Старпёры

Вот море молодых колышат супер басы Мне триста лет, я выполз из тьмы Они торчат под рейв и чем-то пудрят носы Они не такие как мы. И я не горю желаньем Лезть в чужой монастырь, Я видел эту жизнь без прикрас. Hе стоит прогибаться под изменчивый мир, Пусть лучше он прогнется под нас. Однажды мир прогнется под нас. (А. Макаревич) Глава 1. Ностальгия. (бечено, но не гаммлено и на обоснуй не проверено) Глава Аврората аппарировал на крыльцо Блэк Хауса и, войдя в полутьму прихожей, привалился спиной к двери, на секунду закрыв глаза. «Достали! Все достали!» Последняя неделя и впрямь выдалась на редкость бешеной. Два месяца Аврорат гонял по стране залётную группу гастролёров-отморозков, до этого уже натворившую бед в Америке и Европе, и, наконец, загнал-таки в угол. Ну, а в том, что это долгожданное событие пришлось аккурат на последнюю неделю рождественских каникул и Гарри, вместо того, чтобы провести остаток их с детьми, вынужден был сутками мотаться по городам и весям, виновата была только его сомнительная «удача». Хорошо хоть, сумел вырваться сегодня утром на часок и проводить Ала и Лили до Хогвартс-экспресса. Ребята обрадовались и ничего по поводу его трёхсуточного исчезновения не сказали, а вот Джинн и тут молчать не стала. Его «бывшая» вообще не отличалась долготерпением и пониманием, да и высказывать своё «фи» предпочитала сразу, невзирая на обстановку с окружением и не считая нужным понижать голос. Утихомирить её удалось довольно быстро, но судя по вымученным улыбкам Альбуса и Лили, настроение им в дорогу они с матерью испортили капитально. Хорошо хоть, рыженькая лисичка не плакала, а то год назад, когда они разводились, его пятнадцатилетняя дочка целый месяц рыдала в три ручья. Джей с Алом восприняли развод родителей и последовавшую за ним шумиху в прессе спокойней. Во-первых, они были постарше. Джеймс уже заканчивал Хогвардс и готовился к поступлению в Аврорскую академию, а Альбус, в отличие от остальных детей, никогда не любил показывать своих переживаний окружающим. «Змей» и есть змей. Во-вторых, они оба великолепно понимали, что означает нежелание родителей общаться, холодность в отношениях и раздельные спальни, это Лили, как всегда, витала в облаках и не желала ничего замечать до самого последнего момента. На самом деле, охлаждение в их с Джинн отношениях началось давно – лет шесть назад. Кто в этом был виноват? Да кто бы это знал! То ли служба Гарри, то ли журналистская карьера его жены. А может быть, его нежелание отвечать на вопросы Джинни, как прошёл день? Согласитесь, истории о полуразложившихся трупах и тёмных ритуалах – это совсем не то, что можно рассказать за семейным ужином. Да и нетерпимость ведьмы в некоторых вопросах и её нежелание идти на компромисс сыграли в этом не последнюю роль. В общем, никаких катаклизмов не произошло, но любовь между ними постепенно сменилась равнодушием. Так бывает. Они оба до безумия любили своих детей, и такое сосуществование их устраивало… до тех пор, пока Джинн три года назад не повстречала ЕГО – мужчину своей мечты. Он был известным в Магической Америке певцом и поэтом и приезжал в Магическую Британию на гастроли. Она брала у него интервью и влюбилась мгновенно. Впрочем, чувство это было обоюдным. Её избранник ответил ей взаимностью – тридцатидевятилетняя Джинн была яркой красавицей и известной журналисткой. Магглы про такие союзы говорят: «Их повенчали небеса». Как «правоверная гриффиндорка» Джинни тотчас же потребовала у Гарри развода, и тот его, конечно же, дал, но… Вот тут-то и начался сам пресловутый катаклизм. Как только Шеклболт, участвовавший в предвыборной гонке на пост Министра Всея Магической Британии, узнал о поданном ими заявлении, а узнал он, поверьте, о-очень быстро, они ещё и из здания Министерства выйти не успели, как их дёрнули в его кабинет, где собрались все мало-мальски значимые члены их партии. И понеслось! А то ж! Как так?! Герой Магической Британии! Образцовая семья! И вдруг – РАЗВОД!!! А на носу выборы! «Да вы, что, охренели, вааще, со своей любовью???!!! Какая может быть любовь, когда тут политика партии?!» Гарри тогда дёрнулся и послал их с их политикой и их выборами туда, куда и патронус не долетит, но Джинни с её Ольгердом Шеклболту-со-товарищи, удалось-таки уговорить – повременить с официальным разрывом годика два. Так и жили пару лет, шифруясь, словно шпионы на два дома. Джинн дёргалась и периодически срывалась на бывшего мужа и детей, Гарри, не в правилах которого было отвечать оскорблением на оскорбления женщин, пропадал на работе, пацаны замыкались в себе, а Лили плакала, не понимая, что происходит. Спасало только то, что большую часть времени дети находились в Хогвартсе. В конце концов, Поттеру такая жизнь надоела, он пошёл к Шеклболту и стукнул кулаком по столу. Кингсли поначалу ерепенился и просил подождать, но потом махнул рукой на скандал и согласился. Кресло Министра к тому времени он уже получил, а скандал… Да с кем их не бывает?! Пережили. Не растаяли. Вот только былая близость между Поттером и детьми, похоже, навеки ушла в прошлое. Нового мужа матери они вежливо терпели, но переезжать к нему домой в Калифорнию отказались наотрез. Гарри они, казалось, ни в чём не винили. Но это только казалось. «Папенькин сынок» Альбус, раньше открыто делившийся с отцом всеми проблемами и каждую неделю писавший ему длинные письма о событиях в школе, сопровождавшиеся шаржами и рисунками (у парня был серьёзный талант к рисованию), теперь отделывался только парой фраз: «Папа, не волнуйся. У меня всё нормально». Лили тоже несколько замкнулась в себе и со всеми своими девчачьими проблемами шла теперь не к матери или отцу, а к Джеймсу, или Альбусу. И только Джей остался прежним. Правда, он большую часть времени находился в академии, но Поттер специально досконально расспросил всех преподавателей и инструкторов – парень был добродушен, усидчив, прилежен в учёбе и уже успел стать негласным лидером сначала первого, а теперь уже и второго курсов. С отцом и матерью он общался так же, как и прежде. Похоже, Джеймс относился к тому редкому типу людей с абсолютно устойчивой психикой. А уж что творилось у него в голове, того не знал и сам покойный Мерлин – внешне открытый и компанейский Джей на самом деле был не менее скрытен, чем Альбус. Гарри с трудом заставил себя открыть глаза и отлепиться, наконец, от входной двери. Усталость сковывала мышцы, да и на душе был раздрай. Мало ему было утреннего скандала с бывшей женой, всколыхнувшего застарелое чувство вины перед детьми, так и возвращение на работу добавило сюрпризов. Пока он провожал Ала с Лили и собачился с Джинн, в Аврорат припёрлось белобрысое светило юридического небосклона всех законников Магической Британии, сиречь, адвокат Драко Малфой своей собственной хитрожопой персоной. И когда только успел?! Поттер же великолепно видел, как они с женой провожали на перроне своего Скорпиуса на последний курс школы. Хотя чему было удивляться, тот же не терял времени на ругань со своей второй половиной. В общем, неважно, чего тот успел и как, но он ухитрился забрать у них из-под носа под залог двоих из только что арестованной шайки гастролёров. Похоже, у их родственников были очень «мохнатые лапки» и бо-ольшие кошельки. Поттер такие ситуации терпеть не мог, как, впрочем, и самого Малфоя, теперь уже старшего. Люциус умер через два года после выхода из Азкабана, в котором просидел только год, благодаря заступничеству Гарри, так и не дожив до рождения внука. Но, что поделать, аврору оставалось только скрипеть зубами и сосредоточиться на допросе оставшихся фигурантов. И те раскололись, выложив всё и про себя, и про своих освобождённых приятелей, так что тем светила лишь недолгая отсрочка от визита в Азкабан. Дело закрыли и передали в суд. Других катаклизмов не предвиделось, и имелся серьёзный шанс, что в предстоящие субботу и воскресенье его не дёрнут на работу, и он сможет провести их с Джеймсом. У курсантов Аврорской академии занятия начинались с понедельника, в отличие от школьников Хогвартса, каникулы которых заканчивались строго по дате календаря. - Джей, ты дома? Но только гулкое эхо было ему ответом. - Кричер! - Что желает хозяин? – старый седой домовик материализовался в прихожей без единого звука – хлопок при аппарации был у них признаком какой-то сильной эмоции, а Гарри со старым эльфом давно разрешили все свои разногласия. Да, собственно, что им было делить? Волшебники жили от силы сто пятьдесят лет, а Кричеру уже сейчас было двести, и он ещё сотню обещал быть всё тем же старым и вредным домовым эльфом. - Где Джей? - Молодой хозяин Джеймс и волшебник по имени Брендан Уикс отправились на стадион, играть в квиддич, - в голосе старика проскользнула тень неодобрения. Гарри усмехнулся: вышеупомянутый Брендан был неплохим парнем и отличным курсантом, но уж очень несдержанным на язык. Если он терял контроль, то приличными в его речи оставались только предлоги. Чопорного домовика благороднейшего и древнейшего семейства Блэк это возмущало, а Поттер только усмехался – академия и служба и не таких обламывали. Нарвётся пару раз на преподавателя или инструктора, получит «Петрификус» на полуфразе с «Мыльно-рыльным» в комплекте – быстро научиться изъяснятся аки лорд Норфолкский на светском рауте. - Значит, вернутся после заката, - почему-то это известие даже принесло облегчение: Гарри неимоверно тянуло спать, а обижать сына своим душераздирающим зеванием он не хотел. – Тогда приготовь ужин к восьми вечера и не беспокой меня пока, я посплю пару часов. - Но, хозяин, Кричер приготовил обед! – домовик всерьёз рассердился на своего непредсказуемого господина. - Потом. Всё потом. А сейчас – спать. Гарри на автопилоте добрался до спальни, избавился от грязной одежды и, чуть не уснув в душе, завалился спать, отрубившись, как только голова коснулась подушки. Проснулся он резко, по аврорской привычке, как только тишину дома нарушили голоса, раздававшиеся из прихожей. «Джей и Уикс», - определил Поттер сразу и, натянув домашние брюки и футболку, двинулся было к лестнице, чтобы поздороваться с сыном и его другом, невольно прислушиваясь к их разговору. - Проходи, Брен. - Нет уж, ты-то с ребятами не пил, а от меня сейчас пивом за милю несёт, не хватало ещё на твоего старика нарваться. Он, блядь, с нашим деканом кореши, не разлей вода. Если Сандер узнает, что я в увольнении пил в общественном месте, он меня на хуй через жопу наизнанку вывернет. Ты его знаешь. - Да нет моего старпёра дома. Облава же ночью была, они сейчас там в отчётах и протоколах по уши закопались. Дай Мерлин к завтрашнему вечеру появится. Проходи. - Да ну тебя! Пошли лучше по маггловскому Лондону пошаримся. Там сейчас весело, да и шанс на преподов нарваться меньше. - Пошли. В прихожей что-то зашуршало, хлопнула, закрываясь, дверь, а Поттер всё стоял, застыв посреди коридора. Дышать почему-то получалось с трудом, как будто он только что получил удар под дых. А в ушах всё ещё звучал спокойно-увещевающий голос Джеймса, так легко и привычно произносивший это слово. «Старпёр». - Старик? Старпёр? Вот же ж! По-ро-ся-та! Хотя, какие они уже поросята? По возрасту и габаритам – подсвинки настоящие… Старпёр! Ишь ты! И ведь ничего не скажешь, получится, как будто я их специально подслушивал… - избавиться от неприятного комка получилось не сразу, сна не было ни в одном глазу, есть не хотелось принципиально, и Гарри, как всегда, когда ему хотелось побыть одному, отправился в кабинет. Но за столом как-то не сиделось, в голове вертелись события последних лет, размолвки с Джинн, болезненный разрыв с детьми, когда он думал, что только Джеймс понимает и принимает его. А оказывается, тот всего лишь списал их с матерью, как вышедших в тираж. Поттер подошёл к висевшему на стене большому старинному зеркалу и постарался взглянуть на себя словно со стороны, беспристрастным взглядом. Из отражения на него смотрел высокий, загорелый, атлетически сложенный мужчина с непослушной гривой каштаново-чёрных волос и пронзительным взглядом пытливых зелёных глаз на молодом, лишённом морщин лице: «Старпёр? Ну, надо же! Да я ещё всем вам форы дам… де-то-чки!» - К чёрту! Не надо зацикливаться на этом! Со временем всё наладится. Сейчас ты всё равно не можешь ничего изменить. Надо просто отвлечься, - заставив себя прекратить метаться по кабинету, Гарри подошёл к старым колдографиям, висевшим на стене. Рон и Гермиона, двое лучших друзей, поддерживали его весь последний год и помогли пережить всю эту мордредову карусель. Рон и Герми. Вот только не было больше никаких «Рона и Герми». «Золотое трио» распалось двадцать пять лет назад, через месяц после Последней Битвы. Теперь были Рон и Гарри, или Гарри и Герми. Между собой бывшая парочка влюблённых больше не разговаривала и даже избегала находиться в одном помещении. - Какая ирония судьбы – ни одному из нас троих не повезло в личной жизни. Гарри с грустной улыбкой смотрел на колдографию, с которой ему махали руками Рон и его младший сын Хьюго. Несмотря на молодой, по меркам чистокровных волшебников, возраст – сорок три года, время не пощадило знаменитого тренера Британской сборной по квиддичу. Когда-то рыжие волосы приобрели пего-пепельный оттенок, а лицо стало невозмутимым, будто выточенным из камня. Несуразно-долговязая фигура обрела поджарость и грацию, присущую профессиональным игрокам в этом виде спорта. Вот только в глубине голубых глаз навсегда поселилась тоска. Не лучше выглядела и Герм – профессор чар, декан Райвенкло и мать его крестницы Роуз Баркли. Сохранившая девичью фигуру, укротившая буйную гриву волос до изящной причёски, ухоженная, уверенная в себе «железная леди» и… несчастная. По иронии судьбы, Ал, Хьюго и Роуз были ровесниками и сейчас вместе учились в Хогвардсе на седьмом курсе. Только Хью и Рози – в Гриффиндоре, а Альбус – в Слизерине. Насколько он знал, дети подражали родителям и не искали общества друг друга. А ведь Гарри помнил, как всё это начиналось. Спустя месяц после Последней Битвы, когда были оплаканы и похоронены все погибшие, даны все ответы на вопросы Аврората и худо-бедно залатаны дыры в серьёзно пострадавшей от нападения школе, Гермиона отправилась в Австралию возвращать память родителям. А весь состав оставшихся почти без присмотра преподавателей старшеклассников, участвовавших в Битве, спонтанно затеял вечеринку. Слишком много было крови, смертей и горя, а им так хотелось получить хоть чуть-чуть радости и смеха – ведь им было только по семнадцать-восемнадцать лет. Кто-то притащил из Хогсмида не только усладэль, но и подпольно продававшийся великанский самогон – как же, они же были уже взрослыми магами и настоящими бойцами, значит, и пить должны были взрослые напитки. Стоит ли удивляться, что непривычные к такому пойлу студенты упились в зюзю. Единственное, что тогда запомнилось Гарри, это крутившаяся вокруг Рона Лаванда. Но «Блонди» всегда липла к его другу, и тот её всегда отшивал, так что Поттер не придал тогда их исчезновению серьёзного значения. Он впервые в жизни был пьян, не чувствовал тянувшей душу последние несколько месяцев боли, и рядом сидела ЕГО Джинни. Утром, сквозь сон, Гарри слышал, как Рон с кем-то разговаривал на повышенных тонах, а его собеседница довольно ненатурально всхлипывала через каждое слово, но опять-таки не придал этому значения, а зря. Гром грянул, когда не добившаяся успеха Герми в растрёпанных чувствах вернулась в школу. А на следующее утро совы принесли в полуразрушенный Большой зал «Пророк» со скандальным интервью Лаванды Браун на первой странице, в котором та объявляла о их «неземной» любви с Героем Войны Роном Уизли и даже демонстрировала некоторые сомнительные колдографии. Рон на глазах у всей школы стоял перед Гермионой на коленях, говорил, что был пьян и не помнит, как это произошло, просил простить, но… все они тогда были юными максималистами, и Герми не простила. А когда стало известно, что Лаванда ждёт ребёнка – даже перестала с ним разговаривать. Разразился скандал, Рыжик был вынужден жениться на Лаванде… и для него начались пять лет ада на земле. Рон закончил школу уже молодым отцом, поступил в университет на отделение менеджмента и торговли, чтобы помогать Джорджу с магазином, а также согласился на предложение «Ос» играть у них вратарём. Он крутился как белка в колесе, чтобы обеспечить семью – Молли и Лаванду мир не брал, и молодая жена наотрез отказалась жить со свекровью – пришлось покупать дом. С помощью Рона Джордж наконец-то смог выйти из депрессии, и WWW вновь начал приносить немалый доход, да и карьера квиддичного игрока стремительно шла в гору, гонорары росли год от года. Но всё было напрасно. Так и не закончившая Хогвартс Лаванда не любила сидеть дома и заниматься маленьким Фредом, предпочитая подкидывать сына свекрови, а все заработанные мужем деньги уже через неделю с её помощью вылетали в трубу. Она прилюдно называла мужа неудачником, мотивируя это тем, что, будучи Героем Войны, он мог бы поиметь с Министерства немалую выгоду, но из-за своей глупой гордости упустил подобный шанс. Рон терпел эту взбалмошную истеричку ради сына, но когда поползли слухи, что её пьяную видели в обнимку с какими-то мужчинами в известных домах Лютного, его терпение лопнуло. Он подал на развод и, оставив жене и сыну дом, вернулся к матери в Нору. Но Лав Лав оказалась слишком жадной, она подала заявление в суд, надеясь отсудить у Уизли ещё и половину WWW, параллельно в прессе обрушив на бывшего мужа галлоны грязи. Тут уж не выдержал Гарри и прижал школьных подружек Лаванды, якобы являвшихся свидетельницами их с Роном «грехопадения» – ему давно не давала покоя та старая история. Вот тут-то и всплыла информация об афродизиаке в самогоне и зелье беременности в придачу. А всё было очень просто. Юная ведьмочка потеряла в этой войне дом и родителей. У неё хватило ума не питать иллюзий относительно своих знаний, способностей и возможности устроиться в Магическом Мире. Максимум, на что она могла надеяться, это секретарша со встроенной функцией интимных услуг. На большее Лав Лав не тянула. А ей хотелось денег и положения, и всё это ей мог предоставить Рон, ведь он же был Героем Войны, на которых, по её мнению, вот-вот должна была свалиться манна небесная. Вины перед Гермионой она не испытывала. Во-первых, потому что не считала свой поступок чем-то предосудительным – «кто успел, тот и съел», а во-вторых, полагала, что Героиня Войны и так урвёт свой кусок от ожидавшегося «золотого дождя», так что всё по справедливости. Озвученные в зале суда факты освободили Рона от претензий этой гарпии и помогли ему забрать у неё Фреда. Впрочем, последнее Лаванду не очень беспокоило, она была рада, что сумела перевести в свою единоличную собственность купленный мужем дом, а ребёнок её интересовал только как рычаг давления. За последующие годы Лав Лав вспоминала о своём материнстве только тогда, когда ей нужно было выцыганить у Рональда деньги. Избавившись от навязанного брака, Рон вновь попытался помириться с Гермионой, но та никогда не меняла принятых ею решений. За прошедшие с момента их разрыва пять лет она сумела окончить университет и получить мастерство по чарам, став самым молодым в истории Мастером в этом разделе магии. Всего этого ведьма добилась своими собственными силами, намеренно отказываясь от любых протекций и использования звания Героини Войны. Рональду после суда и вскрывшихся на нём фактов многие сочувствовали, и отказ Гермионы от примирения принёс ей славу жестокой и чёрствой ведьмы. И никто, кроме Гарри, отпаивавшего подругу Успокоительным, не знал, как она всю ночь рыдала в подушку. Поттер попытался было вправить обоим друзьям мозги, но потерпел неудачу. Наоборот, стараясь доказать друг другу свою независимость, эти упрямцы с головой кинулись в очередную авантюру: Рон закрутил роман с симпатичной домашней девочкой – выпускницей Халфпаффа, а Герми скоропалительно выскочила замуж за бывшего однокурсника Эдварда Баркли. Ничего хорошего из этого, конечно же, не вышло. Второй брак Рыжика распался через пять лет по «обоюдному несходству характеров», оставив после себя двухлетнюю копию отца по имени Хьюго. Его мать через год вышла замуж за «подходящего человека» и не посчитала для себя достойным тащить в светлое будущее ошибки тёмного прошлого – то бишь, полностью отказалась от родительских прав в пользу бывшего мужа. Гермиона же развелась со своим мужем ещё раньше – сразу после рождения дочери. Баркли попытался было восстановить своё пошатнувшееся мужское эго путём распускания слухов о фригидности бывшей жены, но Гарри с Роном быстро объяснили мужику, почему этого делать не стоит. Видимо, воздействие «внушения» оказалось даже чересчур сильным, потому что этот хмырь в течение недели уволился из Министерства и исчез из страны в неизвестном направлении. Никто об этом, правда, так и не пожалел. С тех пор Поттеру не раз пришлось побывать в роли жилетки для своих слишком гордых и не желающих признавать ошибки друзей, пока год назад тем не пришлось оказывать ему и детям ту же услугу. Да уж, им было что вспомнить, и на этом фоне брошенное юным, не нюхавшим жизни самонадеянным мальчишкой слово казалось не такой уж и неприятностью… Ну-у, неприятностью, конечно, но не такой глобальной, как, скажем, третье пришествие Волдеморта, которое до сих пор предсказывали некоторые фанатики, или скандал в суде с повсеместным полосканием грязного белья, или… наглотавшаяся снотворного «железная» подруга. - Ничего. Прорвёмся. «Перемелется – мука будет», - его голос разорвал повисшую в кабинете тишину, и Гарри наконец-то обратил внимание, что уже долгое время стоит возле окна, бездумно пялясь в ночную тьму. Слово, бездумно брошенное сыном, больше не воспринималось, как удар, а вызывало лишь неприятное чувство досады. Он успокоился. Старинные часы в углу кабинета пробили двенадцать раз, вновь разорвав тишину спящего дома, и в ответ на этот звон желудок аврора издал жалобную трель, напоминая, что в нём больше суток и маковой росинки не было: - Чёрт! Надо бы поесть. Беспокоить старого домовика Гарри не хотелось, тот мог из вредности развести чуть ли не парадный ужин в столовой, а душа его хозяина сейчас жаждала тишины и покоя. Поэтому он, стараясь не шуметь, вышел из кабинета, прокрался на кухню и… Белая дверца холодильного шкафа была последним, что Поттер запомнил. Перед глазами внезапно потемнело, и он, никогда до этого не падавший в обмороки (ну, если не считать первых контактов с дементорами), провалился в беспамятство: «Что за…»