На похоронах реальность тяжелым грузом легла на ее плечи. Именно тогда, сидя на одном и сотен тысяч стульев, слушая речи многих других людей, страдающих от собственных потерь, она действительно поняла, что Фреда больше нет.
До того не осознавала, но все эти дни надеялась на то, что проснется утром и все окажется ужасным недоразумением, что брат оживет так же, как ожил Гарри, а на массовых похоронах всех тех, кто погиб на войне, пришлось принять то, что произошло. Слезы вновь подкатили к щекам. Было страшно смотреть на мертвенно-бледное лицо Фреда, лежащего в гробу. Это было совсем не его место. Он не должен быть там, и хотелось вытащить его оттуда и прижать к себе. На деле не могла даже поднять глаз от колен, по которым расплывались капли солоноватой жидкости.
В тот день она мельком видела Драко. Он прятался за спинами родителей, которые так же чувствовали себя неуверенно на этом действе, но долг обязывал их быть здесь. Их знакомые так же погибли.
Она не смогла встретиться с ним взглядом. Только не с ним.
- Малфой смотрит на тебя, - прошептала Гермиона, не зная стоит ли об этом говорить. Впервые ее голос не звучал осуждающе.
- Я знаю.
- Он, кажется, хочет поговорить.
- Знаю.
Подруга обеспокоенно посмотрела на нее, замедлилась, и Джинни оказалась впереди, желая сбежать из этого места. Оно угнетало. И Гермиона догнала ее.
- Понимаю, что сейчас не время...
- Совсем не время, - прервала ее девушка.
Более за все лето они так и не подняли эту тему. Они и не виделись. Джинни все время сидела в своей комнате, не слыша обычную болтовню из за двери или слыша что-то наигранное, а Гермиона разбиралась с памятью своих родителей, объясняла им всю ситуацию и наслаждалась их обществом.
В газетах писали всякие утешающие речи, о пожертвованиях чистокровных семей, пытавшихся загладить свою вину. Еще писали о Хогвартсе. Там говорилось, что те, кто в прошлом году обучался или должен был обучаться на седьмом году обучения могут получить аттестат автоматом, а те, кто был младше так же автоматом могут перейти на новый курс обучения. Учащиеся могли так же выбрать по новой проходить программу, ведь едва ли кто-то учился в прошлом году, да и он был не полный из-за войны.
Джинни мало это волновало, но она как-то смогла решить, что перейдет на седьмой курс. Она хотела как можно быстрее закончить школу и уехать. Пока не знала куда, но точно уехать. Чтобы больше не видеть лица Джорджа. И не слышать пугающую тишину за стеной.
Она не желала быть в том месте, в котором все напоминало о погибшем.
В поезде ехала в одном купе с Гермионой, Полумной, Дином и Невиллом. Остальные семикурсники Гриффиндора не захотели снова возвращаться в Хогвартс, в котором погибли друзья, хотя девушка подозревала, что Рон в некотором смысле воспользовался возможностью не сдавать ЖАБА.
Она знала, что Парвати с Симусом не захотели возвращаться из-за смерти Лаванды. За сестрой последовала и Падма. Гарри просто не смог вернуться в то место, где столько людей погибло из-за него. С его точки зрения. Все слизеринцы-семикурсники тоже не рискнули вновь начинать обучение. Они не знали, что их ждет в школе, вот и не смогли. Друзья почти не разговаривали. Сама Джинни, обычно общительная, сидела у окна и вспоминала, как в этом поезде они целовались с Драко. Почти в последний раз, если не считать того, что было в битве. Она не знала, хорошо это или плохо. Что он не вернулся в Хогвартс.
Наверное, хорошо. Девушка чувствовала, что все еще не сможет взглянуть на него, если увидит. С другой стороны все внутри буквально тянуло к нему, ведь он... одна из самых важных частей ее. Иногда она боязливо признавала, что он важнее даже семьи. Кажется, потерю Фреда она сможет пережить через пару лет. Или десяток. Точное число было не определить. Но если привыкание к смерти Фреда должно было длиться бесконечность, то простое отсутствие Драко она бы не смогла признать вдвое больше.
Потому что не в кого было бы окунуться, чтобы забыть. Если о Фреде можно заставить себя не думать (когда-нибудь), то о нем никогда. И это было настолько отвратительно, что где-то начала образовываться колющая вина, злость на саму себя.
С этим было ничего не поделать. И от того противно.
- Что произошло между тобой и Малфоем в тот год? - спросила у нее Гермиона, когда на следующий день перед завтраком они остались в спальне для девочек одни: Мелинда и Викки уже ушли. Более никого в комнате не проживало.
- Ничего.
- Я слышала кое-какие слухи.
И опять не слышно в голосе обвинения. Только какая-то осторожность. Словно боялась задеть. Видимо, видела Джинни слишком ранимой после смерти брата. Но считала нужным разобраться еще и с этим вопросом. Девушка уже даже отвыкла, что есть кто-то, кто вечно лезет в ее личную жизнь.
- Это правда.
- Но... а как же Гарри? - замявшись, спросила подруга. - Он ведь еще... влюблен в тебя.
- Он был моим третьим шансом. Или четвертым, - глухо отвечала она. - Ничего не получилось, как видишь, поэтому если продолжу, сделаю только хуже.
- Тогда хочешь начать встречаться с, - это звучало так невероятно, - Малфоем?
- Понятия не имею. Все равно не увижу его целый год.
- В твоей семье этого не примут.
- Я и сама едва ли смогу принять. Просто... не уверена, что смогу сдержаться. - Ее голос дрогнул. Она вдруг смогла что-то почувствовать.
- Так он влюблен в тебя?
- Нет.
- И как...
- Он говорил, что смог бы в меня влюбиться в обычное время, - прошептала Джинни. - Сейчас что-то вроде этого обычного времени. - Гермиона вновь захотела спросить. - Я правда ничего не понимаю. Лучше просто пойдем на завтрак, а то опоздаем еще.
И эта тема снова перестала подниматься в их разговорах. Проходило время, а они только и делали, что учились, наигранно веселились вечерами в гостиной. Вроде бы все было по-настоящему, а на деле такое не такое, какое-то неправильное. Будто во всем этом скрывалась ложь.
Точнее, спокойствие и веселость были слишком хрупки. Стоило бы подуть легкому ветерку и карточный домик развалился бы. Легко, будто ничто его и не держало.
***
В конце октября обещали поход в Хогсмид. Мало кто захотел идти. Их больше волновали экзамены, но Джинни что-то тянуло туда. Просто было нужно оказаться в волшебной деревне, увидеть, какая она сейчас.
Там едва ли что-то изменилось. Но это только внешняя оболочка. На деле все было совсем другим, отличающимся от того, что было в прошлом году и в позапрошлом. Словно три абсолютно разных года. И она ходила по новому Хогсмиду, вглядываясь в лица людей, пытаясь вспомнить, какими они были раньше.
Она шла по главной улице, посмотрела на бар Три метлы, почти пошла дальше, но тут взгляд зацепился за светлую макушку, и девушка, вздрогнув, остановилось. Каждая мысль, посещавшая ее за всю ее жизнь, испарилась. В голове пусто.
Он стоит там. У стены. Там, где подошел к ней когда-то. В тот день, когда все поменялось, когда начались встречи в Выручай-комнате. Он смотрит прямо на нее, и его глаза молят, чтобы она подошла.
И она двигается в его сторону, потому что не может иначе. Джинни пытается понять, что должна сказать ему.
В голове все еще застой.
Драко неуверенно смотрит на ее бледное лицо, не зная, что сказать ей. Его мысли полностью повторяют ее. Он только знает, что хочет обнять ее, но не уверен, что имеет на это право. Тянет к ней руки, боясь отказа, но она легко прижимается к его груди лицом. Хочет плакать, но слезы не идут. Они высохли за столько дней.
Двое не желают нарушать молчание, которое необходимо нарушить. Так нужно, и они понимают всю важность предстоящего разговора.
- Что ты здесь делаешь?
- Хотел увидеть тебя. Узнал, на какой день назначен поход и понадеялся, что ты придешь, - отвечает парень, не смотря на ее лицо, все еще обнимая, прикасаясь щекой к мягким прядям, от которым пахнет знакомым цветочным ароматом.
- Что пришел сказать?
- Ты знаешь.
Секунду она тратит на принятие решения. В эту секунду умещается вся прошедшая жизнь. Медлить нельзя, но хочется еще немного постоять с ним вот так. Это приятно и тепло. Ощущает лицом шершавую поверхность его пальто, чувствует руки на своей спине, дыхание около уха. Он так близко к ней. А она отстраняется и серьезно смотрит. Оба пугаются этого взгляда.
- Нам не стоит больше видеться, - уверенно говорит девушка, хотя в душе все омертвело в тот момент, когда слова были произнесены. Она сама определила свою участь. Мазохистка.
- Почему?
Это все ради семьи.
- Не могу быть с Пожирателем.
Они не выдержат, если она будет с таким, как он. Не уверена, что сама способна выдержать это. Она знает, что не может позволить себе быть с ним.
- Ты же говорила, что любишь.
Конечно, любит! И сейчас так сильно любит, что просто не может произнести слова, которые буквально выталкивает из гортани, чтобы они были услышаны. Почти шепчет:
- Больше нет.
От этого становится физически больно.
- Ты говорила, что ничто не сможет заставить тебя разлюбить меня.
Так она и не лгала! Действительно ничто не сможет. В мире еще не существует чего-то настолько сильного, чтобы принудить ее забыть свои чувства. Если их не станет, то не станет и ее.
- Я не представляла, что может произойти нечто подобное.
Он понимает о чем идет речь. Но не может принять.
Она снова заставляет себя вспоминать, как на похоронах рыдала мать.
- Ты соврала.
Как мать по ночам кричала, билась в истерике от кошмаров.
- Ты все равно не влюблен в меня.
Как мать кричала, что ненавидит всех Пожирателей. Как она просыпалась от собственных кошмаров. Как стрелка Фреда на часах перестала двигаться, сломалась.
- Это твой ответ?
Не мог же Драко сказать ей, что не может представить своей жизни без нее.
- Да.
Он был слишком горд.
- Тогда прощай.
И оба умерли в тот миг. Стоило словам пройти сквозь воздух и достигнуть ушей.
Той ночью Гермиона наложила какие-то чары на кровать Джинни, и все эти часы просидела рядом с ней, пока Мелинда и Викки спали. Пока Джинни истошно кричала в подушку, извивалась в постели, путаясь в простынях будто от боли. Будто кто-то применил на ней Круциатус. Она плакала так, словно ее пытали, но не говорила причин. Гермиона сама как-то догадалась. Она вздрагивала каждый раз, как подруга набирала в легкие воздуха и снова начинала кричать, и ее голос ударялся о невидимый барьер, отражался от стен, создавая пространство, состоящее из воплей.
Когда за окном начало светать, Джинни чуть успокоилась и только всхлипывала. Ее плечи дрожали. Лишь тогда Гермиона рискнула лечь рядом с ней и обнять, призывая к спокойствию, пытаясь унять бесконечный поток слез, от которых лицо девушки опухло так, что глаза было трудно открыть.
Весь день подруги пробыли вместе. Так и задремали.
Позже выяснилось, что Джинни сорвала голос. Кто-то спрашивал, что случилось, а она светло улыбалась и сипела, что все в порядке. Все нормально.
Какая наглая ложь!
Она просто не могла сказать правду. Она просто решила отдать все силы учебе и квиддичу. За год она больше не делала ничего, старалась убивать любую мысль, посещавшую ее голову, пила снотворное перед сном, от которого, кажется, начала появляться зависимость.
Гермиона смотрела на нее и боялась за судьбу девушки, но не могла вмешаться. Она не хотела снова увидеть ту же истерику, что и в тот день. Даже не упоминала Драко, хотя чувствовала, что нужно поговорить об этом. Она боялась, что это приведет к чему-то ужасному и поэтому молчала, скрывая свое беспокойство и копируя ее улыбку. Такую легкомысленную и притворную.
***
Год прошел быстро. Кто-то заметил Джинни в последней игре по квиддичу в сезоне и предложил ей место в замене команды Холихедских гарпий. Она изобразила невероятное счастье перед менеджером, сказала, как мечтала об этом с самого детства. Рада она была лишь одному: у нее есть возможность уехать.
И она уехала в небольшой городок западнее острова Англии. Их разделял лишь пролив. Ей было это нужно. Быть как можно дальше от того место, где находится семья и где находится Драко. Особенно Драко. Правда она пыталась об этом не думать. Нельзя думать о нем.
