Never

Так уж вышло, что Мечислав Стилински еще в детстве, после тяжелой болезни матери, переехал вместе с ней из заштатной дыры Бейкон Хиллс в Нью-Йорк, где передовая медицина и помощь в случае рецидива получить было проще и быстрее, чем где-то еще. По крайней мере, так решил глава семейства — шериф Ноа Стилински. Кстати, здесь его имя никому не казалось непроизносимым анахронизмом, потому он и остался Мечиславом. Друзья звали его коротко — Митч. Нельзя сказать, что он не скучал по оставшемуся в прошлом лучшему другу Скотту МакКоллу. Но и на стену не лез от тоски, не хандрил. В конце концов, жизнь идет дальше, все меняется. Вот с Лидией Мартин, в которую он был влюблен с третьего класса, получилось сложнее. Хотя, в конце концов, девчонки Нью-Йорка затмили память и о ней — богине его детских грез. Да и вообще, став старше, Мечислав возблагодарил Бога (или кто там отвечает за судьбы людей?) за то, что ему пришлось однажды уехать. Останься он там, и до сих пор влачил бы жалкое существование в той дыре, где из развлечений — унылый лакросс, самодеятельный школьный театр, да скучные пикники два раза в месяц в заповеднике у развалин черт знает когда сгоревшего дома. То ли Нью-Йорк. Город — огонь, город — драйв, город — сказка. Город, в котором просто некогда спать или скучать. Даже сейчас (или особенно?), когда он разобрался со старшей школой и поступил, как и хотел, в Колумбийский, где будет изучать компьютерную инженерию и эволюцию человеческого вида. Это было сложно, конечно, — добиться разрешения заниматься сразу по двум, да и еще настолько расходящимся, направлениям. Мечислав благоразумно не стал развеивать заблуждения профессоров (да ладно, человек — он как компьютер и наоборот, любой ИИ создан по образу и подобию, это же и младенцу понятно), но сумел доказать, что потянет сразу обе программы. Оставляя в кабинете главы университета ошарашенных научных светил, Стилински уходил с довольной улыбкой, потирая ладони и посмеиваясь про себя. Старичье не ожидало от Мечислава такой прыти. А ведь его еще в Бейкон Хиллс прозвали гением, практически вундеркиндом. Ну, гений — не гений, но дураком Стилински никогда не был. А то, что ученых снобов ввели в заблуждение его короткий обесцвеченный ежик, массивные цепи на шее и вязь стильных тату, покрывающих полностью руки и скрывающихся под рукавами безразмерной футболки, — совсем не его проблема. Еще один довод в пользу того, что фасад никогда не расскажет о том, что на самом деле таится глубже. Старичье, безусловно, уверилось, что после первой же сессии отправит нахального и возмутительно неформального выскочку пинком под зад — подальше из святая святых. Мечислав потирал в предвкушении (разумеется, мысленно) руки. Какой же ждет их всех сюрприз. Даже думал, может быть, стоит прихватить на экзамены сердечные капли? Впрочем, пока еще учебный год и не начался, до него — полтора месяца лета. Сгонять бы на побережье... К тому же Айзек — его названный брат и лучший друг, уже все мозги прожужжал и угробил немало нервных клеток Стилински своим бесконечным брюзжанием: "Стайлз, ну мы же решили... Я не пойму, тебе жалко?" — все ныла и ныла эта кудрявая длинноногая шпала. Стайлз — это кличка родом из прошлого. Так его в Бейкон Хиллс звали все от учителей и медсестер в больнице до одноклассников. Айзек жил и учился там тоже. Айзек, очень рано лишившийся матери и почти угодивший в детдом после того, как его отец спился и едва не угробил ребенка, закрыв его в морозилке в подвале. Повезло, что соседи услышали детские крики и позвонили шерифу — Ноа Стилински. После он Айзека к себе и забрал, оформив опеку. В Колумбийский Айзек тоже поступил без проблем, вот только выбрал для изучения киноведение и медиасферу. Не то чтобы Митч удивился... — Стайлз, скажи мне, что ты передумал. Калифорния ждет нас, чувак! — вот и сейчас Айзек упал на стул напротив Стилински на уютной открытой веранде одного из многочисленных ресторанчиков и опять затянул старую песню. Вытянул ноги в проход и стащил с лица очки-авиаторы, попутно взбивая пятерней свои кудри, похожие больше на свежие золотистые стружки. Митч фыркнул, отпивая через соломинку ледяной с лимонным сиропом латте. — Бля, Айзек, ты вытрахал мне весь мозг, превратил его в яичницу-болтунью. Если меня отчислят из вуза, виноват будешь ты. Зачем я там тебе сдался? Няньку изображать? Айзек швырнул в него зеленой соломинкой, показывая, что думает о заявлениях брата. — Одному будет до смерти скучно. — Да ладно. Подцепишь цыпочку и забудешь про все. Или молоденького петушка, — подмигнул, уворачиваясь от очередного предмета, летящего прямо в лицо. — Кстати, вон тебе претендент, и никуда ехать не нужно, — кивнул ненавязчиво вправо. Айзек скосил глаза, разглядывая смазливого мальчишку, рассевшегося за два столика от них через проход с кружкой... вроде бы кофе. — А, этот... Я его в кампусе видел, не местный. На биохимию поступил. Звать — Эрик Хейл. Слышал, он ругался по телефону с отцом, орал на четыре квартала. Называл его то "папа", то "Дерек". Божился, что может все решать сам, потому что уже взрослый, а еще слал к известной матери какую-то стаю. — Кудряшка, я впечатлен! — присвистнул Митч с уважением и расхохотался, заметив, как покраснело от смущения лицо брата. — Я просто шел мимо... И вообще, не надо орать, не хватало еще, чтобы он нас слышал. — Шел мимо, ага, — продолжал веселиться Стилински, не замечая любопытный взгляд Эрика Хейла, остановившийся точно на них.