Американская роза

David Bowie — Heroes

Всё по-другому на этот раз. Совсем по-другому. Когда он просыпается, Гарри лежит рядом, спокойно спит на боку, помня обещание Луи не оставлять его. Просыпаться рядом с тем, кого ты любишь, — настоящее удовольствие, думает Луи. Гарри прижимается к нему, одна его рука лениво обнимает талию старшего, выражение его лица спокойное, и рот слегка приоткрыт, искушая Луи. Он хочет, чтобы этот вид сопровождал его вечно. Именно поэтому ему нужно уйти. Он никогда не представлял себе, насколько трудным может оказаться оставить Гарри одного в своей постели. Он уже делал это прежде, но теперь это кажется очень неправильным. Но, опять же, ему нужно пойти и поговорить кое с кем. Одевшись в свежую одежду, он пишет краткую записку с объяснением Гарри, потому что, впервые в жизни, он не собирается убегать. Он собирается бороться. Ливерпуль начинает пробуждаться, когда Луи отправляется в путь. Он ведёт машину, пока Дэвид Боуи поёт «Heroes» на фоне, его мысли возвращаются к воспоминаниям о мягких поцелуях и нежных словах, которые они с Гарри говорили друг другу ночью. Он не уверен, что собирается говорить, но ему нужно выговориться, вложить в слова всё, что до сих пор угрожало его счастью. Прибыв к месту, Луи до сих пор немного сомневается, когда звонит в дверь дома, который он не посещал на протяжении нескольких лет. Он слышит звуки шагов, и его сердце замирает на мгновение, пару моментов спустя он встречается лицом к лицу с Марком Томлинсоном. Его отцом. — Привет, папа, — говорит он застенчиво, махая рукой. — Луи? — спрашивает тот, застигнутый врасплох. Вскоре его шокированное выражение лица сменяется искренней и радостной улыбкой. — Сын, я так рад тебя видеть! Марк совсем не изменился. Его лицо всё так же осталось лицом приятного мужчины, который рад видеть своего сына после долгой разлуки. Луи почему-то чувствует облегчение. Он был не очень внимательным сыном в последнее время, он чувствует себя немного виноватым, потому что Марк всегда был очень хорошим человеком по отношению к нему. Он не просто так носит его фамилию, Марк всегда был настоящим отцом. — Я не ожидал тебя увидеть! — говорит Марк удивлённо, а затем немного отступает, чтобы освободить проход. — Входи. — Спасибо. Я должен был позвонить, знаю, — признается Луи, до сих пор колеблясь. Его ботинки будто приклеены к земле, он не находит в себе силы, чтобы двинуться вперёд. Он должен был позвонить, но его мысли слишком перепутались из-за вопросов, чувств и ответов, которые он не хочет слышать; он не мог запланировать это и сперва позвонить. Ему нужен кто-то, кто поговорит с ним, ему нужен отец.  — Извини, ты занят? Я могу придти позже, если хочешь. — Конечно, нет, малыш, — перебивает его Марк, качая головой. — У меня всегда найдётся время для тебя. Давай же, мой дом — твой дом. Хорошо выглядишь, кстати. — Спасибо, — шепчет Луи, входя в дом. Он пытается выдавить улыбку, но мышцы лица не реагируют. Он снимает с себя куртку, вешает её на крючок, а затем следует за Марком, который заводит его на кухню. — Как там Джей? Как близнецы? Луи ещё сильнее старается улыбнуться, когда его отец задаёт вопрос, он рад, что Марк никогда не проявлял никакого недовольства или ненависти по отношению к Джей. — Она в восторге, ты же знаешь, как она любит детей. — Да, знаю, — отвечает Марк с ностальгической улыбкой на лице. — Так, ты предпочитаешь пиво или чай? Присаживайся, сын. — Спасибо, — шепчет Луи, садясь за стол. — Мне пока ничего не надо, спасибо. Луи следит за Марком, пока тот движется туда-сюда, спрашивая у самого себя, почему так трудно думать о нём как о его отце, не вспоминая Троя. Джей тоже считает его отцом Луи, никто на самом деле даже не думает о Трое. Кроме Луи. — Ну так вот, — говорит Марк, кладя на стол упаковку Доритос, зная, как сильно Луи их любит, а затем садится на стул напротив него, лицом к лицу, и в доме висит приятная тишина, пока он не открывает крышку своего пива. Луи нужно начать говорить. Срочно. — У тебя красивый дом. — Спасибо, Луи. Не буду говорить, что это моя заслуга, за меня всё делал друг. Луи на самом деле не знает, как начать приближаться к теме. Это сложно, сложнее, чем продолжать придерживаться своей лжи и фальшивой жизни. Ложь это так просто, ложь — самый легкий путь, потому что Луи строит жизнь по своим правилам, подделывая то, что по факту является совсем другим, и игнорируя то, что ему просто не нравится. Тишина между отцом и сыном затягивается, и груз в животе Луи кажется тяжелее. Он рад, что ничего не пил, потому что, честно, у него такое чувство, будто его сейчас стошнит. Наконец, Марк нарушает тишину. — Думаю, ты не случайно решил придти ко мне? Что тебя волнует, сынок? Небольшая грустная улыбка образуется из уголков рта Луи, когда он слышит вопрос. Именно так и ведут себя настоящие отцы, они знают своих детей лучше себя самих. Он кусает нижнюю губу, пока его мозг пытается найти хороший способ начать объяснять тот беспорядок, в котором он сейчас находится, хотя он даже и не знает, как сказать первое слово. — Эм, — Он осознает, что показался в доме своего отца, не имея ни малейшего понятия, что говорить. Он даже немного надеется, чтобы Марк оказался телепатом. — Эй, помни, что я твой отец, Луи. Я не буду тебя осуждать; я здесь, чтобы помочь тебе. Он почти телепат, думает Луи. Его мышцы напряжены, и хоть Луи и очень сильно пытается выглядеть спокойным, его тело подводит его, говоря за него. — Я… — Я вижу, как моя жизнь рушится прямо перед моими глазами, потому что я влюблен и не могу избежать своей лжи, думает Луи. Это звучит жалко и глупо, по правде говоря, так что он находит альтернативу получше. — У меня возникли некоторые личные проблемы. Я имею в виду с друзьями, любовью и всем прочим. — Марк кивает, жуя Дорито, не произнося ни слова в ответ. Он уважительно молчит, это не тот тип молчаний, которые отталкивают. — Ты помнишь Гарри? — Его сердце пропускает удар, когда он произносит имя. Почему он так уязвим, когда говорит о своём мальчике? — Тот кудрявый парень? Я бы не смог его забыть, — кивает он, фыркая. — Вы вдвоём были самыми настоящими лучшими друзьями. — Да, были, — соглашается Луи предельно серьёзно. Избежать основную тему теперь невозможно; Луи уже начал разговор, хочет он этого или нет. — Мы поссорились два года назад. — Правда? — спрашивает он, искренне удивляясь. Из-за этого в животе Луи что-то сжимается. — Честно говоря, я думал, что вы неразлучны. Джей жаловалась, что ты не обращал никакого внимания на других ребят, кроме Гарри. Луи кивает головой, пока в его голове всплывают воспоминания о прошлом, когда ориентация не была важна, а ложь не была основной составляющей его жизни. Он скучает по тем временам. Он скучает по тому, как Гарри целовал его щёки, и это не воспринималось серьёзно. — Так и было. Марк опирается на спинку стула и потягивает пиво, прежде чем спросить: — Что с ним произошло? — Мы… Эм… Я думаю, у нас возникло что-то вроде недопонимания, — объясняет Луи, говоря осторожно. Звучит так, будто он продумывает каждое слово, прежде чем сказать. — Во всяком случае, сейчас между нами всё хорошо. Он остановился у меня на каникулы. — Ну, я рад, что вы, ребята, смогли разобраться. Передай ему привет от меня; он был действительно неплохим парнем. — Передам. Взгляд Луи прикован к столу. Он чувствует, как глаза отца изучают его, пытаясь найти причину, которая привела его сюда. Настроение сменилось в мгновение ока; теперь в тишине нет ничего комфортного и приветливого, она становится резкой и холодной. Луи хочет заплакать; каким-то образом его неспособность найти слова, чтобы рассказать о своих чувствах, сводит его с ума. — Ты здесь из-за Гарри, не так ли, Луи? Марк знает. Луи уверен, что отец догадался о его чувствах сразу же, как только он начал говорить о Гарри, потому что как бы он ни старался быть натуралом, что-то внутри него меняется, когда он говорит о Гарри. Луи пытается проглотить комок в горле и говорит тихим голосом: — Да. Гарри. Из-за… Него. Слёзы начинают колоть глаза, и, оу. Он плачет. Он пытается отогнать свою нервозность, но ведь он начинает открывать кому-то свои чувства впервые за всё время, и это вызывает у него нездоровый излишек тревожности. Он чувствует себя так, будто тонет посреди океана, не видя берега. — Луи? — зовёт Марк. Его голос слишком строгий для нынешнего состояния Луи; это посылает ему мурашки по спине. — Ты любишь его? В мыслях Луи возникают нежные ласки, приятный шепот и губы Гарри, прижатые к его, он вспоминает прошлую ночь и начинает дрожать. Да, любит. Он любит Гарри каждой клеткой своего тела, он даже не знает, с чего начать, чтобы объяснить, как много Гарри значит для него. Он любил его с тех пор, как они были маленькими и беззаботными, с тех пор, как они не знали, что такое любовь. Он любил его, когда Гарри признался ему в любви, и он любил его ещё больше, когда лгал ему в лицо. Он любит Гарри, и он не хочет, чтобы было иначе, вне зависимости от того, сколько боли это вызывает. — Да, — шепчет Луи, в его голосе слышны слёзы, которые он больше не пытается сдерживать. Его ложь, его поддельная жизнь и стены, которые он возвёл, всё это негативно сказывается на нём. — Да, чёрт. Я люблю его. — Он чувствует себя так, будто несёт всю тяжесть мира на своих плечах, но когда он признает свои чувства к Гарри, вес немного ослабевает. Когда Марк осознаёт, что его сын не просто плачет, но и отчаянно нуждается в комфорте, он встаёт и садится рядом с ним, поглаживая его по спине. — Луи. Это нормально, сынок. — Мне так жаль, пап, — Луи рыдает, слёзы появляются в уголках его глаз и катятся вниз по щекам. Он не хочет смотреть в глаза своего отца; он не хочет видеть разочарование и непринятие в них. — Извини; я не знаю, как это произошло. Я просто, — он всхлипывает. — Чёрт, я так жалок. — Луи, ты не жалок, — мягко говорит Марк, по-прежнему поглаживая его спину с нежностью и пониманием, как настоящий отец, кем он и является. — Тебе не нужно извиняться за то, что ты влюблён в Гарри. Честно говоря, это было отчасти очевидно. Луи не находит никаких других слов помимо «прости». — Прости. — Прекрати извиняться, малыш, — требует Марк, вставая, чтобы сделать чай. Луи скрещивает руки на столе и зарывается лицом в них, скуля. Он нуждается в том, чтобы Гарри прошептал ему своим мягким и исцеляющим голосом, что всё будет в порядке. Он хочет, чтобы Гарри был здесь, и одна мысль об этом заставляет его тело дрожать. Он так влюблён в него. К счастью, одобрение его отца тоже помогает ему почувствовать себя лучше. Пока вода закипает, Луи плачет, и Марк молча смотрит на него. Слова Троя забивают его голову с особой жестокостью; не имеет значения, что мужчина перед ним абсолютно нормально воспринимает то, что он гей, он пока что не может это принять. — Теперь ответь мне, Луи, — говорит Марк, когда заканчивает с чаем, предлагая чашку сыну. — Что плохого в том, что ты любишь Гарри? Он не любит тебя в ответ? — Нет, дело не в этом, — отвечает Луи, неуверенность внутри него растёт. Он вытирает слёзы тыльной стороной ладони, прежде чем взять кружку. Его рука немного трясётся; ему стыдно за то, насколько он слаб. — Он любит меня. Мы вчера целовались. — Что ж, это здорово. Так значит вы теперь встречаетесь? — Нет, — говорит Луи резко. — Хотя Гарри хочет. Чёрт, мы могли бы уже пожениться, завести пять детей и двух собак и жить в особняке, если бы выбор был за ним. Он… — Он останавливает свой словесный поток, чтобы перевести дыхание, прикрывая глаза на пару секунд. — Он всегда был так честен со мной. Но я всегда ему лгал. — Лгал? — повторяет Марк, хмурясь. Он не знает, он ничего не знает о жизни Луи. Он до сих пор думает, что Луи счастлив, когда в действительности он несчастен. — Я так устал лгать, папа. — Тогда прекрати, — советует Марк разумно. — Я не могу, — утверждает Луи, дрожа, когда осознает, что его жизнь превратилась в абсолютный беспорядок. — Я… Все. Я… Я. — Луи, — прерывает его Марк, пытаясь взять контроль над ситуацией. — Пожалуйста, прекрати заикаться, сынок. Давай посмотрим на ситуацию со стороны. Ты любишь Гарри, он любит тебя в ответ, но ты не можешь быть с ним, потому что, судя по всему… Ты всем лжешь. Я думаю, ты ещё не совершил каминг аут? Это не такая уж и проблема, поверь мне, Джей тоже подозревает, что тебе нравятся парни. — Всё не так просто, — бормочет Луи, немного злясь из-за того, что Марк считает, что это такая мелочь, которую легко решить. Всё это не так просто. — Что тебя останавливает? Ты такой храбрый человек, Луи, ты всегда борешься за то, чего хочешь. Посмотри на себя, посмотри на всё, что ты сделал, посмотри, какого успеха ты добился своим лейблом. Ты сильный, малыш. Почему ты не можешь быть сильным для Гарри? Луи смотрит на своего отца, чей вопросительный взгляд устремлен на него. Он, наверное, говорил об этом с Джей прежде очень много раз; все, кому удалось узнать маленьких Луи и Гарри, обсуждали их удивительную связь и отношения. Они всегда были больше, чем друзьями, Луи знает это. — Трой. Луи выплевывает имя отца с отвращением, пробуя его горький вкус на языке. — Трой? Твой биологический отец? Что?.. Глаза Марка расширяются, когда в его голове возникает какое-то воспоминание из прошлого. Он открывает рот, но не говорит ни слова. Он просто смотрит на Луи озадаченным взглядом. — Луи. — У него абсолютно серьёзное лицо, когда он говорит. — Послушай меня, малыш: ты не жалкий твинк. Марк знает. Они с Джей ещё были вместе, когда Трой вернулся, конечно же, Джей рассказала ему. И Луи рад этому, потому что ему приятно знать, что отчим заботится о нём и хочет знать о его проблемах. Но он не знает всего, не знает, что Луи всё это время старался игнорировать, похоронить в задворках своего сознания. — Я… Я звонил ему. — Он чувствует кислое ощущение во рту, и каким-то образом слёз не достаточно, чтобы выразить его страдания. — Папа. Чёрт. Я… Я хотел узнать, почему он так думал обо мне. — О боже мой, Луи. Сынок, ты не должен был этого делать. Трой бросил тебя, он… — Ты думаешь, я этого не знаю? — огрызается Луи, затыкая его злобным взглядом. — Он мой отец! Я знаю, что он ублюдок, но он был нужен мне, когда я был ребёнком, я всегда хотел… Почему он ушёл от меня? — Он задаёт риторический вопрос, не ожидая ответа, но он, наконец, задаёт его, и это важнее всего. — Я недостаточно хорош? Я настолько неудачник? — Ты не неудачник, Луи, и никогда им не был. — Марк сохраняет сдержанность в голосе, но Луи не упускает очевидное беспокойство в его глазах. — Трой неудачник. Он провалился, не только как отец, но и как человек. — Я до сих пор слышу, как он говорит те слова, даже сейчас. — Почему? Луи, ты изначально не должен был этого слышать. — Я прятался в шкафу, как бы иронично это ни звучало, — говорит Луи, горько смеясь над словами. — Я знаю, что мама плакала, и я слышал его. Я до сих пор помню, когда Трой сказал, что я… это. Потом я позвонил ему. Чёрт, я звонил ему почти пять раз за ту неделю, и он… Он. Да. — Луи. — Марк прерывает его бормотания, потому что очевидно, что это никак не помогает, это только причиняет ему ещё больше вреда. — Ты не жалкий. То, что сказал Трой, было грубо и неуместно, но это не должно ничего значить для тебя. Правда, это ничего не значит. — Луи хочет возразить, но он останавливает его взмахом руки. — Я понимаю, что это всё равно ранит, так или иначе, потому что он — твой отец. Я бы хотел, чтобы ты воспринимал меня как своего отца во всех отношениях, но я знаю, что это он дал тебе жизнь. Но на этом всё, Луи. Он дал тебе жизнь, а затем сбежал. Он не имеет права осуждать тебя, никогда. Ты — это не его слова о тебе. Ты представляешь из себя намного больше. Луи так сильно в этом нуждается. Нуждается в том, чтобы услышать мысли своего отца, знать, что он чего-то стоит. В глубине души он всё ещё маленький ребёнок, нуждающийся в любви и доверии. Ему нужен кто-то, кто доверяет ему, кто в него верит; и Трой является постоянным напоминанием, что он не заслуживает веры. — Спасибо, пап, — шепчет Луи, переполненный чувствами. Он не знал, что человек может вести такое трудное противостояние у себя голове. — Правда, спасибо тебе. Просто… Спасибо. — Тебе не нужно благодарить меня за правду, Луи, — говорит Марк, кивая. — Очевидно, ты очень сильно любишь этого парня, малыш. Когда ты говоришь о нём, всё твое лицо буквально светится. Ты не должен упустить своё счастье из-за Троя. Любовь трудно скрыть, особенно когда она настоящая. Простая ложь может скрыть незначительные вещи, но что касается любви… Она просто заставляет тебя говорить и делать те вещи, о которых ты никогда даже не представлял. Луи знает, что его отец говорит правду, так что он, наконец, улыбается, это небольшая, но всё-таки улыбка. — Люди говорят то же самое о нём. Чёрт, он видел это своими глазами. Он видел, как широко Гарри улыбается каждый раз, когда появляется Луи, он видел, как сияют его глаза, когда тот называет его милыми прозвищами. Он способен видеть любовь, которую предлагает ему Гарри каждый день, не задумываясь. — Пап, я просто так чертовски устал от всего, — вздыхает Луи подавлено. — Вся моя жизнь — это сплошная ложь. Я встречаюсь с девушками, пап, я на самом деле занимаюсь с ними сексом и притворяюсь, что они мне нравятся, когда в действительности меня привлекает только Гарри. — Возможно, он слишком открыт сейчас, но едва начав говорить, он уже не может остановиться. — Ты не знаешь, каково это чувство, когда ты встречаешься с кем-то, но любишь другого. Это так… мучительно. Мама думает, что мне действительно нравятся эти девушки. — Я не думаю, что Джей настолько рассеянная, сынок, твоя мама не слепа. Луи смеётся саркастично, справляясь с внезапной вспышкой ненависти к себе. — Я не даю ей повода для сомнений, пап. Я пихаю каждую девушку, которую трахаю, ей перед лицом, пытаясь доказать, что Трой ошибался насчёт меня. — Хорошо, Луи. Теперь скажи мне, — начинает Марк, скрещивая руки на груди. — Ты музыкальный продюсер. У тебя есть деньги и свой лейбл. Ты успешен, и я вполне уверен, что вскоре ты собираешься стать хорошо известным в мире бизнеса. Ответь мне, малыш, что бы изменилось, если бы ты сейчас встречался с Гарри? У Марка есть мысль. Он задаёт вопрос напрямую, на самом деле интересуясь, что бы изменилось. Луи может вообразить себе это, он может представить ситуацию у себя в голове, мир, где они с Гарри помолвлены. Люби́м, вот простое изменение. Если бы он был с Гарри, он был бы искренне и открыто любим, и он был любил в ответ. — Любовь. Я был бы окружён любовью. В нём всё ещё есть та часть, которая толкает его к краю, заставляя подделывать то, что не должно быть подделанным. Его ничтожная сторона, несущая усвоенное клеймо, реальное только в глазах мужчины, давшего ему жизнь. — Я чувствую, что быть геем — это слабость, — говорит Луи тихим голосом. — Хотя когда я с Гарри… Я просто хочу дать ему всё. — Правда ничего не стоит, но ложь может стоить тебе всего. Не позволяй Трою забрать у тебя самое важное. Не разрушь то, что есть у тебя с Гарри, — говорит Марк с заботой, искренне улыбаясь ему. — То, что происходит между тобой и этим мальчиком, удивительно, сын, защищай это. Если бы у меня мог быть такой вид любви, такой вид привязанности… Парень, я бы вообще ни о чём больше не волновался. — У вас с мамой тоже так было? — Не так сильно, — честно отрицает Марк. — Не пойми меня неправильно, я любил Джей, но выражение твоего лица, когда ты смотришь на Гарри... это нечто другое. — Знаю, папа, но Трой, — настаивает Луи, таким образом, узел в животе ощущается легче. — Я знаю, что у него нет права… Говорить обо мне, но… Я имею в виду. Быть геем… — Это непросто, я знаю, — признаёт Марк, поднимая брови. Он всегда честен, и Луи благодарен, потому что честность — это всё, что ему нужно. — Ты должен собрать свою волю и бороться против Троя. Это будет непросто; к сожалению, голоса, которые важны для нас, сложнее всего отпустить. Но если ты любишь Гарри, сделай это для него. — Глаза Луи наполняются слезами, но на этот раз это слёзы не печали. — Это самый сложный, но лучший поступок, который ты можешь совершить. Я вполне уверен, что он заслуживает риска. — Заслуживает, — соглашается Луи, и первая настоящая улыбка образуется из уголков его рта. — Он заслуживает всего самого лучшего. — Тогда борись, Луи. Вот единственный совет, который я могу тебе дать.