось, что их издательство более не нуждается в услугах репортёра светской хроники Джиневры Молли Гордон, расчёт произведён и деньги совой отправлены по месту её официального проживания в особняк Гордонов. А значит, потеряны для неё навсегда. Даже без приложенной к письму записки Ольгерда с предложением встретиться в редакции и поговорить, Джинни сразу поняла, что это муж приложил свою руку к её увольнению. - Его в полдень сова принесла, - Лайон поставил перед ней большую кружку кофе и тарелку с яичницей: - Ты, девонька, давай-ка поешь. Вижу, что новости не из счастливых, но голодовкой дела не исправишь. Тебе сейчас понадобятся силы. Джин с удовольствием выпила кофе и через силу запихала в себя пару кусочков яичницы, еда в горло не лезла: - Спасибо за заботу, дядюшка Лайон. Меня только что уволили и если бы не вы, я бы осталась не только без семьи и работы, но и без денег, да ещё и с «окуклившимися» мозгами. И после всего этого Ольгерд предлагает встретиться. Он действиетельно думает, что сможет вернуть меня такими методами? - Он же Гордон, а для них существуют только их интересы и желания и чтобы вписываться в их мир нужно играть только по их правилам. Честно-нечестно, или правильно-подло их не волнует. И отец его был таким, а уж де-ед, это вообще была песня. Сейчас такие хитрые мрази, наверное, уже и не рождаются. Как все наши контрабандой занимался и на своих же стучал аврорам, потом своего легавого покровителя каким-то отморозкам сдал, а когда их накрыли потравил всех чем-то чтобы не сесть. Деньги тогда прикарманил немалые, но все спустил на выпивку и бордели. А когда кредиторы прижали, продал в бордель пятнадцатилетнюю дочь. В общем, та ещё семейка. Так что, вполне в духе её представителя, перекрыть тебе все пути самостоятельного существования и попытаться вернуть «на поводок». - Облезет и неровно обрастёт! – Джинни в сердцах стукнула пустой кружкой по столу, по пальцам пробежали магические искорки. – Встретиться он хочет! В редакции, где им, как оказалось, всё куплено. - Ого! Сильна ты девонька. Хороший бы сглаз получился, да только на Ольгерде твоём амулетов немеряно, не прокатит. А встретиться – придётся, только не в редакции, а на нейтральной территории. Он о твоём заявлении на развод уже знает, будет уговаривать вернуться, а ты – потянешь время и постараешься найти работу и хорошего адвоката. *** Встретились в известном кафе, посреди города. Гордон пришёл со своим адвокатом. Ольгерд уговаривал Джин вернуться к нему и сприсущим ему эгоцентризмом обещал всё простить. Ведьма смотрела на него и не могла понять, как её угораздило влюбиться в такого самовлюблённого человека. Мистер Додсон поддакивал боссу и пытался завуалировано угрожать ведьме последствиями её непродуманного выбора. Кончилось всё тем, что Джинни выдвинула им ультиматум: либо Ольгерд тихо-мирно соглашается на развод, либо она рассказывает всем о его «плясках» вокруг Лили и ушла из кафе. А на следующий день – разразился Ад. Вся пресса… Нет, действительно ВСЯ – вдруг вспомнила о прошлом, настоящем и даже додумала будущее Джиневры Гордон. Кто-то выставлял её охотницей на мужчин, ухитрившейся какими-то тёмными путями захомутать двух таких известных личностей как глава Британского Аврората Гарри Поттер и известная мировая знаменитость Ольгерд Гордон, кто-то славил беспринципной авантюристкой, кто-то матерью-кукушкой. Вспомнили и о Билле-полуоборотне, эпатажно-скандальном Джордже и о Роне с его женами. Приплели мать-домохозяйку, ухитрившуюся убить одну из сильнейших ведьм-террористок Волдеморта. Не обошли стороной отца – нелегально экспериментировавшего с маггловскими изобретениями. В общем, оторвались на славу. Информация – она ведь вещь нейтральная, а вот перевернуть и раскрасить её можно по разному. Вот все и извращались как могли. Слова «Рыжая ведьма», «коварная рыжая соблазнительница», «вкравшаяся в доверие Рыжая Лиса» - мелькали в каждой передовице. Первой реакцией Джин на обрушившийся на голову водопад грязи – был ступор. Но надо отдать ведьме должное – кратковременный. Затем, ей очень захотелось убить с особой жестокостью тех, кто ещё вчера улыбался в лицо, набивался в друзья, а сегодня с упоением строчил пасквили. Ну, а потом, она просто… рассмеялась: - Чтож, всегда приятно узнать с кем стоит иметь дело, а с кем и срать на одном поле зазорно, как выражаетесь вы, дядюшка Лайон. По крайней мере, я теперь знаю, где не стоит искать работу. Приютившие ведьму старики, опасавшиеся её реакции на волну травли в прессе, выдохнули с облегчением: - Верно, девочка… - Наш кадр. Ничего, скоро высрутся и выдохнутся, а ты им ещё покажешь, где раки зимуют. Травля, организованная Ольгердом, только заставила её окончательно взять себя в руки. Если раньше ведьму и посещала подлая мыслишка вернуться в Англию, оставив всё как есть, и постараться забыть про Гордона, то теперь она твёрдо решила отстоять своё доброе имя, найти работу и утереть нос всем, кто сейчас лил на неё помои. Это необходимо было сделать не только ради себя и своей гордости, но и для будущей спокойной жизни её детей. Магической Британии, конечно, было мало дела до слухов и скандалов произошедших в Америке, но Джинни не хотела, чтобы Джеймса, Ала и Лили попрекали поведением их матери. А посему стоило ускорить поиски новой работы и адвоката для бракоразводного процесса, заседание по которому было назначено через три недели. Вот только решить для себя было гораздо легче, чем сделать. Многие редакторы изданий даже не участвовавших в травле – отказывали ей с порога, кое-кто юлил – прося зайти через месяц-другой, так как сейчас нет вакансий (работы, урезано финансирование, забастовки, пятна на солнце, неблагоприятная карма). Адвокаты – шарахались от ведьмы, как чёрт от ладана, ссылаясь на занятость и множество дел. А тут ещё Джеймс перестал выходить на связь. Лайон лично отправлял письма через международный портал, чтобы Гордон не сумел их перехватить. В ответ приходили извещения, что корреспонденция доставлена адресату, но ответа не было. Рон с Гермионой – были где-то в Тибете, их имена тоже полоскала пресса, только европейская. Джорджа – не смогли найти совы, а мать, после сердечного приступа и комы Рона жила у Билла и нянчилась с новорожденным правнуком. Всё семейство Уизли-Делакуров было не в курсе, что творилось на Гриммо. Единственное, что удалось узнать – Джей закрыл особняк для проведения какого-то ритуала. Несколько раз Джинни была готова сорваться в Англию, но после развода без разрешения попасть в дом Блэков она не могла, да и тащить за собой свои проблемы не хотела. Деньги таяли как снег весной. От бесплатного проживания у стариков она отказалась, платила за комнату и помогала с готовкой в таверне. Адвоката нанять так и не удалось, но один из старых знакомцев Джоба, давно отошедший от дел, помог ведьме разобраться в законах и продумать своё поведение и речь в суде. Выслушав её заготовки, прикованный к инвалидному креслу старик, одобрительно покивал головой и заявил, что у Джин несомненно есть талант, но на Ольгерда Гордона работают настоящие акулы, которые постараются запутать женщину, а значить она должна очень тщательно следить за своими словами и не попадаться на уловки. По его прогнозам, шанс победить колебался от 30 до 60%, но Джинни собиралась всеми силами его увеличить. А для этого ей нужна была официальная работа. Она обошла уже всех кого могла и везде её либо «кормили завтраками», либо отказывали, когда вспомнила об одном человеке, который очень ловко умел добывать информацию и частенько приторговывал ею, снабжая местных «акул пера». Насколько Джинни помнила, звали его Стайлз Шедар и, вроде бы, ему по наследству от отца досталось маленькое издательство, печатавшее что-то о морских находках, археологах белых и чёрных, приключениях и тайнах. Журнальчик едва держался на плаву, ибо насколько Стайлз был асом в добыче информации, настолько же он был косноязычен в изложении её на бумаге. Кроме того, возраст и травмированная в молодости нога не позволяли ему мотаться с контрабандистами и искателями приключений, а работавший с дядей племянник, был классным колдофотографом, но никаким писателем. Собственно, Джин тогда не знала всех этих подробностей, она просто хотела купить информацию – к кому обратиться в поисках работы. А получилось, что стала собкором «Морской звезды». Издательство занимало половину небольшого домика, во второй – жили дядя с племянником – Майклом Маусом, добродушным увальнем под два метра ростом, которого иначе чем Микки никто не называл. Чтобы не привлекать раньше времени внимания сильных мира сего, ведьма взяла себе псевдоним «Гарза». Его предложил Стайлз. Джин сначала удивилась. В переводе с испанского это слово означало цапля. Маг пожал плечами и подвёл женщину к зеркалу: - Длинная, тощая и любопытная. Настоящая цапля. Джин, которой последние две с половиной недели после ухода из особняка Гордона кусок хлеба в горло не лез, конечно видела по весевшей на ней словно на вешалке одежде, что сильно похудела, но как-то не замечала насколько сильно. Ей пришлось даже влезть в случайно завалявшиеся в её безразмерном рюкзаке старые джинсы и футболку Лили, из которых дочка уже выросла. В зеркале отражалась очень худая, довольно высокая рыжеволосая женщина с напряжённым лицом и усталыми глазами. - Ну, что ж, «Гарза», так «Гарза». А чтобы до конца скрыть личность, Джин надела свой старый амулет отвлекающий от неё внимание. Шедар осторожничал и первую наводку дал на довольно простое дело: рыбаки нашли небольшое затонувшее судно и сундук с покореженной диадемой. Цена-то той находке была пара галеонов. Но Джинни порылась в архивах, порасспросила живших в тех краях стариков, выяснила, что украшение имеет довольно интересую историю, пригласила ювелира-реставратора, а результате написала такой шикарный репортаж, после выхода в продажу которого, Шедару пришлось печатать дополнительный выпуск «Морской звезды», нашедшие диадему рыбаки проснулись знаменитыми на всю Магическую Калифорнию, а диадема ушла с аукциона за два миллиона галеонов. Теперь многие издания пытались не только купить информацию у Стайлза, но и перекупить контракт «Гарзы», но старый хитрец только посмеивался. Он давно мечтал возродить отцовское дело. А после второго прошедшего на ура расследования и нескольких мелких, но интересных статей, Шедар отдал Джинни ключи от небольшого дома на берегу океана: - Держи, «Гарза». Дом небольшой, но на хорошем Источнике, маленькая бухточка, в которой он находится тоже под чарами Ненахождения. Там жил мой старик, когда отошёл от дел, ну а я, с моей хромой ногой, предпочитаю обитаться в городе. - Зачем? Мне есть где жить… - У Лайона в таверне? Хмм… Хорошее место и люди они с Джобом хорошие, только вот если я узнал о твоём местонахождении за две недели, то и Гордон узнает. Да и не дарю я тебе дом, просто даю допуск. Сделаем привязку кровью, поклянемся друг другу не приносить вреда и не приводить кого-либо без предварительного согласия, уборку устроишь и живи. Всё равно детей у меня нет, а Микки этот дом с издательством достанутся. Домик оказался уютным, но донельзя запущенным. Да и домиком емо можно было назавать с натяжкой, скорее очень старое строение вырубленное в песчанике: кухня-гостиная, окруженная пристроенной террасой на первом этаже и спальня с крошечным кабинетом на втором. Ванной комнатой и постирочной служила достаточно большая пещера с горячими источниками, вход в котрую был прорублен с лестничной площадки. Наружная стена в простенках между окон заросла цветущими лианами, а заслонявшая всё это великолепие от моря бухточка была по размеру меньше бассейна в особняке её бывшего мужа. Чтобы привести всё в жилой вид даже с помощью бытовых чар, у Джинни ушло три дня. Посуду и всякие занавески-покрывала-простыни-подушки помогли закупить Лайон и Джоб, они же стали и единственными допущенными сюда гостями. Дети были далеко и по прежнему не отвечали на её письма, а никого другого видеть в своём доме Джин не хотела. Наконец, за пару дней до судебного заседания с ней связался Джей, переслав с совой сквозное зеркало. Добравшись до дома, Джинни забросала сына вопросами. Юноша коротко рассказал о том, что произошло, не упоминая подробностей. Видно было, что он ещё не простил мать, но по мере разговора хотя бы стал улыбаться и прекратил цедить слова, шипя словно василиск. Слегка заморенный Ал тоже заглянул в зеркало, передав ей привет, Лили так и не появилась. Но даже после такого разговора Джин была счастлива: Гарри за жизнь которого она всё же в глубине души переживала – пришёл в себя и пошёл на поправку, Лили – вернулась в Хогвартс. Всё успокаивалось. До Магической Британии видимо ещё не дошла весть о скандале полоскавшем её имя в прессе и ведьма не стала грузить сыновей своими проблемами, решив разобраться со всем самостоятельно. И вот наступил день суда. Джинни повздыхала о дыре в только-только начавшем выправляться бюджете, но всё-таки приобрела строгий дорогой костюм, по мере возможности скрывавший её худобу. Даже в мелочах она не хотела выглядеть жалкой перед сворой собравшихся в зале стервятников. Аппарировав прямо на крыльцо здания суда, Джин невозмутимо прошла через толпу бывших коллег, полностью игнорируя их вопросы и вошла в зал. Это заседание ей почти удалось выиграть. Адвокаты Гордона не ожидали от отказавшейся от предложенного судом и купленного ими на корню защитника, такого знания законов и правильно выстроенной линии поведения. Им не удалось её запугать и запутать, лишь перенести заседание на три дня для «предоставления суду дополнительной информации». К этому заседанию Джинни готовилась как к Последней Битве. Каково же было её удивление, когда при представлении суду рядом с ней встал Драко Люциус Малфой собственной сиятельной персоной и в привычной манере растягивая слова, представился адвокатом Джиневры Молли Гордон, урождённой Уизли. Законники Ольгерда при его появлении как-то утратили половину лоска и заметно помрачнели. А Джин, пододвинувшись к внезапно свалившемуся на неё адвокату, делая вид, что обсуждает с ним какую-то запись в документах, едва слышно прошептала: - Малфой, что за шутки? Я тебя не нанимала. Или это снова уловки моего бывшего мужа? - К Гордону – отношения не имею. А вот Поттер попросил меня тебе помочь… - слизеринец говорил так же тихо как она. - И с каких это пор ты выполняешь его просьбы? - Уизли, судя по подготовленной тобой речи – ты умная ведьма, а судя по задаваемым вопросам – дура. Я обязан Поттеру. Очень сильно обязан. - А какое это отношение имеет ко мне? Мы с Гарри больше года в разводе. - Говорю же – дура. Ты – мать наследников Поттеров и Блэков и никакой развод тут ничего не меняет. Так что, либо работаем командой, либо ты публично отказываешься от моей помощи, но это будет непроходимой глупостью. Решай. - Ладно. Работаем командой, но потом ты мне должен разговор. - Я тебе ничего не должен, я должен Поттеру. Хочешь знать ответы – спрашивай его. На удивление работа в паре удалась им блестяще. Джинни и сама умела неплохо управлять аудиторией, к тому же имела несколько козырей в рукаве, а Малфой мастерски гасил все каверзные подковырки крючкотворов Гордона. Ольгерд в начале заседания ведший себя как оскорблённый в лучших чувствах муж, решивший простить пустившуюся во все тяжкие жену, постепенно утрачивал нарочитую благостность и ангелоподобность. Всё чаще в его ответах на вопросы Малфоя прорывалось раздражение и даже хамство, в то время как Драко оставался всё так же безукоризненно вежлив. Накрученная прессой толпа зрителей, явившаяся на заседание чуть ли не линчивать «рыжую британскую выскочку», начала вначале неуверенно, а потом довольно активно роптать, осуждая уже не такую уж как оказалось белую и пушистую звезду эстрады. В общем выиграли они суд можно сказать с «разгромным счётом», как сказал бы Рон. Гордону даже было запрещено приближаться к Джинни и её детям ближе чем на тридцать ярдов. На крыльце здания суда Малфой откланялся, сославшись на дела и аппарировал, а на Джин налетели и начали обнимать Лайон, Джоб, Мариза и другие жители старого квартала, с которыми она успела сдружиться за последний месяц. Со стороны пишущей братии, быстро поменявшей направление, словно флюгер, мелькали вспышки колдокамер и бывшие коллеги шли на штурм крыльца, чтобы взять интервью у «прекрасной рыжеволосой волшебницы». От обилия слова «рыжий», услышанного ею за последний месяц, Джинни хотелось рычать не хуже тигра и поддавшись порыву, она аппарировала к ближайшей парикмахерской.