Never

Стайлз повзрослел. Возмужал. Осознание обрушивается на голову Хейла как-то внезапно. Как полуденный гром во время июльской грозы. Он встречает его в доме шерифа Стилински, куда привычно заскочил в перерыве — занести Ноа полезный ужин и — радости жизни — картошку спиральками и маленький бургер. Улыбается, понимая, что Стайлз бы немедленно принялся ворчать на такое самоуправство... И натыкается на этого самого Стайлза на кухне. Надо же, а он и забыл, что Стилински приедет домой на время каникул в академии. Забыл... Или просто предпочел об этом не думать. Ноа же точно что-то о нем говорил... – Дерек? — Стайлз изгибает одну черную бровь, и в этом движении все сразу — изумление, недоумение, насмешка. — Какими судьбами? — Занес боссу перекусить, пока его миссис на смене, — демонстрирует Хейл контейнер с рагу и тот самый пакетик с фастфудом, уже готовясь к нравоучениям и громовым воплям. Но Стайлз — разумеется — его удивляет. Опять. Как все эти чертовы бесполезные годы. — А мой старик в своем репертуаре? Ничего его не берет. Ну что же... Могу констатировать — великий план приучить Ноа Стилински к здоровой пище потерпел крах, — краем губ ухмыляется он и ослабляет аккуратно повязанный галстук на шее. Стайлз Стилински и галстук — это вообще оксюморон. Если бы Дерек так отчетливо не чувствовал запах... — Неужели, ты смирился с неизбежным, ребенок? Дер, привет. Хорошо, что зашел, — у шерифа с годами на лице стала гуще сетка морщинок, да запали глубже глаза, волосы поредели и теперь будто тронуты серебром. А с приездом любимого сына он будто скинул сразу десятка два лет. Расправил плечи, приободрился. И точно забыл про хондроз, который особенно сильно скручивает перед дождями. — Офицер Хейл, останешься с нами на ужин. Или тебя... кто-то ждет? — Кто-то ждет? — Стайлз вскидывается с живым, непосредственным любопытством. Ну копия щенок лабрадор. Или нет — спаниель. Вертлявый, неугомонный, везде сующий свой нос... Таким Стайлз Стилински был раньше. До того, как уехал в Нью-Йорк, поступил в академию ФБР и уже — до выпуска — умудрился стать одним из самых многообещающих агентов. Ничего сверхъестественного. Это же Стайлз. У Дерека очень неуютно внутри что-то ломит, одновременно давит и тянет. Странно все это. У оборотней же никогда не болит... просто так. — Илай приедет на каникулы. Через неделю. — Точно, — кивает Стайлз как-то сухо. — Твой сын. — Тебе он понравится, Мечислав. Илай — славный мальчик. Жаль, вы как-то ни разу не пересеклись. Как-то так получилось, — напоминает о своем присутствии Ноа и забрасывает в рот сразу целую ложку тушеной фасоли. Умудряется не скривится. Вот это герой. У Дерека щеки пунцовым горят, и он поспешно кивает, опуская глаза. Как-то так получилось. Конечно, случайно. Все правильно. Все должно было быть только так. — А ты без Лидии? — У Лидс диссертация. В этом году не сможет приехать. Да и я в этот раз — всего на пару дней. В академии практика. Задание под прикрытием. Будет что-то мегакрутое. Он всматривается слишком пытливо, внимательно, едко. Провоцирует, что ли? Чего ты добиваешься, Стайлз? Что Дерек Хейл, как когда-то тебя схватит за шкирку, встряхнет и рыкнет, выпустив когти? Сверкнет алой радужкой глаз и прикажет прижать задницу к стулу и не лезть, очертя голову, в переплет? Так ведь ты уже вырос, Стилински. Ты — вырос. Ты теперь — надежда всего ФБР. Хейл (случайно, он не искал информацию, нет же, конечно) слышал, что в будущем мальчишке пророчат кресло директора ФБР. Стайлз Стилински возглавит Бюро — курам на смех. Он же, нахрен, там у них все разнесет. И отменит все, нахрен, устои, разобьет все скрижали и подвергнет сомненьям святыни. Потому что — такой уж вот он. Они садятся ужинать спокойно и чинно, как в любых нормальных семействах. Ноа рассказывает про Мелиссу, утром вернется с очередной смены в больнице, про сад и ее яблони, из плодов которых получаются самые лучшие пироги. Про то, что внукам понравится дом на дереве, который он им однажды построит... Дерек с непроницаемым, хмурым (ну, как обычно) лицом ковыряется вилкой в спагетти. Почему-то те напоминают ему червяков. Стайлз взахлеб, размахивая, как когда-то, руками, рассказывает, что Скотт вместе с Малией сейчас где-то в Египте — той приспичило посмотреть пирамиды, а МакКолл как раз взял в колледже академ и был очень даже не против. Они ему часто звонят шлют прикольные фотки. Джексон с Айзеком, кажется, намертво застряли в Европе — у них в Париже своя картинная галерея и адвокатская контора — в Лондоне. Непонятно, как умудряются жить сразу на две страны. Хотя, в Европе — это почти как в общаге, там все по соседству. Кажется, они всем вполне даже довольны. И Уиттмор умудрился стать почти своим пацаном. По крайней мере, не такой заносчивый ублюдок, как раньше. Доходит до Тео с Лиамом и запинается. На секунду, которую человек не заметит, а волк не сможет — никак — пропустить. Секунда эта — память про тот самый год, когда Тео Рейкен вернулся в Бейкон Хиллс и привел в их город химер, а Дерек уехал. Оставил стаю, не защитил. Это было... трусливо. И подло. Одна только секунда, спустя которую Стайлз заливается чертовым соловьем, а Дерека душит воротник форменной куртки. — Зачем ты приехал? — спрашивает позже Стилински, когда отец уже дремлет перед телеком с баночкой пива, а он провожает до крыльца гостя. "Зачем ты приехал?" — так, как будто этот город — его, как будто не он наведался на пару дней и скоро снова исчезнет, как будто это Дерек здесь — незваный чужак. Кто-то _л и ш н и й_. — Здесь мой дом и когда-то... была моя стая. — Как будто вечность назад, — его карий взгляд в темноте — неожиданно пытливый, вязкий, тягучий. — Сверхлюдей здесь не осталось... почти что. — Сверхспособности — не броня от ошибок. — Не все поступки можно прощать. Иногда... Не получается, Дерек... — Стайлз преувеличенно весло хлопает по плечу и улыбается — широко, яростно и принужденно. — Рад был тебя видеть. Спасибо, что не забываешь отца. А родинки на лице — точно те же... — Для этого и существуют друзья, — деревянно улыбается альфа и, махнув на прощание рукой, спускается по крыльцу. Вприпрыжку. Вот только ноги странно немеют. Дерек уходит вдоль по асфальтовой пыльной дороге. В воздухе пахнет мимозами, хвоей, эвкалиптом. И собирающейся на востоке грозой. Он уходит, а в двухэтажном — уже стареньком доме — дверь — все еще нараспашку. И в электрическом свете ламп прямоугольный проем сияет на весь квартал, как какой-то портал в преисподнюю. В нем — черный, худой силуэт. Чуть ссутуленный, засунувший руки в карманы. Стайлз просто стоит и глядит. По небу рассыпаются ломкие стеклянные звезды. Взгляд жжет спину, как аконит, перемешанный тщательно с пеплом рябины.