Bastille ft. Ella Eyre — No Angels
Отправляться в магазин за едой — одно из любимых занятий Гарри. Для многих людей это раздражающая рутина, но для Гарри покупка продуктов всегда означала хозяйственность, а он всегда надеялся быть хозяйственным с Луи. Останавливаясь посреди раздела с крупами, он начинает улыбаться, он улыбается, не обращая внимания на излишне любопытного Найла, множество домохозяек и сварливых мужей, гуляющих по магазину. — Стайлс, прекрати улыбаться, ты выглядишь так, будто ты пьян, — Найл подходит к Гарри, кладя две огромные банки Нутеллы в корзину. Гарри открывает рот, чтобы ответить, но Найл останавливает его. — И не надо говорить «я опьянён любовью», потому что мы сейчас не в студии, и смазливые слова для песен на меня не действуют. Гарри заливается смехом, получая некоторые укоризненные взгляды от людей вокруг. — Вот почему ты мой друг, Найл Хоран. У Гарри действительно хорошее настроение сегодня. После того, как он связался с Джеммой по скайпу, чтобы рассказать ей об их отце и недавнем решении работать в звукозаписывающем лейбле, он решил провести день с Найлом, так как Луи, вероятно, будет весь день лежать в кровати, пытаясь побороть похмелье. Гарри предлагает Найлу устроить совместный ужин с ним и Луи, и именно тогда он понимает, что делает покупки в местном магазине, выбирая то, что, он знает, хочет Луи. — Я чувствую себя странно из-за того, что собираюсь ужинать с Луи, — комментирует Найл, пока Гарри рассматривает бутылку с супом. — Я имею в виду, он классный и всё такое, но… Он всё ещё мой начальник. — Лу не типичный начальник, — объясняет Гарри, подняв брови. — Ему нравится относиться к своим людям, как к семье. — Оу, я знаю, просто… Блин, он всё ещё мой начальник. Гарри хихикает, когда он закатывает глаза в отчаянии. — Не думай об этом. Он потрясающий, ты себе даже не представляешь. — Ты так говоришь потому, что у него к тебе особое отношение, — дразнит его Найл, подмигивая. — Так и есть? — отвечает Гарри с застенчивой улыбкой. Гарри неожиданно вспоминает, что Найл не знает о нём и Луи, но становится слишком поздно, чтобы забрать слова обратно. На лице стажёра расползается самодовольная улыбка, и он не упускает румянец, появившийся на щеках Гарри, когда они обмениваются взглядами. — Я не должен был говорить этого, — шепчет Гарри смущённо. — Да нет, не волнуйся, — отвечает Найл, подмигивая ему. — Весь лейбл подозревает, что вы с Луи… Что-то вроде пары. Даже Даниэла так думает, а она довольно сильно влюблена в Луи. Гарри прикусывает нижнюю губу, вертя в руках телефон, пока слова Найла пробиваются в его голову. Ему нравится знать, что другие люди замечают их связь. — Пожалуйста, не говори никому, ладно? — Никогда, приятель, доверься мне, — обещает Найл серьезно. — Ну, Луи — мой начальник, так что я не должен делать предположения насчет его сексуальной ориентации, но даже если бы я мог, я бы сказал, что он испытывает трудности с этим. Я буду держать рот на замке. — Да, — Гарри кивает головой. — Спасибо, Ни. Ты хороший парень. Они направляются к кассе, когда телефон Гарри звенит в кармане. Он достаёт его, надеясь найти сообщение от Луи, потому как он не слышал от него ничего целый день, но вместо этого видит имя Джей.«Гарри, дорогой, приезжай домой, пожалуйста. Джей ххх»
Мозг Гарри реагирует не сразу. Он зависает в пространстве, перечитывая эти слова снова и снова, пока не осознает, что в них нет ничего хорошего. На самом деле, это звучит плохо. — Найл, ты не против, если мы отложим наш ужин на какой-нибудь другой день? — просит он, и видимо выражение его лица не может быть еще более испуганным, потому как Найл сразу же становится серьезным. — Случилось что-то плохое, Эйч? Гарри смотрит на экран телефона. — Я не уверен. Гарри покидает магазин как можно быстрее, бросая всё в багажник машины, не особо заботясь о её сохранности (хотя ему бы следовало, потому что это машина Луи, и он всегда жалуется, когда она пачкается, но, что ж). Приехав домой, он даже не вытаскивает покупки из машины, он паркуется и сразу заходит внутрь. Он знает, что случилось что-то важное, потому что Джей никогда не пишет никому, помимо экстренных ситуаций. А учитывая то, каким пьяным Луи был вчера, Гарри впадает в панику. — Джей? — зовёт он нерешительно, заходя в дом. Джей, которая ждёт его в гостиной, оборачивается к нему с опухшими и красными от слёз глазами, Гарри чувствует, как его кровь застывает в венах. — Гарри, дорогой, слава богу, что ты здесь! — Джей не смущается, идя прямиком к Гарри и обнимая его с такой любовью, которую способна дать только мать сыну. Страх в её голосе невозможно скрыть, это насыщенный оттенок розового, смешанный с сухими звуками падающих слёз. — Спасибо, что пришёл. — Не стоит, Джей. Что случилось? — спрашивает Гарри, утешительно кладя руку ей на спину. Очевидная цветовая структура печали посылает мурашки по его спине, резкое ощущение в животе не исчезает. У него есть четкое представление о том, что могло произойти, но одна только мысль об этом вызывает озноб. — Гарри, милый, — шепчет она, отклоняясь, чтобы быть лицом к парню. Гарри может сказать, что она плакала в течение долгого времени, судя по её судорожным вздохам, покрасневшим глазам и мешкам под ними. — Луи… мой сын… — она заикается, говоря это, подавленно. — Он рассказал нам. Гарри поднимает взгляд, поперхнувшись слюной. Он чувствует, будто его кровь заледенела в венах. Он настолько потрясен, что Джей хлопает его по спине, чтобы успокоить. Луи рассказал ей. Рассказал ей. Он действительно набрался храбрости столкнуться со своей матерью и сказать ей правду в лицо. — Рассказал вам? — спрашивает он с безэмоциональным, как камень, лицом, чувствуя учащенное сердцебиение в груди. — Гарри, я всегда знала! — Джей срывается, в ее глазах снова образуются слёзы, которые она всеми силами пытается контролировать, но безуспешно. Гарри нежно гладит её по спине, стараясь утешить. — Ты думаешь, я не заметила, как он смотрит на тебя? Я его мама, конечно же, я всегда знала! Я не понимаю, — она всхлипывает, тревожась так, как может только мама. Гарри теряет дар речи, он не ожидал, что это произойдет так скоро. — Я не понимаю, Гарри. Я всегда буду любить его. Мы никогда не проявляли никакого намёка на гомофобию… Или по крайней мере я в это верю. Я имею в виду, я знаю, что ты тоже гей, и мне все равно. Меня волновало это еще меньше со стороны Луи. О боже, Гарри, мне так жаль за весь этот хаос. — Он… — Гарри сглатывает слюну. — Он правда рассказал вам все? Джей хмурится, смутившись. — Я… Я думаю, да, — кивает она, утирая слезы дрожащей рукой. Гарри кусает нижнюю губу, пытаясь справиться с навалившейся на него тревогой. Ясно, как солнце, что Джей сейчас сходит с ума, её напряженные цвета делают это очевидным, и поэтому Гарри пытается помочь ей выдержать это. Он приводит её к дивану, куда женщина беспомощно сваливается, продолжая плакать. — Я сейчас сделаю чай, — предлагает Гарри. Не то чтобы Гарри до смерти не хочет найти Луи и прижать его к себе; он просто знает, что Джей тоже важна для него, так что пытается её поддержать. Лотти появляется в комнате и молча подходит, чтобы сесть рядом с мамой. Как только Гарри заканчивает с чаем, он садится рядом с Джей, которая принимает чашку, все еще немного дрожа. Лотти не прекращает гладить её по плечу, ощутимо беспокоясь. — Мам, успокойся, пожалуйста. — Лотти смотрит на Гарри, прося помощи. Парень предлагает ей слабую улыбку, на которую она не отвечает взаимностью. — Где он? — Гарри задает вопрос, мучивший его все это время. Луи нужен ему сейчас, ему нужно увидеть его, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, что он храбрый. Ему нужно сказать, как сильно он гордится им. — Где Луи, Джей? — Он, — она шмыгает, поднимая голову, чтобы посмотреть на обеспокоенные глаза Гарри. — Он убежал. Я не знаю куда, я даже не смогла… Ничего произнести. Я надеялась, что он скоро вернется, но уже ночь, и он так и не появился. Я так боюсь за него, дорогой. — Он даже не дал маме время что-нибудь сказать, — объясняет Лотти, смотря на Гарри так, будто он был единственным человеком в мире, который мог спасти её брата от падения. Если бы Гарри сейчас не был таким отчаянным, он бы гордился выражением лица Лотти. — Что очень глупо, ведь мы совсем не беспокоимся о том, что он гей. — Это… — Гарри огрызается, смотря в пол. Луи всегда так поступает, он выбирает закрыться, как герметичная коробка, вместо того чтобы пытаться остановить боль. — У меня даже не было времени объяснить! — восклицает Джей, её голос дрожит от страха и, возможно, чего-то вроде чувства вины. Вины, которую она не должна чувствовать, думает Гарри, но прямо сейчас у него нет времени утешать ее по этому поводу. — Гарри, я люблю своего сына, и я хочу, чтобы он это знал, но… — Всё нормально, пожалуйста, не волнуйтесь. Я… Боже, я знаю, это трудно. — Его стучащее, как барабан, сердце пытается пробить дыру в его груди, ничто не работает правильно. — Джей, он испуган. Он настолько уверен в том, что он недостаточно хорош, что он неудачник. — Почему?! — спрашивает Джей разбито, не в силах поверить, что она провалилась как мать так сильно. — Я бы ни за что не стала его ненавидеть, Гарри. Он мой сын! Гарри ничего не отвечает, потерявшись в своих мыслях. Он знает, что Луи не рассказал ей всего, и не может понять почему. Самое главное упущено, Джей никогда бы не смогла понять, если он не прояснил это. И, возможно, это стыд или жалость к себе; или это просто обстоятельства вокруг Луи, и он попросту не смог заговорить об этом. И, возможно, Гарри не следует об этом говорить, но он так волнуется, а волнение делает тебя глупым, и… — Это Трой. — Он, наконец, решается сказать. — Луи слышал его. Правда обрушивается на них, как холодный душ. Сначала Джей хмурится, немного запутавшись, но затем в ее голове появляются воспоминания, и она широко раскрывает глаза в шоке. Лотти, с другой стороны, кажется, не понимает о чем идет речь, так как она, вероятно, не знает. — Трой? Отец Луи? — Гарри кивает головой напряженно. — О боже мой, Гарри, откуда ты знаешь? Почему он… Как? Гарри действительно не в настроении объяснять, не сейчас. Он лишь хочет найти Луи и поцеловать его, успокоить, сказать ему, что с ним всё в порядке, и что он очень, очень им гордится. Джей начинает плакать ещё сильнее прямо перед ним, и Лотти, хоть она ничего и не понимает, утешает свою мать. — Он не должен был слышать, — удается прошептать Джей. Лотти смотрит на Гарри, требуя объяснений, но Гарри лишь пожимает плечами в качестве ответа. — Луи справлялся с этим очень долгое время, — объясняет Гарри, сидя на краю дивана и смотря в глаза Джей. — Я единственный, кто знал об этом, потому что только я могу слышать изменения цвета его голоса. — Чего? — спрашивает Лотти, еще больше запутавшись, и Джей затыкает ее взглядом. Джей двигается ближе к Гарри, пытаясь дотянуться до его руки. Она сжимает ее так, как может только мама. Это посылает мурашки по спине Гарри, который не привык к такому, чьи чувства смешаны в сумасшедший клубок нервов и страха внутри. — Гарри, пожалуйста, — говорит Джей хриплым голосом. — Луи замечательный. Пожалуйста, сделай так, чтобы он это увидел. Чтобы он понял, насколько он удивителен. Гарри не собирается делать что-либо помимо этого. — Я люблю Вашего сына, Джей, — говорит он с комом в горле, но твердо. — Всем своим существом. Он был моим самым главным приоритетом с первого же дня. Джей понимающе кивает. Гарри вполне уверен, что она всегда знала об этом, и когда она улыбается на искренние слова Гарри, он знает, что так и было. — Ладно, итак, мой брат — гей, ты любишь его, и ты также слышишь… Цвет его голоса? — повторяет Лотти, пытаясь составить логическую цепочку в голове. — Слишком много для одного дня! Джей смеётся, закатывая глаза. Гарри отпускает её руку и уходит, вытаскивая из кармана мобильный телефон, пытаясь догадаться, где может скрываться Луи. — У тебя есть какие-нибудь предположения, куда он мог пойти? — спрашивает Джей нерешительно. — У тебя была его машина, так что он не мог уйти слишком далеко. — Мы вообще-то говорим о Луи, — бормочет Лотти себе под нос. Гарри прокручивает свой список контактов в поисках Луи. Он печатает быстрое сообщение, на которое, он знает, тот не ответит, но это на самом деле неважно. У него есть четкое представление, куда он мог пойти. — Я думаю, я знаю, где он, — говорит Гарри, блокируя телефон. — Вы не против, если я пойду искать его? Я предпочел бы сделать это… Один. Он не хочет задеть ничьи чувства, но ему правда нужно сделать это самому. Луи, должно быть, напуган, уязвим, и Гарри хочет быть единственным, кто обнимет и утешит его. — Нет, пожалуйста, иди! — восклицает Джей, ободряюще похлопывая его по спине. — Мой сын нуждается в тебе. И, пожалуйста… Пожалуйста, передай ему, как сильно я его люблю. Как сильно вся семья его любит, независимо от того, кого он любит. Гарри подходит к звукозаписывающей компании, когда ночное небо возвышается над ним, погружая город в мрачную тёмную атмосферу, кажущуюся идеально подходящей к моменту. Ему не нужно звонить Луи, чтобы знать где он. Он знает этого парня, наверное, лучше, чем самого себя, он знает его так хорошо, что это должно пугать, но не пугает Гарри. Он отправляет ему сообщение с просьбой открыть для него двери, Луи не отвечает, но Гарри знает, что тот получил его, когда входит в здание, и все двери открыты. Внутри тихо и одиноко, когда он открывает дверь. Во всех помещениях темно, привычный прилив счастья от наступления выходных прошел, из-за чего всё выглядит очень… Хрупким. Гарри чувствует, будто всё в момент может рассыпаться на миллионы кусочков, как хрусталь. Тишина имеет тёмно-синий цвет, как океан, тихий и широкий океан, границы которого нельзя увидеть. — Лу? Его голос отдаётся эхом по пустым комнатам лейбла, заполняя каждый уголок и возвращаясь словно автоматическим голосом, отвечающим на свои же вопросы, выплескивая синеву с оттенками бледно-желтого. Гарри не движется, его сердце бешено колотится в груди. Тишина длится ещё некоторое время, а затем разбитый, красного цвета голос отвечает откуда-то. — Хаз? Сердце Гарри сжимается, когда он слышит малиновый оттенок голоса Луи, цвет, который просит, не всегда по верным причинам. И прямо сейчас он просит любви, принятия. — Это я, милый. Где ты? Луи возникает из тьмы в середине комнаты, покрасневший и выглядящий немного потрепано, что, однако, не мешает ему оставаться таким же прекрасным. Гарри хочет потянуться вперёд и заключить его в кольцо своих рук, целовать, пока из него не выйдет вся боль и принимать тепло его тела. — Луи, — выдыхает Гарри, увидев его, с очевидным облегчением в голосе. — Мне больше некуда пойти, — шепчет Луи хриплым голосом цвета красного вина; сочный и сильный в своей основе. Это сложно объяснить, думает Гарри, потому что это цвет, выражающий стыдливость, но также… Сладость. — Студия, она… Что-то вроде моего места. — Я знаю. Именно поэтому я и пришел сюда, — понимающе кивает Гарри. Он раскрывает руки, приглашая, желая почувствовать Луи так близко, насколько это возможно. — Хочешь объятий? — Пожалуйста. Луи не колеблется, когда Гарри спрашивает, он подходит к нему и падает в его руки. Гарри крепко обнимает его, целуя макушку и зарываясь носом в его мягкие волосы, вдыхая этот особенный запах Луи. Он сжимает Луи в руках, будто пытаясь раствориться в одно целое, смешать свои тела так, чтобы они могли с легкостью чувствовать эмоции друг друга. — Я здесь, милый, — шепчет Гарри, откидываясь назад, чтобы посмотреть в заплаканные глаза Луи. — Тсс, всё нормально. Всё в порядке. — Он целует его в лоб, что заставляет того содрогнуться. — Хаз, — шепчет Луи разбито, сжимая шелковую рубашку Гарри одной из своих крошечных рук, его глаза закрыты. — Эй, Лу, не грусти, — воркует Гарри, гладя спину Луи любящими, успокаивающими движениями. — Я знаю, что ты рассказал своей маме, это было так храбро. Я очень горжусь тобой, ты же это знаешь? Я тебя люблю. Луи выпускает всхлип, пряча лицо в изгибе его шеи. Тело Гарри дрожит, когда он видит страдания Луи. С первого же дня он всегда хотел заботиться о парне, чтобы он чувствовал себя любимым и драгоценным. Даже несмотря на то, что он знал, что Луи не хотел принимать свою сексуальную ориентацию, Гарри влюбился; он влюбился в душу Луи Томлинсона, которую никто, кроме него, не мог увидеть. Уязвимого, красного Луи. — Давай присядем на диван, хорошо? — Хорошо, — скромно кивает Луи, отступая назад, но, не желая чувствовать отсутствие контакта с Гарри, он быстро сплетает их руки. Младший парень довольно улыбается на это простое действие и крепко сжимает его ладонь. Гарри приводит Луи к дивану в главном помещении, где окна широкие, и огни снаружи проходят сквозь стекло и освещают комнату от темноты. — Лу, — говорит он, когда Луи прижимается к нему, все еще сжимая руку. Гарри скользит кончиками пальцев по острым линиям скул Луи, любуясь тем, насколько красивым, словно ангел, он был. — То, что ты сделал, было очень, очень храбро. — Луи смотрит на него, не видя, его мысли потерялись где-то в другом мире. — Твоя мама так волновалась, когда я пришёл домой, Лотти там тоже была. Она так сильно любит тебя, Лу. Я знаю, что ты не рассказал ей о Трое, почему ты решил не делать этого? — Луи переводит на него взгляд. — Я знаю, что это было твоё решение, и я его уважаю, но… Лу, тебе нужно поговорить об этом. Я… — он тяжело сглатывает, прежде чем продолжить, боясь реакции Луи. — Я сказал ей. Луи горько фыркает на это, говоря хриплым голосом, разбитым из-за часов плача. — Всё в порядке, Хаз. Я не хотел, чтобы она испытывала жалость ко мне, поэтому и не сказал. Её отвращения достаточно. — Отвращения? — повторяет Гарри, хмурясь. — Луи, твоя мама не… Боже, она безумно тебя любит, это очевидно по тому, как она беспокоится о тебе и твоём счастье. Почему ты так думаешь? Луи отталкивает себя от Гарри, устраиваясь на кровати без каких-либо объяснений. От неожиданной потери тепла Гарри чувствует себя замерзшим, крошечным и ранимым, как маленькая ромашка посреди пустого бесконечного поля. — Лу… — шепчет он, пытаясь дотянуться до него. Луи не позволяет ему сделать этого, скрещивая руки на груди. — Это правда, Гарри. Я сплошная неприятность. Старший парень просто смотрит, глаза тусклые и невыразительные, пытаясь подавить все эмоции от его взгляда. — Не делай этого, — просит Гарри. Луи не совсем уверен, о чем он говорит. — Пожалуйста, Лу, не говори о себе такие ужасные вещи. Ты далёк от того, чтобы быть неприятностью, никто так не думает о тебе. Ты не осознаешь, но то, сколько в тебе света, счастья и позитива, это просто безумие. Это потрясающе, Лу, и это совсем не имеет отношение к твоей ориентации. Луи не отвечает, его глаза уставлены в пол, который он, вероятно, не видит. — Извини. Он говорит хрипло и медленно, оттенок красного, который Гарри никогда прежде не слышал. Он настолько темный, что это сбивает его с толку, темнее, чем цвет вина. Гарри задыхается, боясь того, что вот-вот наступит. — Тебе не за что извиняться, Луи. Пожалуйста, поговори со мной. Я хочу помочь тебе. — Мне не… Нужна помощь, — произносит Луи сломанным голосом. — Мне просто… Нужно поплакать. И всё. Луи говорит так, как не говорил никогда прежде. Мрачно, резко и безрадостно. Гарри ненавидит этот звук, ненавидит, как облако чистого мрака оборачивает его и посылает в бездну отчаяния, которую он больше не хочет чувствовать. Дыхание Гарри застревает в его горле, и неожиданно красный исчезает, остаётся лишь чёрный. — Лу… — умоляет Гарри, но Луи его не замечает. — Я самый дерьмовый человек, которого ты мог встретить, Гарри, почему ты этого не видишь? Я заслуживаю боли, а не твоей любви. — Луи, не говори так, — просит Гарри, пытаясь контролировать порыв слёз. Луи слишком занят ненавистью к себе, чтобы это заметить. — Ты не плохой человек. Ты просто… — Нет, Гарри, перестань оправдывать все мои поступки, — перебивает он абсолютно серьёзно. — Я облажался. Это простая истина. Ты говорил, что любил меня, а я вытер об тебя ноги. Ты вернулся, и… я не знаю. Просто… я сказал своей маме, но… Я не смог даже выслушать, что она… Чёрт, Гарри, я даже больше не хочу сталкиваться с реальным миром. Я хочу скрываться здесь вечно. Ты не заслуживаешь этого дерьма, ты заслуживаешь намного большего. — Я люблю тебя, — бормочет Гарри отчаянно, чтобы показать ему, как сильно это ранит. Он любит его так сильно, что это безумие, что это невозможно описать, любит его так сильно, что заранее прощает его. — Мне всё равно. Просто скажи, что то, что у нас есть, что-то значит для тебя. — Ты знаешь, что значит, — резко отвечает Луи. — Это значит для меня целый мир, Гарри, это лучшее, что есть в моей дерьмовой жизни. Но это не означает, что я должен быть прощён. Ты не должен меня прощать. Я слишком слаб, я не уверен, что буду в состоянии справиться с этим. — Я простил тебя в тот день, когда мы встретились, — шепчет Гарри, наклоняясь вперёд, чтобы скрепить их руки. Луи позволяет ему сделать это, и Гарри чувствует себя намного безопаснее, когда сжимает ладонь в своей. — Ты не делаешь мне больно этим. Единственный, кому от этого больно, — это ты, Лу. Я бы хотел, чтобы ты увидел это. — Гарри, разве ты не помнишь? Я, блять, отверг тебя, — Луи отчаянно пытается заставить Гарри понять, как он недостоин его любви. Он хочет, чтобы Гарри раскрыл глаза. — Я не могу даже принять тот факт, что мне нравятся члены! Гарри, ты любил меня! — Не говори так, — Гарри почти рыдает и говорит слабым голосом. — Не говори «любил». Я до сих пор люблю, каждой частичкой себя. — Вот видишь?! — рычит Луи. — Почему, блять, ты это делаешь? Почему ты любишь меня так… искренне? Я не могу даже принять тот факт, что я гей, зачем ты выбрал меня? Теперь они оба плачут. Гарри — от страха, Луи — от отчаяния. Гарри сжался на диване, обнимая свои согнутые ноги, с расширенными зелеными глазами, полными слез и опухшими из-за того, как много раз он их протирал. Он — образ испуганного маленького котёнка. — Не кричи, прошу, — всхлипывает Гарри, его голос так тих, что его едва слышно. Тем не менее, Луи слышит, он всегда его слышит. — Прошу. Твой голос… Я не люблю, когда он тёмно-красный. Пожалуйста, Лу. Раньше Луи никогда не забывал, насколько Гарри чувствителен. Как только отчаянные слова его мальчика попадают ему в голову, он немедленно понижает тон голоса. Ненависть к себе ослепила его на том уровне, когда он забыл о самом важном для него, о Гарри. Конечно, голос Луи был единственным, который никогда не становился чёрным, когда он кричал. Тем не менее, сейчас он боится. — Мне так жаль, — немедленно извиняется Луи, садясь рядом с Гарри. Его крошечные руки спешно ищут руки младшего, пытаясь удержать его от падения во мрак. Гарри сильно сжимает его пальцы, прося остаться. Луи останется; навсегда, если это необходимо. — Теперь нормально, котёнок? Ты слышишь изменения в моём голосе? — Д-да, — заикается Гарри, слезы душат его. — Продолжай говорить. Пожалуйста. — Прости. Я забыл о твоей синестезии. Я такой гребанный идиот. — Все еще слишком тёмный, — шепчет Гарри, задыхаясь. Луи становится очень страшно, он беспокоится о сверхчувствительности Гарри. Гарри выглядит не очень хорошо, когда он правда напуган, это уж точно. — Малыш, пожалуйста, успокойся, хорошо? — отчаянно просит Луи, чтобы сделать всё лучше, вернуть голос в тот оттенок красного, который нравится Гарри. — Я здесь. Мне жаль, что я накричал на тебя. Я просто… — Боже, Луи уже проходил через это. Он не хочет повторять этого, не хочет всё ухудшать. Гарри слишком хрупок, чтобы справиться с очередным разбитым сердцем из-за одного и того же человека, и даже если бы он был в состоянии справиться с этим, он не заслуживает ни намека на эту боль. — Мне очень жаль, Хаз. Мне очень жаль, что я был так груб с тобой; мне очень жаль, что я слишком слабый и не могу даже принять тот факт, что мне нравятся парни. Прости за всё, что я сделал тебе. Мне просто… Очень жаль. — Гарри всхлипывает, вытирая дорожки слёз с лица тыльной стороной ладони. — Всё нормально, — кивает Гарри. Он свернулся в клубок и выглядит очень красиво, думает Луи, даже несмотря на его красные щёки и опухшие глаза. — Нет, не нормально. В этом вся проблема, Хаз, для тебя всё всегда нормально. — Теперь он злится. Не на Гарри, на себя. Злится, потому что он всегда сбрасывает всю тяжесть на спину Гарри и избегает ноши сам. Он злится из-за того, что не может принять тот факт, что он полностью, абсолютно, искренне влюблен в Гарри, который по стечению обстоятельств оказался мужчиной. Он почти повышает тон голоса снова, но тело Гарри вздрагивает от страха, что заставляет того смягчиться. — Ты не должен считать это нормальным, потому что ты этого не заслуживаешь. Ты любил меня с самого первого дня, и я не понимаю почему, Хаз, ведь несмотря на то, что я знаю, что это чувство… — Он сглатывает комок в горле, прежде чем сказать правду. — Это чувство взаимно, я постоянно отношусь к тебе, как к мусору. — Ты не относишься ко мне так, Лу, — быстро добавляет Гарри, и то, как его лицо озаряется, когда Луи признаёт, что чувство взаимно, слишком очевидно, чтобы оставаться незамеченным. — Ты… Ты принимаешь меня. Благодаря тебе я чувствую себя полноценным, ты пригласил меня в лейбл, и ты дал мне то, за что можно бороться. Если бы я отказался от тебя в первый раз, когда ты сказал, что ты натурал, точно зная, когда ты лжёшь, это бы не значило, что я люблю тебя. Любить — значит бороться, Лу, и я сражаюсь в этой битве с тобой. — Битве? — шепчет Луи, его глаза размыты от слёз, которые он больше не пытается сдержать. Он знает, о какой битве говорит Гарри. Что такого Луи сделал, чтобы заслужить кого-то как Гарри, он никогда не поймет. — Битва за твоё принятие себя. Луи, — он смещается ближе к парню, смотря ему в глаза. Луи удерживает его взгляд. — Ты, — ещё ближе. Луи знает, что тот пытается поцеловать его. Он не будет его останавливать, уже никогда. — Прекрасен. Независимо от того, в кого ты решаешь влюбиться. — Гарри, — шепчет Луи, чувствуя легкое прикосновение их губ. Его глаза закрыты и дрожат, сердце бьётся громко. Он уверен, что весь город может слышать удары его сердца. И прямо сейчас ему совершенно на это плевать, потому как эти удары предназначены Гарри. — Я так горжусь тобой за то, что ты сегодня сделал, Лу, — повторяет Гарри в тысячный раз. — Ты так важен. — Я сделал это для тебя, — отвечает Луи тихим нервным голосом. Гарри сладко улыбается и целует его в щеку. — Спасибо, но ты в первую очередь сделал это для себя. Каждый заслуживает шанс быть самим собой. Ты заслужил этот шанс, и ты им воспользовался. Эти слова оказывают влияние на Луи. Гарри всегда был рядом с ним, и неожиданно он не знает правильных слов, чтобы выразить свои чувства. На самом деле, он знает. Он действительно знает, что говорить. Он отдал всё, он обрушил стену своей лжи. Нет ничего, что мешало бы ему быть абсолютно честным с Гарри, говорить то, что он знал с тех пор, как понял, почему дни становились ярче, когда он был с Гарри, и почему его тело незамедлительно чувствовало нежность, когда он сжимал его в своих руках. Это слова, которые он хранил в своём сердце, отказываясь произносить, учитывая, что их любовь продолжала быть секретом, покрытым ложью. Он хотел сказать их со свободой, сказать громко, чтобы каждый услышал. Он не хотел, чтобы они запутались в его паутине лжи. Сейчас… Прямо сейчас он свободен. — Гарри, — говорит он, их взгляды устремлены друг на друга, лбы прижаты. Он вполне уверен, что его глаза заранее говорят за него, давая Гарри понять то, что он уже знает. Но Луи хочет сказать это, ему нужно сказать это. Он берёт его руки, кладя их на свою грудь, показывая, как сильно бьётся его сердце. — Это сердцебиение всегда будет предназначаться тебе. Ты, Гарри Стайлс, — кисть, окрашивающая мою жизнь в цвета. Моя душа — пустой холст, и ты его оживляешь. Я откровенно, искренне, бесконечно влюблён в тебя. Я люблю тебя, Гарри Стайлс.