Halsey — Roman Holiday
— Гарри, ты случайно не знаешь, почему Луи написал эту песню? Я не вижу его привычной дерзости. Это… Странно. Заметив, что Лиам обращается к нему, Гарри снимает наушники и оборачивается к своему коллеге, читающему текст, который Луи набросал на каком-то оборванном листке бумаги. — Я не знаю, — отвечает он, пожимая плечами. — Мы с ним об этом не говорили. Может, решил сменить стиль музыки. — Гарри, он использовал чёртовы метафоры о воле и о том, каково это, быть свободным, — настаивает Лиам, поднимая брови. — Ну и что, Лиам, — спорит Гарри, закатывая глаза. — Метафоры, сравнения… Почему они вообще должны что-то значить? Честно, они ничего не значат. Луи мог написать хоть тысячи песен о свободе, но это ничего не меняет. Луи намеренно игнорирует Гарри (без сомнений). Если бы не безграничная любовь, которую Гарри испытывает к парню, он бы ударил его по лицу. А потом поцеловал бы. Поцеловал бы его так крепко, чтобы весь мир увидел, что Луи принадлежит ему, несмотря на пол, сексуальную ориентацию и, прежде всего, несмотря на те слова, которые ранят Луи сильнее всего. Но ему нужно быть реалистом: он не может пойти прямиком к Луи и целовать его до тех пор, пока из него не выйдет весь негатив; так что хорошо, что Гарри может чем-то занять себя во избежание лишних мыслей. Работа допоздна, множество важных встреч, неожиданно нужно уйти на обед или ужин… Гарри не обманешь, он знает, что Луи избегает его. Однако от Гарри так просто не избавишься, так что… К счастью для Гарри, студия имеет атмосферу приятных цветов, где он может играть мелодии так, чтобы они подходили к тексту, пока Лиам помогает ему со старыми песнями Foxes, чтобы ни в коем случае не упустить из виду её музыкальный стиль. — Метафоры, — разочарованно выдыхает Лиам. — Ты должен спросить у него, — шепчет Гарри, когда видит Луи в дверном проёме. «Я касался тебя. Я касался тебя так, как не касаются друг друга друзья», — думает Гарри, его взгляд прикован к парню, проходящему мимо них. У Луи такой вид, будто он ничего не помнит. Я почти поцеловал тебя. У Луи такой вид, будто ему всё равно. — Эй, Луи! — Лиам привлекает его внимание криком. — Мы как раз говорили о твоей песне! — Привет, Лиам, — отвечает Луи, старательно избегая взгляда Гарри. — Правда? Надеюсь, она тебе понравилась. У Луи голос цвета красного кирпича, сильный и непробиваемый, как стена. Гарри смотрит на него пристально, наблюдая, как Луи пытается уйти от его взгляда, пытается притвориться, что Гарри здесь вообще нет. «Ты плакал в моих руках. Я обнимал тебя. Я люблю тебя», — думает Гарри. — Довольно необычно для тебя. Я имею в виду, ты едва ли написал что-то на тему секса, — подмечает Лиам полушутя. — Ну, спасибо, Лиам, — отвечает Луи с улыбкой. — Я могу писать и серьёзные песни. Затем Гарри набирается достаточно смелости, чтобы вставить своё слово; он ищет зрительного контакта, он хочет посмотреть в эти сверкающие бесконечностью голубые глаза, которые заставляют его влюбляться с каждым днём всё больше. — Привет, Луи. «Я люблю тебя» — думает Гарри. Когда Луи переводит взгляд на него, наконец, заглядывая ему в глаза, Гарри клянется, эти глаза кричат: «Я тоже люблю тебя, прости меня». — Привет, Хаз. Я… эм, мне пора идти, — шепчет он и направляется к стойке регистрации, где, вероятнее всего, его ждёт Даниэла. Гарри может сказать, что он истощён, по оттенку его голоса. Гарри краем глаза наблюдает, как Луи уходит, и он ненавидит, ненавидит это гадкое равнодушие, показываемое Луи. А ещё ему немного хочется закричать. Он не собирается делать вид, что не боится, потому что, на самом деле, Гарри так чертовски боится, что его никогда не будет достаточно, что вся эта ложь всегда будет самым сильным, что есть в Луи. Он чувствует себя так плохо, видя, как тот находится в ловушке своей собственной лжи, и тот факт, что Гарри слышит его постоянно меняющиеся оттенки красного, совсем не помогает ему. — Что происходит между Луи и Даниэлой? — спрашивает Лиам. Гарри вздыхает, проводя рукой по своим густым волосам, пока Лиам внимательно на него смотрит. — Я не знаю, — отвечает он слегка озлобленно. — Спроси у них сам. — Луи не хочет об этом говорить. Я думал, может, ты, как ты его друг… — Он никогда не говорит о своих отношениях, — объясняет Гарри, пытаясь скрыть тот факт, что он буквально сгорает от ревности к Луи. Может, горечь в его голосе настолько очевидна или, может, его слишком легко понять, а, может, это Лиам хорошо чувствует эмоции других людей, потому как он говорит: — Я пытался их остановить. — Он хороший человек, думает Гарри, его голос имеет приятный цвет. — Но Луи может быть упрямым, как осёл. — Ты не должен был, — говорит Гарри честно, опрокидываясь на спинку кресла. — Я имею в виду, Луи может делать всё, что захочет. Только не быть свободным, как ни парадоксально. — Здесь он совершает большую ошибку, — говорит Лиам, прикусывая нижнюю губу. — Он только крутится вокруг Даниэлы, но очевидно, что он её не любит. — Возможно, дело не в любви, — говорит Гарри несчастно, пробуя горечь слов во рту. Он ненавидит думать о том, что Даниэла — та счастливица, которой позволено целовать и касаться Луи везде, потому что он сам убил бы за возможность сделать это. Он жаждет Луи, он бы отдал всё, что у него есть, чтобы заполучить Луи и сделать его своим хотя бы на одну ночь. — Конечно же, дело не в любви, — фыркает Лиам, закатывая глаза. Гарри не отвечает, потому что ему, на самом деле, нечего сказать. Это так чертовски больно; он был очень близок к тому, чтобы заполучить Луи, чтобы поцеловать его. Он лишь хочет дать ему ту любовь, которую он заслуживает; но побеждает Даниэла. — Гарри, — зовёт Лиам, и когда Гарри переводит на него взгляд, он видит, что мужчина смотрит с беспокойством на лице. Он по-дружески кладет ему руку на плечо, и когда начинает говорить, то делает это аккуратно. — Тебе нравится Луи? Гарри рассматривает вариант ответить ложью, но у него и так было достаточно лжи за всю жизнь, правда. — Хуже, — шепчет он еле слышно. — Я влюблён в него. Лиам кивает головой, похлопывая Гарри по спине. Ситуация отстойная, Лиам не может сделать ничего, чтобы помочь, и Гарри знает это, но она всё равно отстойная. — Мне жаль. — Всё в порядке, — говорит Гарри. — Я уже научился жить с этим. Как жалко он звучит, честное слово. Глупый смех Даниэлы нарушает спокойствие в студии, и срочное желание ударить её по лицу растёт у Гарри в груди. Ему действительно нужно перестать думать о Луи, потому что он просто теряет себя в процессе и не видит этому конца. — С меня хватит, — объявляет Гарри, вставая. — Подожди, Хаз. Я хочу, чтобы ты познакомился с Ником, прежде чем уйдёшь. — Кто такой Ник? — Лиам, Гарри. — Голос Луи прерывает разговор. Гарри пересекается взглядом с Луи, как бы соревнуясь, и старший парень тянется к руке Даниэлы, сжимая её в своей в попытке побороть тысячи чувств, смешивающихся в его сердце. Луи не отводит взгляда, точно как и Гарри, говоря глазами. — Мы должны идти, вам нужно что-нибудь ещё? — спрашивает Луи, наконец, нарушая тишину. Его голос немного дрожит, он пытается вести себя спокойно, но Гарри не обманешь. Цвета Луи разоблачают его. — Нет, — решительно отвечает Гарри. — Ладно, — кивает Луи с сомнением. Его голос содрогается в конце, достигая бледно-красного оттенка. — Милое платье, Даниэла, — Гарри делает ей комплимент, только чтобы позлить Луи. — Вы куда-то собираетесь? Луи находит что-то безумно интересное в своей обуви, тогда как Даниэла широко улыбается Гарри, не обращая внимания на напряжение между парнями. — Да, вообще-то… Она собирается сказать что-то, когда третий голос заполняет пространство. Гарри ни разу не слышал этот голос, ведь так? Да, он бы точно запомнил его, потому что он мужественный, уверенный и сильный. Этот голос имеет интенсивный оттенок французского синего, который можно описать, как цвет безоблачного летнего неба. Он совсем не похож на голос Луи, но Луи не принадлежит ему, так что. — Мои люди воссоединились! Когда Гарри оборачивается к говорящему, он видит перед собой привлекательного взрослого мужчину с идеально уложенными волосами, одетого в дорогой костюм. Его глаза тёмные, как самая глубокая ночь, и он выше Гарри, что заставляет его съёжиться. — Ник, наконец-то. Окей, Лиам его знает. Гарри чувствует себя довольно неловко, стоя здесь, неожиданно слишком смущаясь своего собственного тела. Это происходит не так часто. Ему нужно воспользоваться этим. — Гарри, позволь мне познакомить тебя с Ником Гримшоу, — представляет Лиам мужчину, который ослепительно улыбается и протягивает Гарри руку для рукопожатия. — Он работает на радио BBC, всегда ставит там наши песни. Он очень значим для нашего лейбла, мы ему многим обязаны. — Заткнись, Лиам. У вас хорошая музыка, я вкладываю все свои надежды в эту компанию. — Спасибо, друг, — отвечает Лиам довольно. — Это Гарри Стайлс, новенький. — Он мой партнёр по работе, — быстро добавляет Луи, вмешиваясь в короткий диалог. Гарри поднимает брови от удивления, когда слышит слова Луи. У него голос цвета ржавчины, странное смешение красного и коричневого, цвет оксида железа, цвет ревности. Гарри не будет использовать это знание для своей собственной выгоды, абсолютно точно нет. Или, может быть, да. Луи пытается пометить его как своего, и Гарри нравится это. Он поворачивается спиной к нему и лицом к Нику, который уже смотрел на парня. — Приятно познакомиться, Гарри, — говорит Ник беспечно, и никто из них не упускает то, каким образом он оценивает его внешность. — Посмотрите на это симпатичное лицо, ты тут главный обаяшка, да? Луи фыркает, раздражённый флиртом Ника. Гарри игнорирует парня, наслаждаясь цветом его ревности. — Спасибо, — благодарит Гарри, и он почти чувствует гнев, исходящий от Луи. — Я слушал превью твоей песни, — начинает Ник, подходя к нему ближе. Гарри видит краем глаза, как Луи крепче сжимает руку Даниэлы, и он это ненавидит. Он улыбается мужчине, в то время как тот придвигается к нему ещё ближе. — Она мне нравится. Избавься от парочки косяков, и она будет звучать из каждого утюга. — Мы её пока не закончили, — объясняет Гарри, и он, вероятно, будет жалеть о том, что делает, но… Ему нужно флиртовать в ответ. Ему нужно знать, что Луи не всё равно. — Она звучит немного серо, мы хотим довести её до флюоресцентных тонов. Ник смеётся соблязняюще, хитрая улыбка расползается по его лицу. Луи вне себя от ревности, и Гарри любит это, цвет ржавчины слышится так отчетливо. Он сам не знает, что творит, но до тех пор, пока это вызывает собственническое поведение Луи, ему это нравится. Очень сильно. — Он синестетик, Ник, вот почему он так описывает музыку, — объясняет Лиам. Его глаза устремлены на Луи, и Гарри готов поклясться, что Лиам тоже чувствует его ревность. — Лиам. — Луи кипит от злости, цвет красного оксида в его голосе звучит так отчетливо. — Гарри не любит, когда люди знают о его синестезии, забыл? — предупреждает его Луи, голос повышается на оттенок. Гарри умирает от желания повернуться к нему, но предпочитает продолжать смотреть на Ника, флиртуя. Ник улыбается ему, подмигивая, и у него такой взгляд в глазах, который, кажется, пожирает Гарри, отчего он чувствует себя так, будто с него сняли одежду. — Ох, заткнись, Луи, он тоже часть этого лейбла, — бормочет Лиам раздражённо. — Ты злишься, Гарри? — Не вижу причины, почему он должен молчать об этом, — отвечает Ник вместо Гарри, подходя к нему, чтобы положить руку на плечо. Его прикосновение жжёт, но взгляд Луи прожигает намного больше. Гарри не может увидеть его, но он может ощутить, как тот сгорает от ревности. — Это удивительное расстройство, не так ли? — Да, наверное, — соглашается Гарри, кивая головой. — Спасибо за комплимент, сэр. — Не называй меня сэр, называй меня Ник, пожалуйста, — просит он, снова подмигивая Гарри. Он довольно взрослый, и, видимо, годами отточил навыки флирта, потому что Гарри смущён и скован. — Давай поужинаем, и ты сможешь рассказать мне о своей синестезии подробнее, хорошо? — Мне жаль, Ник, но Гарри нужно работать. Слова Луи вспыхивают в Гарри, зажигая в нём самое безумное желание, вызывая боль, заставляя его нуждаться в нём больше, чем в чём-либо в мире. Это так чувственно, оттенок алого ослепляет его на секунду, посылая мурашки по спине Гарри и заставляя его член дёрнуться в штанах. Ладно, сейчас неподходящее время для подобных чувств. Неожиданно Гарри хочет, чтобы Луи почувствовал эту угнетающую боль понимания, что он не может иметь то, в чём нуждается больше всего. Ник довольно хорош, честно говоря, так что если он и собирается проводить с кем-то время, чтобы заставить Луи понять, насколько ему больно без него, пусть это лучше будет Ник. — Ой, да брось, вечер пятницы! — Ник мягко смеётся, пока Гарри наблюдает за ним, элегантная аура этого мужчины интригует его. — Позволь ему расслабиться, Луи. Кроме того, — он понимающе усмехается, — я вижу, у тебя на сегодня прекрасная компания, мм? Гарри не выдерживает; он оборачивается, чтобы посмотреть на Луи, лицо которого приобрело вишнёво-красный оттенок; он прикусывает свою нижнюю губу так сильно, что может поранить её. Гарри нравится этот вид, нравится чувствовать ревность Луи. Его тело просится обхватить Луи за его соблазнительные бёдра, сорвать одежду и взять его прямо здесь, но мозг останавливает его. Ему нужно быть осторожным, играть по чёткому сценарию. Гарри не безнравственный человек, но ему больно и страшно, и он нуждается в Луи больше, чем в кислороде. — Да, Лу. Дай мне повеселиться. Гарри знает, что Луи ненавидит его в этот момент, и ему нравится думать об этом, потому что его ненависть означает любовь. Луи переживает. Он, конечно, показывает это своеобразным образом, но Гарри видит, что ему не всё равно. — Веселись, Гарри, — грубо проговаривает Луи сквозь зубы, прежде чем обернуться и потянуть Даниэлу за руку к выходу. — Что ж, кто-то немного не в настроении, — отмечает Ник, но ему, кажется, всё равно. — Пошли, Гарри, я отвезу тебя в какой-нибудь хороший ресторан. А ты как, Лиам? — У меня есть любимая девушка, которая ждёт меня дома, — любезно отказывается Лиам. — Честно говоря, думаю, я единственный, кто тут находится в здравом уме. — Наверное, — шепчет Гарри, соглашаясь. Лиам сдавленно смеётся, подходя к Гарри и тихо шепча: — Эйч, я знаю, что это трудно, но… Просто попробуй, ладно? Гарри следует за Ником к гаражу, мужчина говорит о какой-то инди-группе, которую никто, кроме него, не знает. Гарри чувствует себя очень странно и с большой осторожностью следит за своими действиями, но Ник всё сглаживает, вытягивая весь разговор на себе. Теперь, когда Луи ушёл, Ник уже не кажется Гарри таким интересным, как он думал. Да, он красивый, приятный и, вероятно, очень богатый; но его голос не имеет красный оттенок, он не маленького роста, и у его глаз не появляются морщинки, когда он улыбается. Но затем он снова думает о Даниэле и о том, как она наверняка целует его Луи и прикасается к нему, когда это Гарри должен быть тем, кто делает все эти вещи, и Ник снова становится ему интересен. — Что ты хочешь заказать, Гарри? — Всё, что нравится тебе, понравится и мне, — отвечает Гарри вежливо, его глаза пробегаются взглядом по людям в ресторане. Они богатые и красивые, вино, которое пьёт Гарри, вероятно, стоит больше, чем его одежда. Они сидят за милым столиком с видом на море, и Гарри думает, что этот город очень красивый. — Мне нравится это место. — Да, оно одно из моих любимых. Что ты делаешь в Ливерпуле, Гарри? «Я вернулся, чтобы забрать то, что мне принадлежит» — думает он, но ему не следует говорить этого, учитывая, что он на свидании. — Эм, у меня отпуск. Мы с Луи — старые друзья, так что я остался у него на время. Он предложил мне работу, поэтому я помогаю ему с музыкой. Я должен был сегодня вернуться в Лондон, но… — Тебе очень нравится работа. «Отчасти», — отвечает Гарри про себя. Но говорит он другое. — Да. Работать в звукозаписывающей компании здорово. — Так и есть, — кивает Ник, улыбаясь ему. Он берёт свой бокал, делая большой глоток, и Гарри смотрит, как движется его кадык. — Позволь мне задать тебе вопрос, который может показаться слегка навязчивым, Гарри. Ты не обязан отвечать. — Боже, Гарри знает, что за этим следует. — Тебе нравятся парни? — Эм… Да. — Ты свободен? Гарри клянётся, что его щёки стали малиновыми, как только Ник задал вопрос. Теперь нет никаких сомнений в том, что он пытается залезть Гарри в штаны, и да, он сексуально неудовлетворен, но ему вовсе не нравится идея перепиха со случайным человеком. Он предпочитает секс по любви, как бы банально это ни звучало. — Да, я свободен, — кивает он, нервно крутя вилку в руке. Ему странно говорить это, потому что даже если он по факту не состоит в отношениях, он чувствует, что он так привязан к Луи, что слово «свободен» не подходит к этой ситуации. — Я не знал… Что ты тоже по мальчикам. Ник смеётся сочувственно на его слова. — Это так. Девушки меня совсем не впечатляют. Красивые парни. Как ты, например… Вот, что мне нужно. Гарри не хочет этого. Воздух наполняется напряжённой атмосферой, и звуки ночи становятся темнее; его будто загнали в ловушку в переулке. Он согласился прийти на это свидание, и теперь ему нужно встретиться лицом к лицу с последствиями. Он изо всех сил пытается найти вежливый способ отказаться, но Ник быстрее. — Хочешь поехать в мой пентхаус после ужина? — Эээмм… — Гарри неожиданно слишком сосредоточен на музыке и звуках шорохов вокруг них. Он закрывает глаза на секунду, чтобы контролировать свою тревогу, пытаясь стереть из мыслей вид переполненного бара. — Луи будет волноваться. Это самая неудачная отговорка, которую он мог придумать, и Ник смеётся, когда её слышит. — Нет, Луи взрослый мальчик. Давай повеселимся, Гарри, я знаю, тебе это нужно. Французский синий Ника пульсирует в голове Гарри, смешиваясь с тёмными жужжащими звуками на фоне, которые, смешиваясь, переносят Гарри в другой мир, где цвета слишком навязчивые, тёмные и уродливые. — Гарри, ты в порядке? Гарри тяжело дышать, его руки дрожат. Нет, не сейчас, не в данный момент. Он бы лучше переспал с Ником, чем получил приступ в центре шикарного ресторана, где тусуются богатые люди. Это ужасно стыдно. — Я в порядке, — говорит он слабым голосом. Он не в порядке. Он чувствует, как его пальцы немеют, а грудь становится тяжелее, и он знает, его сенсорная перегрузка вот-вот достигнет пика. — Пожалуйста, Ник, отвези меня домой, — просит он еле слышно. — Пожалуйста. В баре весело, там играет громкая музыка, и чувства людей на пределе. И иногда этого становится слишком много. Всего становится слишком много.____
У него нет шансов. Абсолютно точно, у Ника не может быть ни единого шанса с Гарри, его мальчиком. Луи не перестаёт думать об этом, пока везёт Даниэлу в переполненный бар. Гарри не позволит Нику трогать себя. Ладно, да, возможно, Луи полнейший мудак, потому что он ведёт себя как абсолютный собственник и ревнивец, тогда как он сам начал игнорировать Гарри первым. Но кто может его обвинять? Он не знает, почему он так привязан к Гарри, почему становится уязвимым трусливым маленьким мальчиком, который до боли хочет простого поцелуя. Он не может быть таким человеком. Он прятался в студии, пытаясь читать, но этого не хватало. Он пытался сделать всё, что в его силах, чтобы забыть о том, как руки Гарри ощущались на его теле, как безопасно и счастливо он себя чувствовал в его объятиях. Он, наконец, применил своё последнее оружие и пригласил Даниэлу в грёбанный бар, чтобы у него появился надлежащий повод напиться до отказа. Она, кажется, готова запрыгнуть на него и отсосать ему, когда бы он ни захотел, так что это идеальный выбор для Луи. Они ещё даже не приехали в бар, но Луи знает, что ночь будет скучной и унылой. Даниэла улыбается без ямочек, её глаза серые, а волосы прямые. Он задаётся вопросом, каким бы Гарри услышал её голос. Наверное, серым, потому что она самый скучный человек в мире. Она пытается привлечь его внимание, но Луи не может выбросить из головы образы Гарри и Ника. Ник властный, богатый и опытный; а ещё он обаятельный и свободный, тогда как Луи — закрытый в шкафу чёртов идиот, которому даже не хватает смелости поцеловать Гарри. Что если Гарри и Ник в итоге трахнутся? Что если мужчине повезёт, и он сможет увидеть картину разрушенного Гарри, кончающего и громко стонущего своим красивым грязным ртом? Нет, Луи не хочет этого. Он хочет принадлежать Гарри, он хочет быть единственным, кому позволено трогать его, и он хочет быть именем, которое он кричит, когда кончает. Луи чувствует, как его член твердеет от этой мысли и… блять. Он так одержим этим парнем. — Итак, милая, — говорит Луи, когда они садятся в баре, окружённые громкой музыкой и атмосферой свободы пятничной ночи. — Расскажи мне о себе. — Я не знаю, что ты хочешь узнать, — отвечает Даниэла. Луи хочет, чтобы она говорила хоть что-нибудь, он должен отвлечься от мыслей о Гарри и Нике. Ему нужен алкоголь. Вне зависимости от того, что даст ему бармен, напиток будет хорошим, потому что ему нужен алкоголь, чтобы подумать об этом, чтобы принять тот факт, что Гарри с Ником, а не с ним. — Пиво, пожалуйста, — заказывает Даниэла, и Луи повторяет за ней. — Давай сыграем в двадцать вопросов. — Ладно, — кивает Даниэла без радости в голосе. — Ты хочешь, чтобы ваш лейбл стал очень известным? — Конечно, хочу, — отвечает Луи так, будто это было очевидно. — Поверь, когда-нибудь это произойдёт. Какая у тебя любимая песня? — Я не знаю, у меня нет какой-то одной, — отвечает она. Луи наблюдает за ней, пока она думает, за тем, как она хмурится и поджимает губы, и, возможно, её можно назвать красивой, но она не Гарри. — Но мне нравится та, которую вы пишете для Foxes. — Оу, — произносит Луи удивлённо. — Ты слушала её? — Некоторые части. Лиам проверял музыку, и мне она очень понравилась. — Спасибо, детка, — отвечает он, гордясь работой, которую проделал с Гарри. Всё так сложно. Луи ненавидит это чувство, ненавидит, как дерьмово он себя ведёт сейчас, но он не может заставить себя изменить что-то. — Мне нужно напиться, — бормочет Луи себе под нос, глядя на бармена, принёсшего им пиво. Даниэла больше не обращает на него внимания, зависая в своём телефоне. Луи рад, потому что боль в верхней части живота не уходит, а она ему никак не помогает. Это всё его вина, его чёртова вина, что он так слаб. Он не винит Гарри, никогда бы не стал, но ему бы хотелось, чтобы он был здесь рядом с ним, был единственным, кто целует и касается его. И из-за этой мысли он чувствует неразумную ненависть к Нику. — Этот парень… Гарри, — она начинает вопрос, наконец, откладывая телефон. Желудок Луи сжимается от упоминания Гарри, догадываясь, что вот-вот произойдёт. — Ты помнишь, что произошло, когда мы пытались заняться сексом последний раз? Луи сглатывает комок в горле и делает вид, что не помнит. — Нет, на самом деле. — Мы ругались, и ты сказал мне остановиться, — напоминает ему Даниэла, как будто это было необходимо. — Ты назвал меня Гарри. — О, да, я припоминаю, — признаёт Луи, ведя себя так, будто это была какая-то незначительная мелочь, когда они оба знают, что это не мелочь. — Я злился на него. Извини за это, милая. Даниэла робко улыбается, и бармен спасает задницу Луи, когда подходит к ним с напитками. — Я ещё не говорил, как хорошо ты выглядишь сегодня, детка, — Луи небрежно делает комплимент, и, несмотря на огромную улыбку, расползающуюся по лицу Даниэлы, он не чувствует себя хорошо, когда говорит это. С Гарри всё по-другому. Ему не нужно флиртовать, с ним всё происходит естественно. Если он делает комплимент младшему парню, если он целует его в макушку или держит за руку, это не потому, что он пытается залезть ему в штаны или что-то вроде того; это потому, что так и должно быть. Он так привык быть милым и заботливым с Гарри, что флирт с кем-то другим ощущается принудительным и абсолютно странным. Гарри не может быть с Ником, он должен быть с ним. Почему это так чертовски больно? — Ты не знаешь, почему Лиам так плохо к нам относится? Я думаю, ему не нравится, когда мы вместе, — произносит Даниэла, пытаясь завести разговор. — Лиам всё ещё думает, что работу и удовольствие нельзя совмещать. — Оу, так вот в чём дело, — смеётся она, прикрывая рот ладошкой. Неожиданно, на этом разговор заканчивается. Луи хочет заполнить пробел между ними, но не может найти ничего умного, что можно сказать. Они пьют в тишине, коротко комментируя людей и бар, ничего более. Затем это происходит снова, ужасная боль в животе Луи, чувство разлуки с Гарри, его мальчиком. Ник скучный, Ник тупой, Ник не заслуживает Гарри (так же, как и Луи, говорит тихий голос в его голове). Когда они просят напитки в третий раз, Даниэла говорит: — Луи, кто-то звонил тебе, как бешеный, — замечает она, глядя на телефон Луи, стоящий на беззвучном режиме, лежащий рядом с ним. — Да, это Физзи, — ворчит Луи, глядя на имя звонящего на экране телефона. — Моя младшая сестра. — Может, тебе следует ответить? — Она наверняка просто наводит шум, — вздыхает Луи, но всё равно принимает вызов, чтобы избежать очередного момента неловкой тишины. — Физ, что случилось? — Луи, слава богу! — Физзи выдыхает в облегчении. — Физзи, я на свидании. — Это срочно! — Всё в порядке? — спрашивает он обеспокоенно. Очередь Даниэлы хмуриться. — Нет, конечно же нет! Тот мужчина с дорогой машиной, который работает на радио… Он привёз Гарри домой, потому что тот… Я не знаю, у него что-то вроде панической атаки? — Луи слышит, как Джей кричит что-то на заднем плане, пока его мозг пытается уловить суть слов Физзи, застревая на её последних словах. У Гарри паническая атака. — Я не знаю, почему это произошло, но Гарри плакал, а Ник пытался успокоить его, — объясняет Физзи, и даже если она звучит довольно спокойно, Луи знает, всё это задевает её больше, чем она показывает. Ник не может успокоить Гарри. Это работа Луи. — Я… Чёрт, мой телефон стоял на беззвучном режиме, — говорит Луи с явным беспокойством в голосе. Нет, это была не паническая атака. Блять, Гарри был с Ником, и чёрт знает, что этот ублюдок с ним сделал. Гарри чрезвычайно чувствителен, когда дело касается любви и людей. — У него сенсорная перегрузка. — У него что? — Передай ему телефон. — Луи, я не думаю… — Передай ему ебучий телефон! — вопит он, не осознавая, что на самом деле кричит, так, что половина бара поворачивается посмотреть на него. Даниэла оседает в своём кресле и извиняется слабым голосом. Луи закатывает глаза, отчаянно вздыхая, и отходит к туалетам. — Лу? Боже, его Гарри, его мальчик. Ему больно, Луи знает об этом, и это всё его чёртова вина. — Хаз, малыш. Я здесь. Что случилось, котёнок? — Я… Я н-не зна-а-аю, — Гарри заикается, и абсолютно очевидно, что он плачет. У голоса Ника, должно быть, уродливый цвет, думает Луи. Он готов найти мужчину, где бы он ни прятался, и избить его, пока не останется живого места. — Ник был груб с тобой? Что он сделал? Скажи мне, и я надеру его блядскую задницу и… — Лу, нет, — прерывает его Гарри, захлебываясь в рыданиях. — О-он не тро-огал ме-еня. — Но он был неприятен тебе, так? — Луи, вероятно, мудак из-за того, что проявляет свою ревность в данный момент, но кому какое дело. — Не-ет. Он ми-милый. Но т-ты… — Тебе больше нравится мой красный, — заканчивает Луи за Гарри, и это просто нелепо, то, насколько он доволен этим простым фактом. — Это нормально, милый, теперь я здесь. Ты слышишь мой голос? — Да. Гарри, Гарри такой удивительный. Гарри, чёрт возьми, не заслуживает того дерьма, которое даёт ему Луи. Он прекрасный, как личность, и мир обращается с ним так плохо безо всякой причины. — Ты слышишь мой красный? — Да. Сердце Луи сжимается, когда он слышит, как слабо и беззащитно звучит Гарри. Ему так сильно нужно быть рядом с ним, извиниться за то, что он такой надоедливый и трусливый, потому что не может позволить себе встретиться лицом к лицу с тем фактом, что он любит мужчин, невзирая на мнение отца. — Я еду домой, хорошо? Ты можешь пойти ко мне в кровать и надеть один из моих свитеров. Я знаю, что они тебе нравятся, котёнок. Я знаю, что ты любишь пахнуть мной, потому что я тоже люблю пахнуть тобой. Гарри хихикает между всхлипами, и Луи немного расслабляется, зная, что худшее уже позади. — Ты, ты-ы не обя-я-язан, Лу, — заикается Гарри, смущаясь. — Ты можешь остаться с ней. — Ерунда. Я еду домой, Гарри. С этими словами он бросает трубку. Обернувшись, он замечает мужчину, уставившегося на него с отвращением. Он, вероятно, подслушал его разговор, зная, кем является Луи. С чувством вины в животе, Луи выходит из уборной с поднятой головой, пытаясь игнорировать голос в голове, говорящий о том, как он жалок. — Мне нужно идти. — Что? Почему? — спрашивает Даниэла удивлённо и немного подавлено из-за того, что её оставляют одну прямо здесь. Луи искренне жаль, но для него нет ничего важнее его мальчика. — Я нужен Гарри, — говорит он, доставая деньги, чтобы оплатить счёт. — Мне жаль, что эта ночь закончилась так. Даниэла внимательно смотрит на него, затихнув. — Да. Мне тоже. Когда Луи направляется обратно домой, он осознаёт, что провёл более половины «свидания», думая о Гарри. Он не может ничего с этим сделать, парень словно наркотик, навязчивая идея, разрушающая мозг Луи. Луи едет так быстро, как позволяет ему машина, игнорируя некоторые красные сигналы светофоров. Дом погружён в глубочайшую тишину, когда он приезжает. Нет никаких признаков его семьи или Гарри; но в комнатах горит свет и пахнет ужином. — Луи? Мягкий голос его матери наполняет воздух, посылая мурашки по спине. Он оборачивается, чтобы увидеть, как Джей заходит в прихожую, её волосы собраны в пучок. — Мама, где Гарри? Он не хочет тратить ни минуты сейчас, потому что Гарри — единственное, что его волнует. — В твоей комнате, он, наверное, уже спит, — отвечает она спокойно. — Слава богу, он был с Ником, он такой приятный молодой человек. — Ник не приятный, — грубо поправляет её Луи. — Он просто хорошо ведёт себя с парнями, которых хочет трахнуть. «И он ни за что не притронется к Гарри, пока я жив», — мысленно обещает Луи. — Луи! — Я просто честен. — Мне так жаль, что нам пришлось прервать твоё свидание, дорогой, — извиняется Джей. — Я… Гарри хотел, чтобы мы позвонили тебе, — говорит она, понижая тон и приближаясь к сыну. На душе Луи будто висит тяжёлый камень. — Я знаю, что я не его мать, но… Я так волновалась за него. — Я знаю, мам, всё хорошо. Ты всё сделала правильно. — Хорошо, — кивает Джей, явно беспокоясь. — Я не знала, что у Гарри бывают такие проблемы. Почему? У него?.. — Мам, — прерывает её Луи серьёзно. Пришло время, чтобы Джей узнала правду. Они никогда прежде не говорили о синестезии Гарри, потому что Гарри хотел сохранить её в секрете, по возможности, но Джей любит его слишком сильно, чтобы продолжать держать её в неведении. — У Гарри синестезия. Джей — медсестра, поэтому Луи не приходится объяснять ей, что такое синестезия. Она просто широко раскрывает глаза, и её челюсть отваливается в абсолютном шоке. — Он слышит цветами? — Да, — кивает Луи, говоря медленно и тихо, чтобы его сёстры не проснулись. — Когда он слышит звуки, перед его глазами возникают цвета. Именно поэтому иногда их становится слишком много, и это приводит его к состоянию сенсорной перегрузки. Джей отвечает не сразу, Луи знает, что она осмысливает это. Он стоит посреди прихожей, чувствуя, что не может бороться с чувством вины в груди. Это из-за него у Гарри был приступ. Из-за него Гарри снова и снова остаётся с разбитым сердцем, и пришло уже время, чёрт возьми, вырасти и измениться. — О боже, — наконец, шепчет Джей обеспокоенно. — Именно поэтому он такой чувствительный, да? — Да, — подтверждает Луи. Его голос дрожит, когда он говорит, охваченный чувством стыда за себя. — Да, и по той же причине его отец обращается с ним, как с дерьмом. Джей кивает, тихо и обеспокоенно. — Мам, пожалуйста, не обращай на это внимания, ладно? — умоляет Луи, снимая пальто. — Он очень чувствителен к этой теме. Он едва говорит со мной о ней, мы работаем над этим. Чёрт, почему я отключил звук на телефоне именно сегодня? — Дорогой, не вини себя, сейчас ты здесь. К тому же я бы никогда не сказала что-нибудь, чтобы ранить этого парня, за кого ты меня принимаешь? — спрашивает Джей, поднимая брови. — Я поговорю с ним, потому что ему это нужно, но сделаю это осторожно. А сейчас, Луи, пожалуйста, позаботься о нём. — Конечно, позабочусь, — кивает Луи, радуясь тому, что его мама любит Гарри так сильно. — Послушай, дорогой, — говорит она снова, серьёзно. — Я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. — Луи начинает ощущать, что она хочет спросить что-то важное. — Между вами всё хорошо, Луи? Гарри просил нас позвонить тебе, но потом сказал, что хочет уйти, потому что ты не отвечал… — Всё отлично, — он лжёт абсолютно отвратительно, честно говоря. Его матери необязательно слышать его голос; просто если взглянуть на него, можно почувствовать, что он что-то скрывает. — Он помогает мне с музыкой, мы работаем вместе, и… Я… Чёрт, мам, я люблю его. Его пугает, насколько искренне он звучит. Никакой злости, никакого сомнения в словах, только любовь, выраженная словами, которых кажется недостаточно, чтобы описать его чувства. Это что-то за пределами ориентации. С самого первого дня это было больше, чем ориентация Луи. — Он тоже любит тебя, дорогой. Вы вдвоём самые лучшие друзья. «Я не хочу больше быть просто другом», — хочет сказать Луи. — Я пойду и проверю его, мам. Спасибо, что позвонили мне. — Всегда пожалуйста, Луи, — говорит она, кивая. Она целует его в щёки, сжимая в то же время ладони. — Спокойной ночи, дорогой. Луи смотрит, как она уходит в свою комнату, пока его сердце бешено бьётся в груди. Он застывает посреди комнаты, теряясь в чувстве горького отчаяния, зная, что ночь всегда темнее перед самым восходом солнца. На данный момент, ему нужно лишь одно: наконец-то отдать себя Гарри.