Наваждение, или Бедняжка Поттер!

Гарри вернулся снова на седьмой курс Хогвартса, вместе с Гермионой. Зачем? И сам не знает. Вот Рон бросил школу и пошел помогать близнецам в их магазине, живет себе на свободе и радуется. А он только мучается здесь. Время то тянулось, выматывая и выводя из себя, то неслось вскачь: сентябрь и день рождения Гермионы, октябрь и Хэллоуин, раскрашенный теплыми тыквенными оттенками и накрывающий мраком утраты, промозглый ноябрь с вечно моросящим дождем и размокшими в кашу тропинками, и наконец – декабрь, укрывший всю серость почти невесомым, кружевным белым покрывалом, дарящим надежду на скорые рождественские радости и тепло Норы. Дарящим надежду на изменения. После битвы с Волдемортом в Гарри что-то переменилось. Иногда ему казалось, что он заразился от этой гадостной ящерицы или этот мерзавец бросил в него какое-то отвратительное проклятие. Никак иначе он не мог объяснить то, что с ним происходит. Ему стали нравиться мужчины. Нет, не так. Ему нравился один мужчина. Тот, который всегда его ненавидел и сравнивал с отцом. Тот, которого он всегда ненавидел. Ну, хорошо, не ненавидел, но всегда подозревал во всем плохом, что случалось в школе или могло случиться с ним или с кем-то из его друзей. Именно он был во всем виноват, а потом оказалось, что не виноват. Но дело ведь не в этом? Это совсем ни при чем. И не понятно нисколько, почему его голос так завораживает Гарри. Словно он кролик перед удавом, трепещущий, покорный, готовый сдаться. Отдаться. Оооо. Гарри застонал. Он специально ушел пораньше с ужина. Точнее, ему пришлось уйти, потому что на подходе к Большому залу он услышал разговор Снейпа с профессором арифмантики. Бархатные переливы этого голоса, то четкие, то вкрадчивые интонации, глубина, таящая или порождающая какие-то совсем не предусмотренные его словами смыслы. И фантазии. Он быстро проглотил пару кусочков рыбы, зажевал хлебом, глотнул сока и сбежал в спальню, чтобы успокоиться. Успокоиться, однако, никак не получалось. Гарри настигла вторая его беда: ему очень-очень нужно было – просто необходимо – заполучить что-то в свою задницу. Порой это желание становилось наваждением не меньшим, чем голос ненавистного профессора. В идеале, эти два наваждения должны были объединиться – голос Снейпа в его ушах и член Снейпа в его заднице. Гарри не выдержал. Невилл ушел на свидание – то ли с девушкой, то ли с теплицами, Гарри так и не понял, – и вернется не скоро, Гермиона в библиотеке. И у него еще есть время до отработки. Он запер дверь, лихорадочно сдернул с себя одежду. Выгреб из тумбочки несколько флакончиков, разыскивая среди них нужный. Снова метнулся к одежде в поисках палочки, сдвинул весь ворох к изножью кровати и наконец подступил к своей цели: пара заклинаний, прозрачный гель на пальцах… Ох! Один палец, второй, третий… Как хорошо! И все-таки этого мало. Наверное, банан подошел бы больше. Уши Гарри загорелись, когда он вспомнил сегодняшний урок зельеварения, на котором он и получил отработку. А главное, причину. Гарри почти не следил за своим зельем. Короткая речь Снейпа с рассказом о сегодняшнем зелье и скупыми инструкциями по его варке оказала уже привычное воздействие на его мозг, который совсем размягчился и поплыл. Теперь он краем глаза следил за молчаливой, но вполне выразительной фигурой, стремительно передвигающейся по классу, прислушивался к редким – и порой едким – замечаниям, которые звучали для него подобно райской музыке. Или адской, учитывая его тайные желания и муки неудовлетворенности. Стоит ли удивляться, что мысли его были совсем не о зельях? И когда Снейп подлетел к нему, требовательно вопрошая, о чем он думает – вопрос «чем?» уже давно и явно казался ему неуместным – и что ему необходимо сейчас же, сию секунду добавить в его варево, Гарри на автомате выдал именно то, о чем думал и что казалось ему совершенно необходимым в данный момент: «Банан». Снейп замер. Отмерев через несколько секунд, взмахом руки уничтожил уже вышедшее из-под контроля зелье. Кажется, ответ настолько выбил его из колеи, что он даже не воспринял его как издевательство или хамство. – Поттер, вы что, голодны? – Нет, сэр. То есть да, сэр. Ни грана лжи: он очень голоден в некотором смысле. Но не признаваться же в этом Снейпу? Да и как еще объяснить его выбор ингредиента? Пусть думает, что он ждет не дождется обеда. Это, впрочем, не спасло его от отработки, назначенной на вечер. И уж конечно, это не спасло его от традиционной нотации Гермионы о необходимости взяться за ум, во-первых, и не давать новых поводов для недовольства профессору Снейпу, во-вторых. Он был согласен, полностью согласен, что злить Снейпа не стоит. Особенно – учитывая его неприличные желания. Но что он мог поделать со своим наваждением? Вот и сейчас, стоило вспомнить об уроке, Снейпе, голосе – и банане, – желание нахлынуло с новой силой, захлестывая, скручивая, требуя заполнить алчущую пустоту. Гарри застонал, закусывая подушку, попытался подальше насадиться на собственные пальцы и зарычал от бессилия. Побившись головой о подушку, он отчаянно плюхнулся на нее щекой, потом развернулся так же резко в другую сторону и… и увидел его. Среди груды хлама на тумбочке выделялся один флакончик. Манил своим размером и формой. Пластиковый маггловский бутылек, врученный Гермионой с обещанием, что это средство непременно поможет ему усмирить непокорную шевелюру. Какой-то особый шампунь. Или бальзам? Или... Да не важно. Сейчас все это не важно. Гарри протянул руку к тумбочке. Опустил. Сглотнул. Скромный пластиковый соблазн маячил у него перед глазами и только что не подмигивал. Он судорожно вздохнул и снова протянул руку. Подцепил пальцами цилиндрик с крышкой-набалдашником, сжал в кулаке. И крышка у него такая удобная – чуть шире самого флакона. Еще один глубокий вздох, и вторая рука решительно подтягивает флакон со смазкой. Ох-хо! Та-ак хорошо… Дааа… Гарри потерял счет времени, из блаженного состояния его выдернули громкие голоса за дверью. Он резко дернулся, сел, накрываясь одеялом, и… Источник его блаженства полностью погрузился в по-прежнему жаждущую задницу. Судорожная попытка пресечь углубление только ухудшила положение. Счастье, что голоса миновали спальню. Гарри безуспешно изворачивался, пытаясь достать скользкими пальцами из скользкой дырочки коварный предмет, когда мимо двери опять прошли парни и чей-то громкий голос, явно отвечая на вопрос, произнес: «Без четверти восемь». Время, ничего иного эти слова значить не могли. Гарри застонал. Отработка в восемь, через четверть часа он должен быть у Снейпа. Он в отчаянии запустил руки в шевелюру и только после этого вспомнил, что они в смазке. Спешно одеваясь и временами охая от неловких движений, вызывающих другие, очень даже ловкие, движения флакончика внутри него, Гарри чертыхался и поминал свою везучесть и особый талант к влипанию в неприятности. Голову мыть поздно, поэтому он просто заскочил в душевую, чтобы помыть руки и смочить голову более равномерно. Укладка получилась идеальной. Путь в подземелья дался Гарри нелегко: по очень серьезной и уважительной причине он не мог пробежаться, как обычно, когда опаздывал, но времени оставалось совсем мало, и приходилось ускорять шаг. Лестница подкосила его окончательно, однако он из последних сил доплелся до класса зельеварения и постучал в дверь. Приглашение войти последовало незамедлительно, отступать было некуда. Гарри распахнул дверь и шагнул.